55651550

тичность в сообществе народов Европы». Речь шла, таким образом, не об автономии Страны басков в Испании, а о праве басков – одного из народов Европы на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, которое вобрало бы в себя «семь территорий» басков в Испании и Франции. По мнению ряда экспертов, баскская идентичность, таким образом, основывалась на принципе кровного родства. Особые опасения связывались с тем, что в Стране басков много приезжих, выходцев из других регионов Испании. Не станут ли при таком подходе «чистокровные» баски гражданами первого сорта, а приезжие из других регионов – «странствующими испанцами второго сорта»?63

Что касается баскского языка, то он традиционно не играл большой роли в баскской идентичности. При этом испанское правительство вкладывало большие средства в его популяризацию и создание целой сети центров изучения баскского языка.

В-третьих, по «Плану Ибарретче» баскское правительство было намерено провести референдум о свободе самоопределения и создании «свободной ассоциации» с испанским государством. Статус «свободно присоединившегося к Испании государства» (подобно Пуэрто-Рико, который «свободно присоединился» к США, но при этом не вошел в их состав) был важным изобретением баскских властей. Получалось, что в любой момент можно было бы провести референдум

иотделиться от Испании64. Предполагалось, что испанское государство должно будет вести переговоры с ЕС о вхождении в его состав вновь образуемого баскского государства и о признании его ООН.

Таким образом, в Проекте нового Статута было много шокирующего для центральной власти, и не удивительно, что испанские Кортесы его отклонили. Но вопрос об обновлении Статута басков остался. Баскские лидеры призвали Мадрид найти «новую модель» государственного устройства, в котором бы было прописано «сосуществование» «национальных реальностей» Эускади (самоназвание Страны басков)

иКаталонии65. Таким образом, Страна басков стала первым претендентом на суверенитет. Вторым выступила Каталония.

Новый Статут Каталонии, утвержденный Генеральными Кортесами в 2006 г., оказался смягченным вариантом того, что предлагало центру каталонское

63См., напр.: Блес Аледо П. С. Указ. соч. С. 82.

64Ст. 13.3. гласила: «Если баскские граждане и гражданки демократичным способом... выразят свое ясное и недвусмысленное желание полностью и существенно изменить модель и порядок политических отношений с испанским государством... баскские институты и институты испанского государства будут обязаны обеспечить и гарантировать процесс переговоров для выработки новых политических условий».

65URL: http://www.diariodesevilla.es/article/espana/ 1756007/pnv/anuncia/propondra/nuevo/estatuto/poli tico/para/euskadi/pero/sin/seguir/la/via/catalana.html

правительство. Редактура касалась, прежде всего, проблемы идентичности и самоопределения каталонского народа, который в Проекте Статута именовался «нацией». Ее право на самоопределение вплоть до отделения связывалось с «историческими правами» Каталонии. При этом Каталония соотносила себя не только с родственными ей областями Валенсии и Балеарских островов, а с пространством Евросоюза. «У Каталонии в Испании и в Европейском союзе есть свое соотносимое политическое и географическое пространство», – говорилось во 2 пункте 3 статьи Проекта66. Предполагалось верховенство каталонского законодательства над общеиспанским, что находилось в прямом противоречии с Конституцией 1978 г.

Многие не без основания указывают на экономическую подоплеку такого поворота событий, отмечая, что усиление каталонской идентичности было прямо пропорционально стремлению каталонцев перестать «кормить Испанию». Поэтому Статут предполагал создание Налогового Агентства Каталонии, которое бы взимало и распределяло все местные налоги. Обсуждались и новые подходы к распределению средств, поступающих из ЕС. Стремление было понятным: уменьшить вклад Каталонии в общую копилку Испании и одновременно получить как можно больше средств от центра.

При этом мысль о солидарности с бедными регионами Испании не возникала. Ведь остальная Испания воспринималась как нечто «чужое». Это тем более удивительно, что в Каталонию, ставшую с начала ХХ в. самым экономически развитым регионом страны, с 60-х годов начали съезжаться жители других регионов. Они составляют не менее половины ее населения.

Кроме того, в Каталонии, в отличие от Страны басков, основой идентичности был каталанский язык. По Проекту нового Статута он объявлялся обязательным, а кастильский, если можно так выразиться, становился «опциональным». Как справедливо отмечает М.И. Киеня, «в Каталонии, где проживает примерно одинаковое количество каталано- и испаноязычных граждан, нет школ, где обучение шло бы на испанском. Недоумение вызывают и запретительные меры в области употребления испанского языка в общественных местах. Закон о языковой политике от 1997 г. предусматривает штрафы за вывески на испанском языке. Вместо того чтобы дать людям возможность “жить на каталанском”, их буквально вынуждают делать это»67.

66Подробный анализ новых положений Проекта каталонского Статута дан в книге «Испания–Каталония: Империя и реальность: Сб. ст. Перевод, составление и предисловие Елены Висенс. М.: Regnum, 2007.

