Литература.

Исаев Д. Н., Каган В. Е. Психогигиена пола у детей. — Л., 1986.

Лоуэн А. Язык тела / Пер. Н. Б. Буравовой. — Ростов-на-Дону, 1998.

Лоуэн А. Предательство тела / Пер. Е. Поле. — Екатеринбург, 1999.

Лоуэн А. Терапия, которая использует язык тела (биоэнергетика) / Пер. В. П. Смолова, И. В. Смолова. — СПб., 2000.

Райх В. Психология масс и фашизм / Пер. Ю. М. Донец. — СПб.; М., 1997.

Фейдимен Дж., Фрейгер Р. Личность и личностный рост. Вып. 2. — М.,

1992.

Холмс Дж. Нарциссизм / Пер. С. Л. Могилевского. — М., 2002. Johnson St. Humanizowanie narcystycznego stylu. — Warszawa, 1993. Lowen A. Duchowosc ciala. — Warszawa, 1994. Santorski J. Organizm i orgazm. — Warszawa, 1992.

Глава 5. Первичная психотерапия.

Введение.

Артур Янов — выдающийся психолог, создатель первичной терапии — нового направления психотерапевтической практики, ориентированной на лечение не только психологических, но и психосоматических расстройств. Его стиль мышления можно назвать психобиологическим (и в этом смысле синтетическим), не вписывающимся в традиционные каноны психотерапев­тической мысли. Он автор более 12 книг, включая международные бестсел­леры — его первую книгу «Первичный крик» (1970 г.) и недавно вышедшую «Биологию любви» (2000 г.).

До создания первичной терапии Артур Янов занимался психоанализом. Он получил степени бакалавра и магистра по психиатрии и социальной работе в

Калифорнийском университете (Лос-Анджелес) и доктора философии в об­ласти психологии. Закончил интернатуру в психиатрической клинике Бевер­ли Хиллс, работал в нейропсихиатрическом госпитале. В период с 1952 по 1967 г. занимался частной практикой. Янов также работал 2 психиатрическом отделении лос-анджелесской детской больницы, где его интересовала про­блема психосоматического взаимодействия.

Янов, опираясь на свою обширную практику (а это тысячи пациентов, с которыми он работал в течение более чем трех десятилетий), показал, что физические и психические болезни могут быть связаны с ранней травмой. Он пришел к выводу, что пациенты могут избавляться от тревоги, депрессии, нарушений сна, алкоголизма, наркомании, лекарственной зависимости, забо­леваний сердца и многих других серьезных болезней посредством первичной терапии.

За прошедшие 30 лет первичная терапия утвердила себя как способ лече­ния психосоматических расстройств и решения сложных психологических проблем. Исследования в Копенгагенском и Калифорнийском университетах подтвердили теорию первичной терапии.

Янов и его жена активно популяризируют первичную терапию, они читали свои лекции едва ли не во всех странах мира. В 1989 г. Янов вместе с женой создали «Первичный центр» в Калифорнии, который проводит лечебные, обучающие и исследовательские программы. Электронный адрес Центра: рп-та1 @ primaltherapy.com

С. Гроф (1993) справедливо указывает, что истоки данного вида терапии были строго эмпирическими и что она возникла благодаря нескольким слу­чайным наблюдениям, связанным с сильно выраженным облегчением со­стояния пациентов, позволившим себе в ходе терапии издавать сильные, не­произвольные и примитивно-нечленораздельные звуки или так называемый «рваный» крик.

В течение 17 лет Янов, как клинический психолог и работник системы па­тронажа, занимался психоаналитической терапией. Профессиональная ори­ентация Янова была изменена в один день. Это случилось в середине 1960-х гг. В ходе одной из ночных групповых психотерапевтических сессий Янов услышал «жуткий крик, вырвавшийся у молодого человека...» (Ргосгтзка & Ыогсгобб, 1994, р. 239). Это был 22-летний студент, который корчился на по­лу в агонии, казалось, находясь в глубокой гипнотической регрессии (чувст­вовал, что облачен в пеленки и пьет молоко из бутылочки). Его дыхание бы­ло очень частым и спазматичным. Вдруг он начал жутко кричать: «Мама, па­па!» После этого крика у него началась рвота. В итоге у пациента наступило значительное улучшение состояния, но никто не знал причины такого улуч­шения.

