55651550

политическому режиму. Индексы популярности лейбористов и консерваторов в среднем равнозначны и не демонстрируют высоких значений, что подтвердилось на прошедших весной 2013 г. выборах в органы местного самоуправления. Но в государственных документах Великобритании, подготовленных действующим коалиционным правительством во главе с Д. Кэмероном и фиксирующих цели, задачи и инструменты обеспечения национальной безопасности страны, вызовы, которые исходят от мультикультурализма, в виде роста угрозы от радикальных исламских организаций

ивстречных агрессивных акций со стороны английских националистов, не включены в перечень вызовов

иугроз безопасности и обороноспособности страны. Зимой 2011 г. в Мюнхене на международной кон-

ференции по проблемам безопасности Кэмерон произнес речь68, в которой ясно изложил три главные внешнеполитические цели Британии в деле поддержания безопасности в Европе. Так, он уточнил, что британское правительство намерено и дальше поддерживать операции НАТО в Афганистане; пойдет по пути усиления военного потенциала Европы (для этого необходимо укрепить общую политическую волю стран – членов ЕС); будет гарантировать защиту Великобритании от разного рода угроз. Он также предложил европейским лидерам на национальном уровне сконцентрировать свои усилия на двух направлениях. Во-первых, противостоять экстремистской идеологии во всех ее проявлениях, в том числе применяя заградительные барьеры миграционного законодательства и меняя правила государственной политики финансирования неправительственных организаций. Вовторых, идти по пути консолидации гражданского общества и укрепления национальной идентичности. По сути, в части, касающейся современного британского мультикультурализма, речь Кэмерона – это фиксация меняющейся политико-социальной реальности. Более того, как справедливо отмечено в блоге издания «The Spectator» от 5 февраля 2011 г., «Кэме-

рон поставил свою подпись под мускульным либерализмом», «консервативный политик, объявляя войну экстремизму, повторил слова, ранее произнесенные его политическим оппонентом – Т. Блэром о том, что «в этой битве мы должны победить, поскольку это битва не только против методов террора, но и против идей терроризма»69. Все это дает основания говорить о том, что в британской политической жизни государ-

68Prime Minister David Cameron has delivered a speech setting out his view on radicalisation and Islamic extremism : PM’s speech at Munich Security Conference // GOV. UK: website. 2011. February 5. URL: http://www. number10.gov.uk/news/pms-speech-at-munich-security- conference/ (дата обращения: 15.01.2012).

69Hoskin P. Cameron signs up to muscular liberalism / Peter Hoskin // The Spectator: website. 2011. February 5. URL: http://blogs.spectator.co.uk/coffeehouse/2011/02/ cameron-signs-up-to-muscular-liberalism/ (дата обращения: 09.09.2013).

ственные решения в отношении проблем мультикультурализма не являются ни правым, ни левым ответом, а реакцией власти на нестабильность в обществе. А на вызовы, исходящие от мультикультурализма, власть по-прежнему ищет ответы «путем принятия заградительных мер в области контроля миграции и в рамках действующей контртеррористической стратегии в целях обеспечения безопасного сосуществования коренного населения и этнических меньшинств»70.

IV

Для государственной системы принятия решений

дилемма состоит в том, чтобы найти правильное сочетание между достаточным уровнем иммиграции и решением задач внутреннего развития в условиях непростой финансово-экономической ситуации.

Естественным образом проблема регулирования легальной иммиграции и контроля нелегального въезда в страну граждан других государств с целью постоянного проживания входит составной частью в современный комплекс проблем мультикультурализма. За последние шестьдесят лет эта проблема решалась поразному в зависимости от требований национальной экономики и реалий мирового развития. Ранее принятые правила, благоприятствующие появлению в Британии большого количества иммигрантов независимо от их профессиональной квалификации, на современном этапе не работают. Вместо них сформулированы жесткие критерии отбора трудовых иммигрантов с учетом совокупности характеристик их гражданства, уровня профессионального развития и востребованности британской экономикой. К тому же дополнительным фильтром на пути иммиграционного потока в Британию служат установки внутриполитической конъюнктуры.

Лейбористские кабинеты Т. Блэра и Г. Брауна создали и запустили эффективную систему миграционного учета и контроля, опирающуюся на одну из самых жестких в европейских странах законодательных баз. Опираясь на опыт своих предшественников, коалиционное правительство во главе с консервативным политиком Д. Кэмероном в начале своего правления объявило курс на снижение нетто-миграции (сальдо) до уровня ниже 100 тыс. человек к 2015 г., т. е. к дате следующих всеобщих парламентских выборов71.

Так, по официальным данным, за год с сентября 2011 г. по сентябрь 2012 г. количество въехавших на британскую территорию сократилось более чем на

70Мамедова Л.К. Автореферат диссертации «Мультикультурализм в государственной политике Велико-

британии». С. 26. URL: http://www.dipacademy.ru/ arch_announcements2013.shtml

71Travis A. UK net migration shrinks further, official figures show. 23 May 2013. URL: http://www.theguardian.com/ uk/2013/may/23/uk-net-migration-shrink-further. (дата обращения: 03.06.2014).

80 тыс. чел.72 Это означает, что фактически в Британии количество иммигрантов составило 153 тыс. чел., а количество эмигрировавших с британской территории несколько подросло и достигло 347 тыс. чел. При этом число иммигрантов – выходцев из стран Африки, Азии и Карибского бассейна сократилось за этот же период на 61 тыс. чел. Эта статистика незамедлительно спровоцировала широкую дискуссию среди британских политиков и ведущих экспертов, поскольку имеются различные точки зрения относительно причин такого снижения и адекватности учета миграционных потоков.