67Киеня М. И. Билингвизм или Вавилонское столпотворение? // Регионы и центр: как строить отношения? Испанский вариант. М.: Институт Европы РАН, 2008. С. 59. Проблема региональных и национальных языков подробно рассмотрена в монографии А. Н. Кожановского. См.: Кожановский А. Н. Быть испанцем...: Тра-

Все было направлено к тому, чтобы утвердить непрерывно существовавшую в веках каталонскую национальную идентичность, вырвать ее из Испании и найти ей место в Евросоюзе в качестве отдельного самостоятельного государства.

Конечно, как в Стране басков, так и в Каталонии Статуты вырабатывали, прежде всего, националистические партии. Они были убеждены, что отражают волю народа. Но так ли это? И насколько подобные настроения проникли в другие регионы Испании?

Чтобы прояснить это, обратимся к анализу общественного мнения. Прежде всего, попытаемся выяснить, в каких частях Испании преобладает общеиспанская идентичность, а в каких – локальная.

Проблема идентичностей в зеркале общественного мнения

Еще во второй половине 60-х испанские исследователи с абсолютной точностью предсказали, что по мере развития единой Европы и усиления международной интеграции (о глобализации тогда еще не говорили), «естественные, глубоко укорененные в истории региональные общности и их самосознание будет только усиливаться, и будет тем больше, чем в большей степени функции национального государства будут переходить к общеевропейским институтам». По их оценке, локальная идентичность, в том числе региональная, устойчива, поскольку связана с чувствами, начиная от чувства привязанности к дому и предкам и заканчивая чувством гордости за славное прошлое своего региона. Кстати, справедливость их слов подкрепляется, в частности, тем, что в геральдике современных «автономных сообществ» мы видим те же символы, что и на средневековых гербах и флагах соответствующих графств и королевств.

В новых демократических условиях вопросам идентичностей уделяется особое внимание. Из необъятного моря данных, полученных различными испанскими социологическими центрами, прежде всего Центром социологических исследований (El Centro de Investigaciones Sociológicas – CIS), выделим те, ко-

торые освещают эти вопросы с наиболее важных ракурсов, и сгруппируем их по проблемам.

Проблема соотношения общеиспанской

илокальной идентичности

Всреднем по Испании чуть более половины ее граждан осознают себя в равной степени как испанцем, так и членом своего «автономного сообщества».

Взначительно меньшей степени развито исключи-

диции. Самосознание. Историческая память. М.: АСТ: Восток–Запад, 2006. Этой темы касается в своей работе Г.И. Волкова. См.: Волкова Г.И. Испания и регионы: политические вызовы и приоритеты XXI века. М.: МГИМО–Университет, 2014. Она, в частности, подробно рассматривает полемику между каталонцами и валенсийцами о статусе валенсийского языка.

тельно общеиспанское самосознание (чувствую себя только испанцем) и минимально – исключительно региональное самосознание (чувствую себя только членом своего «автономного сообщества»). Другими словами, подавляющее большинство имеет в той или иной степени двойную идентичность – общеиспанскую и региональную. Обращает на себя внимание динамика последних лет. Данные, приведенные

втаблице, позволяют увидеть изменения в иерархии идентичностей, произошедшие с 2006 по 2014 г.

Как видно из таблицы, доля тех, кто осознает себя

вравной степени испанцем и членом «автономного сообщества», не изменилась и, как прежде, составляет половину населения страны. Вместе с тем опрошенные стали более четко определяться со своей идентификацией, и что самое главное, – резко, в два раза (!) возросла доля тех, кто стал определять себя «только испанцем», т. е. отдал предпочтение общеиспанской идентичности. Может быть, это свидетельствует о реакции испанцев на раскачивание лодки испанской государственности и угрозу сепаратизма, исходящую из Каталонии и Страны басков. Приведенные в этой таблице данные говорят о средней по всей Испании «температуре». Но в разных регионах она существенно различается. Чтобы более адекватно оценить реальность, составим сводную таблицу на основе опросов, проводившихся в «автономных сообществах» в последние годы. Она позволит более наглядно увидеть, как соотносятся между собой разные уровни идентичности и в каких «автономных сообществах»

вбольшей степени распространена общеиспанская идентичность, а в каких – региональная.

Казалось бы, чем сильнее в региональной идентичности выражен этнический, культурный, языковой компонент, тем слабее должно быть общеиспанское самосознание. Каталония и Страна басков дают основания для подобного суждения. Но если мы посмотрим на другие регионы, то увидим более сложную картину. Вот феномен Галисии, в которой еще в эпоху средневековья сформировалась этническая общность со своей особой судьбой, языком (гальего) и культурой. (Эта область была в наименьшей степени романизирована, а затем ее формирование было связано не с вестготами, как в остальной Испании, а с другим варварским племенем – свевами, которые создали здесь свое королевство.) Она всегда по праву признавалась особой этно-национальной общностью. Тем не менее в ней общеиспанское самосознание сосуществует с этнокультурным, причем, в отличие от Каталонии и Страны басков, здесь практически нет людей, которые считали бы себя только и исключительно галисийцами. Возможно, потому, что это самая отсталая часть Испании, и изучение кастильского языка здесь означало приобщение к более высоким стандартам жизни. Но возможно и потому, что с чисто практической точки зрения Галисии не выжить без остальной Испании, в отличие, например, от наиболее развитой Каталонии.

