Журнал неврологии и психиатрии / 2005 / NEV_2005_03_02

Проблема веры в колдовство, присущая разным этносам и социальным группам, включает как социальные и культуральные, так и медицинские аспекты.

В XVI веке в средневековой Европе на костре и на эшафоте погибло множество людей, обвиненных в колдовстве. Доля душевнобольных среди жертв инквизиции неизвестна, хотя история сохранила несомненные доказательства приговоров над психически больными людьми. Осмыслению эпидемий колдовства, бесоодержимости, роли внушения и самовнушения в их возникновении посвящена обширная литература [1, 9, 20, 23, 24, 27]. Среди психиатров, активно боровшихся с инквизицией, известно имя J. Weyer. Будучи, несомненно, представителем своей эпохи, он был непоколебим в мнении, что так называемые «ведьмы» — это пожилые женщины с больной фантазией, страдающие меланхолией, которые не могут кому-либо вредить [39]. В XVI — XVIII столетии в психиатрии преобладали демонологические концепции, отстаивающие существование двух типов умственных

© В.Э. Пашковский, 2005

болезней: вызванных естественными причинами и вызванных дьявольским наваждением. Лечение заболеваний второго типа требовало изгнания дьявола любым путем вплоть до применения пыток. Явления бесоодержимости часто путались или идентифицировались с колдовством, хотя это понятие в те времена имело скорее социальное значение — применительно к осужденным «волшебникам» и «ведьмам» [35]. В XIX веке научная психиатрия расценивала явления демономании и демонофобии как психические расстройства, в основе которых лежит поражение ЦНС. Этому во многом способствовали труды школы J. Charcot, трактовавшего многие симптомы бесоодержимости (конвульсии, изменения до неузнаваемости голоса и речи, чувство овладения духом) как проявления большой истерии, в основе которой лежит психогенный фактор [26].

В отечественных учебниках и руководствах бред колдовства отдельно не описывается. Наряду с бредом одержимости нечистой силой или животными он включается в более широкое понятие «архаиче- ского» бреда [8]. Но полной идентичности между ука-

занными формами бреда нет. В последние годы под- черкивается социальная значимость бредовой фабулы колдовства. Установлено, например, что психи- чески больные с наличием ее достоверно чаще совершают деликты против личности, включая убийство [5].

Общеизвестно, что содержание бреда в определенный срез времени обусловливается социальными и культуральными факторами. В последние десятилетия в России в силу известных причин оживилась вера в сверхъестественные явления. По данным социологов, среди верующих в различные религиозные и парарелигиозные доктрины лиц, убежденных в существовании колдовства, порчи, сглаза в 90-х годах ХХ века было 47% [7].

Учет этих факторов необходим при проведении дифференциации между суевериями и заблуждениями здоровых людей и болезненными идеями того же круга.

Цель настоящего исследования — выделение клинических вариантов и определение нозологической принадлежности бреда колдовства и порчи.

Материал и методы

Работа проведена на кафедре психиатрии (зав. — проф. Б.С. Фролов) Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования, клинической базой которой является психиатрическая больница ¹3 им. И.И. Скворцо- ва-Степанова (главный врач — В.Г. Агишев) Санкт-Петер- бурга.

Обследовали 69 пациентов (10 мужчин и 59 женщин) в возрасте от 15 до 72 лет (в среднем 43 года).

Критериями включения в исследование были наличие в клинической картине бредовых идей колдовства и порчи и их продолжительность не менее 2 нед. Критериями исклю- чения являлись непсихотические психические расстройства, при которых идеи колдовства и порчи проявлялись в форме суеверий и не носили болезненного характера, а также синдромы деменции, умственная отсталость.

По диагностическим рубрикам МКБ-10 [19] больные распределялись следующим образом: органическое бредовое (шизофреноподобное) расстройство в связи с сосудистым заболеванием головного мозга (F06.21) — 8, состояние отмены с делирием в результате употребления алкоголя (F10.4) — 7, параноидная шизофрения (F20.0) — 25, бредовое расстройство (F22.0) — 11, острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении (F23.11) — 8, шизоаффективные расстройства (F25) — 8, рекуррентное депрессивное расстройство, текущий эпизод тяжелой степени (F33.3) — 2.