Согласно информации, предоставленной корпорацией Би-Би-Си, некоторые британские эксперты считают, что сокращение числа приехавших в Великобританию произошло за счет снижения количества иностранных студентов73. Но официальные представители правительства утверждают, что количество британских виз, выданных студентам и высококвалифицированным рабочим, даже выросло на 5 %.

Кроме того, встал вопрос о том, что подсчет количества мигрантов происходит преимущественно на основе тех данных, которые поступают от установленной на пограничных пунктах пропуска автоматизированной системы миграционного контроля, которая работает не всегда адекватно. Во многом причина этого в том, что из общего потока въехавших, учтенных данной системой, необходимо вычитать то количество людей, которые не намерены оставаться в стране надолго. Такой подход в принципе может серьезно осложнить впоследствии сбор и обработку официальной статистической информации. Как бы там ни было, но перед британскими управленцами разных уровней стоит задача корректировать миграционную политику с учетом потребностей экономики и требований британской общественности.

По последним подсчетам, избиратели из числа этнических меньшинств составляют 8 % британского электората74. Алармисты предупреждают, что к 2050 г. «небелых» британцев будет 38 % от общего количества граждан Великобритании75. Как бы там ни было, но надо признать, что уже сегодня – это существенная сила, которая способна решить исход любой избирательной кампании в стране. Как продемонстрировали

72Migration Statistics Quarterly Report, May 2013. Released: 23 May 2013. URL: http://www.ons.gov. uk/ons/rel/migration1/migration-statistics-quarterly- report/may-2013/msqr-may13.html (дата обращения: 23.03.2014).

73Net migration to UK down by a third, figures show. 23 May 2013. URL: http://www.bbc.co.uk/news/uk-22643808 (дата обращения: 12.02.2014).

74Heath A., Khan O. Op. cit. P. 1.

75Brown M. Migrants change UK forever: White Britons ‘will be in minority by 2066’. May 2, 2013. URL: http:// www.express.co.uk/news/uk/396390/Migrants-change- UK-forever-White-Britons-will-be-in-minority-by-2066 (дата обращения: 01.06.2014).

парламентские выборы 2015 г., представители «этнического меньшинства» ведут себя довольно активно с избирательной точки зрения и готовы сменить свои традиционные партийные предпочтения, совершив тем самым «захват» в партийной расстановке сил в Британии. Наблюдатели предрекают дальнейшие политические победы консервативной партии, в том числе и на выборах 2020 г., с тем условием, «что политики от тори смогут реагировать на проблемы этнического неравенства и дадут членам BME уверенность в своих ожиданиях»76.

Для всякой демократии свойственно наличие двух моделей политического поведения: участие в работе демократической системы и неучастие в ней. Под первой моделью понимаются такие формы, как вступление в ряды существующих партий, образование мусульманской партии, лоббирование и активность на местном уровне через структуры гражданского общества. Ко второй относят активность вне сложившейся системы (например, деятельность Хизб аль-Тахрир) и работу на формирование альтернативной системы (Исламский парламент, который основной целью своего существования объявил создание «политической системы этнических меньшинств»). На практике «логика мультикультурного проекта… не слишком способствует интеграции, поскольку консервирует социокультурные различия»77. В таком случае государственная власть рассматривает политическую интеграцию как «эффективный инструмент новой лояльности»78.

Необходимо обратить внимание, что этническое меньшинство в целом – это та часть британского электората, которая демонстрирует политическую активность, не оставаясь в стороне от демократических процедур волеизъявления, но и не отказываясь от нелегитимных форм политического протеста. В последнем случае речь идет о тех представителях ислама, которые, выдвигая политические требования, используют для их продвижения экстремистские и радикальные формы. В связи с этим на современном этапе британские эксперты и политики заинтересованы в глубоком анализе политических предпочтений электората из числа этнических общин и степени их доверия к британской системе принятия решений, а значит, и масштабов вовлечения этнического меньшинства в британскую демократическую систему79.

76Wintour Pat. One million minority ethnic votes helped Tories to No 10, thinktank finds. May 24, 2015. URL: http://www.theguardian.com/politics/2015/may/24/ one-million-minority-ethnic-votes-helped-tories-no-10 (дата обращения: 13.03.2016).

77Тэвдой-Бурмули А.И. In varietate Discordia: настоящее и будущее европейского мультикультурализма // Европейский Союз в XXI веке: время испытаний / под ред. О.Ю. Потемкиной (отв. ред.), Н.Ю. Кавешникова, Н.Б. Кондратьевой. М.: Весь мир, 2012. С. 583.

78Там же.

79Heath A., Khan O. Op. cit. P. 9.

В британской общественно-политической жизни по итогам всеобщих парламентских выборов 2010 г. с новой силой разгорелась дискуссия по вопросу о привлечении на сторону той или иной партии избирателей из числа этнических меньшинств. Эти выборы показали, что лейбористы теряют их поддержку, в то время как консерваторы не смогли укрепить свою популярность у избирателей BAME.

Текущая партийно-политическая конъюнктура Британии требует от ведущих партий найти пути для привлечения под свои флаги иммигрантов второго и третьего поколения. Особенно сильно озабочены этим вопросом представители правого политического крыла. В связи с этим в Британии широко обсуждается особая электоральная формула, которая касается избирательного потенциала «некоренного» населения. Так, за консерваторов на парламентских выборах 2010 г. отдали голоса 36 % британского электората, и только 16 % «небелых» граждан предпочли проголосовать за тори. Если предположить, что количество проголосовавших за консерваторов иммигрантов второго и третьего поколения хотя бы сравнялось с общим количеством отданных за партию голосов, т. е. 36 %, то даже при таком условии партия смогла бы получить дополнительные 24 места в парламенте80. Для консерваторов эта разница в 20 % голосов «некоренного» населения (ethnic gap, далее «этнический дефицит») на практике составила потерю около полумиллиона голосов. При этом отмечается, что устранение «этнического дефицита» принесет пользу не только консервативной партии, но и всей политической системе в целом, поскольку лишает одну конкретную партию (в данном случае – лейбористов) избирательного превосходства. Британские исследователи полагают, что избиратели из группы BAME сегодня не так жестко привязаны к лейбористам, и эта гибкость в их партийно-политических предпочтениях видится экспертами81 как реальное подтверждение политической интеграции иммигрантов в стране.