близкой к ним по этнокультурным характеристикам Наварры и, конечно, Каталонии. Тем не менее треть, – что само по себе немало, – жителей этих наиболее националистически настроенных областей, чувствуют себя одновременно и в равной степени как испанцами, так и членами своего «автономного сообщества».

В наибольшей степени двойная и в равной степени интенсивная идентификация развита в тех регионах, где почти нет проявлений исключительной общеиспанской идентичности. Это Галисия, Эстремадура, Андалусия – наиболее отсталые регионы страны. В них сосуществует двойная идентичность со сдвигом

впользу региональной. То есть большинство жителей этих областей осознают себя одновременно испанцами и представителями своего региона, но значительная часть чувствует себя в большей степени представителями региона, чем в равной степени и тем и другим.

Конечно, Каталония и Страна басков дают существенный сдвиг в сторону исключительно регионального (национального) самосознания. Здесь доля тех, кто чувствует себя только и исключительно каталонцем и баском, составляет чуть менее четверти жителей (25 и 23 % соответственно). Однако обратим внимание на то, что в этих самых националистически и сепаратистски настроенных регионах значительно больше тех, у кого двойная идентичность. При этом самая большая доля приходится на тех, кто чувствует себя одновременно и в равной степени как испанцем, так и каталонцем и баском (35 и 39 % соответственно). А это на 10 % в Каталонии и на 16 % в Стране басков больше, чем «чистых» с точки зрения идентичности каталонцев и басков. Другими словами, далеко не все жители этих областей готовы порвать связи с остальной Испанией.

Анализ данных опросов 2014 г.68, позволил сделать следующие выводы. Во-первых, определенную роль играет возраст. Так, респонденты старшего возраста чаще, чем молодые, говорили о том, что осознают себя «только испанцем». Особенно большая разница прослеживается между молодежью, среди которой только 13 % привержены исключительно испанскому самосознанию, и пожилыми, старше 65, среди которых почти четверть осознает себя только и исключительно испанцем, без какой-либо привязки к региону. Во-вторых, высшие слои общества в большей степени осознают себя только и исключительно испанцами, и в меньшей степени сочетают общеиспанскую идентичность с региональной. Средний класс, напротив, в массе своей как раз склонен чувствовать себя одновременно и

вравной степени как испанцем, так и членом своего «автономного сообщества». В-третьих, определяющее влияние на ту или иную форму идентичности оказывают политические предпочтения. Только и исключительно испанцами считают себя прежде всего правые. Чем больше тяготеет респондент к крайне правым

68URL: http://www.cis.es/cis/export/sites/default/- Archivos/Marginales/3020_3039/3029/Cru3029_enlace. html

взглядам, тем в большей степени осознает себя только испанцем. Сочетание общеиспанской и региональной идентичности (чувствую себя настолько же испанцем, насколько и членом автономного сообщества) свойственно в наибольшей степени людям политического центра. О своей исключительной принадлежности к «автономному сообществу» свидетельствовали в основном сторонники левых. Среди правых таковых вообще не оказалось.

Если суммировать три категории: тех, кто считает себя «только испанцем», с теми, кто ощущает себя в большей степени испанцем, чем членом автономного сообщества, и теми, кто сочетает в равной степени свою общеиспанскую и региональную идентичность, получим примерно три четверти населения страны, которые в той или иной степени ориентированы на то, чтобы «быть испанцем». Но их взгляды на модель территориально-государственного устройства существенно разнятся.

Проблема территориальногосударственного устройства

Уже три с лишним десятилетия в Испании идет строительство «государства автономий». Но до сих пор среди политиков, экспертов, ученых не утихают споры о том, в каком направлении двигаться дальше. Кто-то ратует за расширение полномочий «автономных сообществ», кто-то начинает сожалеть о том, что регионам предоставлены слишком большие права. Если восемь лет назад более половины жителей страны (54 %) полагали, что созданная модель испанского «государства автономий» является оптимальной для Испании, то теперь доля сторонников существующей системы резко уменьшилась, дойдя до 36 %. Другими словами, если в 2006 г. каждый второй делал выбор в пользу существующей модели, то теперь – лишь каждый третий.

