Глава VI солнцепоклоннический переворот

XVIII царский дом; середина XIV века

огда умер Аман-хатпи (Амен-хотп) III, престол перешел к его юному и неопытному сыну от царицы Тэйе Аман-хатпи (Амен-хот- пу) IV. Царь Междуречья (Митанни) Тушратта, прося нового фараона о продлении дружбы между обоими дворами, советовал ему справляться о международных делах у матери и сам просил вдовствующую ца­рицу влиять в благоприятном смысле на сына. В незаконченной гробнице Аман- хатпи (Амен-хотпа) III в Нии (Нэ, Фивах греков) не было произведено никаких переделок или добавлений, враждебных старым богам, хотя стены ее пестрели их изображениями. Служение умершему царю было поручено особому жречеству. Царица-вдова занялась сооружением мужу заупокойных памятников, на которых по стародавнему обыкновению призывала бога мертвых Усири (Усире, Осириса гре­ков). Пятичленное царское прозвание, принятое новым фараоном, было самым ле­стным для стольного Нии (Нэ) из всех, когда-либо принятых властелинами Ново­го царства. Казалось бы, ничто не предвещало надвигавшейся бури.

И все же очень рано в царском прозвании молодого фараона появилось зна­менательное добавление. По-видимому, не при воцарении, а через несколько меся­цев, если не год спустя, Аман-хатпи IV присоединил к своему фараоновскому име­ни слова «Единственный для Рии (Рэ)» в смысле «Имеющий исключитель­ное значение для солнца». Этому добавлению, засвидетельствованному уже для начала 2-го года царствования, суждено было стать потом излюбленным обозна­чением фараона. Не позже того же 2-го года местопребывание двора в Нии (Нэ) получило необыкновенное название: «Замок ликования (или: ликующего?) в небосклоне». По виду это были скромные нововведения, не способные вызвать резкое противодействие. Тем не менее, еще в 6-м году царствования фараон хо­рошо помнил о чем-то дурном, «слышанном» им в 1-м. Однако в народе новые

веяния почти не ощущали, и на печатках и украшениях царя-солнцепочитателя спокойно называли вместе со старыми богами.

Да и само нарождающееся новое солнцепочитание легко укладывалось в прежние понятия и обычаи еще в конце 3-го года царствования. Правда, при отделке вельможеских гробниц стало принятым уделять сугубое внимание солнцу и его царственному почитателю, однако оно именовалось по-старому «Рией-Харой- Небосклонным (Ра-Хар-Ахтом), богом большим, владыкою неба», реже попро­сту Рией, т. е. «солнцем». Даже древний, вполне человекообразный солнечный бог Атама (Атом), позже отвергнутый, пользовался тогда при дворе известным признанием. Наименование «Иати (Йот)» — «видимое солнце» уже охотно прилагалось к царскому богу, хотя таким употребительным, как впоследствии, оно не было. Тем не менее, именно под этим наименованием солнцу воздвигали

о с?

храм — «Дом Иати (Йота)», где работами руководил царский стольник Па- рин-нафа (П-рен-нуфе). Впрочем, в 3-м году царствования у нового бога имелся еще один храм, посвященный ему под другим его своеобразным наименовани­ем, — «Дом Рии (Рэ), ликующего в небосклоне», владевший виноградниками, вероятно, в Нижнем Египте. И сам царь ввел к концу 3-го года в свое царское прозвание необыкновенное добавление «большой по веку своему».

Никаких признаков отрицания старых богов и в конце 3-го года царствова­ния незаметно. Никто не возбранял придворным изображать и призывать в их гробницах любые древние божества и даже представлять царя и его мать почи­тающими их. В глазах вельмож бог столицы Амана (Амун) все еще был глав­нее нового бога. И даже вдали от Нии (Нэ) народ клялся, как ни в чем не бы­вало, Аманой (Амуном) и властителем.

Около начала 4-го года царствования солнце получило новое, особенное имя. Обозначения, под которыми царское божество было известно в первые годы цар­ствования — «Риа-Хара-Небосклонный (Ра-Хар-Ахт)», «Ликующий в небос-

V с*

клоне», «Иати (Иот)», были объединены с довольно частым в те времена сло­вом для солнца «Шау (Шов)» в одно сложное имя: «Риа-Хара-Небосклонный (Ра-Хар-Ахт), ликующий в небосклоне под именем своим как Шау (Шов),

V с*

который есть Иати (Иот)». На первое время, видимо, до подыскания подходя­щего лица, верховным жрецом новоявленного бога провозгласил себя сам фараон, и этот жреческий сан в течение нескольких месяцев значился в царском прозва­нии. Сохранилось небольшое славословие солнцу, напоминающее произведения последующих лет по своему содержанию и особенно заглавному посвящению од­новременно солнцу под его полным именем и Аман-хатпи (Амен-хотпу) IV.

