principy_prava_vooruzhennyh_konfliktov_2011

ЧЕМ ОБУСЛОВЛЕНО ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ? 201

«будет решаться в соответствии с принципами и нормами международного права индивидуально каждым из государств — членов Содружества, исходя из конкретного положения каждого из них, а также характера или содержания того или иного договора».

Другими словами, государства СНГ применяют принцип tabula rasa: каждое государство суверенно решает для себя, будет ли оно осуществлять правопреемство по многосторонним договорам, заключенным ранее СССР. Это значит,

что автоматического правопреемства в отношении таких договоров нет, как нет его в отношении конвенций, касающихся вооруженных конфликтов. Таким образом, именно посредством заявлений о правопреемстве в отношении Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительных протоколов к ним некоторые бывшие республики СССР связали себя этими договорами, придав этому правопреемству обратную силу с даты подписания или ратификации Алма-атинской декларации о создании СНГ (21 декабря 1991 г.) 1. Другие же республики предпочли отправить документы о присоединении, вступающие в силу через шесть месяцев, как это предусмотрено заключительными положениями Женевских конвенций (ст. 60–61 ЖК I; 59–60 ЖК II; 139–140 ЖК III; 155–156 ЖК IV) и Дополнительных протоколов (I, 94–95; II, 22–23) 2.

Впрочем, и сам МККК, который, как мы видели, считал, что государства, ставшие правопреемниками бывшего СССР, связаны обязательствами, вытекающими из Женевских конвенций и Дополнительных протоколов, поскольку

СССР был участником этих договоров (см. выше), стремится тем не менее к тому, чтобы эти государства конкретно заявили о своем обязательстве соблюдать данные международно-правовые акты. По поводу Азербайджана МККК пишет:

«Вопрос о присоединении государства к Женевским конвенциям и Дополнительным протоколам был в центре переговоров, которые велись на протяжении всего года с правительством Народного фронта, который пришел к власти в мае» 3.

В более общем плане

«МККК продолжил контакты с этими государствами 4, чтобы устранить любую двусмысленность в их юридическом положении» 5.

1.164. Комиссия по рассмотрению жалоб Эритреи и Эфиопии констатировала, что в момент конфликта между этими двумя государствами (1998–2000) Эритрея не являлась участницей Женевских конвенций 1949 г. А Эфиопия утверждала, что Эритрея была связана этими Конвенциями согласно правилам правопреемства

государств (ст. 34). Напомним, что Генеральная Ассамблея ООН распространила суверенитет Эфиопии на Эритрею в 1950 г. 1 Передача власти от Великобритании (державы, осуществлявшей управление после Второй мировой войны и поражения Италии) Эфиопии произошла 11 сентября 1952 г. 2. Эфиопия ратифицировала Женевские конвенции 1949 г. в 1969 г., а Эритрея отделилась от Эфиопии только в 1993 г. 3

Однако была и проблема, которую Комиссия по рассмотрению жалоб не стала затрагивать. Дело в том, что в 1962 г. Эфиопия лишила Эритрею статуса автономии, предусмотренного резолюцией 390 ГА ООН, и сделала ее эфиопской провинцией 4. Такое изменение статуса нарушало резолюцию 390, но достаточно ли было этого для того, чтобы сделать недействительными международные обязательства, принятые на себя Эфиопией относительно всей территории и, в частности, для того, чтобы Эритрея могла оспорить саму возможность преемственности этих соглашений? По-видимому, нет, так как ООН всетаки возложила на эфиопское правительство ответственность за ведение международных дел 5, и изменение внутреннего статуса Эритреи в рамках Эфиопии никак не затрагивало признанного за последней права на осуществление международных отношений от имени обеих территорий.

