Левиафан выпуск 5

На следующем под-государственном уровне требуется более тщательный анализ, призванный выявить «ревизионеров» на политическом уровне — то есть те политические партии и движения, которые по тем или иным идеологическим соображениям отвергают гегемонистский дискурс в том или ином его существенном элементе. Такие политические силы могут быть правыми или левыми, религиозными или секулярными, националистическими или космополитическими, парламентскими или радикально оппозиционными, массовыми или «диванными». Все они могут быть интегрированы в стратегию контргегемонистской элиты. При этом такие партии и движения могут располагаться как в политической зоне «ревизионеров», так и в поле тех стран, где гегемония укрепилась твердо и основательно. При определенных обстоятельствах — особенно в условиях кризиса или реформ — даже в таких державах открываются определенные окна возможности для нонконформных сил и их (пусть относительного) успеха и продвижения.

В сегменте гражданского общества возможности контргегемонии еще более широкие, так как здесь носители гегемонистского дискурса выступают напрямую, без масок и опосредований. В области науки, культуры, искусства, философии носители контргегемонии, владеющие синтаксисом, способны эффективно противостоять идейным противникам, так как количество и масса в данной среде имеет весьма второстепенное значение. Один талантливый и подготовленный интеллектуал со стороны контргегемонии может стоить тысячи противников. Вэтой неполитическойсфере,гдерасполагаютсянауки, культура, искусство, философия контргегемония может использовать гигантский арсенал средств и методов — от религиозных и традиционалистскихдоавангардныхипостмодернистских;ориентируясь на корректно понятый контргегемонистский синтаксис, не будет составлять труда развернуть самые разнообразные интеллектуальные стратегии, бросающие вызов западной «аксиоматике» Модерна. Эту модель также легко можно применить

не только в незападных обществах, но и в развитых капиталистических странах, повторяя в новой исторической ситуации успешный опыт нового левого грамшизма в Европе 60-70-х гг. ХХ века.

Совокупность под-государственных политических структур и бескрайняя зона «гражданского общества» в понимании Грамши, совокупно дает нам мезоуровень, тогда как сами Государства («ревизионеры») как таковые могут быть взяты за макроуровень развертывания контргегемонистской практики.

И, наконец, микроуровень — это отдельные личности, которые также могут быть при определенных условиях носителями контргегемонии, так как поле борьбы за ТММ — это человек как таковой во всех его измерениях — от личного до социального и политического. Глобальность следует понимать антропологически.

Так мы получаем гигантский резервуар ресурсов, который находится в распоряжении потенциальной глобальной революционной элиты. В той ситуации, когда правила задает гегемония, а ей пассивно сопротивляется «недогегемония» или просто «негегемония», этот ресурс нейтрализован, либо задействован в бесконечно малой степени и в строго локальных ситуациях, а следовательно, он не консолидирован, рассеян и подлежит постепенной энтропии. Для самой гегемонии он не более, чем пассивное препятствие, инерция и объект, подлежащий покорению, «доместикации» или демонтажу (как для строительства дороги вырубают лес или засыпают болота). То есть, все это становится ресурсом контргегемонии только тогда, когда контргегемония есть осознающая себя сила, как исторический субъект, как явление. Все это становится ресурсом, когда налицо глобальная революционная элита, обращенная в ТММ как к теоретической базе. До этого и без этого все перечисленные моменты ресурсом не являются.

Контргегемония и Россия

Осталось спроецировать принципы контргегемонии в контексте ТММ на ситуацию в России.

В контексте неограмшистского анализа современная Россия представляет собой классический «цезаризм» со всеми его типичными атрибутами.

Гегемония, со своей стороны, уверенно помещает Россию в цепочку «Остальные» (the Rest) и строит ее образ с соответствии со своим классическим синтаксисом: «авторитаризм» = коррупция = нуждается в модернизации = не соблюдает права человека и свободу прессы = Государство вмешивается в вопросы бизнеса и т. д.

