Археология западной сибири и происхождение угорских народов

О знакомившись с материальной культурой, бытом и внешним обликом людей таёжного Приобья усть-полуйского времени, естественно задать себе вопрос, что это был за народ и какие причины обусловили сложение этой самобытной культуры. Выше мы отметили, что в материалах археологических памятников этого времени на Нижней Оби обнаруживаются элементы различного происхождения. Рассмотрим теперь этот интересный факт подробнее. По ряду своих особенностей усть-полуйская культура оказывается очень близкой культурам некоторых народов северо-востока Азии. При этом сходство наблюдается не только в области форм хозяйства, что легко было бы объяснить аналогичными географическими условиями и уровнем развития производительных сил, но и в таких деталях, близость по которым может быть объяснена лишь этнической общностью либо непосредственным общением. При этом многие предметы из имеющихся в коллекциях стали понятными лишь при сравнении их с вещами и орудиями, известными по археологии и этнографии народов крайнего северо-востока, в частности чукчей и эскимосов. Так, например, костяные гребёночки, обнаруженные при раскопках в Усть-Полуе, схожи с совершенно подобными же налобными косточками чукотской оленьей уздечки и тунгусской уздечки оленя-манщика.

Конструкция усть-полуйской землянки крайне сходна с землянкой протоэскимосской. Неясного назначения орудия крупных размеров из китовой кости и бивня мамонта, сильно заполированные от употребления, при сопоставлении с материалами по этнографии карибу-эскимосов оказались лезвиями для снежных лопат. Так же полностью тождественны усть-полуйские и карибу-эскимосские вертлюжки для собачьей упряжки. Находим у эскимосов и гребни с длинными зубцами, напоминающие по форме усть-полуйские.

Чем же можно объяснить это сходство? Исследования советского языковеда, крупнейшего специалиста по самоедским языкам Г.Н. Прокофьева и ряда других авторов показали, что языки северосамоедских народов — ненцев, энцев, нганасанов в отличие от южносамоедских языков содержат в себе ряд слов восточнопалеазиатского происхождения. Это явление Г.Н. Прокофьев объяснил тем, что самоеды, продвинувшиеся на арктическое побережье, застали там племена приморских охотников и рыболовов, от которых они заимствовали ряд хозяйственных навыков, предметов материальной культуры и одежду, хорошо приспособленные к местным условиям. Оказалось, что наименования моржа, тюленя, белого медведя, полярной куропатки и т.д., названия меховой обуви, глухой арктической одежды с капюшоном, меховых покрышек для чума [21] находят себе объяснения и параллели в эскимосском, чукотском и юкагирском языках. По всей видимости, к палеазиатской группе принадлежал и язык местных племён, населявших в древности арктическое побережье Западной Сибири. Это предположение, сделанное на основании лингвистического анализа, находит себе подтверждение в ряде археологических находок и за пределами Усть-Полуя.

В середине XVIII века французский врач Ламартиньер, посетивший с торговой экспедицией Баренцево море, оставил описание людей, которых он встретил на побережье материка, на Вайгаче и на Новой Земле. По описаниям Ламартиньера, эти люди жили в землянках, остов крыши которых в ряде случаев из-за отсутствия дерева был сделан из китовых костей. Люди эти плавали в кожаных каяках [22], охотясь за морским зверем, были вооружены луками и стрелами с костяными наконечниками, костяными копьями и каменными ножами. Их одежда была сшита из тюленьей кожи и птичьих шкурок. Рассказы Ламартиньера были сочтены басней, хотя ещё задолго до него, в 1558 году английский путешественник Стефан Барроу описал кожаную лодку, которую он видел у охотника на побережье Вайгача.