В другой психотерапевтической сессии Янов настойчиво просил 30-летнего мужчину обратиться к своим родителям. После долгого отсутствия каких-либо эффектов пациент вдруг «пошел в работу», обнаружив тот же ряд

непроизвольных реакций, которые возникли у первого из описанных пациен­тов: он начал быстро и глубоко дышать, корчась в конвульсиях, а затем издал ряд леденящих душу криков. После этого возник инсайт: пациент понял ос­новную проблему своей жизни, увидев ее как цепь закономерных событий, начинающуюся в раннем детстве. В результате он почувствовал себя здоро­вым человеком.

Янов пришел к выводу, что крик был порожден бессознательной раной (болью), которую пациент не в состоянии осознать и выразить и которая воз­никла в результате первичной (ранней) травмы. Для того чтобы выявить пер­вичную травму, необходимо вызвать терапевтически оправданную регрес­сию, и Янов начал экспериментировать с различными средствами, способст­вующими регрессу пациентов в психотерапевтической ситуации. Именно с этого времени Янов занялся исследованием первичной боли и развитием тео­рии и практики первичной психотерапии, которая смогла бы смягчать влия­ние этой боли на жизнь человека.

В середине 1960-х гг. Артур Янов создал новый вид психотерапии (пер­вичную терапию), вполне вписывающуюся в психодинамическую парадигму, согласно которой в основе неврозов, сексуальных перверсий, различного ро­да зависимостей и широкого круга психосоматических расстройств лежит неосознаваемая психическая травма, возникающая в детстве. Однако по тео­рии и технике первичная психотерапия значительно отличается от психоана­литически ориентированной терапии. Прохазка и Норкросс (Prochaska & Nor-cross, 1994) относят первичную терапию к «психотерапии эмоционального наводнения» (emotional flooding therapies), куда они включили также вегето-терапию В. Райха, биоэнергетический анализ А. Лоуэна и имплозивную те­рапию Т. Стампфла. На наш взгляд, такая точка зрения не является бесспор­ной. Слишком уж различны между собой телесные виды терапии (В. Райх и А. Лоуэн) и имагинальная техника имплозивной терапии Т. Стампфла, чтобы объединять их в один вид психотерапии. С не меньшим основанием в этот вид психотерапии можно включить и клиент-центрированную терапию К. Роджерса, в рамках которой акцент делается не на стимуляцию вербальной продукции, а на активизацию чувственных переживаний. С. Гроф (1993) вво­дит первичную терапию в рубрику «Экзистенциальная и гуманистическая психотерапия». Очевидно, что первичная терапия имеет выраженный катар-тический эффект и на этом основании может быть причислена к катартиче-ским техникам.

Мы полагаем, что между достаточно эффективной техникой первичной те­рапии и ее незатейливой, несколько упрощенной теорией существует своеоб­разный «зазор». Суть в том, что реальный процесс терапии оказывается шире и глубже, чем концептуальные рамки такой терапии. Поэтому определить место этой психотерапии в системе психотерапевтического знания достаточ­но сложно. На деле эта терапия занимает особое положение. Терапевтов, прошедших специальное обучение данной технике, очень немного, другими направлениями этот вид терапии игнорируется, студенты, изучающие другие

виды психотерапии, даже не рассматривают первичную терапию, наконец, отсутствуют сравнительные исследования эффективности этой терапии. Можно сказать, что первичная терапия несоотносима с общей психотерапев­тической культурой.

Первая книга Янова называлась «Первичный крик. Первичная терапия. Ле­чение неврозов» (Primal scream, Primal Therapy. The cure for Neurosis; 1970)⁸⁹. Этот вид психотерапии не может быть назван «психотерапией первичного крика», так как процесс терапии вызывает не только крик (крик только одна из возможных реакций), но и плач, рыдания, стон и т. п. Такие реакции, или, выражаясь словами Янова, преднамеренно вызванные «примитивности» (primals) пациентов являются результатом не механических упражнений (ти­па восклицания: «Мама, мама!»), а глубоко протекающего эмоционального процесса, связанного с воспоминаниями о ранних травмах.