Интересно, что накануне парламентских выборов 2010 г. только 10 % опрошенных членов BAME полагали, что именно лейбористы выступают за дальнейшее развитие мультикультурализма в Британии82. Между

80From Minority Vote to Majority Challenge How closing the ‘ethnic gap’ would deliver a Conservative majority P–4. URL: http://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q= &esrc=s&source=web&cd=5&cad=rja&uact=8&ved=0 CDsQFjAE&url=http%3A%2F%2Fwww.britishfuture. org%2Fwp-content%2Fuploads%2F2013%2F09%2FFr om-Minorty-Vote-to-Majority-Challenge.pdf&ei=kkqw U9XLF6q9ygPvnYKADA&usg=AFQjCNFVrsEpKJAW AzFXD5A2Fv4-uhMm2Q&bvm=bv.69837884,d.bGE

81Katwala S. Ethnic minority voters could have given Cameron a majority September 30, 2013. URL: http:// www.conservativehome.com/platform/2013/09/from- sundersays-ethnic-minority-voters-could-have-given- cameron-a-majority.html (дата обращения: 05.07.2014).

82Lord Ashcroft. 45 years on, do ethnic minorities remember

тем чернокожие выходцы из стран Карибского бассейна демонстрировали самый высокий уровень доверия Д. Кэмерону как политику, который поддерживает мультикультурализм – около 40 %. И еще у индусов этот показатель составлял две трети общины83. Опрошенные британцы из числа «некоренного» населения говорят о необходимости включения в список членов партии тори заметного количества «темнокожих» политиков, как о важном свидетельстве в пользу консерваторов. И хотя в рядах консервативной партии такие имена имеются, по-прежнему лейбористы обходят тори по количеству и по популярности своих членов из числа BAME. Неудивительно, что Кэмерон публично признает необходимость продвижения кадров из числа меньшинств в политический авангард Британии. «Еще многое предстоит сделать», – так в июне 2014 г., т. е. за год до всеобщих парламентских выборов, прокомментировал британский лидер свое отношение к решению задачи об увеличении числа представителей BAME в парламенте страны84. Одновременно министр образования М. Гоув, член консервативной партии, заявил, что цель его соратников состоит в том, чтобы восстановить положительное отношение британцев к мультикультурализму и сделать все возможное, чтобы укрепить понимание того, что современная Британия – «это мультикультурная страна, где открыты широкие возможности для талантливых людей, независимо от их происхождения»85. Это заявление министра трудно недооценить с учетом того, что Кэмерон несколькими годами ранее с высокой трибуны заявил, что мультикультурализм в Британии исчерпал себя. Слова министра образования не получили аналогичного общественного резонанса, как это произошло в случае с выступлением британского лидера. Но тот факт, что консервативные политики сняли негласный запрет на обсуждение достоинств мультикультурного проекта в Британии, имеет большое значение для понимания их позиции по проблеме этнокультурного разнообразия в стране. К тому же именно этого элемента, т. е. более внимательного отношения к воспитанию лояльных политиков из числа этнических меньшинств, не хватает британским консерваторам, в отличие от их соперников – лейбористов.

Как показывают многочисленные опросы общественного мнения, представители этнических меньшинств Великобритании особенно сильно озабочены проблемой соблюдения своих гражданских прав

“rivers of blood”? 19 April, 2013. URL: http:// lordashcroftpolls.com/2013/04/45-years-on-do-ethnic- minorities-remember-rivers-of-blood/ (дата обращения: 23.06.2014).

83Ibid.

84Hope Chr. Senior Political Correspondent. MPs are too white, says David Cameron // 29 Jun 2014. URL: http:// www.telegraph.co.uk/news/politics/10930988/MPs-are- too-white-says-David-Cameron.html (дата обращения: 03.07.2014).

85Ibid.

исвобод. Вопрос равенства возможностей является первоочередным в политической повестке большинства представителей «некоренного» населения, что разительно отличает эту группу от «белых» граждан, которые обеспокоены этим вопросом в меньшей степени. Причем 57 % опрошенных «некоренных» британцев полагают, что в «Великобритании распространено предубеждение в отношении этнического меньшинства»86.

Возвращаясь к теме политической интеграции этнических меньшинств Британии, необходимо выделить несколько важных моментов, на наличие которых указывают исследования, проведенные британскими экспертами. Дело в том, что академическое

иэкспертное сообщества страны уделяют пристальное внимание разработке таких тем, как взаимосвязь между социальной мобильностью и политическим участием иммигрантов, сходства и различия внутри этнического меньшинства в вопросах взаимодействия с властью, и характер политической интеграции представителей BAME.

Крупные обзоры, представленные за последнее время британскими исследователями87, выявили следующую картину политических предпочтений этнического меньшинства и дали возможность понять цели и характер политического поведения этой части британского населения. Так вот, иммигранты первого поколения обычно демонстрируют высокий уровень доверия к британским демократическим институтам, ведут себя активнее в электоральном плане, нежели их потомки – иммигранты во втором поколении. Влияние британского социума, в котором растут иммигранты во втором поколении, неизменно накладывает отпечаток на их электоральное поведение: оно становится пассивнее по сравнению с привычной практикой их отцов, но все равно оказывается активнее, чем у «белого» населения в целом.

По внутриполитической повестке дня, как утверждают британские исследователи, британцы из числа некоренного населения выделяют те же приоритеты, что и белые граждане страны.