Не позже начала 4-го года, а, вероятно, гораздо раньше, царь отрядил множе­ство народа со всей страны, от южного края до северного, в песчаниковые каме­ноломни к югу от столицы. Здесь под наблюдением сановников и начальников

резчиков ломали камень для ее солнечного храма, а также высекали для него большой столп наподобие чтившегося в давнем городе солнца Ане (Оне, Илио- поле греков) и все затем отправляли водою в Нии (Нэ). Свое сооружение царь воздвигал под самым боком у государственного храма Аманы (Амуна) в Апасауе (Эп-эсове), у нынешней деревни Карнак. В 3-м — 4-м годах строительство на­столько продвинулось, что можно было приступить к отделке стен изображени­ями и надписями. Изображения пока что мало отличались от принятых прежде. Образ солнца в виде человека с головою сокола, увенчанного кругом, был унасле­дован от древнего Рии-Хары-Небосклонного (Ра-Хар-Ахта). Изображения царя, посвящающего или подносящего приношения, тоже следовали старым образ­цам.

Хотя в каменоломнях работали на нового бога, над оставленной там около начала 4-го года памятной надписью Аман-хатпи (Амен-хотпа) IV изобразили не перед ним, а перед Аманой (Амуном), который в глазах сановников оставался первенствующим богом государства. Сам фараон, строя храм новому богу в столи­це, не переименовал в свои отцовские изображения в далеком эфиопском храме, на которых Аман-хатпи (Амен-хотп) III был представлен почитающим Аману (Амуна)! Даже несколько месяцев спустя после придания солнцу особого имени не кто иной, как верховный сановник государства Риа-маси (Ра-мосе), изобразил себя в гробнице подносящим Аман-хатпи (Амен-хотпу) IV дары сперва от Ама­ны (Амуна) и только затем от нового бога. Никому по-прежнему не возбранялось и в гробницах и в каменоломнях изображать и призывать старых богов, даже представлять фараона в их обществе. Па-рин-нафа (П-рен-нуфе) мог быть од­новременно доверенным лицом царя и «распорядителем слуг божьих (т. е. жрецов) богов всех». Мало того, некоторые древние боги и баснословные суще­ства находили себе приют в самом новом солнцепоклонничестве. «Души» свя­щенного города на западе Низовья, люди с соколиными головами, совместно с песьеголовыми обезъянами по-прежнему воздавали хвалу восходящему солнцу; и тех и других изображали на стенах и ваяли из камня.

Но каким бы прочным ни казалось еще положение старых богов, веществен­ное основание его — храмовое богатство — все больше и больше отходило от них к новоявленному сопернику. Если прочим богам страны поступления зерном мерили обычными мерами, то солнцу к концу 4-го года царствования их мерили мерами переполненными. Храм солнца — «Дом Рии-Хары-Небосклонного (Ра-Хар-Ахта)» располагал значительными угодьями в Нижнем Египте. Хлебы для жертвоприношений в столичном солнечном храме отпускались многими тыся­чами. Должностному лицу, которое не порадело бы об имуществе солнца, грозила опасность впасть в руку цареву.

На конец 4-го года падает резкий перелом в отношениях царя, с одной сто­роны к солнцу, с другой стороны — к старым богам. «Pua-Xapa-Небосклонный (Ра-Хар-Ахт), ликующий в небосклоне в имени своем как Шау (Шов), ко-

о О

торый есть Иати (Иот)» был провозглашен царствующим фараоном. Солнеч­ное имя стали писать в двух кольцах (ободках) как фараоновское. Даже простые обозначения солнца «Иати (Йот)» и «Риа (Рэ)» начали в скорописи заключать в царские кольца. Для солнца было составлено длинное прозвание, напоминав­шее царское. Летосчисление продолжали вести по годам царствования Аман- хатпи (Амен-хотпа) IV, но после числа перестали писать «при» Аман-хатпи (Амен-хотпе) IV, поскольку первым фараоном считалось солнце.

В^лед^за воцарением солнца резко изменился способ его изображения. Ста­рый образ человека с головою сокола, увенчанной кругом, заменился новым. Солн­це изображали теперь в виде круга с солнечной или царской змеею спереди и множеством устремленных вниз лучей с кистями человеческих рук на концах. Такой способ изображения при полном отказе от очеловеченных образов нагляд­но показывал, что за своим божеством фараон признавал только один облик — зримого солнца.

