Глава II. Социальные истоки и экономическая основа скандинавского рыцарства

В VIII – XI вв. в Скандинавии складываются предпосылки расслоения варварского общества и создания особой североевропейской феодальной системы. Уже в песнях «Старшей Эдды» отражается разделение социума на несвободных (рабов), свободных земледельцев (бондов) и военную родовую аристократию⁶⁰. Именно в это время складываются предпосылки для создания будущего феодального государства в скандинавских странах и рыцарского сословия как его части. В этой главе исследования мы попытаемся проследить развитие североевропейского рыцарства как социального института в соответствии со следующей периодизацией:

1. XII- начало XIII в. Разложение патриархально-родового строя и появление профессионального военного сословия.

2. Вторая половина XIII-XV вв. Оформление рыцарства и его расцвет.

3. XV- начало XVI в. Кризис рыцарства как сословия.

§ 1. Первый период развития рыцарства в Северной Европе

Итак, в первый указанный нами период скандинавские страны входят уже с более менее сложившимся институтом королевской власти. Происходит характерный для Скандинавии замедленный процесс феодализации, зависимый от близости того или иного региона к какой-либо зоне развитых феодальных отношений в Западной Европе (например, это касается более быстрого генезиса феодализма в Дании)⁶¹.

Можно отметить, что еще в конце XI в. роль внешней экспансии викингов сошла на нет. Г.С. Лебедев указал на то, что «состояние викинга» в IX-XI вв. – это ниша между народным ополчением (ледунгом в Швеции, ледингом в Дании, лейдангом в Норвегии), приобретавшим все более государственно-организационный характер, и королевской дружиной, развивавшейся в военно-феодальную иерархию⁶². И действительно, это состояние (викинга) было временным. Основной ценностной ориентацией данной высоко мобильной социальной категории был переход в более высокую общественную группу (королевский дружинник, купец, землевладелец)⁶³.

К началу XII в. этот переход был в основном осуществлен. Эволюция же королевской дружины и народного ополчения, распространение зависимого положения бондов дали толчок развитию особого военно-феодального сословия. В течение XII и первой половины XIII вв. сложился своеобразный дуализм: в распоряжении короля были две военные структуры (дружина и ополчение бондов). Высокая степень социальной мобильности, нестабильность⁶⁴, характерные для всех слоев скандинавского общества XII- начала XIII вв. (в Дании эти процессы характерны для еще более раннего времени) благоприятствовали притоку воинов к королевскому двору в целях поддержания их высокого социального статуса. Таким образом, скандинавский конунг рассчитывал, прежде всего, на тот круг людей, который сложился вокруг него. Народное же ополчение могло действовать и вопреки воле монарха, следуя традициям легитимации наследования королевской власти народным выбором⁶⁵.

На примере норвежского хирда (королевской дружины) можно проследить ее состав, а также особенности, которые впоследствии будут присущи рыцарству. Сведения об этом можно почерпнуть из королевских саг. Прежде всего, нужно обратить внимание на основной состав дружинников. В Норвегии его окончательное оформление происходит в конце XII в. во время гражданских войн и восстания «биркебейнеров» («берестеников»). «Сага о Сверрире» дает нам сведения о дружине Сверрира, предводителя «берестеников» и будущего конунга:

А в следующий понедельник семьдесят человек стали

людьми Сверрира, кто дружинниками, кто гостями, кто слугами⁶⁶.

Выделяются собственно три категории: дружинники, «гости» и «слуги». Об их функциях специально не говорится в тексте, но можно предположить, что на «дружинниках» лежала непосредственная задача охраны короля, «гости» же выполняли отдельные поручения⁶⁷. «Слуги», по всей видимости, исходя из названия, исполняли функции, присущие будущим пажам. Данная служебная дифференциация, резко контрастирующая со слабой стратифицированностью дружины эпохи викингов⁶⁸, впоследствии станет функциональной основой деятельности королевского двора как властного института⁶⁹. Социальная база хирда была широкой. Источники говорят, что основными «поставщиками кадров» для дружины конунга были свободное крестьянство и немногочисленное городское население. Так, в «Круге Земном» Снорри Стурлусона говорится, что советник конунга Инги Горбуна (1136-1161) приехал в город, «созвал бондов и горожан на многолюдный тинг и потребовал войска для себя»⁷⁰. Основной частью дружинников были, видимо, знатные свободные люди, которых содержал и которым покровительствовал король. Причем необходимо отметить, что в Скандинавии показателем общественного статуса знатного человека было не столько материальное богатство, сколько происхождение из среды свободных людей, а также уровень общественного влияния⁷¹. Например, хроника «Лагманы вестъётов» сообщает о том, что некий Карл возвысился до положения лагмана не путем приобретения богатства, а благодаря «своей энергии, великодушию и мудрости»⁷².

Конунг мог приближать к себе как знать, так и людей зависимого состояния (они, видимо, составляли низший слой хирда). Таким образом, их верность королю была «обязательством, возникшем вследствие бесправия»⁷³. Это характерно и для начального периода развития рыцарства в Западной Европе, особенно в Германии (несвободное состояние части «проторыцарей» - министериалов)⁷⁴. Существенно и то, что подчинившаяся часть родовой знати вошла в окружение короля. При этом, видимо, ошибочным является мнение некоторых историков о том, что основу будущего рыцарства составили представители старой родовой знати⁷⁵. Это не соответствует сведениям достоверных источников, (королевские саги сообщают о борьбе конунгов со своими же лендрманами, стурманами и т.д. во всех скандинавских странах⁷⁶).

