Язык и письменность Язык

По морфологии практически все языки древней Америки относились к инкорпорирующим, или полисинтетическим. При образовании предложения слова в них сливаются настолько, что образуют, в сущности, одно новое длинное слово, с трудом поддающееся анализу. Л.Успенский в «Слове о словах» приводит пример фразы на одном из индейских языков: иниалюдам — «Я прибыл, чтобы отдать ей это». Звучит она именно как одно слово, с отчётливым ударением на первом «а». Причём это слово ещё можно разбить на составляющие (и-н-и-а-л-ю-д-ам), с корнем «д» и рядом приставок. Но сплошь и рядом служебные части так проникают вглубь корня («инкорпорируются» в него), что разделить их бывает невозможно. В таких языках нельзя сказать просто «я» или просто «дать», самое меньшее — «я кому-то что-то даю».

Такая морфология явно очень древняя, и восходит она к самым первобытным временам, когда человек ещё нечётко различал вещи окружающего мира, не отделял себя как субъекта от наблюдаемых им вещей (объекта), не умел отделить вещь саму по себе от её изменчивых свойств и связей с другими вещами. По мере развития эти языки неизбежно должны были упроститься. Это и произошло у самых передовых американских народов (например, кечуа), языки которых ещё до европейской колонизации по своей грамматике приближались к агглютинирующим. Впрочем, и в нынешнем своём виде индейские языки достаточно богаты и гибки, чтобы выразить на них любые понятия, а кое-где их сложная грамматика может сослужить и добрую службу. Известен случай из времён второй мировой войны, когда гитлеровские дешифровщики, легко справлявшиеся с кодами любых радиограмм союзников, оказались бессильны перед радиограммой, оказавшейся… открытым текстом на языке дакота.

Письменность и проблемы транскрипции

По признанию одного из крупнейших российских американистов Ю.В.Кнорозова, «в книгах о Латинской Америке, включая работы узких специалистов, опубликованные на русском языке, написание индейских слов находится в хаотическом состоянии» (Галич 1990: 26). В сущности, мы имеем дело с передачей слов индейских языков средствами испанской графики XVI века, весьма далёкой от совершенства (в самом испанском языке строгие нормы правописания были введены лишь в начале XIX века). При этом монахи-миссионеры создали для языков своей паствы целый ряд алфавитов, в которых многие буквы читаются и не по-латыни, и не по-испански. К тому же русская читающая публика впервые познакомилась с этими словами не прямиком из испанских источников, а через немецкие научные труды и беллетристику XIX века. Отсюда и появились «Монтесума», «Гватемок» и другие «имена», весьма далёкие от оригинала.

Чтобы представить, как на самом деле должны читаться индейские имена, Ю.В.Кнорозов предлагает учитывать следующее:

1. В испанском языке XVI века буквы b, v, u читались одинаково и могли заменять друг друга: barba, varva, uarua — это различные написания испанского слова «барба» (борода) ². Поэтому миссионеры использовали для индейского в сочетание hu, а для у — сочетание uh (в испанском языке h — немая буква). В результате в современной русской записи на месте исходного в появляется то «у», то «гу», то «ху».

2. Буква х в XVI веке произносилась как русское «ш»: Mexico = Мешико. Позже она перешла в «х» и иногда в «с» (Мехико, Сочимилько).

3. Буква с по-испански перед е и i читается как английское th в слове thing (по-русски на этом месте пишется «с»), а в остальных положениях — как к. Для языка науа (ацтеков) сохранились испанские правила чтения, в языке же майя с всегда читается как к.

4. Буква z всегда читается как th (в литературном испанском языке – «кастильском произношении) или с (в латиноамериканских диалектах испанского языка), а сочетание tz обозначает звук «ц»

5. В остальных случаях действуют испанские правила: ch = «ч», j = «х», g перед e и i = «х», ñ = «нь», ll = «ль» или «й» (Галич 26-27, с дополнениями).