1.2. Проблема субъекта преступления в юридической психологии

В психологическом плане (как в западной, так и в отечественной юридической психологии), субъект преступления – это человек, имеющий особые психологические характеристики как детерминанты деяния. К. Бартол (2004) среди признаков, значимых в момент совершения преступления, снижающих систему саморегуляции человека, отмечает импульсивность (в отличие от хорошей продуманности), снижение самоконтроля (как когнитивной способности), особые внутренние стандарты (ценности), деиндивидуализацию в толпе. Система саморегулирования полностью не описывается, лишь указано, что она инвариантна, динамична, способна воспринимать опыт и приспосабливаться.

Р. Блэкборн (2004), характеризуя западные традиции в понимании сущности преступления и уголовной ответственности, отмечает, что юридические концепции резко отличаются от концепций некоторых школ психологии. Автор не использует термин «субъект преступления», характеризуя лицо через наличие «mens rea» -психологической правоспособности. Р. Блэкборн подчеркивает, что критерии для идентификации этого элемента преступления всегда были и остаются нечеткими. Так, в американском законодательстве критериями убийства при отягчающих обстоятельствах является наличиепредварительно обдуманного злого умыслаинамеренияубить. В 1962 г. Американский институт права предложил свести элементыпсихологической правоспособности к доказательствам того, что человек действовалсознательноилинебрежно. Впоследствии и английская законодательная комиссия предложила такие же рекомендации. Р. Блэкборн считает, что, «если рассматривать только поступки человека, не задаваясь вопросом о том, почему он их совершил, невозможен будет учет смягчающих обстоятельств» (2004. С. 17). Итак, с учетом различий зарубежных законодательств и отечественного, выявлено, что проблема понимания субъектности преступника существует в западной правовой психологии.

Степень неразработанности психологической характеристики субъекта преступления в отечественной юридической психологии выражается в отсутствии традиции в учебниках (А.В. Дулов, 1975; М.И. Еникеев, 1996; В.В. Романов, 1998, 2004; В.Л. Васильев, 2000) выделять главы, посвященные характеристике субъекта и субъекта преступления. Несмотря на расширение и углубление содержания юридической психологии, сохраняется традиция анализа преступной деятельности, преступления, дефектов социализации личности, психических изменений личности преступника, но не субъекта преступления как такового. Психологическое содержание этого понятия не раскрывается и в «Энциклопедии юридической психологии» (А.М. Столяренко – общ. ред., 2003).

Проблема юридически значимой субъектности личности специально ставилась для решения в русле судебной экспертологии при изучении и оценке психических особенностей и возможностей обвиняемых как в момент совершения правонарушения, так и в период предварительного следствия и судопроизводства. В исследованиях, проведенных в русле судебно-психологической, судебно-психиатрической, а также комплексной экспертиз, были выделены признаки и критерии значимых для уголовного права индивидуальных психологических особенностей. Но, несмотря на единую теоретико-методологическую основу (принципы системности и комплексности, а также развития, деятельностный и личностный подходы), в многочисленных отечественных работах предлагаются разнообразные подходы к анализу криминального деяния, оценке степени его осознанности и регулируемости.

Одним из центральных звеньев в системе модели регуляции противоправного поведения считается личность, уровень и качество ее развития. Если это личность несовершеннолетнего, ее особенности соотносятся с возрастными параметрами, но индивидуально-психологические особенности изучаются и учитываются в любом случае. При определении регулятивных возможностей подэкспертного исследователи пользуются законодательными формулировками и терминами. Поэтому важной для экспертного установления является способность косознанию и руководству собственными действиями. Ее проявление относится к числу основных критериев зрелости личности. Эта способность базируется на развитии совокупности психических процессов и личностных функций, координированное взаимодействие которых обеспечивает продуктивностьсоциальной деятельности. Изучение субъектности обвиняемого можно систематизировать в ряд направлений, обеспечивающих разработку юридически значимых психических состояний, личностных свойств и способностей.