В 1930 году во время работ Ямальской экспедиции в ряде пунктов побережья полуострова Ямал были обнаружены следы неизвестной ранее культуры. На мысу Моржовом на берегу Карского моря и Хаэн-Салэ в проливе Малыгина были найдены остатки поселения и землянки. В землянках и вокруг них оказалось большое количество костей морского зверя, черепов моржа, белого медведя, костей кита. Все находки говорили о том, что некогда здесь жили охотники на морского зверя и весь образ жизни их напоминал образ жизни эскимосов. Ранние из этих поселений относились ко времени, близкому к усть-полуйскому, другие же – к несравненно более поздней поре. У ямальских ненцев сохранились предания о том, что когда ненцы пришли на Ямал, они застали там людей, не имевших оленей и говоривших на другом языке. В одной из ненецких сказок описывается такое селение враждебного ненцам народа:

... «В море выдались три мыса, три мыса от одного хребта пошли, на трёх мысах триста жилищ осёдлых...

Три брата.

Три земляных хозяина.

Три брата на трёх мысах живут.

Братья морского зверя промышляют: китов, моржей, тюленей».

У ненцев с этим народом, который они называют сиртя, были войны, и постепенно сиртя совершенно исчезли. Есть, однако, основания полагать, что они не вымерли и не были выбиты ненцами, а были в значительной степени ассимилированы последними, причём остатки народов сиртя в наиболее глухих частях побережья сохранялись ещё в XVI-XVII веках. Интересно, что кожаную лодку типа эскимосского каяка ещё в начале XIX века наблюдал у хантов в низовьях Оби русский путешественник Ф. Белявский [23], который писал, что на этих лодках остяки не боятся в любую погоду выезжать на охоту за морским зверем.

Все эти данные, как археологические, так и фольклорные, этнографические и исторические, говорят нам о том, что на севере Приобья действительно жили племена, родственные как по языку, так и по культуре палеазиатам северо-востока Азии – эскимосам побережья и юкагирам тайги. Видимо, эти племена и явились одними из создателей усть-полуйской культуры. Но как же объяснить в таком случае присутствие в усть-полуйской культуре вещей, столь далёких от тех, которые можно встретить у народов Арктики? Наличие некоторых из этих вещей можно было бы объяснить привозом, но почему же в таком случае так резко меняются в усть-полуйское время форма и орнаментация керамики, как правило, очень устойчивые? Почему попадают на далёкий север культовые веши, характерные для степных и лесостепных районов, как, например, каменный жертвенник с скульптурной головой барана? Несомненно, что предметом обмена, да ещё за пределами территории распространения данного культа, жертвенник быть не мог.

С другой стороны, откуда мог появиться в этнографии современных хантов и манси культ коня и «небесного всадника», так мало гармонирующий с хозяйственным бытом северных охотников? Всё это следует отнести за счёт проникновения в Северное Приобье племени – предков современных угров – с юга, из степей Западной Сибири. С ними же в ту пору проникает на Север и ряд фольклорных образов, отразившихся в сценах борьбы орла со зверем, которые мы находим среди бронзовых изделий, костяной скульптуры и главным образом в г равировке на металлических бляшках и дисках. Ещё более специфично для искусства степных кочевников второй половины I тысячелетия до н.э. изображение так называемого свернувшегося зверя, которое хорошо известно по многочисленным изделиям из бронзы и золота. Весьма существенно для понимания характера связей то, что на Севере этот сюжет мы находим не на привозных вещах, а среди местных изделий, как, например, в виде литой медной фигурки из Нарымского края или в гравировке на латунной бляшке с Нижней Оби. В последнем случае изображение до деталей совпадает с некоторыми из южных, например с литой бляхой из Зауралья.

Д ля того чтобы понять исторические процессы, происходившие в Западной Сибири в эпоху раннего железа, необходимо, с одной стороны, выяснить связи культур Западной Сибири с культурами областей, лежащих за её пределами, а с другой – рассмотреть, какие народы населяли Западную Сибирь в последующие времена. Как мы видели выше, родственные усть-полуйской и потчевашской культуре – кулайская и в верховьях Оби – фоминская охватывали всю территорию Верхней и часть Средней Оби с её правобережными притоками, вершины которых подходят к Южной Сибири и к бассейну Енисея. На Енисее – в Минусинской котловине в это время существовали тагарская и сменившая ее таштыкская культуры [24]. Тагарская культура, за исключением сходства в отдельных немногочисленных предметах, глубоко отлична от культур Западной Сибири.