На момент обследования среди больных было 4 уча- щихся, специалистов с высшим образованием — 4, специалистов среднего технического звена и работников сферы обслуживания — 14, квалифицированных рабочих — 9, неквалифицированных и сельскохозяйственных рабочих — 12, представителей свободных профессий — 1, неработающих (инвалиды II группы) — 25. В браке состояли 20, не состояли или были разведены 40, вдовцами (вдовами) являлись 9 пациентов.

В аспекте настоящего исследования важно отметить, что по данным религиозного анамнеза к православной церкви причисляли себя 22 человека, к прочим конфессиям — 5, остальные 42 затруднились ответить на этот вопрос. В период, предшествующий манифестации психоза, 13 пациентов посещали негосударственные учебные заведения оккультного толка, кабинеты «магов», «колдунов», «экстрасенсов», лечились нетрадиционными методами.

Результаты

Бред колдовства и порчи проявляется в пассивной и активной формах. В первом случае это непоколебимая убежденность больного в том, что определенное лицо, группа лиц или неизвестные силы путем применения сверхъестественных средств и воздействий вредят, вызывают болезни и негативные изменения в личной жизни. При активной форме, напротив, пациенты убеждены в наличии у них самих волшебных полномочий и необычных способностей воздействия на окружающих — околдовывать, очаровывать, вызывать и исцелять болезни. Будучи нозологически неспецифичной, такая бредовая фабула встречается при многих психических нарушениях, но чаще при расстройствах шизофренического спектра. Входя в структуру аффективных, галлюци- наторно-бредовых синдромов, помрачения сознания, она развертывается в зависимости от их конструкции и выраженности. Будучи разработанной и систематизированной в рамках паранойяльного синдрома, эта фабула проявляется в виде интуитивных догадок, констатаций, импровизаций, фантазий при параноидном синдроме с чувственным бредом и при парафренном

ñбредом воображения.

Âкачестве постоянного компонента бреда выступают аффективные расстройства, определяемые картиной ведущего синдрома.

Учитывая зависимость бредовых построений от структуры синдрома, целесообразно рассмотрение клинического материала в рамках следующих наблюдавшихся у наших больных 5 его вариантов: параной- яльно-ипохондрического, галлюцинаторно-параноид- ного, депрессивно-параноидного, парафренного и делириозного.

Паранойяльно-ипохондрический вариант (15 наблюдений, средний возраст больных 54,5 года).

При данном варианте бредовая фабула развивалась постепенно. Идеи колдовства и порчи не проявлялись в чистом виде, а сочетались с идеями ущерба в рамках «параноида жилья», бреда ущерба или ревности [14, 21].

Период гнетущей тревожной неопределенности сменялся стойким убеждением, что соседи, ближайшие родственники (муж, зять, невестка) с помощью колдовских воздействий стремятся причинить вред здоровью. Способы, которыми осуществлялась пор- ча, не выходили за рамки обычных суеверий и заключались в подбрасывании под дверь клубков с шерстью, камушков голубого цвета, нарезанных бумажек, золы, резинок, булавок, мертвых воробьев, крыс. В некоторых случаях порча наводилась с помощью газа, воды, путем подсыпания в пищу «зелья». Все больные испытывали неприятные телесные ощущения, которые интерпретировались как результаты колдовских воздействий («колдовство разошлось по всему телу»). Сюда относились характерные для ипохондрического синдрома психалгии, сенестоалгии, сенестезии, сенестопатии [4]. Больные жаловались на неясное телесное неблагополучие, упадок сил, прострелы в пояснице, дерганье в голове и шее, жжение в руках и ногах, жгучие, «доходящие до нерва» боли, ощущение, что в ноге «скручиваются волосяные

нити», на неопределенные боли в теле, в половых органах, ощущение остановки сердца. Все эти проявления сопровождались аффектом тревоги и страха. Бредовая защита носила разнообразный характер: от передвигания мебели, выбрасывания «заколдованных» вещей до посещений церкви, регулярного окропления жилища «святой водой», многократных обращений в компетентные органы.

Галлюцинаторно-параноидный синдром (26 наблюдений, средний возраст больных 41,4 года).

Бредовые идеи колдовства и порчи в этом варианте отличались глубиной и всеохватностью, носили массивный характер, сочетались с идеями овладения, отношения, преследования. Ведущим аффектом являлась общая, диффузная тревога, как бы предупреждающая о надвигающейся опасности [16].