М.М. Коченов, стоявший у истоков развития отечественной судебно-психологической экспертологии, обозначил проявление способности быть субъектом деяния как «осознание человеком значения своих действий и способность руководить своими действиями», характеризуя ее следующим образом. «Полное осознание человеком значения своих действий включает в себя правильное понимание объективного содержания собственного поведения, целей совершаемых действий, предвидение их прямых и косвенных результатов, оценку своего поведения с точки зрения действующих правовых норм и общественной морали… Способность руководить своими действиями выражается в свободном выборе как целей действий, так и способов их достижения» (М.М.Коченов, 1977. С. 100). Таким образом, была представлена позитивная характеристика двухспособностей, имеющих юридическое значение. Впоследствии как структура, так и содержание этих способностей продолжали разрабатываться в различных направлениях: при изучении их проявления под влиянием патологических и нормальных психических состояний, а также возрастных особенностей, уровня развития и качества социализации обвиняемых лиц.

Неполнота проявления уголовно-правовых возможностей лиц обсуждалась при анализе эмоциональных состояний, среди которых, прежде всего, выделялся аффект (Я.П. Калашник, 1941; М.М. Коченов, 1977, 1991; О.Д. Ситковская, 1983; Т.П. Печерникова, В.В. Гульдан, В.В. Остришко, 1983, И.А. Кудрявцев, 1988 и др.). В дальнейшем анализ исследований и обобщение признаков юридически значимых эмоциональных состояний (Л.В. Алексеева, 1996; 1997) показал, что их список выходит за границы физиологического аффекта. Однако сведения о деформации работы сознания и деятельности человека накоплены в основном при изученииаффекта истресса. Они представлены таким образом: как в целом суженность сознания и фрагментарность личностной регуляции (Я.П. Калашник, 1941), которые раскрывались как осознание лишь ближайших целей (М.М. Коченов, 1977); снижение сознательного контроля (М.М. Коченов, 1977; Ю.М. Антонян, В.В. Гульдан, 1991) и самоконтроля (О.Д. Ситковская, 1983); отсутствие программы действий (М.М. Коченов, 1977) и учета всех последствий, а также упорядоченности поведения (О.Д. Ситковская, 1983); снижение критичности, а также изменение чувства "я"» (М.М. Коченов, 1991). Трудность систематизации такого рода признаков была связана с неясностью функционирования психики какцелостногоявления. Его разработка связана с направлением изучения юридически значимых способностей.

Е.Г. Дозорцева предложила модель способности сознательной организации деятельности, осуществляемой в направлении «мотив – цель - результат», в качестве психологического эквивалента юридического понятия вменяемости. Модель «включает в себя следующие функциональные элементы: прогноз, оценка, выбор (принятие решения), планирование, контроль, коррекция действий» (1988. С. 11). Эти характеристики подобны тем, которые как значимые выделены мною выше в анализе «эмоциональных преступлений». Е.Г. Дозорцева пишет, что анализируемая способность может проявляться двояко: в узком смысле – это способность к организации поведения на основе принятого ранее сознательного решения, в широком – способность к сознательному самоуправлению, которое описывается моделью в целом, включая элементы осознания.

Е.Г. Дозорцевой конструируются 2 понятия: потенциальная и актуальная возможность к осознанной регуляции своих действий, т.е. конкретная мера ее проявления при совершении преступления. Для характеристики потенциального уровня выделяются эмпирические критерии: способность к абстрактному мышлению, достаточный уровень осведомленности, возможность самостоятельной организации деятельности, целенаправленность, устойчивость поведения в экспертной ситуации, способность к учету в поведении социальных норм, достаточная социализированность интересов и ценностей, адекватная оценка сложившейся судебно-следственной ситуации. В свою очередь, «критерием актуальной возможности к осознанному руководству действиями является адекватность целеполагания в конкретных противоправных действиях с достаточным прогнозом и критической оценкой целей и средств их достижения, опосредованность противоправных действий как сознательным и произвольным целеполаганием, так и организацией действий, включающей в себя их планирование, контролирование, коррекцию» (1988. С. 21). Однако соотношение способности, деятельности и психической организации остается неясной, нет аргументации того, что выделенных функциональных звеньев сознательной организации деятельности достаточно для целостного анализа.