Ключевым объяснением наличия разницы в политических предпочтениях «коренного» населения и представителей этнических меньшинств можно считать то обстоятельство, что на протяжении многих лет лейбористские кабинеты активно развивают антидискриминационное законодательство Великобритании. Отмечено, что по вопросам внешнеполитической

86Ibid. P. 9.

87Heath Ant., Fisher St., Rosenblatt G., Sanders D., Sobolewska M. Op. cit. Р. 112. Heath A., Khan O. Op. сit. URL: www.google.com/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&sou rce=web&cd=1&cad=rja&uact=8&ved=0CBsQFjAA&ur l=http%3A%2F%2Fwww.runnymedetrust.org%2Fupload s%2FEMBESbriefingFINALx.pdf&ei=DIecU5e1MoH_4 QTb64HIBw&usg=AFQjCNH2ojdPWamFWFZ0TtH9 MwztsOjABQ&bvm=bv.68911936,d.bGE (дата обращения: 10.06.2014).

стратегии Великобритании имеются некоторые расхождения в предпочтениях «большинства» и «меньшинства». В частности, последние чаще, чем коренные британцы, высказываются в поддержку антитеррористической операции Британии в Афганистане.

Как уже упоминалось ранее, избиратели из числа этнических меньшинств все менее склонны отдавать свои голоса лейбористам. Причиной для этого называется рост благосостояния и повышения уровня профессионального образования среди иммигрантов второго и третьего поколения по сравнению с их родителями. В этом смысле не менее важно и то обстоятельство, что, в частности, в Лондоне, из-за неуклонного роста цен на аренду жилья постепенно размываются четкие границы «этнических» кварталов. В результате иммигранты переезжают в те районы, где белого населения больше. Такого рода адаптация неизбежно ведет к смене некоторых жизненных ориентиров, в том числе и политических предпочтений.

Строго говоря, иммигранты, научившись умело пользоваться правами, предоставленными им во многом благодаря стараниям лейбористов, перестают считать себя их сторонниками, как только попадают в средний класс. Между тем это обстоятельство не может служить свидетельством того, что представители некоренного меньшинства приняли для себя правые политические взгляды. Необходимо особо отметить, что, как показывают соответствующие британские исследования, те члены этнических общин, от которых ожидается, что в результате эволюции их социаль- но-экономического статуса они перейдут в электорат консервативной партии, не спешат этого делать. Причина такого поведения, как принято считать, состоит в том, что «некоренное меньшинство» не получает от консервативных политиков внятных сигналов поддержки британского мультикультурализма.

На современном этапе развития мировой политики три идеологии: консерватизм, социализм и либерализм – занимают центральное место. Но «в нынешних условиях они проявляются не самостоятельно: испытывая взаимовлияния, находясь в процессе конвергенции, они стали составными частями идеологической модели, присущей различным странам… определяющим является соотношение между частями идеологической модели»88. Сегодня консервативные политики отдают себе отчет в том, что этнический электорат – это уже не то меньшинство, количество голосов которого не превышает статистическую погрешность. Напротив, именно эти избиратели могут принести победу на парламентских выборах. Ведь существенная часть традиционного электората партии тори, увлекшись идеями национализма, отошла к партиям крайне правого толка. Сложившаяся внутриполитическая

88Примаков Е. Образы России и мира вне идеологии. Как они определяют международные отношения // Россия в глобальной политике : интернет-сайт. 2013. 11 марта. URL: http://globalaffairs.ru/svop/Obrazy-Rossii-i-mira- vne-ideologii-15883 (дата обращения: 31.07.2013).

конъюнктура требует от консерваторов выработки новых для себя подходов к мультикультурализму, которые пока чаще остаются декларацией о намерениях.

Принципы построения взаимоотношений между гражданами и властью, предлагаемые британским мультикультурализмом, в той или иной степени входят в состав политического инструментария ведущих партий страны. Такое положение дел позволяет британским политикам в разное время решать возникающие задачи при помощи имеющихся в их распоряжении инструментов или за счет отказа от некоторых из них.

V

В современном мире «в эпоху глобализации элиты рассуждают о политической идеологии – об уровне государственного вмешательства, много или мало его должно быть – но... сила, которая идет снизу вверх, которая управляет миром, – это политическая идентичность»89. Британский электорат в этом смысле не исключение. Он многолик. Стираются ясные до недавнего времени границы партийно-политических предпочтений между группами избирателей, основанные на социально-экономических различиях. Проблема безопасного и стабильного развития беспокоит в равной степени «большинство» и «меньшинство» британского общества. Но отличают их друг от друга представления о безопасности и отношение к власти. Мультикультурный проект вызывает много нареканий у «коренных» жителей Великобритании.

Одновременно крайне правые партии выдвигают националистические требования, которые находят отклик у коренного населения, что позволяет этим силам оказывать влияние на партийную расстановку и внутриполитическую повестку дня. Эти настроения не могут остаться без внимания центральных властей. Ведущие британские политические партии все сильнее зависят от мнения этнического меньшинства, которое может изменить результат выборов. И, разумеется, политики всех мастей заинтересованы в поддержании высокой степени актуальности проблем мультикультурности: как критика, так и продуктивные решения в этой области в равной степени способны принести неплохие политические очки, особенно во время предвыборных кампаний.

89Zakaria F. Identity, not ideology, is moving the world. July 3, 2014. URL: http://www.washingtonpost.com/ opinions/fareed-zakaria-identity-not-ideology-is-moving- the-world/2014/07/03/631ff338–02d7–11e4–8572– 4b1b969b6322_story.html (дата обращения: 06.07.2014).

