Идеал государя.
Наиболее идеальным и замечательным мы находим государя в рассказе «Инженеры-бессребреники», а именно в той его части, где рассказывается об инженере Николае Федоровиче Ферморе, в судьбе которого император Николай I принял самое живое участие. Дело в том, что Фермор сильно заболел, говоря современным языком. У него была депрессия, вызванная разочарованием в людях. Встретив Фермора случайно в парке Петергофа, государь осведомился. Кто он и почему здесь. Узнав, что он был отстранен от работы в Варшаве из-за болезни, Николай подробно обо всем расспросил и, узнав, что молодой человек страдает от отсутствия честности в людях, назначил ему своего доктора. Тот больному не помог. Так как и вовсе не лечил. Государь назначил другого доктора, но и тот не помог. Тогда несчастного Николая Федоровича за государев счет отправили лечиться в Германию, но он туда не доехал, выпрыгнул с парохода и утонул. Николай I весьма этим был опечален. Казалось, бы что ему за дело до малоизвестного инженера, но Николай увидел в нем родственную душу, так как сам страдал от людской нечестности.
Таким же предстает перед нами Государь и в истории с Брянчаниновым. Побеседовав с последним, уразумев его характер и образ мыслей, император назначает ему пенсию. После же, когда Брянчанинов становится иеромонахом, его ставят игуменом Троице-Сергиевой лавры для повышения благочестия в монахах по личному назначению Николая I. Таким образом, благочестие, порядочность, боголюбие, сердобольность были присущи русскому самодержцу.
В рассказе «Левша» мы тоже встречаемся с императорами, сначала с Александром Павловичем, а потом с Николаем Павловичем. Ситуации, в которые они поставлены - малореальны. Запанибратские взаимоотношения царя с простым донским казаком Платовым тоже неправдоподобны. Конечно же это сказка и к реальности имеет малое отношение, но характеры, которые в ней выписаны вполне правдоподобны и милы. Здесь императоры Александр и Николай – хорошие, но очень доверчивые люди, радеющие за страну, за ее авторитет среди мировых держав. Конечно здесь выписаны идеальные образы, идеальные взаимоотношения.
С реальностью же мы сталкиваемся в рассказе Лескова «Кадетский монастырь». Здесь мы видим, как кадеты укрывают, лечат и кормят бунтовщиков, расстрелянных по приказу того же Николая I. Государя мы здесь видим негодующим, готовым наказать кадетов за укрывательство. И если бы не находчивость их наставника генерала Перского, наказание не замедлило бы наступить. Но все обошлось. Это уже реальность…
Идеал высшего сословия.
Военное сословие.
Примеры идеальных военных мы видим в рассказе Н.С.Лескова «Кадетский монастырь». «Михаил Степанович Перский был замечательная личность: он имел в высшей степени представительную наружность и одевался щеголем… имел важную, величавую походку, в которой как бы выражалось настроение его души, проникнутой служебным долгом, но не знавшей служебного страха»7.
Он никогда не был женат, не имел своего дома, детей. Перский жил при кадетском корпусе почти никогда его не покидал всю свою жизнь он посвятил воспитанию чужих детей, многие из которых попадали в это высшее военное заведение в 4-х летнем возрасте. Перский исключительно занимался по научной части и отстранил от себя фронтовую часть и наказания а дисциплину, которых терпеть нe мог и не переносил. От него мы видели только одно наказание: кадета ленивого или нерадивого он, бывало, слегка коснется в лоб кончиком безымянного пальца, как бы оттолкнет от себя, и скажет своим чистым, отчетливым голосом: Ду-ур-рной кадет!..— и это служило горьким и памятным уроком, от которого заслуживший такое порицание часто не пил и не ел и всячески старался исправиться и тем утешить Михаила Степановича»8. Он знал много языков, любил читать. Но более всего времени проводил возле своих воспитанников, которые его просто боготворили и считали воплощением не просто чети, но и доблести. Он олицетворял в себе «дух и предания кадетства». «Он жил и умер честным человеком, без пятна и упрека»9.