Попытки изучить структуру обсуждаемых способностей продолжались. В работах Ю.Л. Метелицы и С.Н. Шишкова (1989), Ю.Л. Метелицы (1990) предложено представление о четырехуровневом строении способности понимать значение своих действий.

«Первый уровень понимания- это отражение в сознании внешней стороны тех юридически значимых явлений, в рамках которых ему приходится действовать, и своих собственных действий или бездействия (время, место, последовательность событий и т.п.).

Второй уровень понимания - осознание фактической стороны, или внутреннего содержания воспринимаемых явлений.

Третий уровень понимания юридически значимых явлений - осознание их социального значения, определяемого характером нормативно-ценностной системы, в которой действует индивид.

Четвертый уровень понимания- это личностный смысл юридически релевантных событий на уровне их социальных значений» (Ю.Л. Метелица, С.Н.Шишков, 1989. С. 77-78).

Отмеченный подход дает возможность изучать меру проявленияспособности, согласно уровню ее проявления. Однако в данной модели объединены два разных психических феномена, имеющих специфику: понимание действительности и осознание себя. Кроме них, в исследовании Л.В. Алексеевой (1996) была выделена способность руководить собой (в значении: регулировать действия). Таким образом, при моделировании обсуждаемых способностей возникла неясность в их количественном выражении. Кроме того, возникла дополнительная задача: отличить проявление способностей в полной мере и неполной.

Е.И. Сулимовская (1994) и И.А. Кудрявцев (1999) дали характеристику ограниченной возможности осознанной и произвольной регуляции инкриминируемых действийпри органическом инфантилизме, которая проявляется в виде нарушения илинедостатка функционирования отдельных звеньев деятельности, предложенных авторами в виде критериев неполноты проявления указанной возможности. К ним отнесены:

- неспособность противостоять давлению референтной криминальной группы; редукция звена прогноза и анализа альтернатив; детерминированность мотивации и целеполагания суггестивными механизмами; зависимость поведения от ситуативных и групповых влияний, временами носящая реактивный характер;

- а также такой механизм, как смысловые смещения и искажения ведущей мотивации: игровые, развлекательные мотивы или неосознаваемое стремление завоевать признание группы, самоутвердиться в ней посредством утрированно асоциальных, нигилистических форм поведения;

- кроме этого, в ряде случаев ограниченная возможность детерминировалась недостаточностью интеллектуальных и волевых ресурсов для решения сложных социальных задач, дефицитом соответствующего смыслового опыта и культурного знания.

О.Д. Ситковская (1999), анализируя проявление не в полной мере отмеченной способности, отмечает, что неполнота может быть связана с разными причинами, среди которых психические расстройства, обостренность определенных черт личности, временное психологическое состояние и др.

И.А. Кудрявцевым (1999) дается подробная характеристика эмпирических критериев возможностинесовершеннолетнихв полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить имив ситуациях правонарушения, выявленных в экспертных исследованиях. При этом для несовершеннолетнего характерны:

- правильная, точная смысловая оценка сложившейся ситуации и целенаправленность поведения при экспериментальном исследовании и в беседе; сниженный соответственно ситуации фон настроения; стремление повлиять на результат экспертизы и исход дела;

- несмотря на конкретность мышления или ограниченный кругозор и запас знаний, проявление сообразительности, обучаемости, ориентация в практических вопросах, способность осмыслять ситуации;

- становление определенной моральной позиции с преобладанием эгоцентрического варианта, возможен также феномен «двойной морали» в рамках адаптивного конформного поведения; для большей части несовершеннолетних было свойственно оценивать правонарушение формально негативно, но без соответствующей эмоциональной глубины, без чувства вины, сожалея преимущественно по поводу неблагоприятных для себя последствий;

- умение ориентироваться на будущее с выраженной установкой на материальное благополучие; способность соотносить свои действия с ранее намеченным замыслом или даже с разработанным планом; опосредованность и организованность действий в момент правонарушения.