Но в образе древних богов, в прикрашенном виде, с торжественной осанкой, искони изображались фараоны, сами почитавшиеся за богов. Так изображали и Аман-хатпи (Амен-хотпа) IV в первые годы его царствования. Теперь же, после отказа от старых богов, царя стали изображать в неприкрашенном виде со всеми далеко не прекрасными особенностями строения его головы и туловища. И чем резче, чем отчетливее эти особенности были выделены, чем менее похоже было новое изображение на отвергнутые старые, тем угоднее было оно фараону. К началу 6-го года художники Аман-хатпи (Амен-хотпа) IV дошли постепенно до такого преувеличения его особенностей, что изображения того времени и ближай­шего последующего производят на европейца впечатление злой карикатуры. Од­нако их менее всего принимали тогда за таковую. Новому образу фараона как образцу стали уподоблять изображения царицы и других людей.

Отказ от вековых правил в искусстве имел и иные последствия. Стены но­вого храма пестрели не только изображениями царя, служащего солнцу или ше­ствующего в его лучах. Они были также испещрены случайными изображени­ями бытового порядка со множеством действующих лиц. Такие изображения бывали выполнены небрежно, но движение они передавали очень живо. Столич­ный храм солнца представлял уже большое сооружение, состоявшее из целого ряда самостоятельных частей, носивших каждая особое имя. Фараон всеми силами подчеркивал свою преданность солнцу. Судя по воздвигнутым в храме большим изваяниям и по тамошним стенным изображениям, царь носил плас­тинки с полным солнечным именем на груди, на животе, над кистями рук и на предплечьях.

Тем не менее фараон не рвал еще окончательно ни с Аманой (Амуном), ни с прочими старыми богами. Имя царя звучало по-прежнему «Аман-хатпи» (Амен- хотп), что значит «Амана (Амун) умиротворен (т. е. доволен)». В 5-м году до­моправитель фараона в Мэмфи (Мэнфе, Мемфисе греков) по имени Апи, пользо­вавшийся впоследствии расположением царя, докладывал ему о целости и сохранно­сти храма его «отца» Птаха и исправных жертвоприношениях городским богам и богиням «за жизнь, целость и здоровье» фараона. При этом Апи ни словом не обмолвился о новом божестве, хотя ставил царя под покровительство Птаха.

Пятичленное полное прозвание царя дышало по-прежнему благоволением к столице, но в начале 5-го года, если только не в самом конце 4-го, было сделано знаменательное добавление. Перед царским и перед личным именем царя появи­лись слова «живующий правдою», имевшие, впрочем, отношение не столько к солнцепоклонничеству, сколько к государственной деятельности Аман-хатпи (Амен-хотпа) IV.

В 4-м году фараону пришлось снова «услышать» что-то очень дурное, быть может, в связи с его решительными нововведениями. Хотя соответствующее ме­сто в речи царя от 6-го года сильно повреждено, из него всего же как будто бы следует, что в 5-м или 6-м году произошло нечто еще худшее, чем «услышанное» царем в 1-м и 4-м годах или «услышанное» его предшественниками. Сооруже­ние Аман-хатпи (Амен-хотпом) IV именно в Нии (Нэ), а не в ином каком ме­сте, главного храма своему солнцу, не говоря уже о более чем учтивом по отноше­нию к столице царском прозвании, убедительно свидетельствуют, что первона­чально он ничего не замышлял против царствующего города как такового, хотя к 5-му или 6-му годам значение и доходы Аманы (Амуна) были уже значительно умалены, а царского солнца, обосновавшего рядом с его храмом, в Апа-сауе (Эп- эсове) у нынешней деревни Карнак, невероятно возросли. Fine в конце 4-го года, уже после воцарения солнца, верховному жрецу Аманы (Амуна) Майе царь пору­чал добычу камня для его, фараона, изваяния в каменоломнях в восточной пусты­не.

«Дурное» ли «услышанное» в Нии (Нэ), или нечто другое подвигло царя на разрыв с господствующим городом, но только в начале 6-го года фараон ос­новал новую столицу. Наверно, одновременно он выкинул из своего царского про­звания все, что напоминало прежнюю столицу и ее бога, а взамен ввел наименова­ния в чест^ солнца и нового города. В частности, вместо прежнего личного име­ни «Аман-хатпи (Амен-хотп) (“Амана (Амун) умиротворен ’), бог, власти­тель Уисы (Висе, Фив греков)» царь принял имя «Ах-на-йати» (Эх-не-йот), что значило «Полезный солнцу». Место для новой столицы было выбрано в среднем Египте на правом берегу реки, где горы, отступая полукругом от нее, об­разовывали просторную равнину. Ныне это место известно под названием Элъ-