Бросается в глаза резкое, почти вдвое увеличение за последние годы доли тех, кто видит в централизованном государстве оптимальный вариант для развития Испании. Столь же значительны изменения в численности сторонников сохранения статус-кво – их стало на 20 % (!!!) меньше – и резкое уменьшение доли выступающих за расширение полномочий регионов. При этом группа тех, кто полагает, что государство должно признать право «автономных сообществ» отделяться и образовывать независимые государства, осталась на прежнем уровне 8 %. Это немного в масштабах всей Испании, но и не так мало. Особенно если учесть, что данные по регионам показывают колоссальный разброс в оценках предпочтительного устройства испанского государства. Чтобы прояснить этот вопрос, обратимся к данным по «автономным сообществам».

Как видно из таблицы, за право (еще не реальный выход!) регионов образовывать независимые государства выступает в основном Каталония (41 %) и со значительным отрывом от нее Страна басков (26 %). Да-

лее следует Навара (16 %), связанная с басками узами родства, языка и культуры. Именно за счет этих областей и получается средняя по Испании цифра в 10 %, хотя в реальности все остальные регионы вообще не поддерживают подобную идею.

Важно отметить, что обретение права на самоопределение вплоть до отделения воспринимается «регионалистскими регионами» как борьба за демократию. Но если вопрос поставить иначе и спросить, хотели бы жители Каталонии и Страны басков, чтобы их регионы действительно стали независимыми, то картина будет совершенно другой. Так, в Стране басков половина жителей выступили против того, чтобы их регион стал независимым.

Среди сторонников расширения полномочий «автономных сообществ» есть, кроме Каталонии, Страны басков и Наварры, также Балеарские и Канарские острова и регионы с сильно выраженной региональной идентичностью – Андалусия, Мурсия и Валенсия, которая, кстати сказать, несмотря на активность своей региональной элиты значительно отстает по числу сторонников расширения прав «автономного сообщества». Возможно, потому что и так обрела достаточный политический простор для своего развития.

Подавляющее большинство испанских регионов выступают за сохранение статус-кво. Хотя в среднем по Испании доля сторонников сохранения существующего положения дел существенно уменьшилась

в последние годы (прежде всего, за счет роста радикальных настроений в Каталонии, – с одной стороны, и увеличения доли сторонников централизации, – с другой), все равно, судя по региональным данным, в основном проявляется общее стремление ничего не менять. Особенно настроено против перемен большинство населения в самых отсталых областях страны – Андалусии, Эстремадуре и Галисии.

Число сторонников унитаризма особенно велико в Мадриде, Кастилии и Леоне, а также Арагоне, т. е. тех областях, которые традиционно, со времен средневековья осуществляли централизацию страны и представляли ее политический центр. Интересно, что в Валенсии также немалая доля населения ориентирована на унитаризм. Возможно, это в основном приезжие из других регионов, которые стали обосновываться здесь еще с 60-х годов. Но вот феномен Галисии. Эта автономная общность остается одной из наиболее бедных. В ее рамках еще в раннее средневековье сформировалась особая народность – галисийцы, со своим языком (гельего) и культурой. Кстати, галисийцем был Франсиско Франко. Может быть, это отчасти объясняет относительно высокую степень приверженности унитаризму среди галисийцев? Ведь 16 % из них по данным опроса 2012 г., выступают за единое централизованное государство и против автономии регионов.

Таким образом, мы видим существенные изменения в общественном мнении в отношении испанского государства автономий. При этом число затруднившихся с ответом возросло в два раза и превысило 10 %, а это значит, что больше, чем каждый десятый не знают, как оценить существующее государственное устройство и как его строить в будущем.

Что означает «испанская идентичность» в массовом сознании

Как именно понимают испанцы «испанскую идентичность»? Исследователи предложили несколько утверждений, чтобы респонденты выразили к ним свое отношение. Полученные данные проливают свет на массовую психологию и позволяют оценить проблему идентичностей с иного ракурса.

Таким образом, подавляющее большинство, почти 90 % испанцев, признают наиболее важным фактором общеиспанской идентичности кастильский язык. При этом 68 % считают, что другие языки, такие как галисийский, каталонский и баскский, тоже являются языками Испании. (Примечательно, что как в детстве, так и сейчас на кастильском говорили более половины жителей Каталонии, Валенсии, Балеар, Страны басков и Галисии, а треть пользовалась своими региональными (национальными) языками. Двуязычными были в детстве не более 10 %, сейчас чуть больше – 16 %.)

Для 70 % опрошенных большое значение для формирования общей испанской идентичности имеет и общая история, прежде всего имена и события, за которые испанцы испытывают гордость. Это эпические герои Реконкисты, как Сид, это и объединение Испании под властью Фердинанда и Изабеллы, завершивших отвоевание земель у арабов и объединивших страну, это и открытие и заселение Америки, превратившее Испанию в великую мировую державу.

Кстати, согласно другому опросу, 43 % испанцев продолжают считать католицизм важной составляющей испанской идентичности.