Таким же преданным делу воспитания молодежи был Андрей Петрович Бобров – эконом в чине бригадира. «Бобров был низенького роста, толстый, ходил с косицею и по опрятности составлял самый резкий контраст с Пepcким, a 6ыл похож в этом отношении на дедушку Крылова. Сколько мы его знали, он всегда носил один и тот же мундир, эасаленный-презасаленный, и другого у него не было»10. Ни собственных детей, ни своего дома у него тоже не было, все его силы и любовь он отдавал кадетам. И они, чувствуя это, платили Боброву тем же. Но реальность оказалась еще более идеально, чем виделось со стороны. Но это выяснилось только после го смерти. Через его руки прошли и миллионы денег, но ничего к ним не прилипло. Более того, когда он на 40-ом году службы умер, хоронили его за государственный счет, ни копейки он за свою жизнь не скопил. Оказывается, всех бедных кадетов при выпуске Андрей Петрович одаривал «приданым» - посудой и серебряными столовыми приборами для службы в полку.
Абсолютно такого же типа был доктор Зеленский: монах, бессребреник, добрейший и сердобольнейший человек. «Этот даже превзошел двух первых тем, что жил в лазарете, в последней комнате. Числа визитаций у него не полагалось, а он всегда был при больных; в день несколько раз обойдет; а кроме того еще наведается иногда невзначай и ночью»11. Старших кадетов он периодически укладывал к себе в лазарет, чтобы вести с ними философские беседы и давать читать книжки, которые с приходом нового начальства запрещалось читать вовсе.
Что и говорить, это были лучшие люди своего времени, можно сказать, что они были идеальны, почти монахи в миру. А реальность была такова, что детей в кадетском и других учебных заведениях пороли, сажали в карцер без еды, запрещали читать, ходить в библиотеку и проч. Но благодаря таким самоотверженным, преданным делу людям кадеты не ощущали так остро отсутствие семьи, родителей, родного дома. Бобровы, Зеленские, Перские заменяли им и родителей, и гувернеров, и нянек, поскольку он искренне любили детей и отдавали себя без остатка делу служения им.
Идеалом чести и совести можно назвать Николая Федоровича Фермера военного инженера, о котором шла речь выше. Его брат – Павел Федорович – учился вместе с Брянчаниновым и Чихачевым и во многом разделял их образ мыслей. Но Николай, учившийся попозже, воспринял призывы Брянчанинова - жить по чести – весьма близко к сердцу и сделал этот лозунг девизом своей жизни, за что ею и поплатился. Он не мог заниматься казнокрадством, взятничеством, присвоением чужого, когда его направили на службу в Варшаву, за что был уволен и впал в дипрессию. Конец его жизни был печален: несмотря на участие императора, Николай Федорович погиб, не выдержав гнета окружающей действительности, то есть идеал не выдержал реальности.
Вывод простой: если ты хочешь жить честно, исполнять заповеди божьи, или иди в монастырь, как и сделали Брянчанинов и Чихачев, или отгораживай себя от всего мира и живи «монахом в миру» наподобие Перского, Боброва и Зеленского. Реальность была и есть сурова и не принимает праведников. Как сказано в Евангелии: «Мир не приемлет вас, так как вы не от мира сего».
Вышеупомянутые люди были рождены праведниками, но в рассказах Лескова мы встречаем людей, которые появились на свет Божий с пороками и недостатками, но с течением времени или под воздействием какого-либо случая, меняли свой образ жизни и устремлялись к единственно непреложному идеалу – Богочеловеку Иисусу Христу.
Таковым является и герой рассказа «Пигмей». Будучи одним из мелких чинов в полиции, и отвечая за порку заключенных, он однажды пошел против приказа и принял участие в судьбе одного француза, которого три года по навету продержали в тюрьме, а после назначили экзекуцию и острог. «Пигмей» пошел почти что на государственную измену, рисковал своей жизнью, благополучием, карьерой ради спасения совершенно неизвестного ему человека. Все окончилось благополучно и Николай I не только не наказал дерзнувшего усомниться в судебном решении, но и наградил довольно солидной суммой денег.
Это идеальный исход дела: заступничество полицейского, ходатайство французского посла, вмешательство императора. А реальность - это незаслуженные трехгодичные мытарства француза, который чуть было не окончил свою жизнь под плетьми или в остроге.