Правда, по правобережью Верхней Оби мы встречаем в ряде случаев формы, близкие к тагарским и к таштыкским, но это свидетельствует лишь о том, что на этой пограничной территории постоянно имели место обмен, межплеменные связи да, вероятно, и передвижки отдельных племён с востока на запад и с запада на восток.

Можно думать, что распространение элементов таштыкской культуры по правобережью Верхней Оби следует связать с передвижкой южносамоедских племён в районы томско-нарымской Оби. Результатом этой передвижки явилась более или менее полная ассимиляция этими племенами восточнопериферийных угорских племён и появление селькупов – остяко-самоедов, как их называли до революции. И до настоящего времени в языке, этнографии и фольклоре селькупов хорошо видно их смешанное происхождение. Эта передвижка предков селькупов была, по-видимому, одной из ранних в истории самоедских племён, а основная их масса уже в последующие этапы таштыкского времени, возможно, под натиском ранних тюрок, двинулась на север несколько более восточным путём – долиной Енисея.

На западе лесные племена Зауралья и Урала соприкасались с обширной областью ананьинской культуры, распространённой по бассейну реки Камы. В отличие от только что рассмотренных енисейских культур ананьинская культура имеет много черт, сближающих её с культурами Обь-Иртышья. Это сходство наблюдается в формах и орнаментации керамики, в орудиях, оружии, украшениях, деталях погребального обряда и изобразительном искусстве. Наблюдается сходство и в пути развития культур Прикамья, Западной Сибири и Урала. Можно даже проследить постепенность перехода в формах материальной культуры между Западом и Востоком, особенно среди памятников Урала, где одни черты оказываются ближе к ананьинским, а другие – к западносибирским. Надо полагать, что культуры Западной Сибири и Прикамья отражают какую-то очень обширную этническую общность, разделённую тем не менее на две чётко прослеживаемые части. Попытаемся теперь увязать эти две территории с конкретными этническими группами. Исследовавшая ананьинскую культуру советский археолог А.В. Збруева показала, что ананьинские племена были предками современных народов пермской языковой группы – удмуртов и коми. Что же касается территории, примыкающей с востока к ананьинской, то есть территории описанных нами культур, как лесных – типа усть-полуйской и потчевашской, так и лесостепных и степных типа саргатской, то для сравнительно недавнего исторического прошлого для неё можно дать следующую этнографическую карту.

Не говоря о современных, достаточно общеизвестных границах расселения манси и хантов, заселяющих в основном лесную часть Обь-Иртышского бассейна, укажем, что ещё в XVII–XVIII веках манси заселяли всю полосу западных предгорий Урала от верховьев Печоры на севере до верхнего течения Уфы на юге. Следует отметить, что эта исторически засвидетельствованная западная граница расселения манси совпадает с территорией гляденовской культуры – наиболее западной из всех культур, родственных усть-полуйской и потчевашской. По Уфе и восточнее Урала по рекам Пышме и Исети манси граничили с башкирами, занимавшими лесную и лесостепную территорию Южного Урала и обоих его предгорий. Ханты на южной границе своего расселения находились по-соседству с барабинцами, про которых в XIX веке А.И. Дмитриев-Мамонов и Голодников писали, что они должны скорее считаться тюркизированными остяками, чем настоящими татарами.

Есть много оснований считать, что и предками башкир были угры, впоследствии полностью тюркизированные. О времени этой окончательной тюркизации можно судить по запискам венгерских монахов, посетивших эти места в XIII веке. Они писали, что встретили на реке Белой народ, настолько близкий им по языку, что они могли понимать друг друга. В следующее своё путешествие, имевшее место через короткий срок, они нашли страну разгромленной и захваченной татарами.