Субъективно российское руководство занято процессами «трансформизма» (transformismo), постоянно балансируя между уступками гегемонии (участие в международных экономических организациях, таких как ВТО, приватизация, рынок, демократизация политической системы, подстройка под образовательные стандарты Запада и т.д.) и стремлением сохранить суверенитет, а заодно и власть правящей элиты с опорой на «патриотические» настроения масс. При этом в международных отношениях лично Путин однозначно придерживается реализма, тогда как Правительство и экспертное сообщество явно тяготеет к либерализму, что создает типичное для «трансформизма» двоемыслие.

Для ТММ и контргегемонистской элиты такое положение дел создает благоприятную среду для развертывания автономной активности и представляет естественный анклав, способствующий ее развитию, укреплению и консолидации. Россия однозначно относится к лагерю «ревизионеров» в международной системе, утратив свое положение одной из двух сверхдержав в 90-е гг. ХХ века и резко сократив сферу своего влияния даже на ближайших рубежах. Однополярность мироустройства и укрепление гегемонии в последние десятилетия (=глобализация) принесли

России исключительно отрицательные результаты, так как строились — геополитически, стратегически, идеологически, политически и «психологически» — за ее счет. И хотя предпосылки для активного реванша явно не назрели, общая атмосфера в обществе и основные объективные тенденции помогают становлению ТММ и способствуют укреплению и кристаллизации российского сегмента глобальной контргегемонистской революционной элиты. Более того, многие шаги В. В. Путина в вопросах внешней политики, направленные на укрепление российского суверенитета, его намерении в строительстве Евразийского Союза, его критика однополярного мира и американской доминации, а также эпизодические упоминания многополярности как наиболее желательного мироустройства — все это расширяет поле возможностей для органического построения полноценной и состоятельной теории контргегемонии в контексте ТММ.

Мелентьева Н. В.

Контргегемонияпогоризонталии по вертикали (пролегоменыкевразийскойверсии)

Гегемония как консенсус

СогласноА.Грамши,любаявластьпомимоэкономики(базис) опирается на политику (надстройку,государство) и консенсус гражданского общества(тонкое тело гегемонии), «частные» структуры которого соглашаются разделять систему ценностей правящей элиты.

Гегемония — это моральное и интеллектуальное господство над гражданским обществом правящей элиты, состоящее в том, что ее мировоззрение, идеалы, ценности, образы мыслей воспринимаются этим обществом как справедливые, истинные, или, по крайней мере, как приемлемые, допустимые, привлекательные, консенсусные.

За консенсусом стоит идеологически-культурное господство политической элиты над массами. Оно достигается в результате прямого или косвенного, явного или неявного навязывания мировоззренческих, онтологических, гносеологических парадигм, вырабатываемых группами интеллектуалов, обслуживающих правящий класс (таких интеллектуалов Грамши называл «традиционными»). Сфера гегемонии, согласно А. Грамши, — гражданское общество, cфера власти — государство. Быть на сторонегегемонииилипротивнееестьделосвободноговыбора интеллектуала. Если интеллектуал сознательно осуществляет выбор «против гегемонии», он из «традиционного» интеллектуаластановится«органическим»(втерминологииА.Грамши).

Планетарная гегемония и ее субъект

В современном мире две политических идеологии модерна — коммунизм и фашизм — исчезли, проиграв на исторической сцене. Выигравшая третья идеология модерна — либерализм, претендуя на исчерпывающее выражение духа модерна, выступает сегодня, как отмечал Ален де Бенуа, уже не в форме идей, теорий, программ или деклараций (именно в качестве теории либерализм характеризуется исчерпанностью концептуальной, когнитивной и ценностной баз), а скорее в форме операционного модуля современности — в виде порядка вещей, впечатанных в матрицу повседневности. И хотя либерализмобнаруживаетисчерпанностьсвоихконцептуальных стратегий и испытывают практические трудности, постепенно вырабатывая свой ресурс и подвергаясь постмодернистской деструкции, он пока еще имеет мощную организационную базу

иактивные интеллектуальные стратегии.