В колдовство вовлекались не только лица ближайшего окружения, но и какие-то неясные потусторонние силы. Порча осуществлялась не только «традиционными» способами, но и посредством гипноза, телепатии, экстрасенсорных воздействий, рентгеновских лучей. Первично возникшие ассоциативные автоматизмы интерпретировались как ее проявления. Больные жаловались, что колдуны вступают в разговоры, путают мысли, отбирают ум, навязывают свои идеи, комментируют прошлую сексуальную жизнь, называют ее «грязной, вонючей». Околдованные «экстрасенсами», они говорили, что их насильно пересаживают в другое астральное тело, совершают ежедневные акты насилия. Круг телесных повреждений, появившихся в результате порчи, был разнообразен, однако доминировали явления, относящиеся к дисморфомании [12].

Пациенты воспринимали себя физически измененными: лицо одеревенело, стало синим, появились морщины, изменились глаза, возник нарост на ухе, от тела исходит запах кала.

Сенсорные и двигательные автоматизмы J. Sèglas [36] были характерны при присоединении к бреду колдовства явлений одержимости. Трое больных чувствовали, что находящаяся внутри колдовская нечистая сила намагничивает, разрывает внутренности, сжимает сердце, вызывает «колотуху», заставляет двигать языком, конечностями, испускать газы («бесы находятся в матке, в голове, впоследствии растекаются по всему телу в виде тепла, жжения, вызывают рак, иногда выходят через анальное отверстие»).

Картина чувственного бреда (6 наблюдений) включала компоненты, описанные K. Jaspers [31], H. Ey и соавт. [29], J. Capgras и J. Reboul-Lachaux [25]. Переживания изменений окружающего включали бред значения, инсценировки, ложные узнавания. Квартира наполнялась каким-то ужасом и мраком, кухонная утварь, мебель, зеркала казались заколдованными, представляющими опасность. Формировалось убеждение, что самые близкие люди (мать, отец) заменены двойниками («мать — Вий», «мать — колдуньясектантка, сконцентрировала в нательном крестике колдовскую энергию», «отец — вампир»).

Защитное поведение выражалось в поступках, мотивированных бредовыми переживаниями. Больные требовали расколдовать их, размагнитить, обнажались, обливались водой. Иногда, пытаясь спастись,

они сами подливали соседям воду под дверь, подбрасывали клочки шерсти, писали жалобы в различ- ные инстанции, совершали агрессивные и аутоагрессивные действия. В 3 случаях больные совершили убийство.

Депрессивно-параноидный синдром (11 наблюдений, средний возраст больных 40,5 года).

Клиническая картина была во многом сходна с описанной W. Griesinger [30] формой «melancholia religiosa». Выраженные депрессивные проявления в виде печали, подавленности, тревоги, болезненного бес- чувствия, ипохондрических представлений о неизле- чимом заболевании сопровождались депрессивным бредом самоуничижения и самообвинения с идеями греховности, физической и моральной порчи. Особенно тяжело переживались пустота, утрата чувства времени, исчезновение привязанности к близким, особенно к детям. Уверяя, что все, что с ними происходит, — колдовство, больные считали себя виноватыми перед Богом из-за недостаточной веры («все, что я делала, делала неправильно, я грешница, Бог отвернулся, в меня дьявол пытается вселиться — это так тяжело»). Актуальные бредовые переживания со- четались с навязчивыми контрастными явлениями («ставлю в церкви свечу во здравие, а приходят мысли, что за упокой»). Бред моральной порчи сопровождался носящими обвинительный характер слуховыми галлюцинациями («голоса бранили, называли падшей, развратной, приказывали сожительствовать») и сенестопатиями, преимущественно в половых органах. В двух наблюдениях клиническая картина соответствовала бреду J. Cotard [28] и проявлялась тревожным аффектом с болезненными идеями о разрушении всего организма.

Бредовое поведение характеризовалось усилением религиозной деятельности. Учащалось посещение церкви, больные изнуряли себя постами, молитвами, каялись в грехах, ретроспективно припоминая все явно и неявно совершенные в жизни проступки. Отсутствие облегчения убеждало их в истинности бредовых построений. Нередко появлялись суицидальные намерения.

Парафренный синдром (10 наблюдений, средний возраст больных 36,8 года).

В отличие от предыдущих вариантов, при которых все переживания, какими бы фантастическими они ни казались, относились в сознании больного к нему как к конкретной личности, при парафренном синдроме нарушались другие — более глубокие уровни интеграции психических процессов. Определяющими факторами здесь были расстройство осознания собственного опыта личности, нарушение механизмов аутоидентификации [17]. Наряду с интерпретативными и чувственными в бредовые построения включались механизмы бреда воображения [3, 10].