Следует отметить, что, судя по так называемым писцовым книгам XVII века и некоторым другим актам, башкиры в прошлом именовались остяками. Это несколько странное на первый взгляд название хорошо разъясняется русским путешественником XIX века Г.Н. Потаниным, указавшим, что казахи именуют барабинских татар, хантов и башкир одним именем – эштэк, как бы считая их родственными друг другу.

Как известно, к угорской группе относятся и мадьяры – венгры. Родство мансийского и хантыйского, так называемых обско-угорских языков с венгерским, установленное многочисленными исследованиями, не вызывает никаких сомнений. При этом следует сказать, что венгерский язык находится ближе к мансийскому, чем к хантыйскому. Установлено, что само название вогулов (манси) и венгров (мадьяр) представляет собой лишь звуковые варианты одного и того же имени. Много было выдвинуто предположений и теорий для объяснения родства народов, столь удалённых друг от друга в настоящее время. Не разбирая их здесь подробно, отметим лишь, что они создавались без учёта археологического материала, ставшего известным лишь в недавнее время.

Вопрос о том, где и когда предки мадьяр могли быть непосредственными соседями предков обских угров, до сих пор окончательно не решён. Попытаемся его рассмотреть, учитывая все имеющиеся у нас данные. Современным венгерским учёным академиком Б. Мункачи (умер в 1936 году) установлено, что некоторые термины, относящиеся к коневодству, едины в венгерском и обско-угорских языках. В то же время эти термины оказываются заимствованными из индо-иранских языков. Можно отметить и ряд других языковых заимствований, вошедших как в венгерский, так и в мансийский и хантыйский языки, указывающих на существование между ними в прошлом соседства и культурного воздействия на них со стороны каких-то ираноязычных групп. Археологические материалы показывают, что такое соседство между уграми и ираноязычными саками в действительности имело место на территории Казахстана и, быть может, Южного Урала. Археологическое исследование этой территорий ещё не настолько полно, чтобы можно было с уверенностью установить границы расселения племён предков мадьяр. Но можно полагать, что их следует искать южнее мест обитания угорских предков барабинцев и башкир, и скорее всего с предками мадьяр следует связывать культуру, представленную челябинскими курганами Южного Зауралья, а на Среднем Иртыше – близкими им курганами типа Саргатских и Коконовских. Соседство с саками, видимо, глубоко отразилось на культуре угорских племён, что заметно в языке, фольклоре и этнографии обских угров и поныне.

П ри раскопках на мысу Потчеваш близ Тобольска были найдены глиняные фигурки лошадей, из которых одна была с седлом и всадником. Седло, вылепленное отдельно таким образом, что его можно было снимать с коня, имело высокие переднюю и заднюю луки. Время появления сёдел такого типа до недавней поры не было известно, но благодаря счастливой находке на Алтае, в Пазырыке, сёдел с луками на жесткой основе можно сказать, что они появляются уже в IV–III веках до н.э. Находка эта удачно иллюстрирует приведённые выше языковые данные о заимствовании предками венгров и манси у саков седла, название которого едино у манси и мадьяр и происходит из иранских языков. Влияние культуры ираноязычных племён обнаруживается и в фольклоре обских угров. Примером может служить культ коня и «небесного всадника», которого манси называют Мир-Сусне-Хумом. Мифы, связанные с ним, находят себе близкие аналогии в образе Сиявуша-Сияварша среднеазиатских мифов. Следует добавить, что с культом Мир-Сусне-Хума связано применение металлических, особенно серебряных, блюд. Таких блюд восточного, в частности хорезмийского, происхождения немало было найдено в остатках древних святилищ на территории лесных угорских племён, что в свою очередь указывает на уходящие в глубокую древность связи с иранским миром. Мир-Сусне-Хум рисуется в образе всадника в остроконечном шлеме. Такие шлемы, клёпанные из железных полос и украшенные изображениями грифонов и мифических чудовищ из листового золота, были найдены, как уже говорилось выше, вместе с литыми изображениями всадника в остатках древнего святилища на реке Вагай недалеко от Тобольска. Так же найдено и серебряное изображение Артемиды, выполненное в греко-бактрийской манере.