Не вдаваясь в вышеизложенные соображения, Комиссия по рассмотрению жалоб Эритреи и Эфиопии отклонила эфиопский тезис, согласно которому Эритрея должна была считаться связанной Женевскими конвенциями 1949 г., как это предусматривает ст. 34 Венской конвенции 1978 г. о правопреемстве государств в отношении договоров 6. По мнению Комиссии, это требование не согласовывалось с неоднократными утверждениями Эритреи о том, что она не заявляла о своем правопреемстве в отношении Женевских конвенций, и с позицией самой Эфиопии, которая в период с 1998 по 2000 г. не рассматривала Эритрею как участницу Женевских конвенций, да и с позицией МККК и Швейцарии как государства — депозитария Женевских конвенций, которые никогда не воспринимали Эритрею как государство — участника Женевских конвенций до ее официального присоединения к ним в 2000 г. 7

1.165. Следовательно, практика подтверждает точку зрения Комиссии международного права, согласно которой отделения, аналогичные деколонизации, должны подчиняться, как и последняя, принципу tabula rasa. Эта практика скорее опровергает довольно консервативную позицию Венской конференции о правопреемстве государств в отношении договоров, которая заключалась в том, чтобы применить к отделениям принцип преемственности.

ЧЕМ ОБУСЛОВЛЕНО ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ? 203

При этом один автор отмечал в 1984 г., что ст. 34 не соответствует «ни прошлой, ни современной практике государств в области отделения» и что «будущее этой статьи», по-видимому, «уже под вопросом»1! Однако некоторые считают, что ст. 34 всего лишь кодифицирует обычай 2.

1.166. Если государство, образовавшееся в результате отделения, утверждает,

что оно не обязано продолжать автоматически соблюдать конвенции международного гуманитарного права, которые выполняло государство-предшественник, нужно ли заключить, что это государство оказывается за пределами действия любой нормы права вооруженных конфликтов?

Мы так не считаем по нескольким причинам.

Прежде всего, поскольку новое государство претендует на вступление в этом качестве в международное сообщество, предполагается, что оно готово признать, по крайней мере, самые элементарные принципы поведения, принятые в таком сообществе, а это, без всякого сомнения, относится к обычным нормам права вооруженных конфликтов (ср. выше, п. 1.35). В случае Югославии Арбитражная комиссия, образованная ЕЭС для сбора информации о некоторых юридических проблемах, возникших в результате распада этого государства, сочла, что эта страна подпадает под действие «принципов международного права, которые легли в основу Венских конвенций — от 23 августа 1978 г. (правопреемство в отношении договоров) и от 8 апреля 1983 г. (правопреемство в отношении имущества, долгов и архивов государств)» и что

«кроме того, императивные нормы общего международного права, в частности соблюдение основных прав личности, а также прав народов и меньшинств, обязательны для всех участников правопреемства» 3.

В деле о применении Конвенции о преступлении геноцида судья Веерамантри также утверждал, что договоры, касающиеся прав человека, и в особенности Конвенция о геноциде автоматически становятся обязательными для государствапреемника 4.

A fortiori дело обстоит так, если это государство вступает в ООН, поскольку право вооруженных конфликтов является важной составляющей производного права Организации Объединенных Наций 5. Предполагается, что государство, присоединяющееся к Уставу ООН, принимает «содержащиеся в настоящем Уставе обязательства» (ст. 4, п. 1, Устава), которые включают соблюдение прав

1 Meriboute, Z., La codification de la succession d’Etats aux traités, Paris, P. U.F., 1984, p. 162.

2 CIJ, aff. de l’application de la Convention pour la prévention et la répression du crime de génocide, 26 février 2007, op. individ. Tomka, § 35.

женного конфликта: 2444 (XXIII), 2597 (XXIV), 2674–2677 (XXV) и т. д.

человека (ст. 1, п. 3, и ст. 55 Устава) и всей совокупности производного права 1, включающего, в свою очередь, международное гуманитарное право.

