1. Ранняя история восточных славян

О событиях, предшествовавших созданию государства во­сточных славян, о дописьменной истории славянских племен мы судим на основании более поздних (и не всегда надеж­ных) свидетельств, часто только на основании косвенных данных. Даже сопоставление различных источников (напри­мер, сообщений древнейших русских летописцев и римских, византийских, восточных писателей, археологических данных и сведений о наиболее устойчивых географических названиях — именах рек и озер) не позволяет определенно судить о языке, образе жизни и местах обитания далеких предков современ­ных восточнославянских народов: русских, украинцев, бело­русов. Ученые до сих пор спорят о том, где находилась пра­родина славян, в какое время и какими путями происхо­дило их расселение на просторах Восточно-Европейской равнины, когда сложились межплеменные объединения и древ­ние славянские города, как и где появилось государство.

Последний вопрос особенно труден, так как на его реше­ние влияет не только разноречивость источников историче­ских знаний, но и взгляды ученых, их представления о сущности государства вообще, о роли различных факторов, воздействовавших на политическое развитие общества. Изве­стно много теорий, объясняющих — более или менее убедительно — причины перехода от догосударственных форм существования людей к подчинению государственной власти, стоя­щей на страже законов. Отвергая заведомо упрощенные объяс­нения (например, предлагаемые марксистами, т. е. сторон­никами теории классовой борьбы, или социал-дарвинистами, считающими движущей силой истории борьбу за выживание, за более благоприятные условия жизни), мы должны смириться с невозможностью исчерпывающих, окончательных, неоспори­мых ответов на те вопросы, которые ставит перед нами исто­рия человеческого общества. Единственное, на что мы можем рассчитывать,— это приблизительное понимание взаимосвязи явлений и событий, в особенности отделенных от нас многими веками.

♦

Славянские народы говорят на индоевропейских языках. Время выделения славян (точнее — праславян) из индоевро­пейской языковой и этнической общности обычно относят ко II или I тысячелетию до P. X.¹ Скорее всего, процесс языкового и культурного обособления праславянских племен происходил тогда, когда эти племена расселились в Европе.

Люди, населявшие север и центр Восточно-Европей­ской равнины в I тысячелетии до P. X., занимались по преимуществу охотой и земледелием и говорили на индоевро­пейских и финно-угорских языках. И в то время, и в после­дующие века не было отчетливого соединения и размежева­ния племен по языковому признаку; племена враждовали или поддерживали добрососедские отношения, не придавая пер­востепенного значения этническим различиям или сходству.

Степная полоса Восточной Европы на протяжении мно­гих столетий была местом кочевий скотоводов. Обозначив­шееся еще в эпоху бронзы, во II тысячелетии до P. X., разделение племен на оседлые земледельческие и коче­вые скотоводческие существенно воздействовало на судьбы этих племен, но не было ни абсолютным, ни оконча­тельным. Более мобильные и вследствие этого более воин­ственные скотоводческие племена век за веком медленно продвигались по степям Евразии с востока на запад; многие из этих племен подолгу задерживались в прикаспий­ских и причерноморских областях. Достаточно распространен­ным явлением был переход кочевников к оседлости; под натиском новых пришельцев оседлые или полуосед­лые племена порой бывали вынуждены покидать привычные места обитания и возвращаться к кочевому образу жизни.

Земледельческие племена также далеко не всегда могли рассчитывать на спокойное и безбедное существование в раз избранной местности. Истощение почв или появление мо­гущественных врагов были наиболее частыми причинами пере­селения земледельцев. Передвижения порой приводили к се­рьезным изменениям в образе жизни, в занятиях. Мы можем лишь предположительно судить о роли земледелия и охоты в жизни славянских (праславянских) племен в конце I тысячелетия до P. X. и в первые века по P. X. Концепция, в соответствии с которой предки славян зани­мались по преимуществу хлебопашеством, а соседствовав­шие с ними финские и угорские племена охотой,— концепция эта представляется очень упрощенной. Видимо, и славянские, и финские первобытные общности исполь­зовали — в зависимости от конкретных природных условий — различные средства, чтобы обеспечить свое существование. С уверенностью можно утверждать, что даже наиболее поздние времена, в период становления государства, восточные славяне не пренебрегали ни охотой (особенно на пушного зверя), ни бортничеством (лесным пчеловод­ством), ни рыболовными промыслами, ни домашним скотоводством.