Итак, несмотря на разницу названий обсуждаемых способностей, все исследователи ориентированы на формулировки действующего УК, поэтому большинство из них выделяет для обследования обвиняемых способность осознанияируководствасвоими действиями, хотя руководство, по сути, должно включать осознание. Явное противоречие возникает также при использовании понятия, обозначающего суть целостности деяния обвиняемого лица. Исходя из предложенного перечня признаков можно сказать, что авторы выходят за рамки содержания понятиядеятельности, тем более что сами используют дополнительные понятия:поведение,взаимоотношения,сознательная организация деятельности. Возникают вопросы: что организуют выделенные способности, какова структура и содержание этой молярной единицы психики?

Ответ на них предлагался в работах О.Д. Ситковской, где изучался психологический аспект уголовной ответственности. Субъект уголовной ответственности рассматривается О.Д. Ситковской через «способность к социально ориентированному управляемому поведению в ситуациях выбора» (1996. С. 19) или как «способность к осознанному управляемому поведению» (1998; 1999. С. 5). Автор пишет: «…понятие "способность к управляемому поведению в уголовно-релевантных ситуациях" есть не что иное, как психологическая модель виновного поведения, оно доказывается в конкретных случаях с использованием правовых понятий вины и ответственности» (1998. С. 23-24).

О.Д. Ситковская подвергает психологическому анализу понятия вменяемости и возраста уголовной ответственности. Опираясь на «Пекинские правила» - документ ООН об особенностях производства по делам несовершеннолетних - она подчеркивает связь нижнего порога уголовной ответственности с характеристикой эмоциональной, духовной и интеллектуальной зрелости, достаточной для сознания ответственности перед обществом. «Предпосылкой ответственности является возможность выбора, т.е. сознательного предпочтения определенной линии поведения при наличии альтернатив» (1999. С. 11). Комментируя такую зрелость, О.Д. Ситковская описывает факторы, значимые для ее оценки. Например, в сфере интеллектуальной деятельности выделяются такие процессы, как восприятие, внимание, память и мышление. Отмечается, что, говоря о восприятии, имеются в виду отражение не только физических тел, но и ситуаций взаимодействия людей и информационных объектов (письменных, устных, графических и т.д. систем). Восприятие должно сочетаться с коррекцией ошибочного выбора объектов и селекцией вниманием ненужных вариантов. Восприятие также должно быть связано с классификацией объектов, с привлечением памяти и мышления. Характеристики достаточного уровняпамятивключают: объем долговременной памяти, достаточный для хранения комплекса базовых норм и правил поведения; прочность запоминания, воспроизведение информации, точное по смыслу; достаточный темп извлечения информации; избирательность мнемических процессов, обусловленных направленностью личности, ее ценностными ориентациями и мотивами, связанными с мышлением. Требуемый уровень развитиямышленияхарактеризуется следующим: понятийность мышления, связанная с ним способность к обобщению, достаточная для осознания и прогнозирования (моделирования) будущего поведения; способность к осознанному восприятию, интериоризации; категориальный характер анализа и оценки событий, идей, норм, способность к их обоснованию; критичность как способность к осознанию и устранению ошибок в моделируемых и фактических действиях, связанная с возможностью опосредования своего поведения, включающей осознание мотивов и целей своей деятельности, оценку себя и других. Существенным является также оценка словарного запаса, который позволяет вербализовать, усваивать и использовать знания, не сводимые к собственным впечатлениям, понимать общие закономерности, использовать умозаключающее мышление. В основу своих решений должны быть положены нравственные ценности, нормы или запреты, прогноз своего поведения, а также поведения жертвы.

Еще один компонент, тесно связанный с названными, - это уровень развития воликак регулятора целенаправленного поведения. О.Д. Ситковская предлагает «зрелость воли» констатировать исходя из ее понимания как возможности «сознательной саморегуляции своего поведения, обеспечивающей преодоление трудностей при достижении цели. При этом необходимо исходить из понятия способности (возможности) подчинить свое поведение определенным целям и требованиям» (1999. С. 15). Отмечается, что волевая регуляция связана с проблемой эмоций, но для определения возраста уголовной ответственности их значение не столь велико. Используя понятия интеллектуального, волевого, личностного уровня развития, автор обращается и к понятию развитости самосознания как составной части механизма управления поведением.