Далее было бы абсурдно говорить, что в период собственно борьбы за отделение повстанческие силы связаны нормами, применимыми к немеждународным вооруженным конфликтам, а после достижения независимости данные нормы прекратили бы применяться ipso facto. К отказу от такого вывода должна приве-

сти не только его абсурдность (ср. с Венской конвенцией о праве международных договоров, ст. 32, b). В самом деле, можно даже считать, что, признавая независимость отделяющейся территории, государство-предшественник совершает действие, близкое к классическому признанию состояния войны, которое влечет за собой применение к конфликту всей совокупности законов и обычаев войны (см. выше, п. 1.103).

1.167. Апелляционная камера МТБЮ, похоже, окончательно решила этот вопрос, заключив, что обычное право предусматривает автоматическое правопреемство в отношении договоров по международному гуманитарному праву:

«Независимо от любых заключений относительно официального правопреемства, Босния и Герцеговина в любом случае согласно обычному праву осуществляют правопреемство в отношении Женевских конвенций, поскольку конвенции такого типа влекут за собой автоматическое правопреемство государств по многосторонним договорам в широком смысле этого слова, то есть договорам универсального характера, выражающим основные права человека» 2.

b)Государство, от которого произошло отделение, не признает новое государство

1.168. Если правительство государства, от которого произошло отделение, его

не признает, ратовать за вышеописанное решение становится сложнее в рамках международного права, которое по сути своей является относительным. Так как правительство государства, от которого произошло отделение, вправе утверждать, что последнее — незаконно и не имеет для него юридического значения, оно может заявить, что не будет применять к конфликту никаких других норм, кроме тех, которые регулировали ситуацию, предшествовавшую отделению, то есть норм, применяемых к немеждународным вооруженным конфликтам. Так, в 1950-х гг. в Индокитае позиция Франции заключалась в приравнивании ее противников вьетконговцев к мятежникам, так как она не признавала Демократическую Республику Вьетнам:

«В то время тезис, которого придерживалось французское правительство, заключался в приравнивании противной стороны к группе мятежников и рассмотрении событий в Индокитае

1 Из второй мотивировки резолюции 506 (VI) Генеральной Ассамблеи ООН от 1 февраля 1952 г. явствует, что «содержащиеся в настоящем Уставе обязательства» идут дальше буквы текста последнего и что их следует рассматривать на основании «таких фактов, как, например, поддержание ими дружественных отношений с другими государствами, выполнение международных обязательств (…)» (курсив автора).

2 TPIY, app. aff. IT-96-21-A, Celebici, 20 févr. 2001, § 111; id., aff. IT-95-14/2-A, Kordic et Cerkez, 17 déc. 2004, § 44.

ЧЕМ ОБУСЛОВЛЕНО ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ? 205

исключительно с точки зрения внутреннего права. Эта позиция подкреплялась отсутствием международного признания Демократической Республики Вьетнам в качестве государства. В самом деле, лишь в 1950 г. это государство было признано: первыми его признали Китай и Советский Союз» 1.

Все же этот тезис может быть скорректирован в сторону большего гуманитаризма в рамках права, которое, как и право вооруженных конфликтов, с одной

стороны, в большей степени настаивает на элементах фактического существования, чем на элементах признания 2, и, с другой — провозглашает приоритет интересов жертв над чисто техническими юридическими соображениями. Именно руководствуясь этими критериями, можно обосновать обязанность для сторон, участвующих в войне за отделение, применять всю совокупность права вооруженных конфликтов, даже если государство, от которого произошло отделение, не признает последнего.

Показательно то, что в случае Боснии и Герцеговины, где боснийские силы сражались против сербского ополчения Боснии (вероятно, пользовавшегося поддержкой белградского правительства) и хорватских сил, Совет Безопасности обошелся без того, чтобы задавать себе все эти вопросы, а просто заявил еще раз,

«что все стороны должны выполнять обязательства по международному гуманитарному праву и, в частности, Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г. и что лица, которые нарушают эти Конвенции или отдают приказ об их грубом нарушении, несут личную ответственность за такие нарушения» 3.