При всей условности деления племен (этнических групп) на земледельческие и скотоводческие, противопоставление «на­родов леса» и «народов степи» не лишено оснований. Слож­ное взаимодействие оседлого севера и кочевого юга Восточ­ной Европы во многом определило своеобразие историче­ского развития региона. И военные стычки, набеги, и полити­ческие союзы, и торговые сношения степняков и лесных жителей - все эти факторы воздействовали на общественную жизнь славян с незапамятных времен. При этом «лес» и «степь» не оставались неизменными; в их постоянном противоборстве и мирном общении складывались и разрушались союзы племен, зачастую вбиравшие в себя иноязычные группы, формировались новые черты общественного строя и жизненного уклада.

В начале I тысячелетия до P. X. в степях Северного Причерноморья расселились скифы; восточнее кочевали сарматы и саки. Этими названиями, известными нам из трудов «отца истории» Геродота (V в. до P. X.) и других ученых греков, обозначали — весьма условно — разные группы ираноязычных племен, среди которых были и земледельческие («скифы-пахари», которых Геродот помещает между Днепром и Днестром, возможно, были совокупностью разноязыких племен, в том числе и праславянских).

В конце I тысячелетия до P. X. в причерноморских степях усиливается роль сарматов; скифы, уже создавшие к тому времени свое государство, закрепляются в Крыму и в Северной Таврии, вблизи греческих колоний. Затем, уже в первые века нашей эры, через поволжские и причерноморские степи одна за другой проходят (задерживаясь там на десятилетия) многочисленные орды воинственных кочевников, многие из которых вовлекают в свое движение и славян. Начинается эпоха Великого переселения народов, которую обычно датируют III-VII вв. по Р. Х.

Славяне (с которыми принято идентифицировать упоминаемых в восточноримских источниках венедов, иногда также и антов) совершают набеги на окраины Римской империи. Вероятно, в этих набегах чаще всего учавствовали группы воинов - дружины, выделившиеся из среды сородичей и соплеменников и сделавшие войну основным источником своего существования. Во главе дружин обычно стояли военные предводители — князья. Некоторым славянским дружинам удавалось закрепиться в восточноримских (византийских) владениях порой такие дружины поступали на службу к императорам, за что получали земельные угодья и казенное жалованье. Видимо, именно таким путем произошло славянское заселение Балканского полуострова.

Некоторые историки, впрочем, полагают, что славяне (или, по крайней мере, праславяне) появились на Балканах задолго до Великого переселения народов и даже до римского завоевания_. Такой точки зрения придерживался, например, В.О.Ключевский (1841-1911), считавший придунайские земли той местностью, откуда началось расселение славян по Европе². Источником такого мнения были древнейшие летописные своды, составители которых обычно предваряли собственно летописное (т.е. хронологически построенное) изложение событий повествованием о предыстории Киевкого (Древнерусского) государства.

Возможно, сообщение «Повести временных лет» о переселе­нии придунайских славян на север и северо-восток основано на реальных фактах. В этом случае речь идет, скорее всего, о вторичном заселении территории славянскими племе­нами, в ходе которого придунайские (южные) славяне пере­местились в район Карпатских гор. Там сложился союз славянских племен (может быть, возглавлявшийся полулеген­дарным Бусом, предположительно в IV в.; по другой вер­сии, этот союз возник двумя веками позднее, когда славяне воевали с аварами, или обрами)³. В VI—VII вв. усилилось дви­жение славян из Прикарпатья на восток и северо-восток. Пришельцы расселились на территории, где еще ранее обитали другие славянские племена.

На перемещения славян влияли, естественно, передвижения других народов. Так, в III в. по P. X. в причерно­морских степях сложился могущественный Готский племенной союз (германцы-готы пришли туда или с востока, или с севера, с берегов Балтики). Возможно, некоторые славян­ские племена добровольно присоединились к этому союзу или были включены в него насильно. С середины IV в. в тече­ние столетия в Северном Причерноморье доминировали гун­ны, в борьбе с которыми, вероятно, погиб упоминавшийся уже Бус. С VI в. в степной зоне усиливается активность тюрко-язычных племен, к числу которых предположительно при­надлежали авары (обры). Несомненно, что тюрками были сме­нившие аваров в VII в. черные болгары (впоследствии одна ветвь этого этноса дала свое имя славянскому народу на Балканах).