Согласно исследованиям О.Д. Ситковской, признаки социально ориентированной управляемости поведением в ситуации выбора близки к общей формуле вменяемости: осознание фактического содержания и социальной значимости (запретности) избранного варианта поведения и руководства им. В целом такую управляемость автор характеризует следующим образом: выбор цели, осознавая себя как члена общества; осознание причинно-следственной зависимости соответствующего варианта поведения; осознание рассматриваемого варианта поведения как частного случая определенного класса явлений с использованием социально ориентированных оценок.

При анализе вменяемости О.Д. Ситковская подчеркивает важность оценки не только психиатрических и юридических параметров, но и исследования психологических механизмов в форме использования специальных познаний для вывода, который предопределяет вменение или не вменение в вину деяния. «Формулировка закона о понимании содержания и значения действий и руководстве ими со стороны субъекта имеют в виду оценку психологического механизма этих действий, способности осуществлять избирательные акты поведения с учетом их последствий (соотнося с социальными нормами, в том числе подчиняя импульсы сознательному контролю)» (1999. С. 21).

О.Д. Ситковская пишет, что содержательная характеристика понятий вменяемость-невменяемость однозначно основана на таких базовых понятиях психологии, как интеллективоля. «Иначе говоря, речь идет об осознанно-волевом поведении (эта терминология, как представляется, была бы оптимальной для соответствующих норм уголовного права) на этапах поведенческого акта, регулированного правом – от постановки цели и выбора способа действий до прогноза и оценки возможных последствий. Не медицинская дихотомия – норма-патология, а психологическая – способность-неспособность к осознанно-волевому поведению в конкретном случае играет решающую роль в содержательной характеристике вменяемости-невменяемости». Способность к волевой регуляции непосредственно связана с потребностно-мотивационной сферой человека. Поэтому бедность потребностей, «слабость» мотивов приводят к снижению волевой активности, неспособности к волевым усилиям при необходимости принятия решений для выхода из ситуации. Для регуляции произвольного поведения важное значение имеет общее развитие личности.

О.Д. Ситковская подчеркивает, что «для вывода о наличии или отсутствии субъекта преступления безразлично, по какой причине лицо не обладает способностью к произвольной регуляции поведения в конкретной ситуации. Психическое расстройство – лишь одна из возможных причин. Утрата избирательности поведения возможна и под влиянием некоторых временных функциональных состояний, и под влиянием внешних факторов, подавляющих избирательность поведения» (1998. С. 259). По этой причине автор отмечает, что заслуживает внимания вопрос о совершенствовании традиционного понятия невменяемости, существует необходимость дать более широкое понятие. «Ведь в качестве условия или предпосылки уголовной ответственности выступает именно психологический критерий» (Там же).

О.Д. Ситковская (1999) включает в механизм преступного деяния, который соответствует правовому понятию виновногоповедения следующее: принятие решения о противоправном поведении и его реализацию; избирательность, т.е. наличие возможности воздержаться от данного решения на основе определенного мотива; осознание, предвидение вредных последствий, желание или их допущение; готовность осуществить эти действия (желание, стремление) и их осуществление, вопреки предвидению или допущению общественной опасности последствий. По мнению автора, уголовно-правовое понятие вины не сводится к характеристике мыслительных процессов, оно включает и волевой компонент, это умышленный или неосторожный поступок, запрещенный уголовным законом. «При прямом умысле - это желание их (ожидаемых последствий –Л.А.) наступления и настойчивость в достижении именно этого преступного результата. При косвенном умысле – это осознание причинной связи между совершаемыми действиями (бездействием) для достижения поставленной цели и «побочными» по отношению к ней, но также закономерными последствиями; безразличие по отношению к ним, нежелание во имя их предотвращения пожертвовать основной целью. Кстати, последняя может быть и непреступной» (О.Д. Ситковская, 1999. С. 44).