Амарны. Весною 6-го года на равнине был разбит царский шатер, и фараон на­правился на золотой колеснице туда, где должен был быть основан город. В жертву солнцу принесли хлеб, пиво, скот, птицу, вино, плоды, фимиам и всевозмож­ную зелень. Стоя на колеснице под горячими лучами солнца, царь велел собрать придворных и военачальников. Когда же распростерлись перед ним на земле и облобызали ее, он обратился к ним с речью, в которой место для нового города объявил облюбованным и указанным самим солнцем. Выслушав хвалебный ответ двора, фараон воздел руку к небу и поклялся своим лучезарным «отцом», что ни­куда не перенесет его город, но построит его именно здесь согласно желанию сол­нца и создаст в новой столице храмы, дворцы и гробницы. Город получил имя «Ах-йати» (Ax-йот), что значит «Небосклон солнца», т. е. место, где солнце ка­сается земли, в первую очередь при восходе, но также при закате (различали «не­босклон восточный», «небосклон западный»), Ах-йати (Ax-йот) был объявлен исконным местом солнца, его местом с первобытных времен, которое оно отвело себе, окружив горами. Прилегающий к городу округ — горы, пустыня, поля, воды и побережья с людьми, стадами и «вещью всякой» — был провозглашен досто­янием солнца. Было сделано все, чтобы превратить его и в местного бога Ах-йати (Ax-йота) наподобие местных божеств других городов Египта.

Первые годы после основания новой столицы, примерно до 8-го года, были временем усиленного строительства собственно города. Гробницы, если и были частично заложены, то еще не были отделаны теми изображениями и надписями, которым суждено было стать главным источником наших сведений об Аман-хат­пи (Амен-хотпе) IV и его солнцепоклонничестве. На скалах, сперва на правом, а потом и на левом берегу реки, высечены были одна за другой пограничные пли­ты города. На них было представлено царское семейство, служащее лучистому солнцу, и вырезан рассказ об основании Ах-йати (Ах-йота) и царская клятва. Ее царь возобновил в 8-м году при осмотре пограничных плит. Искусство этого вре­мени оставалось на уровне, достигнутом в Нии (Нэ). Изображения фараона ста­ли едва ли не еще уродливее, чем в старой столице, и даже красивую царицу Нафт-иту (Нефр-эт) изображали наподобие ее мужа.

Чувства фараона к солнцу продолжали быть самыми горячими. Тело и руки царя по-прежнему покрывали пластинки с солнечным именем. Теперь на изобра­жениях солнечные лучи своими маленькими ручками уже любовно обнимали царя и царицу или поддерживали их венцы. В молельне в древнем городе солнца Ане (Оне, Илиополе греков) царское семейство было изображено не только колено­преклоненно молящимся, но и целующим землю перед солнцем. После года, месяца и числа имя царствующего солнца писалось раньше имени фараона. Солнечное имя было еще больше уподоблено царскому вследствие присоединения слов «кому дано жить вечно вековечно», и это несмотря на то, что по представлени­

ям Аман-хатпи (Амен-хотпа) IV солнце само давало жизнь, а не получало ее от кого бы то ни было!

К старым богам фараон относился терпимо еще в год основания новой сто­лицы. Тогда он считал нужным оговаривать, что место, где был основан Ай-йати (Ax-йот), до того «не принадлежало ни богу, ни богине, ни властителю, ни властительнице». Древнейшие пограничные плиты Ах-йати (Ax-йота) не раз упоминали «богов (и) богинь». При основании города царь клялся устроить там гробницу для быка, чтившегося издавна как явление солнца в низовом городе по­следнего Ане (Оне, Илиополе греков). В дальнейшем это обещание, по-видимо­му, не было выполнено.

Примерно с 9-го года в вельможеских гробницах, высекавшихся в скалах за городом Ах-йати (Ах-йотом), стали появляться изображения и надписи. На вре­мя между 9-м и 12-м годами приходится подавляющее большинство сохранив­шихся славословий царскому солнцу, хотя не исключено, что некоторые из них могли быть составлены в предшествующие годы. В изобразительном искусстве острота противопоставления нового старому, ощущавшаяся в годы разрыва с про­шлым, начала постепенно сглаживаться. Способ изображения Ах-на-йати (Эх-не- йота) с нарочно преувеличенными телесными особенностями встречался еще в смягченном виде в начале данного отрезка времени, но затем художники перешли к более правдивому изображению своего повелителя. Отмечая особенности в строении его лица и туловища, они стали избегать крайностей «преувеличивающе­го» способа изображения. Кое-кто из художников начал даже впадать в обратную крайность, придавая лицу фараона мечтательную нежность, вряд ли отличавшую крутого преобразователя. Перемена в способе изображения царя влекла за собой соответствующую перемену и в способе изображения царицы и других лиц. Про­звания, сопровождавшие солнечное имя, подвергались неоднократно переделке и дополнению между 8-м и 12-м годами, отчасти, возможно, с целью дальнейшего усугубления их фараоновского облика.