Теория психопатологии.

Ребенок, приходя в мир, обладает одной главной потребностью — потреб­ностью быть любимым, быть принятым. При нарушении процесса социали­зации ребенка в семье эта потребность фрустрируется, не удовлетворяется. За счет эффекта кумуляции фрустрация нарастает: накапливаются глубокие обиды, которые ребенок не может (не имеет права) выразить по отношению к собственным родителям. Первоначально такие обиды существуют только как травмирующие эмоциональные переживания, которые подлежат подавлению. Янов указывает, что ребенок, подавивший свое первое болезненное чувство, еще не является невротиком, но он уже пошел по пути к неврозу. Как прави­ло, в возрасте 5-7 лет возникает одно из наиболее травмирующих событий в жизни ребенка. Это событие накладывается на уже существующие обиды и огорчения, резко усиливая их травматичность для сознания. Такое событие Янов называет главной сценой первопричины. Под его влиянием происходит резкое усиление травмирующих воспоминаний и переживаний, связанных с обидами, отвержениями, оскорблениями и т. п. Для каждого конкретного ре­бенка травмирующий опыт представляет собой «резервуар» сходных боле­вых воспоминаний, источником которых является одно базовое чувство, на­пример страх, боязнь быть наказанным отцом. Иными словами, главная сце­на первопричины переполняет чашу терпения ребенка. Эта негативная, эмо­ционально высокозаряженная структура вызывает настолько глубокую боль, что не может оставаться в сознании и подлежит вытеснению.

10. ⁸⁹ На русском языке книга издана под названием «Первобытный крик» (М., 1997).

мои болезненные воспоминания о том, что я нелюбим. Разрешите мне иска­зить себя так, чтобы родители могли полюбить меня. Если я стану чистым, покорным, больным или асексуальным, то смогу существовать. В противном случае боль существования нестерпима» (цит. по: Ргосгтзка & ЫогсгозБ, 1994,

р 240).

Такое дополнение переживаний и лишений осознанием катастрофы, неис­правимости ситуации, как правило, происходит в возрасте 5-7 лет, когда «ре­бенок уже способен обобщить конкретный опыт, может попять значение лю­бого события, происшедшего спим в прошлом» (Янов, 2000, с. 158). Ребенок, испытывая нестерпимую боль, подавляет первичные травматичные воспоми­нания и переживания. Стремление избежать боли объясняется биологически как рефлекторная реакция. Именно эта реакция на первичную боль, которую можно определить как блокировка боли, и лежит в основе патогенеза невро­зов. Главная сцена первопричины иногда приходится на первые месяцы жиз­ни ребенка. Кроме того, Янов признает важность травмы рождения, но в от­личие от О. Ранка считает, что «именно травматическое рождение приводит к травме. Рождение само по себе является естественным процессом, и я не ду­маю, что любой естественный процесс должен быть травматичным» (Янов, 2000, с. 218). Янов называет процесс формирования невроза «замораживани­ем боли».

Подавленная боль проявляется в постоянном напряжении, которое ведет к увеличению частоты сердечных сокращений, повышенной температуре тела, психосоматическим расстройствам, тревожности, беспокойству, мышечному напряжению (судорожное сжатие мышц живота, напряжение позвоночника, сдавленность грудной клетки, сжатие мышц челюсти), позывам к тошноте, гиперсексуальности, чрезмерной разговорчивости и т. п. Таким образом, на­пряжение проявляется в самых разнообразных симптомах, призванных пре­дупреждать реактивацию первичной боли, отводя энергию от первичного бо­левого переживания. Так, ребенок, испытывающий эмоциональную боль, связанную с неудовлетворением его потребностей родителями, не скажет им: «Мне грустно и страшно», так как эти переживания табуированы. Вместо этого он находит им символическую замену — например, абдоминальные боли. Янов указывает, что невротики не могут непосредственно почувство­вать первичные переживания; вместо этого они ощущают тяжесть в груди, вздутие живота или мучительную головную боль.