В целом, согласно позиции О.Д. Ситковской, «психологические основы предпосылок (условий) уголовной ответственности устанавливают критерии способности к сознательно произвольному (управляемому) поведению в уголовно-релевантной ситуации» (1996. С. 35). Однако сама по себе структурная модель управляемого поведения все еще не была представлена. В связи с чем, как подсказывает логика, дальнейшие исследования субъектных возможностей обвиняемого могли идти как по пути построения обобщенной модели, так и в направлении дифференциации понимания изучаемых способностей.

В изучении юридически значимых свойств личности также представляет интерес подход О.Д. Ситковской (1996), которой предложена базисная модель уголовно-релевантных свойств личности, значимых для индивидуализации ответственности. При этом выделены три основные группы личностных свойств: 1) относящиеся к ценностным ориентациям и направленности личности (т.е. позволяющие судить о закономерности или случайности содеянного); 2) свойства, связанные со способностью к целенаправленному управлению поведением в самом процессе совершения преступления; 3) свойства, значимые при назначении наказания, коррекции личности. При этом некоторые свойства имеют универсальный характер. Таким образом, прежде всего вторая группа свойств наиболее значима для понимания психологических характеристик субъекта преступления. В то же время связь зрелости личности и субъектности, а также юридически значимых личностных черт, способностей и состояний, остается не ясной, хотя исследователи на нее опираются.

Так, С.С. Шипшин (1998) обращается к понятию способности, имеющей уголовно-правовое значение, исследуя психические состояния водителя по делам о дорожно-транспортных происшествиях (ДТП). Автор показал, что такие состояния являются производными от индивидуально-психологических особенностей субъекта и дорожно-транспортной ситуации (ДТС). Наиболее деструктивное влияние на успешность профессиональной деятельности водителя оказывают состояния фрустрации и растерянности. С.С. Шипшин показывает, что предметом СПЭ по фактам ДТП является способность водителя в конкретной ДТС предотвратить аварию. «Указанная способность определяется совокупностью психических свойств и состояний, обусловливающих профессиональную успешность водителя (как «типологическую», так и «ситуативную»)» (1998. С. 20). Понятие состояния сохраняет свою значимость и в последующих работах автора (С.С. Шипшин, 2003).

Продолжая исследование структуры целостной психической организации, в контексте которой рассматриваются юридически значимые способности, состояния и свойства личности, отмечу еще ряд исследований.

Е.Г. Дозорцева (1998; 2000) при экспертно-психологическом анализе противоправного поведениянесовершеннолетних анализирует их возможности черезрегуляцию деятельности, выделяя в ней этапы. Первый этап регуляции деятельности – восприятие и определение типа проблемной ситуации, формирование образа потребного будущего. Второй этап – принятие решения (прогноз, оценка, выбор цели действия и средств ее достижения). Третий этап – исполнение. Таким образом, с одной стороны, автор выделяет исполнение (которое можно понимать как собственно регуляцию), с другой, обозначает все этапы термином «регуляция».

В свою очередь, «в качестве уровней выделяются: психофизиологический, операциональный, целевой и смысловой уровни организации деятельности (Е.Г. Дозорцева, 2000. С. 29). Автор соотносит их с возрастными периодами, подчеркивая, что в указанных периодах первая часть является подготовительной, а вторая – периодом реализации и упрочения регуляции. Операциональный уровень связан с младенчеством и ранним детством, целевой - в рамках социальных правил и норм – с дошкольным и младшим школьным возрастом, смысловой – с подростковым и юношеским возрастом. «Каждому уровню регуляции деятельности соответствует определенный уровень организации субъекта деятельности: операциональному – индивидный, целевому – конвенциональной личности, смысловому – рефлексивной личности» (Там же. С. 30).