Идентификация в европейском масштабе

С того момента, как Королевство Испания присоединилось в 1986 г. к Европейскому сообществу (с 1992 г. оно было преобразовано в Евросоюз), прошло почти три десятилетия. Европа стала восприниматься как естественное жизненное пространство, общий дом вошедших в него народов. Для Испании – особенно «теплый», поскольку она ежегодно получала от ЕС средства, превышавшие ее взносы в эту организацию. Однако это не значит, что общеевропейская идентичность смогла поглотить национальное самосознание и тем более уменьшить потенциал регионального. Напротив, как отмечает И.Л. Прохоренко, глубоко исследовавшая этот вопрос в экономическом и политическом ракурсах, «европейская интеграция, создав совершенно новый – наднациональный уровень управления, тем самым не только придала институциональную динамику политической деятель-

ности на разных уровнях внутри государства, но и обеспечила новым политическим акторам (регионам и местным сообществам, крупным городам) возможность представительства интересов за пределами государства»69. Хотя предполагалось, что региональные представители в национальных делегациях будут отстаивать прежде всего общенациональные интересы своих стран, на деле они оказались проводниками своих эгоистических стремлений повысить свой вес как на европейской арене, так и внутри страны. В условиях экономического кризиса и ужесточения финансовой дисциплины со стороны ЕС центральная власть Испании, подотчетная ему, требует такой же дисциплины от регионов, которые воспринимают это как возврат к централизации. В результате сепаратистские устремления наиболее богатых из них, – а в Испании к таким, как уже говорилось, относятся Каталония и Страна басков, – усиливаются70.

Как же соотносится испанская и общеевропейская идентичности? Согласно данным CIS, полученным при сопоставлении идентичностей разного масштаба, – от локальной до общеевропейской, – около 90 % испанцев чувствуют сильную связь, во-первых, с местом рождения и жительства, во-вторых, со своим регионом и в-третьих, с Испанией в целом. Общеевропейская идентичность выражена значительно слабее: лишь 58 % испанцев ощущают с Европой сильную и достаточно сильную связь71.

Полагая, что со странами Евросоюза испанцев связывает, прежде всего, общая цивилизация, ценностные ориентации и общая валюта, испанцы опасаются слишком большого сближения с ними.

Этот вопрос изучался также специалистами Королевского института Элькано72. Согласно их выводам,

69Прохоренко И.Л. Перемены в управлении Европейским союзом и проблема сепаратизма в государствахчленах // Год планеты: Ежегодник. Институт мировой экономики и международных отношений РАН. М.:

Идея-Пресс, 2013. С. 252.

70См. об этом: Прохоренко И.Л. Субнациональные элиты как субъекты трансформации политического пространства Европейского Союза // Политическая наука. Научн. журнал / РАН. ИНИОН. Трансформация европейского политического пространства. М., 2014.

71CIS. Estudio N2641. http://www.cis.es/cis/export/ sites/default/-Archivos/Marginales/2640_2659/2641/ e264100.html

72La identidad europea de los españoles: sentido pasado y presentedelaidentificaciónconEuropaenEspaña.Instituto

основные причины для испанцев чувствовать себя европейцами связаны с сугубо прагматической мотивацией: правом перемещаться и жить в любом месте Европы и с общей валютой. Можно заключить, что переход на евро сыграл важную объединяющую роль, и его значение в становлении общей европейской идентичности не стоит преуменьшать.

Источник: CIS. Estudio N 3028. Postelectoral elecciones al parlamento Europeo. 2014.

Вместе с тем к таким важным событиям, как выборы в Европарламент, подавляющее большинство испанцев не проявляли особого интереса, причем четверть из них вообще этим не интересовались.

* * *

Какие же выводы можно сделать на основании всего вышесказанного? Прежде всего, что испанцам, как, впрочем, и всем остальным, очень трудно найти средний путь между «Сциллой» централизации, неизбежно ущемляющей региональные чувства, и «Харибдой» автономизации регионов, чреватой сепаратизмом. Испания идет по непроторенному пути построения «государства автономий», и сложности здесь неизбежны. Экономический кризис, который еще далеко не преодолен, усложняет ситуацию, как и действия националистических элит Каталонии и Страны басков. Остается надеяться, что Испания обретет искомый баланс между общенациональной идентичностью и локальными идентичностями разного масштаба с их чувством принадлежности к «малой» родине, согревающей сердце каждого испанца.

Elcano, Madrid, 2004. URL: http://www.realinsti tutoelcano.org/wps/portal/web/rielcano_es/contenido? WCM_GLOBAL_CONTEXT=/elcano/elcano_es/ zonas_es/dt61–2004#.VAn5Rfl_u30

В силу ряда исторических причин тема культурного многообразия остается одной из ключевых в обще- ственно-политической дискуссии Великобритании на протяжении многих лет независимо от того, какие политические силы стоят у государственного руля. Но все же можно говорить и о некоторых довольно существенных процессах, которые периодически трансформируют дискуссию. Меняется форма, в которой тема выносится на суд общественности и, конечно, степень напряженности внутриполитических дебатов. А стимулируют эти процессы политические и экономические факторы, вокруг которых представители различных групп интересов разворачивают торг. В результате чего вопросы, так или иначе увязанные с широкой темой британского поликультурного статуса, часто используются ими для достижения эгоистических целей, далеких от проблем культуры и исторического наследия.