Подавленная первичная боль дезактуализируется защитными механизма­ми. Это может быть неизменная улыбка, как бы говорящая «Будь полюбезнее со мной», физическое недомогание, требующее внимания и заботы, гипер­сексуальное поведение мужчины, добивающегося любви всех женщин, за ко­торым лежит желание быть любимым собственной матерью. Характер чело­века служит защитным образованием. Функцией характера является реализа­ция детских потребностей, и прежде всего потребности быть любимым и принятым. Ребенок старается изменить себя, стать таким, каким родители хо­тят его видеть, чтобы в итоге они его все-таки полюбили. Например, малень­

кому мальчику не хватает отцовской ласки, так как отец считает, что «муж­чину» не следует брать на руки, баловать и целовать. Чтобы угодить отцу, мальчик становится мужественным и, вопреки своим естественным желани­ям получить отцовское тепло, проявляет грубость и резкость. Боль первопри­чины может определить особенности взаимоотношений и жизненный сцена­рий. Так, главная сцена первопричины, связанная с брошенностью (ребенка оставили одного в больнице), может привести к тому, что всю последующую жизнь невротик будет искать друга или подругу жизни, которые его не бро­сят.

Защитными могут быть и психопатологические симптомы. Так, страх за­крытых пространств может быть преобразованным страхом одиночества; мужской гомосексуализм может быть преобразованным проявлением отсут­ствия любви к мальчику со стороны отца.

Явление символизма проявлений первичной боли демонстрирует единство феноменов напряжения и защиты. С одной стороны, патогенная энергия пер­вопричины должна дренироваться (отводиться) и проявляться в других об­ластях психики и сомы индивида, а с другой — симптом является символи­ческим выражением эмоций первопричины и, таким образом, препятствует осознанию истинных чувств. Например, мучительные головные боли невро­тика служат символическим выражением его гнева и ярости. Уход из школы без разрешения представляет собой символическое выражение борьбы за свободу. Неудовлетворенное желание ударить деспотичного отца может най­ти символическое выражение в напряженных мышцах рук. Символизм — ха­рактерное явление в жизни невротика.

Янов рассматривает защиту как психобиологическое явление, включая в нее не только психологические, но и соматические звенья. Он выделяет два типа защит: непроизвольную (склонность к фантазиям, ночное недержание мочи, затрудненное дыхание и т. п.) и произвольную (курение, алкоголь, наркотики, переедание). Произвольные защиты являются внешними и актуа­лизируются тогда, когда непроизвольная защита не снижает напряжения. На­пример, при активации первичной боли брошенности, ненужности у невро­тика усиливается тревога, он уходит в запой либо у него резко увеличивается сексуальная или мастурбаторная активность.

Таким образом, подавление первичных переживаний боли закрывает нев­ротика от реальности, заставляет его жить в символическом, ирреальном ми­ре. Невротик не может иметь зрелых чувств, так как его терзают неутоленные детские желания. Например, навязчивые сексуальные желания порождены не реальными сексуальными чувствами, а давней детской нереализованной по­требностью в любви. Иначе говоря, прошлое живет в настоящем. Более того, оно извращает это настоящее, забирая его у невротика. Следовательно, нев­ротик не только подавляет первичную боль, но и закрывается от реальности, от реальных чувств и подлинности жизни. За это он расплачивается психопа­тологическими симптомами, психосоматическими расстройствами (язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, колит, упорные головные бо­

ли, псориаз, сердечно-сосудистые заболевания и т. п.), а также разнообраз­ными видами зависимостей (нарко-, табако-, пищевая, сексуальная и др.). Янов Цапоу, 1991, р. 6) пишет: «Убийца номер один в современном мире не рак и не заболевания сердца, а подавление».

Боль первопричины обладает следующими характеристиками:

она не пережита, а следовательно, является напряженной, неразряжен­ной;

она не включена в целостный опыт индивида, образуя бессознательную диссоциированную его часть;

она замаскирована, а потому недоступна прямому осознанию.