3. Право и свобода

В процессе дискуссии в 70-80-х гг. о понятии права принятому в то время определению права как "возведенной в закон воли господствующего класса (или всего народа)" противопоставлялось понятие о праве как о воплощении свободы, равенства, справедливости*(76). Еще до того право иногда определялось как "мера свободы". Эти теоретические позиции были порождены стремлением связать общее понятие права с концепцией прав и свобод человека, получившей у нас признание и распространение примерно в те же годы.

Понятие права как воплощения свободы порождает ряд сомнений. Оно подходит для определения так называемого естественного права, содержащегося в общественном правосознании, оказывающего влияние на оценку проектов законов, на выработку законодательных предположений и подготовку отмены и изменения устаревших законов. Однако для определения сущности действующего (позитивного) права такое определение не годится.

Во-первых, из такого правопонимания следует, что история действующего права начинается только с XVII-XVIII вв., когда были выдвинуты и воплощены в праве идеи всеобщего равенства и свободы, а все предыдущее право не должно считаться правом. Между тем философия права как часть социальной философии имеет своим объектом историю человечества в целом и потому в своих выводах, понятиях и категориях должна стремиться выразить нечто действительно общее, объективно присущее предмету исследования на всем протяжении его существования. Именно поэтому философия права способна предсказать возможности, достоинства, а также опасности, недостатки права.

Во-вторых, если право - воплощение (бытие) свободы, то логичен вывод - чем больше права, тем больше свободы. Однако истории известны правовые системы, настолько дотошно определявшие все сферы жизни общества, что свободному усмотрению людей места практически не оставалось. Тотальное регулирование всех общественных отношений и (главное!) пресечение новшеств идеализировались некоторыми политико-правовыми доктринами.

Философ Древнего мира Платон, разочаровавшись в способности людей разумно управлять государством, пришел к мысли, что править должны законы, детально регулирующие частную и общественную жизнь. "Законодателю, - рассуждал Платон в трактате "Политик", - следует позаботиться о браках, соединяющих людей, затем - о рождении детей и воспитании как мужчин, так и женщин, от ранних лет и до зрелых - вплоть до старости. Он должен заботиться о том, чтобы почет, как и лишение его, были справедливыми, наблюдать людей во всех их взаимоотношениях, интересоваться их скорбями и удовольствиями, а также всевозможными вожделениями, своевременно выражая им порицание и похвалу посредством самих законов. Равным образом о гневе и страхе, о душевных потрясениях, происходящих от счастья или несчастья, о том, как отвратить их, обо всех состояниях, которые бывают с людьми во время болезней, войны, бедности и при противоположных обстоятельствах, - всему этому законодателю следует и поучать граждан и определять, что хорошо и что дурно в каждом отдельном случае. Потом законодателю необходимо оберегать достояние граждан и их расходы и знать, в каком они положении..."*(77). В том же духе в "Законах" рассуждается о регулировании численности населения, его занятий, ремесел, искусств, о военном деле и благоустройстве, о хороводах как о необходимом условии истинного законодательства и основе мусического воспитания*(78).

Идеи дотошной законодательной регламентации всех сторон личной жизни, хозяйственной, религиозной, политической деятельности граждан получили развитие в произведениях французских коммунистов XVIII-XIX вв. (Морелли, Бабёф, Марешаль, Кабе и др.). Известный критик марксизма К. Поппер даже усмотрел в политико-правовой концепции Платона обоснование тоталитаризма*(79). При всей спорности отдельных выводов Поппера очевидно, что избыток правового регулирования несовместим со свободой и ведет к застою.

Ближе к истине определение права как "меры" (ограничения + допущения) свободы. Такое определение восходит к трудам Гоббса: "Законы придуманы не для прекращения человеческой деятельности, а для ее направления, подобно тому как природа создала берега не для того, чтобы остановить течение реки, а чтобы направлять его. Мера этой свободы должна определяться благом граждан и государства"*(80).

Отсюда Гоббс делал вывод, что наибольшая свобода подданных проистекает из умолчания закона: "Там, где суверен не предписал никаких правил, подданный свободен действовать или не действовать согласно своему собственному усмотрению. И такой свободы бывает в одних местах и в одни времена больше, в других местах и в другие времена - меньше соответственно тому, как это представляется наиболее целесообразным тем, которые обладают верховной властью"*(81).

Порицая законы ненужные и непонятные, Гоббс обосновывал принцип гражданского общества - "гражданам (подданным) разрешено все, что не запрещено законом". Позже этот принцип получил воплощение во французской Декларации прав человека и гражданина, в ряде законодательных актов, нашел широкое обоснование в трудах Канта, Гумбольдта, Бентама и других либеральных мыслителей. Этот принцип выражает ряд аспектов действительного соотношения свободы и права: свобода гражданина не только ограничивается (запретами), но и гарантируется правом в том отношении, что создает уверенность в безопасности (от противоправных деяний других членов общества и от незаконного применения принуждения государством к лицам, не нарушившим правовых запретов). Поэтому с принципом "Гражданам разрешено все, что не запрещено законом" неразрывно связано правило: "Незнание официально опубликованного закона не освобождает от ответственности за его нарушение".