Активная форма бреда, свойственная данному варианту, выражалась в открытии у себя выдающихся способностей и волшебных полномочий. Гипертимический фон настроения выражался в приливе энергии, больные чувствовали, что помолодели, что цвет глаз принял необыкновенный — изумрудный, колдовской оттенок. Бредовое перевоплощение в колдунов, магов сопровождалось ощущением возникнове-

ния в теле телепатических волн, тепла в кончиках пальцев. Переосмыслению подвергалось прошлое, настоящее и будущее. Больные утверждали, что с детства знали силу целебных трав, общались со святыми, получали наказы поощрять добро и бороться со злом. Вызывая духи умерших родственников и слыша их приятные и необычные голоса, они угадывали чу- жие мысли, беседовали на расстоянии, назначали соседей по палате передатчиками своих мыслей.

У 4 больных клиническая картина характеризовалась смешанными параноидно-парафренными состояниями. Парафренный бред не снимал признаков параноидности, а наслаивался на них, усложняя клиническую картину. Состояние с выраженной тревогой, страхом, психическими автоматизмами, идеями овладения нечистой силой («мать — колдунья, превращается в корову, от нее плохо пахнет, хочет убить») сменялись бредом воображения с яркими образными представлениями Богоматери, Иисуса Христа, инопланетян. В соответствии с этим изменялась и фабула бреда с доминированием идей иного происхождения.

Делириозный синдром (7 наблюдений, средний возраст больных 45,2 года).

Он характеризовался преобладанием бредовых построений над нерезко выраженным галлюцинаторным компонентом, что соответствовало бредовому варианту дебюта белой горячки [22]. Парейдолии, зрительные галлюцинаторные образы интерпретировались как результат колдовских воздействий, наведение порчи. Больные выгоняли нечистую силу, обрызгивали квартиру хлоркой, баррикадировались. В более сложных случаях расширялась фабула бреда, больным представлялось, что вся семья проклята, дети и муж должны попасть в ад. Длительность бреда определялась тяжестью психоза и интеллектуальным уровнем больных.

Динамика, выраженность, коморбидность бреда колдовства и порчи определялись как гомономными (склад личности, кататимия), так и гетерогенными (нозология, статус, течение) факторами. Среди них особое значение имеет характер заболевания, т.е. его нозологическая принадлежность. Остановимся на этом более подробно.

При параноидной шизофрении преморбидный склад личности был представлен астеническим и шизоидным вариантами. В инициальном периоде отмечалась повышенная чувствительность, впечатлительность, ранимость, склонность к мечтательности, абстрагированию, магическому мышлению. Манифестация характеризовалась непродолжительным этапом интерпретативного бреда, отличающегося структурной целостностью со склонностью к генерализации бредовых переживаний. Преобладали идеи преследования, отношения, причиняемого ущерба, обиды, ипохондрические. Идеи колдовства и порчи появлялись постепенно, в среднем через 7 лет от начала шизофренического процесса. В одних случаях они ассоциировались с воспоминаниями, представлениями, восприятиями, в других возникали без какого-либо повода. Их появление сочеталось с нарушениями мышления в виде аморфности, нечеткости, абстрактной символики. Переход к парафренному этапу проявлялся

сменой аффекта. На фоне приподнятого настроения возникали идеи сверхъестественных способностей и иного происхождения.

При шизоаффективном психозе бред колдовства развивался преимущественно в рамках его шизодоминантной формы [2, 34, 37] и чаще соответствовал ее варианту, описанному А.А. Мухиным [15]. В преморбиде у больных отмечались черты шизоидности с эмоциональной хрупкостью, гиперестезией. Симптоматическая лабильность выражалась в склонности реагировать на внешние факторы гетерономными психическими расстройствами. Психоз развивался постепенно, причем ему предшествовали не только соматогении и стрессовые жизненные ситуации, но и культовые воздействия (медитации, неконтролируемые парапсихотерапевтические мероприятия), на роль которых в возникновении психоза указывает R. Tцlle [38].

На фоне астеноадинамической депрессии наблюдались признаки бредового настроения, бредовой ипохондрии, бреда значения, появлялись мысли о наведенной порче. Затем — в период инверсии фазы с присоединением острого синдрома Кандинского — Клерамбо происходило фантастическое видоизменение бреда с явлениями бредовой деперсонализации и дереализации.