Всвязи с этим сложно отделаться от мысли, что

вобозримом будущем проблема поликультурности Великобритании окончательно исчезнет из обще- ственно-политической повестки дня. И британским руководителям высшего уровня вне зависимости от их партийной принадлежности не избежать необходимости глубокого погружения в сложный комплекс

вопросов современной британской идентичности. А это означает, что нельзя ограничиваться в этом деле лишь предвыборными обещаниями и популистской риторикой в погоне за голосами избирателей. Ведь «национальная идентичность – это особая форма политической идентификации, которая не является естественной, заданной, а должна вырабатываться

ираспространяться главным образом через усилия интеллектуалов, политиков и общественных активистов, которые делают связь с нацией основополагающим источником эмоциональных и интеллектуальных обязательств и приверженности»90. Этот процесс, безусловно, требует больших ресурсов, в том числе и временных.

Как показал референдум в Шотландии, современная британская молодежь, среди которой есть иммигранты второго и третьего поколения, готова поставить под угрозу территориальную целостность

иперспективы британской идентичности ради сомнительной экономической самостоятельности.

Очевиден и другой вывод. Став объективной и непреложной составляющей всего политического процесса, мультикультурализм не только умело выходит на его авансцену, но и выступает источником серьезных политических рисков для британской государственной системы. Политический класс находится перед сложным выбором продуктивных и взаимоприемлемых решений, рискуя потерять ту или иную часть своих избирателей. Но за последнее время неоднозначное отношение к мультикультурализму в британском обществе не единожды толкало британских политиков на опасные шаги. Парадоксально, но

вих руках мультикультурализм, подобно «рычагу Архимеда», грозил расшатать основы национальной безопасности, поставив под вопрос целостность Соединенного Королевства и судьбу Шотландии, а также перечеркнув будущее европейского вектора развития страны.

90Тишков В.А. Российская нация и ее критики // Национализм в мировой истории / под ред. В.А. Тишкова и В.А. Шнирельмана; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.М.: Наука, 2007.

С. 588.

Фокус на идентичности

1Современные нации настолько разнообразны и поликультурны, что исследователям с трудом удается не поддаваться этому внешнему хаосу, пытаясь вычленить некие закономерности и тенденции. Одной из самых популярных аналитических категорий является категория идентичности.

Историографический обзор существующих теорий

иисследований идентичности может стать самостоятельной темой исследования. Как пишет Е.И. Филиппова, «число публикаций, коллоквиумов и семинаров, в названии которых фигурирует слово “идентичность”, растет как снежный ком», и «наше время называют “веком идентичностей”».2 П. Гилрой указывает: «Мы живем в мире, где идентичность имеет значение. Имеет значение в качестве теоретической концепции

икак часть политической жизни»3. З. Бауман отмечает, что для современного общества характерна не замена одних стабильных и рациональных традиций другими, а состояние постоянного сомнения, множественности источников знания, что делает идентичность более изменчивой и требующей постоянной рефлексии4. Теории идентичности и соответствующие интерпретации реальности часто становятся инструментом политических манипуляций, а попытки систематизировать представления о феномене зачастую обречены на провал (см. подробнее, например, обобщающие работы М.Н. Губогло, И.С. Кона, Е.И. Филипповой, В.С. Малахова)5.

1Публикация подготовлена в рамках научного проекта РГНФ № 16-31-01106.

2См.: Филиппова Е.И. Территории коллективной идентичности в современном французском дискурсе: Дисс.

... д-ра ист. наук. М., 2010. С. 22.

3Gilroy P. Diaspora and the detours of identity // Identity and Difference. L., 1997. P. 301.

4См.: Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2002.

5См.: Кон И.С. В поисках себя. Личность и ее самосознание. М., 1984; Губогло М.Н. Идентификация идентичности: этносоциологические очерки. М., 2003; Фи-

Вместе с тем идентичность обозначает ключевые позиции в самоопределении человека и общества, обусловливает способность к выживанию и поддержанию собственной цельности, особенно в условиях стремительных социокультурных перемен, описываемых понятиями глобализации, глокализации, постиндустриализма, постмодернизма, означающими, в первую очередь, разрыв отлаженных ранее производственных/политических/этнокультурных и социальных связей. Все это требует комплексного анализа проблем соотношения национального и интернационального, этнического и регионального, новационного и традиционного – в междисциплинарном ключе и тесной связи с исследованиями национализма, мультикультурализма, исторической памяти, бренда и т. д. Эта тема, вызывающая огромный интерес и выливающаяся в активную исследовательскую и публицистическую практику во многих странах, пока довольно скудно представлена в российской науке.

Безусловно, Британия – это содержательнейшее поле для понимания таких вопросов: метрополия в прошлом огромной и мощной Британской империи, территория уникальной культуры и вместилище различных народов, как исторически населяющих Британские острова, так и относительно недавно ее «покоривших». Сегодня Британия как объединение Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии переживает новую фазу самоопределения, что выявилось, например, в ходе референдума о независимости Шотландии 18 сентября 2014 г. Символы, объединявшие жителей страны, утрачивают действенность. Для Британии не прошло бесследно и уменьшение конфронтации с «Востоком» во время «холодной войны», обеспечивавшей устойчивость идентичности6. Лейбористские правительства Э. Блэра в 1997 г. и в некоторой степени Г. Брауна в 2007 г. инициировали кампании по пересмотру британскости во имя «создания» единой национальной идеи, общности, способной объеди-

липпова Е.И. Территории идентичности в современной Франции. М., 2010; Малахов В.С. Национализм как политическая идеология. М., 2005.

6 Bryant C. The Nations of Britain. Oxford, 2010. P. 34.

нить «коренных» британцев и британцев – выходцев из других стран. Несмотря на некоторые успехи, авторы склоняются к тому, что обновленная политика мультикультурализма (касающаяся не только «иммигрантских» сообществ, но и коренных народов Британии) лишь усугубила проблемы дезинтеграции7.