***

В результате изучения археологических материалов Западной Сибири советским археологам удалось сделать ряд интересных и важных выводов. Исследования показали, что яркие и самобытные древние культуры крайнего севера нашей Родины – потчевашская и усть-полуйская – принадлежали предкам современных народов советского Севера – обским уграм. Удалось проследить, что в создании этих культур существенную роль сыграли племена, пришедшие на Север из степных районов Западной Сибири, и, наконец, наметилась территория, на которой предки обских угров были соседями предков современных венгров.

Подводя итоги, мы видим, что археологическое изучение Западной Сибири не только знакомит нас с материальной культурой и хозяйством людей, населявших нашу Родину в глубокой древности, но и даёт нам возможность составить представление о происхождении угорских народов и установить время и характер связей, существовавших между ними и их соседями.

Не имевшие письменности народы, в том числе манси и ханты, в русской дореволюционной литературе, а некоторыми буржуазными авторами и поныне, считались народами, не имевшими своей истории. Поскольку места их обитания лежали вдали от областей «передовых цивилизаций», их культура рассматривалась этими авторами как отсталая и застойная, а сами они – вымирающими и малоспособными к дальнейшему развитию. Теперь мы знаем, насколько бессодержательны были эти сказки о вымирании. Что же касается неспособности к развитию, то это утверждение у советского читателя может вызывать лишь улыбку. За годы Советской власти манси и ханты, как и многие другие в прошлом «бесписьменные инородцы», превратились в народы со сплошной грамотностью, овладевшие современной техникой. У них появилась своя интеллигенция, и немало молодых манси и хантов учатся как в местных, так и в центральных высших учебных заведениях.

Археологическое изучение Западной Сибири убедительно показало, что и в глубокой древности её народы ничуть не отставали в своём развитии от предков народов европейской цивилизации, создавали культуру, хорошо приспособленную к суровым условиям сибирского климата. Их древняя история столь же богата и содержательна, как и древняя история всех народов Советского Союза.

1. Старое русло реки, превратившееся в озеро.

2. Палеоботаника – отдел ботаники, занимающийся изучением ископаемых растений.

3. Запорное рыболовство – ловля рыбы путём устройства поперек реки или протоки специальной загородки – «запора», в котором устанавливаются ловушки корзиночного типа, обычно плетённые из тальника, то есть ивы, или тонких дранок – так называемые верши, вентери, хвостуши, морды и т.д.

4. Охота с оленем-манщиком довольно широко применялась среди некоторых народов Сибири. Имея специально выдрессированного оленя, охотник пускал его перед собой на тонком длинном шнурке. Прячась за оленя-манщика и управляя его движениями при помощи шнурка, охотник подбирался к диким оленям на расстояние выстрела из лука.

5. Скрадывание, или охота скрадом. Охота, заключающаяся в подкрадывании к выслеженному лосю или оленю с использованием направления ветра и особенностей ландшафта. Этот вид промысла требует от охотника безукоризненного знания привычек зверя, ловкости, неутомимости, умения читать следы и быстро ориентироваться в обстановке.

6. Котцы – загородка из кольев и дранок с узкими лабиринтами или горловинами, устраиваемая на мелководье или у берега. Рыба, зайдя по лабиринту в котец, выбраться обратно не может. Сырп – особый тип сети вроде бредня. Колдан – донная сеть типа драги или примитивного трала. Жалье – тонкие, обычно сосновые, дранки, применяемые для изготовления рыболовных ловушек. Таловое лыко – гибкая и крепкая кора некоторых видов тальника. На севере, где не растёт липа, применялось для изготовления верёвок, шнурков и вязания грубых сетей, главным образом для перегораживания проток и озёрных истоков.