Аналогичным образом Комиссия ООН по расследованию военных преступлений, совершенных в бывшей Югославии, не вдаваясь во всякие тонкости и нюансы, сочла, что вся совокупность права вооруженных конфликтов применима к территории Югославии «ввиду сложности соответствующих вооруженных конфликтов» и «множественности соглашений по гуманитарным вопросам, которые стороны заключили между собой» 4. Что касается Генерального секретаря, он представил на рассмотрение Совета Безопасности Устав Международного трибунала по бывшей Югославии, даже не упомянув о проблеме применимого права 5. Совет Безопасности одобрил этот доклад и принял Устав Трибунала без изменений 6.

1 Déclaration du Secrétaire d'Etat français chargé des anciens combattants, 19 décembre 1989, in Charpentier, J. et Germain, E., «Pratique française du droit international public», AFDI, 1990, p. 1050.

2 Ср. с применением всей совокупности права вооруженных конфликтов к конфликтной ситуации независимо от признания состояния войны одной или другой стороной (общая ст. 2 Женевских конвенций (см. выше, п. 1.55 и сл.); ср. также с обязанностью предоставлять статус военнопленного захваченному комбатанту независимо от признания державой, держащей в плену, правительства, в юрисдикции которого находится комбатант (Женевская конвенция III, ст. 4 А, п. 3).

3Резолюции СБ ООН: S/Rés. 764, 13 июля 1992 г., п. 10; в том же смысле, S/Rés. 771, 13 августа 1992 г.,

п.1; S/Rés. 780, 6 октября 1992 г., мотивировки 2 и 4.

Когда Трибунал сам занялся рассмотрением вопроса о характере — международном или немеждународном — югославского конфликта, он сразу же счел его международным в тех случаях, когда югославская национальная армия участвовала в военных действиях в Хорватии и Боснии и Герцеговине до своего официального вывода из этих районов 19 мая 1992 г. 1 Он не задавался вопросом о том, с какого момента конфликт мог быть квалифицирован как между-

народный, и не упоминал о роли, которую могло сыграть признание Хорватии и Боснии и Герцеговины Югославией на начальном этапе интернационализации конфликта. Правда, эта проблема становилась чисто академической для отношений между Хорватией и Югославией, поскольку 27 ноября 1991 г. эти два государства заключили между собой соглашение о применении Женевских конвенций и Дополнительного протокола I 2. Зато она сохранялась для отношений Югославия — Босния и Герцеговина. По-видимому, судьи Апелляционной камеры были не слишком озабочены этим вопросом.

По мнению Камеры первой инстанции, конфликт между этими двумя образованиями носил международный характер с апреля 1992 г., так как Босния и Герцеговина была в то время независимой3. Камера не принимала в расчет признание или непризнание этой независимости Федеративной Республикой Югославия.

Что касается других конфликтных отношений, таких как противостояние между хорватскими властями и хорватскими сербами или между боснийскими властями и сербами Боснии и Герцеговины, Трибунал вынес заключение о том, что они носили внутренний характер 4. Однако, если бы Трибунал был бы более последователен в своих рассуждениях, это подвело бы его к заключению о том, что и эти конфликты носили международный характер ввиду вмешательства либо хорватских сил, либо боснийских сил в стремившихся к отделению районах с сербским населением Хорватии и Боснии и Герцеговины.

Кстати, МТБЮ пришел к этому выводу в деле о Челебичи, констатировав попытку боснийских сербов провозгласить независимость и факт оказания помощи со стороны Федеративной Республики Югославия. В силу этого боснийские сербы, удерживаемые боснийскими властями, становились покровительствуемыми лицами по смыслу Женевской конвенции IV 5.

1 TPIY, App., 2 octobre 1995, Tadic, p. 39, § 72.

2 Ibid., § 73.

3Id., 1e inst., aff. IT-95-5 et 18-R61, 11 juillet 1996, Karadzic et Mladic, § 88; aff. IT-94-1-T, 7 mai 1997, Tadic,

§§577 ss.

ЧЕМ ОБУСЛОВЛЕНО ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ? 207

Обобщающая схема

Отделение

С. Применяется ли право вооруженных конфликтов вне рамок вооруженного конфликта?

