3. Мана и сила магии

Очевидным итогом этого является то, что все теории, закладывающие в основу магии мана и подобные понятия, дружно ведут нас в неправильном направлении. Ибо если сила магии локализована исключительно в человеке и может переходить в его распоряжение лишь при весьма особых условиях и лишь таким способом, который предписан традицией, то это явно не та сила, которую описывает д-р Кодрингтон: “Эта мана ни в чем не закреплена и может быть передана почти всему, чему угодно”. Кроме того, мана “действует всеми возможными способами — как на благо, так и во зло.., проявляет себя в физической силе или во всякого рода власти и превосходстве, которыми обладает человек”. Теперь ясно, что эта сила, как ее описал Кодрингтон, является почти полной противоположностью той магической силы, которую мы находим воплощенной в мифологии дикарей, их поведении и структуре их магических формул. Ибо реальная сила магии, насколько я знаю ее из опыта пребывания в Меланезии, закреплена лишь в заклинании и в обряде его произнесения, и она не может быть “передана” всему, чему угодно, но может передаваться только посредством строго определенной процедуры. Она никогда не действует “всеми возможными способами”, но только теми способами, которые определены традицией. Она никогда не проявляет себя в физической силе, воздействие же, оказываемое ею на способности и отличительные качества человека, строго ограничено и определено.

Аналогичное понятие, обнаруживаемое у североамериканских индейцев, опять-таки, не может иметь ничего общего со специализированной конкретной магической силой. Ибо о вакан у племени дакота мы читаем: “... вся жизнь есть вакан. Точно так же является вакан и все, что проявляет могущество — либо в действии, как ветры и плывущие облака, либо в пассивной стойкости, как валун на обочине дороги... Оно обнимает собою все тайное, всю секретную силу, всю божественность”. Об оренда (слово, взятое у ирокезов) нам говорят: “Это могущество считается свойством всех вещей.., гор, вод, волн, трав и деревьев, животных и человека, ветра и штормов, облаков, ударов грома и молний... С точки зрения неразвитого человеческого мышления, оно считается действительной причиной всех явлений и всех видов деятельности, происходящих в среде”.

После того, что было нами установлено относительно сущности магической силы, вряд ли необходимо особо подчеркивать, что между понятиями наподобие мана и особой силой магического заклинания и обряда нет почти ничего общего. Мы увидели, что лейтмотивом всякого магического верования является проведение четкого различия между традиционной силой магии, с одной стороны, и другими силами и энергиями, присущими человеку и природе. Понятия вакан, оренда и мана, включающие в себя всевозможного рода силы и энергии, но только не магическую силу, служат всего лишь примером раннего обобщения некоего грубого метафизического понятия, обнаруживающегося также и в некоторых других туземных словах. Это понятие чрезвычайно важно для нашего познания примитивного менталитета, однако, насколько нам позволяют судить имеющиеся в настоящее время данные, оно всего лишь открывает перед нами проблему, касающуюся связи между старыми понятиями “силы”, “сверхъестественного” и “магической силы”. Исходя из той информации, которой мы располагаем, невозможно решить, какое значение первоначально вкладывалось в эти сложные понятия: значение физической силы или значение сверхъестественной эффективности. В американских понятиях, похоже, акцентируется первое значение, в Океании же — второе. Чему бы я хотел придать ясность, так это тому, что всегда, когда бы мы ни предпринимали попытку понять туземный менталитет, прежде всего необходимо изучить и описать типы поведения и объяснить используемый туземцами словарь их обычаями и их жизнью. В деле познания нет более ненадежного проводника, чем язык, в антропологии же “онтологический аргумент” особенно опасен.

Необходимость подробно остановиться на этой проблеме была обусловлена тем, что теорию мана как сущности примитивной магии и религии отстаивали настолько блестяще и использовали настолько дерзко, что теперь нужно прежде всего осознать, что наше знание о мана, особенно в Меланезии, несколько противоречиво и что, самое главное, мы вряд ли вообще располагаем данными, показывающими, как именно входит это понятие в религиозные или магические культ и веру.

Ясно одно: магия родилась не из абстрактного представления об универсальной силе, приложенного впоследствии к конкретным случаям. Несомненно, она возникла одновременно и независимо в нескольких актуальных ситуациях. Каждый тип магии, родившийся из своей собственной ситуации и связанного с ней эмоционального напряжения, обязан своим возникновением спонтанному потоку идей и спонтанной реакции человека. Именно единообразие мыслительного процесса приводило в каждом конкретном случае к проявлению некоторых универсальных особенностей магии и тех общих представлений, которые мы находим в основе магического мышления и поведения человека. Теперь нам необходимо дать анализ ситуаций магии и тех опытных переживаний, которые ими вызываются.