В начало про находчивого студента

 

 

Дело было в конце экзаменационной сессии на журфаке. Пришел студент сдавать «хвосты» по специальности. Показывает, как положено, реферат «Современное состояние ТВ в России». Краснеет, просит:

– Может быть, сразу прочитаете и оценку поставите? А то меня стипендии лишат, в учебной части не учитывают, что я уже на телевидении работаю.

– А когда полагалось этот реферат сдать? Месяц назад, не так ли?

– Не мог я, работал. У меня своя рубрика музыкальная, неужели вы не видели?

– Извините, не пришлось. Ну, давайте, перелистаем ваш шедевр творческой мысли.

«... Это наглое вторжение рекламных объявлений в программы было нашим первым ярким, шоковым впечатлением. Хотелось выключить телевизор, но надо было смотреть: Пришло желание разобраться, что такое телевизионная реклама для самого ТВ и для телезрителей».

Спрашиваю студента, почему не от первого лица написано, что это за «мы» – группой, что ли, смотрели? – Это же научная работа, – отвечает.

«В этом явлении перекрещивается множество совсем непростых проблем. По-видимому, преследуемая рекламой цель достигается, реклама оправдывает средства, на нее затраченные. Телевизионный эфир обеспечивает самый надежный эффект проталкивания товаров со складов и магазинных прилавков в хозяйственные сумки и автомобильные багажники потребителей. Зритель, кряхтя и проклиная эти осточертевшие, набитые как колбаса шпиком, рекламными вставками телепрограммы, их все же смотрит, а потом покупает в магазине именно то, о чем он слышал, по поводу чего его снабдили информацией. Он – как слепец в новом Вавилоне «общества потребления». И реклама – его собака-поводырь.

Коммерческие отделы телекомпаний, в чью обязанность входит самым наивыгоднейшим образом продавать фирмам-рекламодателям время в эфире, постепенно стали, чуть ли не самыми главными, задающими тон в структуре вещания».

– А это вы откуда знаете?

Студент немного помялся, мол, в Останкине работаю, все знаю про рейтинг.

«Первым и единственным критерием является рейтинг, что переводится с английского как «оценка», «котировка», то есть в данном случае – процент телезрителей, усевшихся перед телевизорами».

Спрашиваю, видел ли студент раскрашенные в три цвета листы с расписанием передач прошедшей недели. Не видел, говорит. Ну, конечно, их же для начальства раскрашивают. Научная подсказка, кого гнать из эфира. Красный цвет – значит, передача недотягивает до некоего контрольного рейтинга по Москве, на остальную же Россию плевать, в Москве главные зрители-потребители. Желтым раскрашены клеточки передач, которые «на грани». Чуть не вся публицистика теперь на графиках желтая. Зеленый цвет – цвет доллара, получаемого за рекламу – свидетельство высокого рейтинга. Тут «Поле чудес» и сериалы. Студент, впрочем, так и пишет:

«Не важность, не полезность, не художественные достоинства, не воспитательные свойства тех или иных программ вступают в соревнование друг с другом, а только одно из главнейших свойств – развлекательность, способность любой ценой собрать у экрана максимальную аудиторию потенциальных покупателей».

«Этим и опасен не подлежащий обжалованию диктат коммерческой рекламы: любой примитивной, банальной, на скорую руку сколоченной программе будет, безусловно, отдано предпочтение, а вместе с ним и лучшее экранное время, а самые первоклассные авторы окажутся в числе отвергнутых, если выяснится, что пошлое эстрадное ревю собрало хоть ненамного больше зрителей, чем талантливейшая постановка «Царя Эдипа». Прежде всего, поражает то, что зритель терпит такое телевидение».

– Тут нелогично. Зритель не просто терпит – он как раз и голосует за «Угадай мелодию» и прочую дребедень. Голосует рейтингом. Или вы имеете в виду интеллигентное меньшинство, которое не хочет, чтобы следующее поколение было способно только угадать «чижик-пыжик»? И так уже абитуриенты не могут назвать десяток современных писателей...

Студент потупился, он сидел на краешке стула и теребил прикрепленный к поясу пейджер, всем видом давая понять, что ждут его дела куда более важные, чем какой-то реферат.

«”Мы показываем телезрителям то, что они хотят смотреть” — эта «откровенная» фраза, слышанная нами во множестве телевизионных редакций, явно претендует на то, чтобы быть высеченной на скрижалях...»