Между тем сегодня нередко подлинные предпосылки внимания общественности к различным аспектам темы британской поликультурности рождаются за пределами национальных границ Британии. Среди них такие проявления глобализации, как, например, усиление иммиграционных потоков, прочная экономическая и финансовая взаимосвязь Лондона с международными финансовыми схемами и др. Эти причины во многом объясняют глубокое укоренение указанной темы в современной общественно-полити- ческой дискуссии в Великобритании и одновременно силу ее воздействия на равновесие во внутриполитической ситуации.

Статья посвящена рассмотрению темы британской поликультурности в контексте текущей внутриполитической ситуации.

I

В современном социально-гуманитарном знании

феномен мультикультурализма и проблемы современных полиэтнических государств в целом изучены до-

статочно хорошо. Российские философы П.К. Гречко, М.М. Мчедлова, В.М. Семенов изучают проблемы плюрализма самоидентификационных моделей, толе-

рантности и власти в этническом пространстве1. Поли- тико-социологический подход к исследованию мультикультурализма А.Д. Коростелева, В.В. Кочеткова, А.И. Тэвдой-Бурмули и И.С. Семененко2 акцентирует политические категории идентичности, гражданства

иполитического участия. Российские демографы

иантропологи: Ж.А. Зайончковская, В.С. Малахов, Э.А. Паин, В.А. Тишков и Е.И. Филиппова3 исследу-

1Гречко П.К. Подводные рифы плюрализма // Свободная мысль. 1997. № 5. С. 65–77; Мчедлова М.М. Религиозная идентичность в современных социально-по- литических процессах в России и Европе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2009. № 3. С. 95–102; Семенов В.М. Власть в этноисторическом пространстве России. М., 2006.

2Коростелев А.Д. Парадоксы этнической идентичности // Идентичность и толерантность: Сб. ст. / отв. ред. Н.М. Лебедева. Ин-т этнологии и антропологии РАН. М., 2002. С. 86–110; Кочетков В.В. Идентичность в международных отношениях: характеристика, роль и пути формирования // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2010. № 2. С. 100–114;

Тэвдой-Бурмули А.И. In varietate Discordia: настоя-

щее и будущее европейского мультикультурализма // Европейский Союз в XXI веке: время испытаний / под ред. О.Ю. Потемкиной (отв. ред.), Н.Ю. Кавешникова, Н.Б. Кондратьевой. М.: Весь мир, 2012. С. 570–597; Политическая идентичность и политика идентичности: в 2 т. М.: РОССПЭН, 2012. Т. 2: Идентичность и соци- ально-политические изменения в XXI веке / [отв. ред. И.С. Семененко]; Семененко И.С. Образы и имиджи в дискурсе национальной идентичности // Полис. 2008.

№ 5. С. 7–18.

3Зайончковская Ж. Миграционная ситуация современной России: Стенограмма лекции Жанны Зайончковской, прочитанной ею 26 января 2005 г. в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции “Полит.ру”» // Полит.ру: интернет-сайт. 2005. 26 января. URL: http://polit.ru/article/2005/01/26/ migration/ (дата обращения: 13.10.2013); Малахов В.С.

Культурные различия и политические границы в эпоху глобальных миграций. М.: НЛО, 2014, Малахов В.С. Организация демократического общежития в условиях культурной неоднородности, или мультикультурализм

ют в том числе различные аспекты миграции, ее влияния на межнациональные отношения и проблемы толерантности.

Одновременно российская наука имеет в своем распоряжении солидный корпус интересных и обстоятельных работ по проблемам британского мультикультурализма и идентичности. В частности, пристального внимания заслуживают исследования британской мультикультурности, характера и проблем государственной иммиграционной политики Великобритании Т.С. Кондратьевой, М.А. Липкина и Г.С. Остапенко 4.

Британская государственность десятилетиями строилась на основе взаимодействия английской, шотландской, кельтской и ирландской культур. Но в результате массового миграционного притока ситуация усложнилась. Иммигранты, прибывающие на британскую территорию в поисках лучшей жизни из стран Азии и Африки, воспитывались в иных политических, экономических и культурных традициях. Безусловно, это обстоятельство не могло не отразиться на качестве взаимоотношений принимающего общества с новыми жителями страны.