Е.Г. Дозорцева подчеркивает, что аномалии развития на этих уровнях проявляются по-разному. На уровне индивида – нецеленаправленностью действий в пределе ведущего мотива и в условиях непосредственной внешней регламентации поведения. На уровне конвенциональной личности – отсутствием соподчинения и непосредственным характером мотивов (инфантильный вариант), формированием аномальных способов реагирования (дисгармоничный вариант), формированием особой внутренней позиции (асоциальный вариант). На уровне рефлексивной личности – слабой структурированностью мотивов и смыслов при конфликтности самосознания (инфантильный вариант), или формированием устойчивой структуры асоциальных по содержанию смысловых ориентиров и норм, их фиксацией в самосознании (асоциальный вариант).

По-моему, модель Е.Г. Дозорцевой характеризуется излишней абстрактностью. Невозможно согласиться с тем, что до подросткового возраста деятельность ребенка не характеризуется смыслом и вообще как таковая – невозможна. Вызывает возражение вывод о том, что цели должны соотноситься только с социальными правилами и нормами, а смыслы связаны только с рефлексией.

Н.А. Ратинова (1998), а также И.А. Кудрявцев, Н.А. Ратинова (2000) анализируют агрессивное криминальное поведение также исходя из теории деятельности и, соответственно, ее структуры. Н.А. Ратинова пишет: «Для анализа внутреннего психологического содержания актов криминальной агрессии и механизмов ее реализации будет использоваться структурно-динамическая модель осознанной произвольной деятельности. Данный подход позволяет интегрировать как теоретические и практические разработки в области исследования агрессии, так и данные, полученные при изучении механизмов саморегуляции и самоуправления, обеспечивающие упорядоченность, целенаправленность и внутреннюю организованность осуществления деятельности» (1998. С. 104). Таким образом,осознанную произвольную деятельностьисследователи рассматривают не только через ее структуру, но также черезмеханизмы саморегуляции и самоуправления, по сути выходя за пределы конкретно-научного содержания понятия деятельности.

В то же время И.А. Кудрявцев и Н.А. Ратинова рассматривают изучаемую реальность через ее структуру из 2-х уровней, отмечая, что «феноменологически сходные акты агрессивно-криминального поведения могут осуществляться на различных уровнях деятельности, представляя собой либо собственно деятельность, либо последовательность операций» (2000. С. 172-173). Признак достаточности в их выделении не аргументируется.

Более структурированный подход предлагает Ф.С. Сафуанов (2001), систематизируя криминально-агрессивное поведение совершеннолетних обвиняемых. В трехмерной типологии агрессии выделены три измерения: высокая-низкая агрессивность; нейтральная-психотравмирующая ситуация; выраженность-невыраженность тормозящих агрессию личностных структур, - которые позволили автору выделить 8 видов агрессии. Причем «агрессивность рассматривается как мотивационная тенденция, черта личности или реактивная агрессивность» (Ф.С. Сафуанов, 2001. С. 16).

Ф.С. Сафуановым выделены 10 основных разновидностей психологических механизмов агрессивных преступных действий, связанных с основными типами криминальной агрессии: 1) непосредственная реализация агрессивных побуждений, обусловленных антисоциальными ценностями, чертами личности, агрессивными сексуальными влечениями; 2) под воздействием состояния алкогольного опьянения, вызывающего генерализацию угрожающего смысла ситуаций, провоцирующего агрессивные побуждения, которые не контролируются из-за слабой выраженности компенсаторных механизмов, способных либо снизить субъективную значимость ситуации, либо препятствовать прямому проявлению агрессивности в поведении; 3) за счет группового влияния, благодаря неосознанной частичной идентификации с лидером и, как следствие, снятия личной ответственности за совершенное; 4) за счет личностной незрелости и интеллектуальной недостаточности и невозможности соотнести требования ситуации со своими личностными ресурсами; 5) как механизм инструментальной агрессии, при котором криминальные поступки осознанно соподчиняются неагрессивным мотивам и целям; 6) отсроченная реализация агрессивных побуждений за счет повышенного самоконтроля, интенсифицированная самовзвинчиванием, проявлением личностной агрессивности; 7) отсутствие опосредованности тормозящими влияниями при проявлении асоциальных ценностей или определенных черт личности в ответ на фрустрацию; 8) под влиянием психотравмирующих факторов, вызывающих эмоциональное возбуждение или напряжение (возможно, на фоне простого алкогольного опьянения); 9) как разрядка кумулятивного напряжения по типу «последней капли» в психотравмирующей ситуации (с учетом личностных особенностей, приведших к кумуляционному эффекту); 10) вид мотивации связан с разрушением тормозящих агрессию диспозиционных личностных структур в психотравмирующей ситуации – декомпенсацией.