Подчинившаяся часть знати получила возможность сохранить свои вооруженные свиты. В источниках зафиксированы такие дружины у христианских епископов, ярлов и т.д. В «Саге о Сверрире» говорится о вооруженных слугах епископа г. Нидароса в Трандхейме⁷⁷. Шведская же хроника «Перечень епископов» сообщает о епископе г. Скары Бенедикте, который «собрал дружину, вооруженную броней и щитами, и так правил епископством»⁷⁸. Духовенство, обладая значительным влиянием в Скандинавии, пыталось сохранить и умножить свои привилегии и окружало себя вооруженными свитами. Прелаты вмешивались в вооруженную борьбу за престолы в своих странах, не отличаясь в этом от светской знати. Например, в Дании в 1134 г. в битве при Фодевиге погибло 60 священников и пять из семи епископов⁷⁹. Значительная часть так называемых «могучих бондов» (выделяющихся знатностью богатых крестьян-хозяев) также имела вооруженных слуг. «Сага о Сверрире» сообщает, что «могучие бонды» Хейдмерка (Вост. Норвегия) могли выставить войско до ста человек каждый, а хёвдинг (знатный землевладелец) Симур собрал «несметную рать» в 500 человек⁸⁰.

Все же, основную часть будущего военно-служилого сословия, по всей видимости, составила дружинная знать короля. Именно возвышение ее роли, престижности отражают источники. Людей из своего окружения, т.е. дружины, скандинавский конунг начинает назначать на административные должности на местах и при дворе. В Норвегии при короле Сверрире (1184 - 1202) на должности лендрманов (управляющих областями), сюсельманов (управляющих округами-сюслами) приходят взамен представителей родовой знати люди из непосредственного окружения короля, выходцы из «биркебейнеров».

Повышение роли дружины заметно и на военно-техническом уровне. Это явление имеет также глубокие социальные корни, а именно: окончательное разложение патриархальной семьи, усиление зависимости бондов от главного эксплуатирующего феодала – государства. В связи с этим падает значение народного военно-морского ополчения.

В этот период заметно разрушение основных связей внутри патриархальной семьи, выделение малой семьи, и в связи с этим потеря бондами значительной поддержки сородичей. В Дании этот процесс шел быстрее всего. Многие бонды вынуждены были отказаться от постоянного участия в ополчении, т.к. основное внимание приходилось уделять хозяйственной деятельности⁸¹. Таким образом, существенно понижается возможность и необходимость для бондов приобретения дорогостоящего вооружения, а, следовательно, и боеспособность ополчения. Король вынужден искать иную военную опору. Ее он находит, прежде всего, в своих военных слугах и подчиненной знати. Таким образом, идет постепенное создание нового служилого сословия. Этот процесс деградации ополчения бондов как военной силы можно проследить на примере двух норвежских источников XIII в.: сравнивая данные «Дружинного устава» (Hirdskra) 1273-1277 гг. о вооружении королевской дружины и сведения Ландслова 1273 г. (общегосударственное законодательное уложение) о «народном оружии», Г.С. Лебедев составил таблицу, показывающую диспропорции в вооружении бондов и воинов королевского хирда⁸²:

Landslov			Hirdskra
Имущественное состояние бонда	Вооружение			Дружинники хирда
18 марок	Меч, копье, красный щит, стальной шлем, панцирь (или кольчуга).	Меч, копье, щит надежный, кожаная куртка под кольчугу, кольчуга (капюшон, рубаха, штаны, перчатки), шлем (или стальная шапка), лук или арбалет.		Skutilsveinar (стольник)
12 марок	Меч (или топор), копье, красный щит, шлем стальной (с клеймом мастера).	Меч, копье, щит, кольчуга, стальная шапка, лук и три дюжины стрел.		Hirdmadr (дружинник)
6 марок	Меч (или хорошо заточенный топор), копье, красный щит с двойным ободом.	Меч, копье, щит, кольчуга, стальная шапка, лук и две дюжины стрел.		Gestirikertilsveinar («гости», младшие дружинники).

Об указанной военной деградации ополчения бондов говорит и частичная коммутация военной повинности (переход в фиксированный ординарный налог)⁸³.

Но не следует забывать, что верхушка бондов, экономически и физически способная нести конную рыцарскую службу, влилась в новое военно-служилое сословие (например, хольды в Норвегии)⁸⁴.

Таким образом, экономическая способность иметь соответствующую экипировку позволяла владельцу повысить социальный статус. По словам Ф. Кардини, «оружие и конь были объективным средством при движении вверх по социальной лестнице»⁸⁵. Все же в условиях Скандинавии при относительной малочисленности рыцарства народное ополчение сохранило свое значение⁸⁶. Но ведущую роль в бою играли рыцари благодаря высокому социальному положению и военному профессионализму⁸⁷. При этом стало невозможным закрытие сословных рамок рыцарства. Это было обусловлено местными скандинавскими традициями (пережитки дофеодального общества были очень сильны) и не многочисленностью рыцарства в Северной Европе в течение всего Средневековья. Свою роль играли и географические причины: рыцарская конница в условиях скандинавского ландшафта не всегда могла выполнять определенные тактические функции, что всегда вызывало необходимость привлечения пеших отрядов ополчения.