4. Наука и техника

Описанная вкратце система научного познания позволяет провести различие между собственно научной установкой и техническим использованием науки. Наука ориентирована на выработку и выявление универсальных закономерностей, разработку идеальных моделей и понятийных конструкций, нацеленных на познание (объяснение) действительности. Поскольку наука позволяет делать также предсказания, эти конструкции могут использоваться и с противоположной целью, а именно для моделирования, а затем и создания таких эмпирических условий, которые позволяют порождать ожидаемые эмпирические следствия. Это обстоятельство позволяет различать научное познание и его техническое (в широком смысле) применение по их конечному результату: в одном случае это универсальная идеальная модель или теория, а в другом — экземплифицированный артефакт, позволяющий получать определенные эмпирические эффекты (с этим коррелирует и различие исследовательских установок: в одном случае — «чистое» познание, в другом случае — полезные следствия)[4]. В силу некоторых особенностей научного познания можно было бы даже сказать, что оно случайно связано с современной техникой, поскольку для технического артефакта, вообще говоря, безразлично, на основании познания какого типа он выстроен и насколько обоснованным или истинным является это теоретическое построение.[5] Можно попытаться вообразить себе цивилизацию с очень высоко развитой техникой, но оперирующей системой знаний, совершенно отличной от научного познания в том виде, как оно нам знакомо. Однако такое предположение (неявно, но широко растиражированное в массовой культуре жанра «фэнтази») является очень сильным. Более глубокий взгляд (см., например, работы Георга Зиммеля, Мартина Хайдеггера) обнаруживает определенную корреляцию между экономическими, социальными, техническими, научными и политическими тенденциями развития современной техногенной цивилизации, обладающей в силу этого мощной экспансивной энергией. Эта коррелятивность выражается, однако, в том, что собственно теоретическая установка научного познания имеет тенденцию к сокращению в пользу прагматически-технической установки. Последняя получает свое законченное выражение в экономической сфере, ориентированной на сокращение расходования ресурсов и увеличение прибыли («наукоемкие технологии»), а в политической системе национальных государств (также одна из особенностей этой современной цивилизации) — в качестве источника военно-политического могущества. Можно предложить такой сценарий цивилизационного развития, при котором наука как таковая будет отсутствовать, что, однако, не скажется на техническом прогрессе, опирающемся исключительно на инженерную логику решения конкретных проблем. Так в качестве инженерной задачи можно запланировать (в идеале — алгоритмизировать и передать, например, компьютеру) решение проблемы прилунения, однако нельзя запланировать создание новой научной теории.

В рамках экономической рациональности и военно-политической логики понимания задач науки ее фундаментальная составляющая фактически превращается в придаток отраслевого государственного или частного промышленного комплекса. Здесь она относится, скорее, к малорентабельным издержкам, которых если и нельзя совсем избежать, то следует, во всяком случае, предельно минимизировать. Если логика научного поиска так или иначе строится на диверсификации методических и теоретических подходов, зачастую группирующихся вокруг одних и тех же тематических направлений, то логика экономического и государственно-промышленного мышления хотя и допускает «фундаментальные» разработки, но так или иначе стремится их минимизировать[6]. В этом отношении показательна, например, еще советская история о коллапсе отечественных исследований в области вычислительной техники, когда процветавшие в 60-х годах многочисленные подходы были, в конце концов, закрыты административным решением в пользу копирования американских технологий (точнее говоря — IBM), что сразу же поставило отечественных ученых и инженеров в ситуацию неизбежно отстающего наверстывания чужих достижений и лишило возможности вырабатывать альтернативные технологии на основании других конструктивных принципов. Вовлечение науки в сферу военно-политических интересов является, с другой стороны, причиной значительной диспропорциональности пространства возможных научных исследований (аналогичные процессы происходят и в области коммерческого продуцирования технологий). Огромные ресурсы поглощаются исследовательскими направлениями, результаты технического применения которых в ряде случае никто в обыденной жизни не замечает и, будем надеяться, никогда не заметит. Тогда как науки, вроде египтологии, результаты исследований которой многообразным образом пронизывают современную культуру (начиная школьной историей и заканчивая кинофильмами),при сокращении финансирования по умолчанию обрекаются на вымирание ради сохранения военных отраслей, несопоставимых по затратам с теми, каких может требовать для себя та же египтология[7].