Примечания

¹ Wirth L. Urbanism as a Way of Life — Halt P К and Reiss A J, Jr (eds) Cities and Society N Y, 1957, с 54

² Naegele K.D The Institutionalization of Action — Parsons, T et al (eds ). Theorues of Society N Y, 1961, с 184.

72

³ Бультман обсуждает тему Закона в работе Theology of the New Testament NY 1951 Section 27 с 259—269 Самое интересное обсуждение более широкого значения Закона см Gogarten Г Der Mensch zwischen Gott und Welt Stuttgart 1956 особенно важны раздел I и первая часть раздела II.

⁴ Jacobs J The Death and Life of Great American Cities NY 1963 с 55—56

⁵ Увлекательное описание социологических аспектов борьбы Израиля с религиозными И культурными силами Ханаана см Weber M Ancient Judaism NY 1952

⁶ Замечательный рассказ о разногласиях между верой в Ягве и идеологией родственных связей см Voegelin E Order and History Vol I Israel and Revelation Baton Rouge 1956 pt Ш с 185 и сл.

73

Глава 3 стиль мирского града

У технополиса, как и у той цивилизации, которую он вытесняет, есть собственный стиль. «Стиль» подразумевает здесь тот способ выражения, с помощью которого общество создает собственный образ и систему ценностей и смыслов, на основании которых строится его жизнь. Урбанистический секулярный стиль частично обусловлен обликом общества, который формируют анонимность и подвижность. Однако этот стиль — не просто ре­зультат действия названных факторов. Он живет собственной жизнью, а она, в свою очередь, воздействует на облик города, порождающий стиль, и меняет этот облик. Стиль и облик вли­яют друг на друга. Вместе они составляют то единство, которое мы называем maniere d'etre мирского града.

Два лейтмотива особенно характерны для стиля мирского града. Мы назовем их «прагматизмом» и «профанностью». В употреблении этих слов есть некоторый риск: здесь возможны недоразумения, поскольку для многих прагматизм — это опре­деленное течение в американской философии, а профанность просто означает что-то оскорбительное. Однако оба понятия не сразу обрели такой смысл, и мы хотим напомнить их первона­чальные значения.

Под «прагматизмом» мы понимаем заинтересованность секу­лярного человека вопросом «будет ли это работать?». Секуляр­ный человек не слишком озабочен тайнами. Его мало интере­сует то, что представляется непригодным для приложения чело­веческой энергии и интеллекта. Он судит об идеях — если вос­пользоваться словарным определением прагматизма — по «результатам, к которым они могут привести на практике». Мир при этом рассматривается не как единая метафизическая си­стема, а как набор задач и целей.

Говоря о «профанности», мы имеем в виду сугубо земной го­ризонт секулярного человека, исчезновение всякой надмирной реальности, которая определяла бы его жизнь. Profane бук-

74

вально означает «вне храма» — т.е. «относящийся к этому миру». Называя секулярного человека профаном, мы не обви­няем его в богохульстве, а хотим сказать, что этот человек без­религиозен. Он рассматривает мир не с точки зрения какого-то иного мира, а изнутри его самого. Профан чувствует, что какой бы смысл он ни отыскал в жизни, этот смысл должен быть най­ден в самом этом мире. Профан — это просто человек от мира.

Чтобы лучше пояснить, что подразумевается здесь под праг­матизмом и профанностью, приведем два примера. Два человека могут служить олицетворением этих элементов секулярного, стиля, и оба они типичны для XX века. Это покойный амери­канский президент Джон Ф.Кеннеди — воплощение духа праг­матизма, и Альбер Камю, покойный французский романист и драматург, — яркий пример того, что мы называем профанно­стью этого мира.

В предыдущей главе мы уже показали, что анонимность и подвижность вовсе не заслуживают того осуждения, которое ча­сто приходится слышать от религиозных людей. Мы убеждены в том, что именно эти элементы формируют облик городской жизни, и что без них она просто не была бы человеческой. Мы показали также, что если анализировать эти явления с точки зрения Библии, а не с позиций доурбанистического общества, то можно по достоинству оценить и анонимность, и подвижность. Облик мирского града совсем необязательно вступает в противо­речие с основами библейской веры.

Но что же сказать о стиле мирского града? Это более труд­ный вопрос. Конечно, на первый взгляд контраст и даже проти­воречие, возникающие между стилем мирского града и нашей традиционной верой, представляются весьма серьезными. В са­мом деле, если мы действительно считаем современного чело­века прагматиком и профаном, то тем самым, вероятно, расша­тываем основы, на которых зиждется все теологическое здание. Если секулярный человек больше не интересуется высшей тай­ной бытия, а озабочен только «прагматическим» решением кон­кретных задач, то, как можно всерьез разговаривать с ним о Боге? Если он отвергает метаисторические смыслы и, будучи «профаном», считает, что человеческая история сама порождает свою цель, то как такой человек вообще может понять какое-либо притязание религии? Может быть, теологи должны сначала спасти современного человека от его прагматизма и профанно­сти, снова научить его вопрошать и удивляться и только потом прийти к нему с Высшей Истиной?

Нет. Всякое стремление десекуляризовать и деурбанизировать современного человека, избавить его от прагматизма и профанности глубоко ошибочно по самой сути. Оно исходит из неверного представления о том, будто человек сначала должен

75

стать «религиозным» и лишь после этого сможет услышать Радостную Весть. Первым, кто решительно отверг этот ошибоч­ный постулат, был Дитрих Бонхёффер, который усмотрел в нем поразительное сходство с давно оставленной мыслью о необхо­димости сначала подвергнуться обрезанию, чтобы потом стать христианином. Бонхёффер справедливо утверждает, что секу­лярному человеку необходимо предложить нерелигиозную ин­терпретацию Евангелия. Прагматизм и профанность, как и ано­нимность и подвижность, — это не препятствия на пути Еванге­лия к современному человеку, а открытые дороги к нему. Именно прагматизм и профанность дают возможность город­скому человеку различить в Евангелии нечто такое, что было скрыто от его более религиозных предков.