При атеросклеротических психозах бредовая фабула развивалась в рамках описанного Б.А. Лебедевым [13] паранойяльного синдрома. На фоне астени- ческой симптоматики и жалоб соматического характера у больных начиналось формирование систематизированных бредовых идей, чаще персекуторного круга. Их содержание было связано с преморбидными особенностями личности. Больные отличались невысоким уровнем интеллекта, повышенной внушаемостью. Соматическое неблагополучие интерпретировалось как наведение порчи, в бред вовлекались лица ближайшего окружения, чаще соседи. На динамику бреда определенное влияние оказывало течение основного заболевания. При улучшении показателей деятельности сердечно-сосудистой системы интенсивность бредовых переживаний сглаживалась.

Обсуждение

Приведенные выше данные показывают, что бред колдовства и порчи является компонентом (частью) архаического бредового комплекса. В отличие от не зависящих от временных и социальных факторов психопатологических явлений, например бреда Котара или бреда Капгра, он во многом представляет собой выражение социального патоморфоза психических заболеваний. Его распространенность в популяции зависит от изменений психологической ценностной ориентации, взаимоотношений между людьми, изменений культурного уровня и потока информации [11].

Как и любой другой культурально обусловленный феномен (culture-bound syndrome) [32], архаический бредовой комплекс, не изменяя глубинной сущности гетерогенных психопатологических универсалий (конструкция ведущего синдрома, течение, тяжесть), выражает их через совокупность культуральных, исторических и социальных компонентов. Изучение ар-

хаических бредообразований помогает выкристаллизовать в общем бредовом синдроме постоянное проч- ное ядро его структуры, отделив его от случайных, непостоянных элементов влияния эпохи и окружающей среды [8].

Определяя с этой точки зрения клиническое зна- чение бреда колдовства и порчи, следует рассмотреть его взаимообусловленность и взаимосвязь с другими психопатологическими синдромами. Проведенное исследование показало, что динамика бредообразования обусловливалась синдромотаксисом, т.е. порядком чередования, сочетания и распада синдромов в течение развивающегося патологического процесса [18]. Так, психалгии, сенестоалгии, сенестезии, сенестопатии, дисморфомании в рамках астенического, ипохондрического, паранойяльного синдромов сочетаются с болезненными идеями порчи, колдовства; сенсорные и двигательные автоматизмы при гал- люцинаторно-параноидном — с идеями одержимости; прилив сил, энергии, идеи величия, нарушение аутоидентификации при парафренном — с бредом иного происхождения и волшебных полномочий.

В эволюционном аспекте исследуемая бредовая фабула не представляется простым возвратом к палеологическому уровню мышления. Как было подме- чено еще V. Magnan [33], сочетание предрассудков и суеверий прошлых веков сочетается у больных с на- чатками знаний о научных открытиях современного мира, что производит смешанную картину бреда. По нашим наблюдениям, идеи воздействия гипнозом, рентгеновскими лучами, различными видами энергий конкретизировались как колдовское вмешательство.

Клиническое значение бреда колдовства и порчи тесно связано с его социальным аспектом. Сочетаясь с бредовыми идеями преследования, отравления, ущерба, он образует единый психопатологический узел, когда ставится под вопрос возможность дальнейшего общественно-морального бытия и физиче- ского существования больного, вызывая тем самым брутальные формы бредовой защиты [6]. Поэтому его следует считать неблагоприятным прогностическим признаком как в клиническом, так и в социальном аспектах.

пообразной шизофрении. Синапс 1993; 4: 51—55.

4.Гиндикин В.Я. Ипохондрические расстройства и их уровни. Врач 1993; 2: 11—14.

5.Голенков А.В. Клинико-социальные особенности больных с бредом колдовства, совершивших опасные действия. Рос психиат журн 2001; 1: 41—44.

6.Зурабашвили А.Д. Динамические уровни психического аппарата

èперсонологические проблемы при синдроме бреда. В кн.: Актуальные проблемы персонологии и клинической психиатрии. Тбилиси: Мецниереба 1970; 124—135.

7.Каариайнен К., Фурман Д.Е. Религиозность в России в 90-е годы. В кн.: Старые церкви, новые верующие: религия в массовом сознании постсоветской России. Под ред. К. Каариайнена, Д.Е. Фурмана. Ст-Петербург: Летний Сад 2000; 7—48.

