Глава XXVI

ОБ УНИВЕРСУМЕ И ЗВЕЗДАХ

1. Величина и продолжительность универсума непоз­наваемы.

Рассмотрев чувственное познание, или ощущение, мы переходим к рассмотрению тел, являющихся действую­щими причинами ощущения, т. е. его объектами. Любая

207

вещь есть или часть универсума, или агрегат его частей. Среди тел, т. е. объектов, которые могут быть предметами чувственного познания, наибольшим является сам мир, который мы можем воспринимать, рассматривая его со всех сторон с той его точки, которую называют Землей. Относительно этого агрегата, состоящего из многих частей, можно задать очень немного вопросов, разрешить же нель­зя ни одного. Можно спрашивать, как велик весь мир, как долго он существует, из сколь многих вещей он состоит; больше же ни о чем спрашивать нельзя. Ибо место и время, т. е. величина и продолжительность существо­вания, являются, как это показано в главе VII, образами тела, рассматриваемого вообще, т. е. неопределенно; все же другие образы суть образы тел, или предметов, разли­чающихся между собой. Так, цвет есть образ цветных тел, звук - образ тел слышимых и т. д. К величине мира относится вопрос о том, является ли он конечным или бесконечным, заполненным или незаполненным. К продол­жительности существования мира относится вопрос о том, имеет ли он начало или существует вечно. Применительно к понятию количества можно задать вопрос: существует ли только один мир или их много? Правда, о числе миров не может быть никакого спора, если мир бесконечен. Подобным же образом если мир имел начало, то спраши­вается, какова была причина этого начала и из какой материи он возник? Относительно же этой причины и мате­рии опять возникают новые вопросы, например: откуда они взялись и т. д., пока мы не доходим до одной или многих вечных причин. И тот, кто утверждает, что обще­принятая философия охватывает эти проблемы, обязан был бы дать ответ на указанные вопросы, если можно было бы знать все, о чем можно спросить29.

Но познание бесконечного недоступно исследователю, ибо его возможности ограниченны (конечны). Всему тому, что известно нам, людям, мы научились благодаря имеющимся у нас образам. Но у нас нет ни образа бес­конечной величины, ни образа бесконечного времени, ибо ни человек, ни любое иное существо, которое само не является бесконечным, не может обладать каким-либо по­нятием о том, что бесконечно. И если кто-нибудь, отправ­ляясь от какого-нибудь действия, восходил посредством самого правильного рассуждения к его непосредственной причине, а затем к причине более отдаленной и т. д., то ведь он не смог бы продолжать такое восхождение до бесконечности, но рано или поздно устал бы и остановился,

208

не зная притом, сможет ли он продвинуться дальше или лет. И не было бы нелепым предположить, что мир либо конечен, либо бесконечен, ибо все наблюдаемые нами ныне вещи мы могли бы наблюдать независимо от того, конечным или бесконечным создал мир его творец (opifex).

Кроме того, хотя из той истины, что ни одна вещь не может двигать сама себя, делают достаточно правильный вывод о существовании некоего вечного двигателя, отсюда еще не следует то, что выводят некоторые, а именно что этим двигателем было нечто вечно неподвижное; напротив, отсюда следует, что таким двигателем было нечто находя­щееся в вечном движении. Ибо если истинно то, что ни одна вещь не движет сама себя, то так же истинно и то, что вещь, которая сама не находится в движении, не может двигать что-либо. Следовательно, вопросы, касаю­щиеся величины мира и его возникновения, должны ре­шать не философы, а люди, которые в соответствии с зако­ном играют ведущую роль в служении Богу. Ибо, когда Всемогущий и Наивысший Бог сопровождал свой народ в Иудею, он отдал священникам первые плоды, которые были предназначены ему самому. Подобным же образом когда Бог предоставил созданный им мир людям в качестве предмета их споров, то он хотел ведь, чтобы о природе того, что бесконечно и вечно и что ведомо только ему одно­му, выносили суждение лишь те, кому он отдал управле­ние религиозными делами и даровал первые плоды мудрости.

Я не могу одобрить тех, кто публично провозглашает, будто посредством собственного ума, опирающегося на природу, им удалось доказать, что существует какое-то начало мира. Таких людей заслуженно презирают люди неискушенные, не понимая того, что они говорят, а люди ученые - понимая это. Ибо кто же будет хвалить людей, приводящих подобные доводы? По их словам, если мир существовал вечно, то бесконечное число дней или любых других промежутков времени предшествовало дню рожде­ния Авраама; но рождение Авраама предшествовало рождению Исаака; следовательно, одна бесконечность больше другой или одна вечность больше другой, что, конечно, нелепо.