7. Вертлюжок – приспособление, предотвращающее закручивание ремня или веревки, Потяг – так называется в собачьей упряжке ремень, прикреплённый с помощью вертлюжка к нарте. К потягу также с помощью вертлюжков пристёгиваются ремни, идущие от шлейки, то есть сбруи, надетой на собак.

8. Глухой называется одежда, не имеющая разреза и надеваемая через голову. Как правило, она бывает снабжена капюшоном, пришитым к вороту. Такая одежда (малица, парка, кухлянка и т.д.) широко распространена среди народов Крайнего Севера и арктического побережья.

9. Чуман, туес, куженька – различные виды посуды из бересты. Чуман – вид четырёхугольной миски, туес – цилиндрический сосуд с крышкой, куженька – коробка с крышкой.

10. В прежнее время для охоты на лося и оленя широко применялись так называемые ловчие изгороди, или огороды. Последние представляли собой засеки, или изгороди, в одну-две слеги, устраивавшиеся на местах переходов зверя. В изгороди оставлялись ворота, в которых устанавливались настороженные луки, выкапывались западни, то есть глубокие ямы, замаскированные хворостом, или сооружались подрези. Последние состояли из острого копья, укреплённого на коромысле с противовесом или на пригнутом вершиной к земле деревце. Зверь, проходя через ворота, задевал за тонкую нитку, в результате чего настороженное оружие приводилось в действие. В настоящее время промысел огородами запрещён как хищнический.

11. Названия отдельных культур чаще всего происходят от того места, где был найден первый или наиболее богатый из памятников, послуживший для изучения данной культуры. Так, кулайская культура названа по горе Кулайке, где впервые были обнаружены характерные для этой культуры вещи, гляденовская – по горе Гляденовой на реке Каме и т.д.

12. Тамги при сохранении первобытно-общинных отношений ставились на вещах личного пользования – оружии, украшениях, предметах утвари. При разложении первобытно-общинных отношений они постепенно превращаются в знаки собственности. Первоначально тамги были знаками родовыми, затем они становятся семейными и, наконец, личными.

13. Экзогамия – запрещение браков в пределах одного рода. Экзогамия характерна для первобытно-общинного строя.

14. Матрилокальным браком называется, такой, когда муж переходит в род жены, патрилокальным – при котором жена переходит в род мужа.

15. Биметаллический – сделанный из двух различных металлов.

16. Личина – схематическое изображение человеческого лица.

17. Антропоморфный – человекообразный.

18. Деревня Сапогово на Урале, близ Свердловска.

19. Тотемистические представления, или тотемизм, – особая форма религиозных воззрений, характерная для первобытно-общинного строя. В наиболее общей форме тотемизм заключается в представлении о том, что каждый людской род находится в родстве с определенным видом животных, птиц или растений. В соответствии с этим и тотемный предок, от которого данный род вел свое происхождение, представлялся в образе соответствующего животного, птицы и т.д.

20. Космогонические представления, то есть представления о строении Вселенной, слагающиеся из попыток первобытного человека объяснить окружающий его мир и явления природы, выраженные обычно в форме мифов и сказаний. Среди последних широко распространен сюжет о том, что Вселенная состоит из нескольких, расположенных один над другим, миров, например: средний мир – земля, населенная людьми, верхний мир – небо, на котором обитают добрые духи, и нижний мир, находящийся под землёй, – местообитание духов болезни.

21. Чум – переносное жилище кочевников Севера, крытое шкурами или берестой.

22. Каяк – легкая лодка типа байдарки, состоящая из деревянного остова, обтянутого кожей.

23. Ф. Белявский – чиновник, посетивший в начале прошлого века низовья Оби и выпустивший в 1833 году книгу под названием «Поездка к Ледовитому морю».

24. См. статью Л.А. Евтюховой в настоящем сборнике. (Л.А. Евтюхова Южная Сибирь в древности с.193-224)