– Какие, к черту, скрижали. Красоты стиля и пафос пропускаем. Куда-то вы торопитесь, молодой человек?

– На съемку. Музыкальный клип снимаем.

– Музыкальный ли, рекламный – невелика разница. А вы без разбора ругаете ролики и сами, оказывается, их делаете.

– Почитайте дальше, там и хорошие слова про рекламу есть.

«Рекламные телевизионные ролики, эти мини-шедевры коммерческого искусства, разыгрывают за 20–30 секунд эфирного времени сценки-представления, смешные, занимательные, драматически безукоризненные. Их ставят опытнейшие режиссеры. Приглашаются самые знаменитые актеры...»

В Останкине из уст в уста передают, как пригласили на съемки клипа одного очень известного исполнителя. А он говорит: в этот день не могу, у меня концерт. «Сколько вам за концерт платят?» – «Двадцать тысяч». – «Ну, так мы вам двадцать одну заплатим». И заплатили – за полминуты такие деньги. Это раньше, при большевиках, гонорары были расписаны и утверждены «в инстанциях», а нынче свобода. Кому по полгода зарплату не платят – пусть, мол, сами спонсоров ищут – а кому иначе.

«Рекламный ролик здесь как своеобразная нервная разрядка, как возможность перевести дух. В персонажах зритель «узнает» себя, свою семью. Для некоторых эти сценки становятся заменителями настоящего большого искусства. Они выглядят как некая модель тех трудностей, проблем и забот, которые одолевают зрителя в реальной жизни: как обеспечить себе успех в обществе, как завоевать расположение начальства (друзей, жены, собственных детей), как заиметь бодрый, здоровый, подтянутый вид. Все эти проблемы, которые так непросто разрешаются в действительном мире, здесь – в «волшебном царстве» рекламы – решаются легко, играючи: достаточно употреблять самое ароматное мыло и курить лучшие в мире сигареты».

Еще прокладки с крылышками и затычки «Тампекс»! Пардон, нашему автору целомудрие не позволило, вероятно, их вспомнить. А дети наши с утра до вечера видят на экране, просвещаясь насчет устройства женского волшебного естества.

Но хватит про рекламу. Перелистаем несколько страничек.

«Однажды мы терпеливо досмотрели вторую половину одной из множества постоянных и, как говорят, очень популярных передач – викторину-соревнование, происходившую на глазах сотен «живых» зрителей и миллионов телевизионных. Ведущий этой передачи, энергичный и находчивый человек, не умолкавший, кажется, ни на мгновение, делал все, чтобы обстановка в зале-студии была максимально накалена. Еще бы, претендентки могли в считанные секунды стать счастливыми обладательницами новейшего холодильника, сверкающей никелем автомашины или просто солидной пачки хрустящих ассигнаций. Эта возможность, сам этот шанс взбудораживал зрителей, приглашенных на передачу. Ведущий предлагал выбрать что-то одно: что находится в большой, перевязанной лентой коробке или нечто скрытое за таинственно шевелящейся занавесью...»

Нет уж, Якубовича трогать не будем, он народный любимец. Что там дальше, про публицистические передачи?

«Когда мы заговорили о целях, которые ставят перед собой журналисты, режиссеры, редакторы телевидения, об очевидности огромной силы воздействия, которой обладает сколько-нибудь популярная телевизионная программа, и о соответствующей этому ответственности людей, делающих такие программы, а следовательно, и необходимости хорошо сознавать, что ты предлагаешь телезрителям, какие ценности утверждаешь, – то услышали в ответ нечто, на наш взгляд, невразумительное, но в то же время чрезвычайно характерное для умонастроений либеральной интеллектуальной элиты. «А кто, собственно, возьмет на себя смелость определять, что следует, и что не следует показывать людям, что будет полезно для них и что – нет?». Значит, можешь свободно выбирать между стезей целомудрия и наклонной плоскостью порока, тебе никто не подскажет, что предпочтительнее».

Очень знакомая точка зрения.

«Нет нужды сколько-нибудь подробно рассказывать здесь о всех обстоятельствах и перипетиях избирательной кампании...».

Да уж, увольте!