Как следствие, заметно усложнился этнический и религиозный состав британской нации, сделав ее понастоящему «мозаичной»5. Главным образом суще-

как риторика и политика // Вестник российской нации. № 2. 2014; Паин Э.А. Мирное сосуществование XXI века: Закат вульгарного мультикультурализма как возрождение культуры модерна // Россия в глобальной политике. 2001. Март–апрель. Т. 9, № 2. С. 8–23; Тишков В.А. Теория и практика многокультурности // Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / под ред. В.С. Малахова, В.А. Тишкова. М., 2002. С. 331–335, Тишков В.А. О главных акторах цивилизационного диалога. культурное и языковое разнообразие современных наций // Полис (Политические исследования). 2012. № 5. С. 77–85, Филиппова Е.И. Мультикультурализм как политика и как фигура речи // Вестник российской нации. 2014. № 2.

4Кондратьева Т.С. Великобритания: провал политики мультикультурализма // Актуальные проблемы Европы: науч. журн. 2011. № 4: Европа: Кризис мультикультурализма? / ред.-сост. Кондратьева Т.С., Новоженова И.С. С. 35–78; Липкин М.А. Двадцать первый век по Гринвичу: Британия в поисках постимперской идентичности. «Национализм в мировой истории» / под ред. В.А. Тишкова и В.А.Шнирельмана. М.: Наука, 2007. С. 122–143, Остапенко Г.С. Бунт молодежи в августе 2011 года: характер и состав участников // Британия в кризисе: тактические меры и стратегические цели под ред. А.А. Громыко. М.: Ин-т Европы РАН; Рус. сувенир, 2012. С. 98., Остапенко Г.С. Лейбористы и политика мультикультурализма. Проблема иммиграции на выборах 2010 г. и в деятельности коалиции. Дилеммы Британии: поиск путей развития / под ред. Ал.А. Громыко (отв. ред.), Е.В. Ананьевой. М.: Весь мир, 2014.

С. 221–236, 241–260.

5Тишков В.А. О главных акторах цивилизационного ди-

ственно увеличилась численность темнокожего населения; доля тех, кто исповедует ислам, также ощутимо выросла. Любой прилетевший в британскую столицу сразу же попадает в окружение соответствующих визуальных образов. В зоне прилета на всем протяжении маршрута от самолета к паспортному контролю гостей приветствуют портреты современных британцев. Большинство из запечатленных на них лиц – не европейского фенотипа. Этот художественный прием довольно точно транслирует суть мультикультурного проекта Великобритании сегодня. И одновременно, пожалуй, не может не пробудить у стороннего наблюдателя вопросы о перспективах британского общества.

В начале 1960-х гг. Великобританию называли «самой однородной из всех индустриально развитых стран»6. Однако уже в 1969 г. после почти 50 лет затишья началась затяжная вооруженная конфронтация в Ольстере, в 70-х – стремительно выросло влияние Шотландской национальной партии и отчасти партии Уэльса. Этническое возрождение в странах Запада показало важную черту этнических процессов, знакомую этнографам, но часто игнорировавшуюся социологами и политологами: достижения даже успешной интеграции и ассимиляции не всегда являются необратимыми. Этот вывод получил впоследствии концептуальное развитие в работах таких исследователей этнополитики, как Д. Горовиц, Э. Смит, У. Коннер7. В то же время начинается активное привлечение внешних трудовых ресурсов для развития национальной экономики Великобритании. В страну стали приезжать мигранты, главным образом из бывших британских колоний. Иностранные рабочие приезжали в Британию, как правило, рассчитывая впоследствии на переезд к ним на постоянное место жительства их семей и близких родственников. Это обстоятельство придало британской иммиграции массовость. А высокий уровень рождаемости среди новых жителей страны делает проблему адаптации мигрантов второго поколения настоящим вызовом социально-политической стабильности современной Великобритании. Дело в том, что «второе поколение» мигрантов «в политическом отношении зачастую выступает гораздо более активными адептами ислама, ...как правило, не являясь ревностными мусульманами в быту, готовы громко заявить о себе как о представителях ислама»8.

Интерес государственной власти к количественному и качественному составу иммигрантов стал за-

алога. Культурное и языковое разнообразие современных наций // Полис. 2012. № 5. С. 81.

6Payton Ph. Ethnicity in Western Europe today \\ Ethnicity and democratization in the new Europe \ еd. by Cordell K.; L., 1999. Р. 25.

7Horowitz D. Ethnic groups in conflict. Berkeley, 1985; Connor W. Ethnonationalism: A quest for understanding. – Princeton, 1994.

8Малахов В.С. Культурные различия и политические границы в эпоху глобальных миграций. М.: НЛО, 2014.

С. 155.

метно увеличиваться в 60–70-х гг. XX в., когда рост объемов иммиграции вошел в список вопросов внутриполитической повестки дня Британии. Вплоть до конца 80-х годов, т. е. до того момента, когда в Британии, как и в ряде западноевропейских стран, начал утверждаться мультикультурализм, взаимоотношения государства и иммигрантов, равно как и антииммигрантская риторика оппонентов мультикультурализма, были сфокусированы на некоренном населении в целом, без вычленения из него отдельных групп меньшинств.