1.169. Право вооруженных конфликтов является автономной отраслью права, применяемого в определенной ситуации: ситуации вооруженного конфликта. Объем применяемого права варьируется в зависимости от того, является ли конфликт международным или немеждународным и, в рамках второй ситуации, влечет ли он за собой раздел территории.

Право вооруженных конфликтов применяется в полном объеме в случае международного вооруженного конфликта и частично в случае немеждународного вооруженного конфликта, когда каждая из сторон осуществляет контроль над частью территории. Применение этого права становится еще более частичным, если одна из сторон в немеждународном вооруженном конфликте не осуществляет территориального контроля (см. выше, п. 1.68).

1.170. Значит ли это, что право вооруженных конфликтов не применяется вне рамок того или иного вооруженного конфликта? Для всей совокупности данного права ответ на этот вопрос будет, несомненно, положительным, и Международный суд констатировал по поводу применения VIII Гаагской конвенции 1907 г. в деле

опроливе Корфу (1949): тот факт, что Албания не предупредила британские суда

осуществовании минного поля в ее территориальных водах, не является нарушением этой Конвенции, так как последняя применяется только в военное время1.

Аналогичным образом, когда после воссоединения Германии немецкие судебные власти возбудили уголовное дело по обвинению в шпионаже против бывшего главы разведывательной службы ГДР, а последний сослался на ст. 31 Гаагского положения, запрещающую рассматривать в качестве шпиона комбатанта, захваченного после окончания его разведывательной деятельности, Верховный суд отклонил этот аргумент, заявив, что данная норма специфична для права вооруженных конфликтов, что она призвана защищать военнопленных и что ее действие не может быть распространено на мирное время:

«Ст. 31 Гаагского положения — специфическая норма, предназначенная для ситуаций войны. Объектом защиты являются «военнопленные». Следовательно, ст. 31 — специальная норма права войны. Из этого положения не может быть выведен принцип международного права, имеющий обобщающий характер, а значит, и могущий быть примененным в мирное время. Поэтому соответствующее его применение исключено» 2.

И все же могут возникнуть сомнения относительно неприменимости в мирное время такого вроде бы минималистского положения, как ст. 3, общая для всех Женевских конвенций 1949 г. Действительно, приводимые в ней нормы настолько элементарны, что трудно представить себе ситуации, в которых они бы не применялись. При этом позволительно утверждать на основании рассуждения a fortiori или a majori ad minus, что то, что запрещено в военное время, несомнен-

ЧЕМ ОБУСЛОВЛЕНО ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ? 209

но, продолжает быть запрещенным и в мирное время. Именно так и рассуждал Международный суд в деле о проливе Корфу. Хотя VIII Гаагская конвенция и была неприменима к Албании, так как соответствующий инцидент произошел вне рамок вооруженного конфликта, Международный суд все же осудил Албанию, но не на основании Конвенции, а исходя из

«элементарных соображений человечности, носящих еще более абсолютный характер в мирное время, чем в военное» 1.

Однако тезис такого рода, которого придерживаются отдельные авторы в рамках ст. 3 2, не соответствует

— ни практике, позволяющей констатировать, что, как правило, ссылки на ст. 3 имели место только по поводу очень крупномасштабных конфликтов (см. выше, п. 1.84);

—ни большей части доктрины, имеющей тенденцию к разграничению вооруженных конфликтов и других ситуаций 3.

Таким образом, ст. 3, общая, не применяется в ситуациях, которые не достигают уровня вооруженного конфликта 4. Однако государство продолжает, естественно, быть связанным общим правом, то есть внутренним правом и международным правом. Последнее включает в себя, в частности, права личности, которые могут применяться и во время вооруженного конфликта, за исключением случаев форс-мажора и коренного изменения обстоятельств 5 (см. выше, п. 1.5).