«И все же предвыборная кампания при всей своей зрелищности, демагогии и фанфаронстве время от времени врывалась на телевизионный экран суровой неотвратимостью проблем, вставших во весь рост перед уязвленной, изверившейся, обманутой, впавшей в глубокий скептицизм и все еще надеющейся страной. Между тем лишний пар надо выпускать, чтобы котел не разорвало. Вымазав в дегте, вываляв в пуху и перьях одного-двух провалившихся на политической сцене неудачников, и газеты и телевидение с удовольствием особого рода создают миф о некоей «санитарной» функции средств массовой коммуникации, стоящих будто бы на страже интересов народа и готовьте мертвой хваткой вцепиться в каждого, кто покусится на «святость и чистоту» пресловутой демократии».

Распечатка телефонного компромата в газетах, издевательские комментарии Доренко и Киселева вполне укладываются в эту схему.

Теперь о нынешнем телеискусстве. Вот:

«Головокружительные истории с погонями, схватками, шантажом, пытками и прочими аксессуарами изготавливаемых конвейерным способом детективов собирают обширную аудиторию. Зритель потребляет по принципу «бери, что дают». Более того, этот самый «средний» зритель, на примитивные духовные запросы которого так часто ссылаются в уютных кабинетах телевизионных деятелей – этот зритель, как выяснилось, не испытывает особых восторгов по поводу тех программ, которые вынужден смотреть за неимением выбора. Наблюдается тенденция транслировать по всем каналам однотипные передачи – сразу несколько многосерийных комедий или футбольных матчей. Составители программ ощущают нужду в повышении остроты передач, чтобы привлечь и удержать внимание публики, и поэтому аудиторию приучают ко все более и более жестоким формам насилия. Наступает пресыщение, и то, что сегодня воспринимается как жестокость, завтра покажется пресным. И чем подробнее, чем ярче, чем «реалистичнее», чем талантливее, наконец, сделан подобный фильм или передача, тем явственнее и ощущение жуткого ужаса и долгожданное чувство облегчения. Плюс подленькая мыслишка о счастье принадлежать к той – преследующей, бьющей, убивающей – сильной стороне, которая всегда «права», всегда наверху, всегда в выигрыше».

Но, черт возьми, где-то я уже встречал эту мысль. Более того, знакомы мне эти ритмические повторы с нагнетанием эпитетов...

«Таким образом, знаменитую формулу – кредо американской зрелищной индустрии – Страх х Секс х Сенсация – можно дополнить еще одним сомножителем, еще одним «С»: «Соучастие в преступлении». Преступлением – против собственного народа – является позорная практика эксплуатации всего темного, низменного, что загрязняет сознание людей, в том числе эксплуатация эротики, порнографии, или, как острят американцы, – секс-плуатация».

Вот, наконец, и попался хитрый студент. В одном месте оставил упоминание об американцах – и сразу вспомнил я и эту формулу про секс и страх, и откуда взята она. Итак, я перелистывал реферат, а вернее смонтированные абзацы из книги Г. Оганова «TV по-американски». Она вышла вторым изданием в 1985 году. Так что и викторины тут описаны американские, и впавшая в скептицизм страна – не наша, и рекламные клипы тоже. И пресыщение насилием – не про нас...

Не про нас?

Нет с нами Григория Суреновича Оганова, он ушел туда, откуда – увы – не возвращаются. Ни ему, написавшему, ни нам, прочитавшим эту книгу много лет назад, и в дурном сне не могло привидеться, что худшие черты заокеанского ТВ будут радостно скопированы на российской земле. Наши международники критиковали Америку с позиций некоего идеального общества: «на буржуев смотрим свысока». Тем не менее, в книге Оганова есть и похвальные слова об американских коллегах: он отмечал высочайший профессионализм Уолтера Кронкайта, писал про общественное, просветительское телевидение Пи-би-эс, про зарождавшуюся тогда в Атланте круглосуточную информационную службу Си-эн-эн. Кроме серии «Сезам-стрит» (о ней тоже есть доброе слово в книге), мы пока никаких американских вершин не достигли. Зато в том, что ниже пейджера – превзошли намного.

... Захожу в факультетскую библиотеку. Чуть не у порога – стопка знакомых книг в глянцевом коричневатом переплете.

– Списывать, наверно, будем, как всю устаревшую литературу, – говорит молодая библиотекарша. – Преподаватели давно не рекомендуют эти книги студентам. Один только юноша, такой любопытный, взял на днях экземпляр...

Зачет я ему все же поставил. За находчивость.