Это доказательство подобно рассуждению того, кто из существования бесконечного числа четных чисел сделал бы вывод, будто четных чисел столько же, сколько чисел вообще, т. е. будто их столько же, сколько четных и нечет­ных чисел, вместе взятых.

209

Но разве те, кто таким образом отрицает вечность мира, не отрицают также и вечности его творца (conditor)? Эти люди, пытаясь избежать одной нелепости, приходят к дру­гой, будучи вынуждены обозначать вечность наименова­нием nunc stans [теперь существующее] и - что еще более нелепо - называть бесконечное число чисел един­ством. Ибо почему же вечность следует скорее обозначать наименованием nunc stans, чем tune stans [тогда сущест­вующее] ? Ведь в таком случае либо существует много вечностей, либо слова nunc и tune означают то же самое. С людьми, которые приводят подобные доводы, с этими ctAAoY^cboffoi [иноязычниками], мы не можем вступать ни в какие диспуты. Ибо люди, рассуждающие столь нелепо, являются не простаками, а геометрами, которым совершен­но непростительно это незнание, ибо они хотят выступать в качестве судей по отношению к доказательствам, прово­димым другими людьми, судей, правда, неумелых, но суровых. Причина этого заключается в том, что они запу­тались в словах бесконечность (infinitus) и вечность (aeternus), которым соответствует в уме не идея какой-либо вещи, а только идея отсутствия какого-либо понятия; поэтому они вынуждены говорить нечто нелепое либо - что еще более тягостно - молчать. Ибо геометрия содер­жит в себе нечто такое, знание чего подобно вину, которое, будучи молодым, играет, а когда перебродит, становится менее сладким, но набирает силу. По этой-то причине геометры, пока они приобретают знания, счи­тают себя в состоянии доказать любую истину, а когда укрепляются в своих познаниях, перестают так думать. Поэтому я сознательно обхожу вопросы о бесконечности и вечности, довольствуясь тем учением о величине и возникновении мира, которое дает Священное писание и подкрепляет слава чудес, а также обычай предков и над­лежащее уважение к законам. Перехожу теперь к другим проблемам, обсуждение которых не вводит в грех.

2. В универсуме не существует пустого пространства.

[...] Простой, но, как я полагаю, неопровержимый опыт служит достаточным доводом против предположения о существовании пустого пространства [...] Из наполнен­ного водой сосуда с небольшими отверстиями на дне вода не вытекает, если в нем нет другого отверстия для притока воздуха [...] И это доказывает, что все пространство запол­нено, ибо в противном случае естественное, направленное

210

вниз движение воды, представляющей собой тяжелое тело, не могло бы встретить задержки [...]

Доказательства Лукреция в пользу существования пустого пространства неубедительны 30.

Неубедительны также и другие доказательства в пользу существования пустого пространства.

Шесть основных гипотез для объяснения явлений природы.

[...] Во-первых, я полагаю, что безмерное простран­ство, которое мы называем универсумом, является соеди­нением всех тел - твердых и видимых, как Земля и звезды, невидимых, как небольшие атомы, рассеянные в простран­стве между Землей и звездами, и, наконец, совершенно жидкого эфира, заполняющего всю остальную часть про­странства, не оставляя тем самым места для пустоты [...]

Во-вторых, я вместе с Коперником полагаю, что наи­более крупные мировые тела, обладающие твердостью и прочностью, расположены в таком порядке, что Солнце занимает первое место, Меркурий - второе, Венера - третье, Земля вместе с движущейся вокруг нее Луной -четвертое, Марс - пятое, Юпитер со своими спутни­ками - шестое, а Сатурн - седьмое. За ними следуют неподвижные звезды, находящиеся на различном расстоя­нии от Солнца.

В-третьих, я думаю, что не только Солнцу, но также Земле и остальным планетам всегда было и ныне продол­жает быть присуще простое круговое движение, всегда в них существовавшее.

В-четвертых, я считаю, что к воздуху примешаны не­которые другие, нетекучие тела, наделенные столь ничтож­ной величиной, что они не могут быть восприняты. И эти тела обладают специфическим простым движением и раз­личной степенью твердости и плотности.

В-пятых, я полагаю вместе с Кеплером, что расстояние от Солнца до Земли относится к расстоянию от Луны до Земли так, как это последнее - к радиусу Земли.

Наконец, я полагаю, что величина окружностей и про­межутки времени, в течение которых их описывают дви­жущиеся вдоль них тела, таковы, как мы себе их пред­ставляем для лучшего объяснения соответствующих явле­ний.

6. Возможные причины ежегодного и ежедневного движения, видимого положения и попятного перемещения

211

планет.

7. Почему правдоподобно предположение о простом

круговом движении.

Причина эксцентричности годового движения Земли.

Почему Луна всегда обращает к Земле одну и ту же

сторону?

Причина приливов и отливов.

Причина предцессии равноденствий.