В пределах рассматриваемой нами Англии также наблюдаются существенные сдвиги региональных и локальных идентичностей, приобретающих особое значение на фоне, например, трансформации общественных и производственных структур 1980– 1990-х гг. в регионах Англии, характеризующихся высокой сосредоточенностью бывших промышленных центров с богатой историей и специфической культурной идентичностью, сложившихся в периоды индустриализации и деиндустриализации, и резкого обострения социально-экономической ситуации. Как утверждает И. Боком, с потерей внешней и внутренней империи Англия, прежде ассоциировавшаяся с метрополией вообще, в 1990-е гг. стала обозначать ту землю, которой больше не существует. Исходя из этого, говорить о кризисе идентичности приходится по отношению к этой территории, тогда как применительно к Шотландии, Уэльсу и Северной Ирландии – о «подъеме идентичности»8.

Опыт Англии и ее северных районов имеет немало общего с проблемами постсоветской России и, например, Урала, как индустриального региона страны. А.Б. Давидсон указывает, что «жители постсоветских территорий после 1991 г. прошли и сейчас проходят во многом те же испытания – от экономических до психологических, – что и население других распавшихся империй», и особенно важен опыт Британской империи «из-за того, что это была самая обширная империя в истории человечества», и «она не развалилась полностью, как это произошло, например, с АвстроВенгерской или Османской», – на ее место пришло Содружество9. И хотя существуют фундаментальные исследования британскости и английскости К. Роббинса, Л. Коллей, К. Брайанта, Н. Фергюссона, Г. Томаса, Д. Кэннадайна, Б. Пареха, Р. Коллса, М. Перримана, И. Бокома, А. Огея, К. Фокс, Д. Рассела и др.10,

7См.: Липкин М.А. Двадцать первый век по Гринвичу: Британия в поисках постимперской идентичности // Национализм в мировой истории. М., 2007. С. 122–143; Parekh B. Rethinking Multiculturalism: Cultural Diversity and Political Theory. Cambridge, МА, 2000.

8Baucom I. Out of Place. Englishness, Empire and the Locations of Identity. Princeton, 1999. P. 39–40.

9Давидсон А.Б. Новые отношения бывшей метрополии

сбывшими колониями. Опыт крупнейшей империи // Россия и Британия. М., 2002. С. 121.

10Robbins K. Great Britain: Identities, Institutions, and the Idea of Britishness. N.Y., 1998; Colley L. Britons. Forging the Nation. 1707–1837. L., 2003; Bryant C. Op. cit.; Ferguson N. Empire: How Britain Made the Modern World. L., 2004; Thomas H.M. The English and the

существует и потребность в изучении общего дискурса британской, английской и североанглийской идентичности. Обычно исследователи обращаются к упадку тех или иных институтов – империи, монархии, классовой системы или к развитию таких феноменов, как иммиграция, мультикультурализм, деволюция, евроинтеграция и т. д. Если речь заходит об английскости, то авторы, как правило, обращаются преимущественно к юго-восточному ее варианту (Лондон и предместья), а если о североанглийскости – то к локальным ее версиям без обобщений на общерегиональном уровне. Большая часть литературы посвящена периоду до 1980-х гг., времени экономического и культурного расцвета Севера. Предметом анализа зачастую становится историческое развитие английскости и английского национализма, а не общественный дискурс идентичности. С этим тесно связано понимание английскости как конструкта, существующего только в прошлом. Нередко авторы обращаются и к характеристике «характера» англичан, не задумываясь о научной и эпистемологической ценности подобных исследований.

Как понимается идентичность, и кто «говорит» от имени англичан? Идентичность народа (как этнокультурной группы, так и нации или даже имперского сообщества) является системой отношений, существующих и продуцирующих определенный дискурс, а также комплексом коллективных представлений и ценностей, тесно связанных с понятием территориального и персонального («характер» и другие стереотипные восприятия) образа. Ключевой категорией региональной идентичности, если вести речь о культурной идентичности, выступают концепты локальности, «малой родины», таким образом, корректнее говорить не об общей идентичности, а о множестве локальных/ региональных идентичностей. Нам близка точка зрения Е.И. Филипповой о том, что идентичность существует в разных ипостасях и рассматривается как исторически сформированный комплекс представлений, периодически активизирующихся при определенных обстоятельствах, конструируемый субъективно, но не в отрыве от конкретных реалий, которые являются материалом для конструирования11. Ключевые категории в изучении национальной идентичности – на-

Normans: Ethnic Hostility, Assimilation and National Identity. Oxford, 2005; Cannadine D. Ornamentalism: How the British Saw their Empire. Oxford, 2002; Parekh B. The Future of Multi-Ethnic Britain: Report of the Commission on the Future of Multi-Ethnic Britain. L., 2000; Colls R. Identity of England. Oxford, 2002; Imagined Nation: England after Britain / M. Perryman (ed.). L., 2008; Baucom I. Op. cit.; Aughey A. The Politics of Englishness. Manchester and N.Y., 2007; Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. L., 2005; Russell D. Looking North: Northern England and the National Imagination. Manchester and N.Y., 2004; и др.

11 Филиппова Е.И. Территории... С. 44.

ция, национализм; этнической – этническая группа и этничность, региональной – территория, образ. Понятия нередко наслаиваются друг на друга и включают такие неоднозначные характеристики, как «идея», «характер», «стереотип», «имидж», «бренд»12. Региональная идентичность понимается как одна из форм коллективной идентичности, обращающейся к некоей территории, локальности, пространству – реальным или мифическим – и включающей такие феномены, как «образ», формируемый в рамках региона и за его пределами13. Вслед за В.А. Тишковым, А.В. Головневым и Е.И. Филипповой мы признаем множественный, изменчивый и ситуативный характер идентичности, зависимый от ее акторов, факторов, контекстов14.