8.Каменева Е.Н., Кудинов А.И. Об архаических формах бреда. В кн.: Труды 1-й Московской психиатрической больницы. М 1940; 3: 440—450.

9.Каннабих Ю.В. История психиатрии. Репринт. Изд. М: ЦТР МГП ВОС 1994; 74—81.

10.Киндрас Г.П. О психопатологии острого бреда воображения. Вопр общей психопатол 1976; 2: 106—119.

11.Ковалев В.В. Патоморфоз психических болезней: его типы и причины. Журн невропатол и психиат 1989; 89: 12: 51—55.

12.Коркина М.В. Дисморфомания в подростковом и юношеском возрасте. М: Медицина 1984.

13.Лебедев Б.А. Психические расстройства сосудистого генеза. В кн.: Руководство по психиатрии. Под ред. Г.В. Морозова в 2 томах. М: Медицина 1988; 2: 5—28.

14.Медведев А.В. Бредовые и галлюцинаторные расстройства при поздних шизофренических психозах, протекающих с картиной «параноида жилья». Журн невропатол и психиат 1990; 90: 9: 62—67.

15.Мухин А.А. Клинико-психопатологические особенности и типология острых параноидов при шизофрении. Журн невропатол и психиат 1985; 85: 2: 236—243.

16.Попов Х. Дифференциальный диагноз синдрома тревоги. Пер. с болгарск. Журн невропатол и психиат 1986; 86: 11: 1671—1676.

17.Портнов А.А., Бунтов Ю.А., Лысков Б.Д. К синдромологии парафренного бреда и сходных с ним состояний. Журн невропатол

èпсихиат 1968; 68: 6: 890—895.

Пер. с англ. М: Политиздат 1987.

21.Терентьев Е.И. Бред ревности. М: Медицина 1991; 175—187.

22.Фролов Б.С. О синдромологической структуре белой горячки. Журн невропатол и психиат 1970; 70: 5: 736—740.

23.Anderson R.D. The history of witchcraft: a review with some psychiatric comments. Am J Psychiat 1970; 126: 12: 1727—1735.

24.Calmeil L.F. De la folie consideree sous le point de vue pathologique, philosophique, historique et judiciaire. New York: Arno Press 1976.

25.Capgras J., Reboul-Lachaux J. L’illusions des sosies dans un delire systematique chronique. Bull Soc de Med Psych 1923; 2: 6—16.

26.Charcot J.M., Richer P.M. Les démoniaques dans l’art. Paris: Macula 1984; 211.

27.Connor J.W. The social and psychological reality of European witchcraft beliefs. Psychiatry 1975; 38: 4: 336—380.

28.Cotard J. Du délire de negations. Arch De Neurol 1882; 4: 153—282.

29.Ey H., Bernard P., Brisset Ch. Mannuel de Psychiatrie, 3ed. Paris 1967; 1211.

30.Griesinger W. Die Pathologie und Therapie der psychischen Krankheiten: für Aerzte und Studirende 4. Aufl. F. Wreden. Braunschweig 1876.

31.Jaspers K. Allgemeine Psychopathologie — 3 Auft. Berlin: Thieme 1923; 420.

32.Karp I. Deconstructing culture-bound syndrome. Soc Sci Med 1985;

21:2: 221—228.

33.Magnan V. Le délire chronique à evolution systèmatique, par Magnan et P. Sèriex. Paris: Gauthier —Villars 1892.

34.Marneros A. The schizoaffective phenomenon: the state of the art. Acta Psychiat Scand Suppl 2003; 418: 29—33.

35.Sedivec V. Demonology in old medical manuscripts. Ceska Slov Psychiat 1995; 91: 5: 277—281.

36.Séglas J. Les Hallucination psychomotorices verbales. Progress medical 1888; 2: 53: 137—139.

37.Spitzer R.L., Endicott J., Robins E. Research diagnostic criteria: rationale and reability. Arch Gen Psychiat 1978; 35: 6: 773—782.

38.Tölle R. Psychiatrie 7, überarbeitete und erg. Auf Berlin, New York: Springer-Verlag 1985.

39.Weyer J. De praestigiis daemonum. Von teuffelsgespenst, zauberern und gifftbereytern. Franckfurt am Mayn: durch Nicolaum Basseum 1586.

Поступила 13.09.04