В середине VIII в. приднепровские славяне были вынуж­дены подчиняться хазарам, довольно прочно обосновав­шимся в степях Прикаспия и Причерноморья. Поддан­ными Хазарского государства были разноязыкие племе­на, отличавшиеся друг от друга по верованиям и заня­тиям. Господствовавшие группы населения Хазарского кага­ната исповедовали иудаизм (сам титул главы государства — кагана — еврейского происхождения); тем не менее, про­живавшие в хазарских владениях христиане, мусульмане, язычники (в том числе и славяне) не подвергались каким- либо притеснениям. Разнообразие занятий подданных кагана способствовало бурному развитию торговли; скотоводы-кочев­ники обменивали плоды своего труда на продукцию осед­лых землепашцев; столица государства Итиль (на Волге) и другие города были крупными центрами торговли с Восто­ком.

Установив свое господство над низовьями Днепра, Дона и Волги, хазары обеспечили безопасность перемещения торговых караванов по этим рекам. Поэтому включение неко­торых славянских племен в сферу влияния каганата сулило им немалые экономические выгоды. Не слишком обременительная дань и номинальное политическое подчинение хазарам были, вероятно, не очень большой платой за развитие сношений с византийской и арабской цивилизациями. Кроме того, данники хазарского кагана могли чувствовать себя достаточно спокойно под защитой весьма могущественного в VIII-IX вв. государства.

Конечно, отношения завоевателей-хазар и покоренных ими славян не были идиллическими. Впоследствии, когда у славян сложилось собственные формы государственности, подчинение каганату стало ощущаться боле болезненно. Борьба с хазарами в X в. воспринималась как важная задача княжеской власти; но это происходило уже в совсем иных исторических условиях.

Во всяком случае, следует признать огромное значение приобретенного приднепровскими славянами опыта политического взаимодействия с хазарами, создавшими свое государства на столетие раньше, чем жители восточноевропейских лесов и лесостепей. Само становление форм славянской (древнерусской) государственности происходило под сильным воздействием хазарских образцов. Отнюдь не случайно древнерусские правители долгое время пользовались даже титулом «каган», хотя и не исповедовали иудейской веры.

♦

К VIII в., ко времени установления хазарской власти над жителями Приднепровья, славяне Восточно-Европейской равнины уже достаточно сильно отличались от родственных племен, обитавших за Дунаем и за Карпатами. Разделение славян на южных и западных уже произошло, однако общность культуры и сходство языков и наречий сохранялось.

Восточнославянские племена постепенно образовывали новую этническую общность, которую несколько условно называют древнерусской народностью. При этом некоторые восточные славяне по своему происхождению были ближе к племенам южным или западным, чем друг к другу. «Повесть временных лет» содержит, например, указание а то, что радимичи и вятичи были потомками «ляхов», т.е западных славян⁴. Словене ильменские, предки новгородцев, также происходи, как полагают некоторые ученые, от западных (полабских и поморских) славян, а не от тех племен, что обитали в более южных районах Восточно-Европейской равнины⁵. Если справедлива гипотеза о вторичном заселении этой равнины пришельцами из-за Дуная или из-за Карпат (см. выше), то следует признать, что территориальная близость различных славянских племен совсем не обязательно была признаком их особой этнической близости.

Эпоха Великого переселения народов, к концу которой произошло обособление восточных славян, способствовала разрушению древних родовых связей и усилению связей территориально-политических. Территориально-политическими, а не этническими образованиями были и славянские союзы племен («Повесть временных лет» называет их просто племенами): радимичи, кривичи, поляне, дулебы и др. Такие союзы племен, вероятно, не были чисто славянскими и включали в свой состав финноязычные племена (возможно, и иные этнические группы), издавна обитавшие бок о бок со славянами и участвовавшие в формировании новой этнической общности.

Условия жизни разных союзов племен и уровень их политического развития были в VIII-IX вв. совсем не одинаковыми. Разнились и основные занятия населения, и взаимоотношения со «степью»⁶; в разной степени союзы племен были вовлечены в хозяйственное, культурное и военное взаимодействие с народами, уже обладавшими своей государственностью. Тем не менее, относительное однообразие климатических и ландшафтных условий, отсутствие серьезных естественных преград на просторах Восточно-Европейской равнины, как и несомненная близость культуры, языка, верований, создавали объективные предпосылки для политического взаимодействия восточнославянских народов. Сложные процессы, связанные с этим взаимодействием, способствовали становлению Киевского (Древнерусского) государства. (Конечно, сами подданные этого государства и чужеземцы-современники не называли его Древнерусским, не использовали и термина «Киевская Русь»; в их глазах страна и государство было просто Русью, Русской землей или Русскими землями.)