Англичане нередко говорят о своем регионе как о Малой Англии или Великой Англии, иногда как о Британии или Британской империи, Великобритании, или Соединенном Королевстве. Для жителей Британских островов Англия – это регион в составе Соединенного Королевства, между Уэльсом и Шотландией, на территории которого располагается столица Лондон и вся центральная власть («метрополия»). Для шотландцев британцы – это англичане, и иногда иммигранты. Для россиян и большинства людей на планете Англия – это зачастую вся Британия, а не только один из регионов в пределах страны. Для буров же в ЮАР или потомков английских колонизаторов в Индии «настоящая Англия» и вовсе канула в лету под натиском поп-культуры и иммигрантов.

Географически Англия (England) – административная и историческая часть Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии (сокр. Великобритании), регион (country), располагающийся в юго-восточной части острова. Население Англии составляет около 80 % от общего населения Британии15. Понятие «Англия» в британском дискурсе, кроме специально оговоренных случаев, употребляется для обозначения одного из регионов Великобритании,

12См.: Репина Л.П. Память и знание... С. 8; Семененко И.С. Идентичность в предметном поле политической науки // Идентичность как предмет политическо-

го анализа. М., 2011. С. 8–12.

13См.: Замятин Д.Н. Культура и пространство. М., 2006; Головнева Е.В. Региональная идентичность: теоретические аспекты изучения // Уральский историче-

ский вестник. 2013. № 2 (39). С. 81–88; Castells L., Walton J.K. Contrasting Identities: North-West England and the Basque Country // Issues of Regional Identity / E. Royle (ed.). Manchester, N.Y., 1998. P. 76–77.

14Тишков В.А. Реквием по этносу. М., 2003. С. 60; Головнёв А.В. Дрейф этничности // Уральский исторический вестник. 2009. № 4 (25). С. 46; Филиппова Е.И. Терри-

тории... С. 55.

15Census 2011. Office for National Statistics. Population and Household Estimates for the United Kingdom. URL: http://www.ons.gov.uk/ons/guide-method/ census/2011/uk-census/index.html

а не всей страны в целом. То же касается определений «англичане» и «британцы».

Англичане и английскость рассматриваются нами в двух дополняющих друг друга измерениях – культурном и гражданском. В первом случае – если идет речь об этнокультурной идентичности локальных групп англичан, во втором случае – при рассмотрении политической и гражданской идентичности, функции и роли английскости в рамках британскости. Мы пытаемся представить английскость в диалогах, монологах и публичных выступлениях, т. е. в дискурсе, возникающем и функционирующем во множестве культурных сред на рубеже XX–XXI вв. Выбор предмета исследования обуславливается формой идентичности западноевропейского типа общества, определяемой как «нарративная (повествовательная) идентичность»16, феномен, существующий в дискурсе (от франц. discours – система речи, рассуждение, беседа, высказывание), для изучения которой необходима контекстная экспертиза существующих представлений и презентаций идентичности.

Настоящее исследование основано на анализе множества разнообразных источников: письменных (академическая, политическая, медийная, справочная, статистическая и др. литература), материальных (материалы музейных экспозиций), а также кино-, фото-, фонодокументов. Важнейшими источниками являются оригинальные полевые материалы автора, собранные на протяжении 2008–2014 гг.17

Englishness vs Britishness

В постимперской Великобритании второй половины XX в., особенно 1990-х гг., активизировались дебаты о национальной идентичности, в частности о соотношении бывшей «титульной нации» и остальных локальных наций, «британскости» и «английскости»18. В стране сложился специфический интеллектуальный климат, породивший множество политических, в том числе имиджевых, и социальных проектов, обусловивший развитие национальной историографии,

16См.: Репина Л.П. Память и знание о прошлом в структуре идентичности // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. № 21. М., 2007. С. 5–21; Филиппова Е.И. Территории… С. 9.

17Полевые работы проводились на следующих территориях: Лондон и предместья, гг. Портсмут, Кентербери, Гилдфорд, Эймсбери, Бирмингем, Ноттингем в Южной

иЦентральной Англии; Ньюкасл-апон-Тайн, СаутШилдс, Норт-Шилдс, Сандерленд, Дарем, Хартлепул в Северо-Восточной Англии; Хаддерсфилд, Йорк, Лидс, Брадфорд, Мидлсбро, Шеффилд, Грейт-Эйтон в регионе Йоркшир и Хамбер; Манчестер, Олдем, Салфорд, Аппермил, Ливерпуль в Северо-Западной Англии; Эдинбург, Глазго и предместья в Шотландии; Белфаст

ипредместья в Северной Ирландии; Дуглас на острове Мэн и др. Общее количество респондентов – 173 чел.

18См.: Липкин М.А. Указ. соч. С. 122–124.

складывание центров нациеведения, расцвет жанра фэнтэзи в литературе. В это же время бывшая «великая морская империя» оказалась в центре потоков националистических и этно-возрожденческих движений, вылившихся в деволюцию конца 1990-х гг. и трансформацию политики мультикультурализма.

Соотношение английскости и британскости целесообразно рассматривать как форму оппозиции и взаимодействия «Britishness versus Englishness» (как имперскость versus самобытность, мультикультурализм versus культурное единство, магистральность versus локальность), наиболее точно отражающую содержание неотделимых друг от друга британской и английской идентичности. «Englishness» в исследуемый период условно означает совокупность английских культурно-исторических ценностей и ориентаций, «Britishness» – концепт зонтичной гражданской (имперской и постимперской) британской идентичности (подобно понятию «россияне» в постсоветской России (граждане многоэтничной страны, не только русские)). Британскость, хотя и становится все более разнородной в попытках совместить многообразные ценности, на наш взгляд, по-прежнему основана

на установках англичан, и сердцем Великобритании остается Англия.