Внаши дни можно говорить о планетарной либеральной культурной и идеологической гегемонии (в духе Грамши), использующейся правящим классом в отношении: 1) населения отдельных стран, 2) элит и правительств этих стран, 3) международных структур и организаций. Ее основной идейный посыл состоит в том, что прогрессивное развитие человечества продемонстрировало убедительную победу на мировой сцене таких основополагающих принципов современности, как капитализм, рынок, либеральная демократия, права человека, право как таковое и т.д. Эти принципы лежали в основании западноевропейской цивилизации, которая доказала свое безоговорочное превосходство над другими мировыми цивилизациями, что предполагает необходимость универсального распространения западных ценностей и модернизации и вестернизации остальных (the Rest) стран, находящихся в стадии недоразвития и отличающихся недостаточным уровнем воплощения западных стандартов цивилизованности.

Контргегемонистский полюс: новое начало

Альтернативный контргегемонистский полюс — полюс евразийского сопротивления сегодня находится в асимметричной ситуации. Он слабо консолидирован, и хотя его концептуальное оснащение высоко теоретично и авангардно, оно требует фундаментализации и творческого развития. Но самое главное — необходимо объединение усилий групп контргегемонистских интеллектуалов разных стран, создание контргегемонистского блока или альянса.

Эта задача сегодня стоит, в частности, перед «Международным евразийским движением», способным стать творческим и организационным ядром контргегемонистского полюса.

В чем состоит асимметрия нашего контргегемонистского ответа? Этот ответ дается в рамках Четвертой политической теории (4ПТ), новой теории, рождающейся из открытого творческого задания радикального преображения политической, исторической, экзистенциальной и онтологической ситуации современного человечества.

Четвертая Политическая Теория, разрабатываемая в рамках русского евразийства, представляет собой творческое пространствоконтргегемонии.ЭтосфераНовогоНачала(Nеuer Anfang), место призыва творческого воображения и радикальной концептуальной, экзистенциальной и онтологической открытости, взывающего к свободе интеллектуала проснуться и выбрать свою позицию, независимо от точки его нахождения в современном буржуазном мире.

Евроцентричный сублиминальный расизм

Евразийская контргегемония располагает серьезным арсеналом теоретических ресурсов. Важнейшим моментом здесь является глубокая критика модерна как духа современности, секулярности, профанизма, разрушивших сакральный порядок и редуцировавших человека к обломкам атомарной индивидуальности. В модерне для Четвертой Политической Теориинеприемлемы прежде всего идея однолинейного прогресса каккомму-

евроцентричный расизм гегемонии требует от интеллектуалов контргегемонии тщательного отслеживания траекторий проникновения расистского тезиса в концептуальный аппарат гуманитарного знания, рефлективной деконструкции и активной денонсации евроцентризма.

Автономный индивидуум как недоразумение

Вторым неприемлемым для 4ПТ тезисом модерна является концепция «автономного индивидуума» как субъекта с присущими ему идеями «свободы от» и частной собственности как полюса объектности, соответствующего полюсу индивидуальной субъектности.

Если постмодерн пытается размыть «индивидуума» как «слишком полноценный» «тоталитарный» объект, то 4ПТ, наоборот, атакует его с позиций его недостаточности, неполноты, частичности. Можно посмотреть на индивидуума с двух точек зрения:1)«справа»и«сверху»,состоронытеологии,вертикали, духа, и 2)«слева», со стороны горизонтального измерения, концепций коллективной, социальной природы человека. Контргегемония 4ПТ предлагает «открыть индивидуума», посмотрев на него «сверху», со стороны духовной вселенной, с «платонических» позиций.

4ПТ ставит под сомнение почти все содержание модерна как антропологически, социально и политически неудовлетворительное, за исключением, может быть, некоторых остатков традиции, неперемолотых элементов премодерна, которые в свернутом и искореженном виде были отправлены модерном на периферию общества. Эти остатки, residue (в терминологии Р. Генона), и некоторые другие концептуальные элементы на границах модерна и маргинуме истории, могут представлять значительный интерес для 4ПТ. Так, громадной познавательной ценностью обладают исследования архаических обществ или обществ т.н. «примитивов», осуществляемых на протяжении последних ста лет «социальными и культурными антропологами». Обращение к непривычным для современного сознания