Изучение британского опыта проведения национальных переписей населения позволяет проанализировать изменения в ведении учета культурного многообразия населения. Анализ официальной статистки в сфере культурного многообразия представляется нам ценным, прежде всего как показатель все возрастающей потребности правительства в учете и признании этого факта на государственном уровне. Ведь попытки выявления с помощью переписи различных категорий этнических меньшинств являются частью социальной политики, проводимой на национальном уровне и принимающей мультикультурализм де-факто, а часто и де-юре.

Опросный лист переписи 1971 г. при консервативном правительстве был впервые дополнен вопросом о стране происхождения родителей респондента. Вопрос об «этничности» впервые был введен в 1991 г. При этом данная статистическая категория в британских переписях основана на расовом принципе: «государство пользуется расовыми категориями для учета населения, а также для правовой защиты уязвимых групп»9.

Перепись 2001 г., проведенная правительством лейбористов, имела несколько существенных отличий от предыдущей. Во-первых, была введена в оборот так называемая «смешанная категория». Это стало логическим развитием лейбористской модели, которая «сознательно основывалась на либеральной традиции гражданского юнионизма. Делая акцент на ценностях, а не на институтах, она старалась избежать унаследованной от консерваторов англо-британской государственной модели, ратуя за множественные идентичности, различные лояльности...»10. Таким образом, этнические меньшинства страны были поделены на пять категорий: «белое» (или европеоидное) меньшинство, «смешанное», «темнокожее» меньшинство (а точнее – «небелые британцы») и группы выходцев из Азии и Китая. Под британцами азиатского происхождения понимают выходцев из Индии, Пакистана, Бангладеш, Шри-Ланки и Непала, т. е. из региона Южной Азии. При этом внутри этой этнической группы долгое время идут оживленные споры, поскольку

9Малахов В.С. Организация демократического общежития в условиях культурной неоднородности, или мультикультурализм как риторика и политика // Вестник Российской нации. 2014. № 2. С. 116.

10Липкин М.А. Указ. соч. С. 138.

большинство иммигрантов из Индии считают, что их нельзя объединять в одну группу с представителями Пакистана, и предлагают выделять отдельную категорию. Называть себя они предлагают либо по национальному принципу – «индийцы» (British Indian), либо по религиозному – «индуисты» (British Hindu). Из группы «британских азиатов», как видно, исключены представители стран Восточной Азии (Китая, Кореи и Японии). Традиционно выходцы из Китая относятся к отдельной группе, названной по национальному признаку – «китайцы». В категорию «другие азиаты» чаще всего попадают представители Афганистана, Ирана, Ирака, Турции и Йемена. В британской статистике принято употреблять зонтичный термин для обозначения всех граждан с иммигрантским прошлым из неевропейских государств – Black, Asian and Minority Ethnic communities (сокращенно BAME, так-

же употребим термин BME), что можно перевести как общины «черных», выходцев из Азии и других этнических меньшинств.

Появление смешанной категории способствовало выводу некоторого числа «черных» британцев из-под антидискриминационного учета в области трудового права, переместив их в новую группу. В то же время популярность этой группы у британских респондентов во время переписи свидетельствует о процессе интеграции этнических меньшинств.

Вторым важным отличием переписи 2001 г. стало включение вопроса о религиозной принадлежности. «В Великобритании 2001 год стал поворотным этапом. Это произошло не столько из-за теракта в НьюЙорке во Всемирном торговом центре, а по причине столкновений в Бернли, Олдхаме и Брэдфорде, и еще потому, что премьер-министр Т. Блэр вернул религиозный вопрос в политическую повестку дня…»11

Несмотря на то что отвечать на вопрос о религиозной принадлежности было не обязательно, результаты, полученные по окончании переписи, четко указали на развивающиеся тенденции. Так, хотя около 4 млн человек не ответили на данный вопрос, а 8,5 млн (15 %) заявили, что не исповедуют никакой религии, все же 72 % британских граждан назвали себя христианами, а 5 % признались, что придерживаются других религиозных воззрений. Из этих 5 % респондентов больше половины (52 %) назвали себя приверженцами ислама, 18 % – индуистами, 11 % – сикхами, а иудеев и буддистов оказалось по 9 % и 5 % соответственно. В то время как сикхи были только в одной этнической общине («британские азиаты»), а подавляю-

11Woodhead L. ‘Religion or belief’: Identifying issues and priorities: Equality and Human Rights Commission Research report / Linda Woodhead; with the assist. of Rebecca Catto; Lancaster University, AHRC/ESRC Religion and Society Programme // Equality and Human Rights Commission: website. 2009. № 48. P. 4. URL: http://www.equalityhumanrights.com/uploaded_files/ research/research_report_48__religion_or_belief.pdf (дата обращения: 20.10.2013).