1.171. Здесь предстоит ответить на следующий вопрос: существуют ли обстоятельства, которые, хотя и не составляют вооруженного конфликта, могли бы все же восприниматься как достаточно тревожные и тем самым оправдывающие отклонение от отдельных норм общего права, в частности от прав личности. Иными словами, не существует ли ситуаций внутренних беспорядков, внутренней напряженности, спорадических актов насилия, которые хотя и не достигают уровня вооруженного конфликта, но соответствуют все-таки ситуации «чрезвычайной», представляющей угрозу для «жизни нации» (Европейская конвенция

озащите прав человека, ст. 15, п. 1), «существования» (Международный пакт

огражданских и политических правах, ст. 4, п. 1), «независимости или безопасности» государства (Американская конвенция о правах человека, ст. 27, п. 1), то есть ситуации, которая в соответствии с этими документами оправдывала бы приостановку действия отдельных положений, относящихся к защите прав лич-

1 F. R.G., Fed. Sup. Crt., 30 January 1991, Espionage Prosecution Case, ILR, 94, 76; позднее Суд снова привел это высказывание в деле о военной деятельности в Никарагуа, fond, CIJ, Rec. 1986, p. 112 § 215; полный текст отрывка см. выше, п. 28.

2 Rolin et Mc Bride, in Droit humanitaire et conflits armés, op. cit., pp. 94–96; Meyrowitz, loc. cit. p. 1104; Migliazza, A., «L’évolution de la réglementation de la guerre à la lumière de la sauvegarde des droits de l’homme», RCADI, 1972, vol. 137, pp. 217–218.

ности? Это вовсе не умозрительное построение: определенные ситуации, достаточно далекие от вооруженного конфликта, все же считались соответствующим правительством достаточно тревожными, давая основание приостанавливать действие прав человека, иных, чем те, которые применяемый договор квалифицирует как неотъемлемые. Так было в делах Лолесс (Lawless) 1 и «Ирландия против Великобритании» 2, которые имели мало общего с вооруженным конфликтом.

Высказывалась даже точка зрения, согласно которой «широкомасштабная организованная преступность» или беспорядки, возникшие в результате стихийных бедствий, могут составить «общественную опасность», предусмотренную в положении о приостановке действия соглашений, защищающих права личности 3. Здесь, возможно, присутствует некоторая чрезмерность.

1.172. В таких случаях жертвы не пользуются защитой, предоставляемой ст. 3, общей, поскольку речь не идет о вооруженном конфликте. Они не пользуются и защитой всей совокупности договоров, касающихся прав личности, так как предполагается, что применение большей части их положений было приостановлено4. Конечно, жертвы продолжают пользоваться минимальными, неотъемлемыми гарантиями, предусмотренными этими соглашениями, однако такие гарантии имеют меньшую силу, чем общая ст. 3, которая, кроме убийства, пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, взятия заложников, запрещает

«осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом учрежденным судом, при наличии судебных гарантий, признанных необходимыми цивилизованными нациями».

Однако этот последний запрет, более или менее соответствующий праву на справедливое судебное разбирательство 5 (Европейская конвенция, ст. 5–6; Международный пакт, ст. 9 и 14; Американская конвенция, ст. 7–8), относится как раз к тем положениям вышеупомянутых документов, защищающих права личности, действие которых может быть приостановлено. Таким образом, жертвы кризисной ситуации пользуются меньшей защитой, чем в случае вооруженного конфликта! 6 Этот любопытный парадокс обусловлен ограничением сферы применения права вооруженных конфликтов одними вооруженными конфликтами, а также тем фактом, что государства никогда не пытались так или иначе скоординировать данную сферу применения со сферой применения документов, относящихся к защите прав личности.

«общественной опасности» в Ольстере; см.: Ergec, R., Les droits de l’homme à l’épreuve des circonstances exceptionnelles, Bruxelles, Bruylant, 1987, pp. 169–170.

6Meyrowitz, loc. cit., p. 1086, n. 39; Ergec, op. cit., p. 225; Eide, loc. cit., in Les dimensions internationales …, op. cit.,

p. 294.