Ко времени 9-го — 10-го годов восходит древнейший известный пример преследования бога отверженной столицы Аманы (Амуна). Под запрет попало даже личное имя покойного Аман-хатпи (Амен-хотпа) III: взамен стали повторять престольное имя, так что вместо «Ниб-муа-риа — Аман-хатпи, властитель Уисы (т. е. Фив)» писали «Ниб~муа~риа («Неб-ма-рэ») — Ниб-муа-риа» («Неб-ма-рэ»). К тому же времени относится также, видимо, сознательное опуще­ние в письме знака бараньей головы, поскольку баран считался священным живот­ным Аманы (Амуна) (в старых надписях этот знак определенно истребляли). Из- шчтны также случаи уничтожения имени Аманы (Амуна) на прежних памятниках, относящиеся ко времени не позже примерно как 12-го года. В новой столице над-

1. шеи 9-го — 12-го годов не называют уже ни разу по имени ни одного старого бо­жества, не содержат и слов «боги», «богини». Однако отдельные неопределенные намеки на прежних богов можно еще обнаружить на столичных памятниках, и даже близкие ко двору лица продолжали носить имена в честь старых божеств. Впрочем, к концу данного отрезка времени кое-кто из таких особ уже переименовывал себя в честь солнца. Те из сановников, которые прозывались в честь Аманы (Амуна), сделали это, по-видимому, еще раньше. Вполне возможно, например, что верховного сановника Нахт-па-йати (Нешт-п-йот) («Крепко солнце») и управляющего цар­ским хозяйством Па-йати-ма-ху (П-йот-ем-ха) («Солнце в празднестве») звали прежде Нахт-амана (Нешт-амун) и Аман-ма-ху (Амен-ем-ха).

Так обстояло дело в столице. А как прививалось царское солнцепоклонни­чество на местах?

Вот заупокойная плита, несомненно из древнего города солнца Аны (Она, Илиополя), сооруженная между 9-м и 12-м годами царствования. «Писец стола владыки обеих земель» Хайа посвятил ее своему отцу «распорядителю быков Дома Рии (Рэ)» «(жрецу-) чистителю» Па-нхаси (Пи-нхасу). Вверху сын, царский служащий, по-столичному молится вместе с женою лучистому солнцу, надписанному своим царственным именем. На основной же части памятника отец и мать посвятителя предстоят солнцу в его стародавнем образе человека с головою сокола, увенчанною солнечным кругом. И названо оно здесь тоже по-старинному: «Риа-Хара-Небосклонный (Ра-Хар-Ахт), бог большой». Так же названо оно в одном из заклинаний, тогда как другое обращено к давно позабытому при дворе, хотя и отождествлявшемуся прежде с Рией (Рэ), «Атаме (Атому), владыке Аны (Она, Илиополя греков)». Как будто б ничего не произошло с начала царство­вания!

Управляющий хозяйством Дома солнца в Мэмфи (Мэнфе, Мемфисе греков) построил себе там гробницу, но от нее, к сожалению, осталось всего несколько об­ломков. Если б не должность ее хозяина, не его переделанное впоследствии в «Марити-риа (Мерит-рэ)» имя да налет солнцепоклоннического искусства, мы никогда бы не догадались, что имеем дело с памятником, созданным между 9-м и 12-ым годом царствования Ах-на-йати (Эх-не-йота). Настолько по-старинному выглядят заклинания!

Но Ана (Он) и Мэмфи (Мэнфе) — полустоличные города. В обыкновен­ных областных городах старое и новое сплеталось, по-видимому, много причудливее.

Князь города Ипу (Панополя греков) Нахт-мину (Нешт-мин) соорудил две плиты в средние годы царствования Ах-на-йати (Эх-не-йота), одну — в первые годы после основания Ах-йати (Ax-йота), другую — в ближайшие последующие (между 9-м и 12-м). Хотя первая плита целиком посвящена солнцу, князь и княгиня чтут его по-старому. Лишь путем внимательного обследования можно уловить отголоски столичного солнцепочитания. Вторая плита по бокам и отчас-

а Скульптурный портрет Нафт-иты (Нефр-эт) из Ах~йота, XVIII династия