Ф.С. Сафуанов приходит к следующему выводу. «Результирующим мотивационным эффектом ограничения способности обвиняемого в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими вследствие влияния психопатологического, эмоционального, личностного факторов или вследствие совокупного влияния этих факторов является ограничение свободы выбора целенаправленного действия. Оно определяется особенностями осознания (рефлексия, самооценка, оценка ситуации, оценка промежуточных целей, контроль и прогноз своих действий, оценка их последствий) и произвольной регуляции криминально-агрессивного поведения (внешние и личностные ресурсы свободы выбора, способность к самотрасценденции)» (2001. С. 8). Таким образом, Ф.С. Сафуановым дается характеристика критериявозможности совершеннолетних лиц в полной мере или не в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в ситуациях правонарушения какограничения свободы выбора целенаправленного действия.

Заключая анализ, отмечу новое направление СПЭ – экспертиза психологического воздействия,хотя ему уже уделялось внимание как снижающему субъектные возможности (М.М. Коченов, 1977; 1991; Е.И. Сулимовская, 1994; И.А.Кудрявцев, 1999). В данном контексте речь идет об установлении негативного психологического воздействия или воздействия, осуществленного в обход сознания и позволяющегоактору воздействияосуществить скрытое психологическое насилие в отношенииадресата, а также и о психологической травме (ущербе). У субъекта преступного деяния следует выделить психологические характеристики, проявившиеся во взаимоотношениях.

Так, Т.Н. Секераж (2003) выделяет 7 групп обстоятельств, требующих выявления: 1) действия, не соответствующие истинным интересам и намерениям субъекта; 2) действия, способные оказать психологическое влияние; 3) особенности ситуации; 4) динамические особенности взаимодействия актора и адресата; 5) технология воздействия; 6) условия воздействия; 7) эффективность и результаты воздействия. По мнению Т.Н. Секераж, С.С. Шипшина (2003), Е.Н.Волкова (2005), этот вид СПЭ требует разработки понятийного аппарата, определения предмета и методов исследования, а также критериев оценки.

Следует добавить, что разработка этого подхода связана в целом с экспертным подходом к юридически значимым характеристикам субъекта, которые пока не вполне ясны. Анализ показывает, что, во-первых, выделяются разные толкования учитываемых показателей, предлагаемых критериев и уровней проявления,во-вторых, варьирует терминологическое обозначение возможностей, обеспечивающих субъектное деяние,в-третьих, нет ясности в том, о какой целостности психического явления идет речь, когда необходимо оценить субъектность деяния (операция, действие, деятельность, поведение, организация деятельности либо поведения и т.п.),в-четвертых, какова единица анализа этой целостности (функция, свойство, способность, состояние, действие, функциональное звено деятельности и т.п.).

Итак, субъект преступного деяния в судебно-психологической экспертологии рассматривается через установление способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Причем их рассматривают не как одну, а как две и даже три специфических способности либо как целостную организацию действий, деятельности, поведения и даже взаимоотношений. Содержание наиболее обобщенного понятия – «способность к самоорганизации» - базируется на развитии совокупности психических процессов и личностных функций, феноменов познавательной, мотивационной и эмоциональной сфер, раскрывающихся также как свойства и состояния, координированное взаимодействие которых обеспечивает продуктивность социальной деятельности в определенных условиях.

Проведенный анализ показал необходимость обращения к фундаментальным разработкам общей психологии, чтобы снять поставленные вопросы раскрытием психологии самоорганизациичеловека каксубъекта.