Современная манера в общественно-политическом дискурсе заменять понятие «английский», ущемляющее достоинство бывших «внутренних»19 и «внешних» колоний (Шотландии, Уэльса, Северной Ирландии, а также Индии, стран Карибского бассейна и др.), на «британский» вызывают бурные дискуссии и часто рассматривается как фикция. К. Фокс в связи с этим пишет, что Англия – это отдельная страна со своей культурой и характером, а Великобритания – это «чисто политическое объединение, состоящее из нескольких стран, каждая из которых обладает собственной культурой», что британскость – «термин бессмысленный: люди, оперирующие им, почти всегда на самом деле ведут речь об английском традиционализме»20. К. Брайант и вовсе пишет, что явления «британская

19Термин М. Хечтера. См: Hechter M. Internal Colonialism: the Celtic Fringe of the British National Development, 1536–1966. Berkeley, 1975.

20Фокс К. Наблюдая за англичанами. Скрытые правила поведения. М., 2011. С. 15.

нация» (в отличие от «наций Британии» во множественном числе) не существует21.

Одной из тенденций последнего времени стало изменение отношения и англичан к концепции британскости (прежде вполне лояльного). Несмотря на то что в Англии количественно больше, чем в Шотландии и Уэльсе, населения, считающего себя британцами (учитывая иммигрантские сообщества), здесь проживает также значительное количество респондентов с доминирующей английской идентичностью. Приведем данные опросов 1997–2014 гг., где респондентам было предложено выбрать позицию, более других соответствующую их идентичности22.

Таким образом, процент считающих себя более англичанами растет между 1997 и 2001 гг. (год шотландской и валлийской деволюции и год первых выборов в Парламент Шотландии и Национальную ассамблею Уэльса, террористической атаки 9 сентября 2001 г. в США), а также в период террористических атак в лондонском метро (2005) и в 2012–2015 гг.

Из данных таблицы очевиден подъем английскости, подчас в шовинистическом ключе. Большинство аналитиков беспокоится, что английский национализм трансформируется в идеологию движения за самостоятельность маленькой нации в пределах мультинационального государства, что приведет к формированию еще одного самостоятельного политического региона23 (в чем другие сомневаются, утверждая, что «у английскости как у культурной идентичности гораздо больше шансов»)24. Бывший министр Д. Бланкет, например, считает, что развитие новой прогрессивной формы английскости, соотносимой с гражданской концепцией ценностей британскости, возможно – в частности, при создании парламента25. Данные ощущения сыграли свою роль в политике Блэра, когда

21По отношению к каждому британскому региону – Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия и Англия – исследователи и общественность зачастую употребляют термин «нация» на основании наличия там исторически сложившихся общностей, единой территории, языка и политических институтов. См.: Bryant C. Op. cit. P. 19–22.

22Таблицы 1 и 2 составлены по данным: British Social Attitudes 2000, 2002, 2003, 2005, 2012, 2014, 2015 дан-

ных центра «YouGov», полевых материалов автора.

См. также: Uberoi V., Mclean I. Britishness: a Role for the State? // Britishness: Perspectives on the British Question. Oxford, 2009. P. 48–49; Curtice J., Heath A. Is the English Lion about to Roar?.. Tabl. 8.4, 8.5, 8.7, 8.9, 8.10, 8.11.

23См.: Bragg B. The Progressive Patriot: A search for Belonging. L., 2007.

24Hayton R., etc. Op. cit. P. 126.

25Blankett D. A New England: An English Identity within Britain. Speech to the Institute for Public Policy Research. 14 March 2005. L., 2005.

были вложены большие средства в регионы СевероЗапада и Северо-Востока Англии в 1990 и 2000-е гг.26 Все это не означает, что дискуссии о британскости не имеют смысла. Как пишет К. Брайант, отмежевание от Британии проблематично для большей части белых англичан, для которых Англия и Британия привычно являются одним и тем же. За исключением таких вопросов, как предложение сделать День Святого Георгия официальным праздником, ни одна из партий не горит желанием включить концепцию английскости

встратегическое или политическое мышление27. Это также представляет проблему для британцев африканского и азиатского происхождения, которые стали ассоциировать себя с Британией полноценно как раз

вто время, когда валлийцы и шотландцы перестали это делать, и теперь им будет чрезвычайно сложно перестать себя считать британцами и идентифицировать себя с Англией – регионом, в котором они проживают. Также на территории Англии живет большое количество потомков смешанных браков ирландцев, шотландцев, англичан, которым также тяжело себя ощущать кем-либо, кроме британцев. Отмежевание от британскости невозможно и для ирландских юнионистов, даже если они себя ассоциируют с той Британией, которой больше нет. К этому же выводу пришли участники проекта Британского совета28 в 2006–2007 гг. «Новые национальные идентичности Соединенного Королевства», посвященного исследованию того, как понимается концепт британскости различными слоями населения: «Страна, однажды создавшая империю, сегодня отчаянно пытается найти себе роль в новом и одновременно старом глобальном порядке… Нечто, называемое Britishness, – возможный ответ на многие из проблем»29.

Модели английскости

Во время полевых исследований респондентам (считающим себя англичанами, различного пола, профессии, социального положения) предлагалось пройти тест на визуализацию идентичности: необходимо было представить себе ситуацию «Я в Англии», и озвучить первые образы. 128 человек из 134 опрошенных (95,5 %) описывали зеленые холмы, поля, каменные кладки оград, деревья, стада овец (все неспешное, природное). При этом большинство респондентов

26Weight R. Op. cit. P. 727.

27См.: Aughey A. Op. cit.

28Формально Британский совет является частью министерства иностранных дел Великобритании. В то же время организация управляется и работает независимо от МИДа, хотя и в тесном сотрудничестве с ним. См. Сайт Британского совета. URL: http://www. britishcouncil.org/

29Ware V. Who Cares about Britishness? A Global View of the National Identity Debate. L., 2007. P. 1–2.