Le_Goff_Zh_-_Tsivilizatsia_srednevekovogo_Zapada

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ЖАКЛЕГОФФ И «НОВАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА»

ВО ФРАНЦИИ

Историческая наука в нашей стране переживает глубокий

изатяжной кризис. Его причины многообразны. На протяжении десятилетий советские историки находились под неусыпным

ибдительным контролем тоталитарных партийно-государствен­ ных инквизиторов, контролем, который серьезно ограничивал,

азачастую и исключал независимое научное исследование. Сво­ бодная мысль пресекалась и преследовалась, архивы были за­ крыты, знакомство с новейшей зарубежной научной литерату­ рой было существенно затруднено и вследствие заключения не­ малой ее части в пресловутые «спецхраны», и в силу того, что наши библиотеки, бедные валютой, были лишены возможности получать новые публикации в должном объеме. Почти вовсе не переводились на русский язык произведения «буржуазных исто­ риков». Международное научное сотрудничество было сведено к минимуму и приобрело столь уродливые формы, что основная масса отечественных историков была практически отрезана от мировой исторической науки. Все это обрекало их на провинци­ альную отсталость. Распались те научные школы историков, ко­ торые еще сохранялись в первые послевоенные годы.

Но дело отнюдь не сводилось к внешним препятствиям. Главное, что мешало нашим историкам достигнуть уровня ми­ ровых научных стандартов, заключалось во внутренних, органи­ ческих препятствиях. Монополия марксизма, к тому же понима­ емого узкодогматически, в упрощающей ленинско-сталинской интерпретации, наложила неизгладимый отпечаток на истори-

530

Послесловие

ческую мысль. Свою задачу многие историки видели в иллюст­ рировании тезисов исторического материализма, а вовсе не в том, чтобы добывать объективное новое знание живой истории. Тео­ ретические схемы, которыми руководствовались историки, от­ личались узостью и односторонностью. Соответствующим об­ разом строилось обучение истории — ив общеобразовательной,

ив высшей школе. Результат — глубоко искаженное историче­ ское сознание общества. Подлинное знание подменено мифами. Все это — симптомы глубокой болезни общественного созна­ ния, ибо без открытого взгляда на историю оно обречено оста­ ваться искаженным. Не зная прошлого, невозможно ни правиль­ но ориентироваться в современности, ни планировать будущее.

Преодолеть отставание и сектантскую замкнутость столь же трудно, как и избавиться от застарелых стереотипов. В усло­ виях глубокого, обвального кризиса марксизма, в рабской зави­ симости от которого находилась мысль советских обществове­ дов, нужно заново обратиться к осмыслению гносеологических проблем истории, свободно и непредвзято обсуждать общие

испециальные методы исторической науки. Главнейшая задача

вэтом отношении состоит, по моему убеждению, в том, чтобы освоить огромный исследовательский «задел» современной ми­ ровой историографии. Нашим историкам, равно как и всему чи­ тающему обществу, необходимо наконец познакомиться со всем тем ценным, что было создано в области исторического знания на протяжении последних десятилетий.

Асоздано немало. Среди направлений историографии, пользующихся признанием ученых, особое место занимает фран­ цузская «новая историческая наука» (La Nouvelle Histoire). На са­ мом деле она совсем уже не новая — она перевалила за шестой десяток своего существования. Новая она — по принципам ис­ следования, по выработанной ею гносеологии, по разрабатывае­

мой ею проблематике. У истоков этого научного течения стояли два великих историка XX в. Марк Блок и Люсьен Февр1. В 1929 г.

1 Из трудов Марка Блока (1886—1944) на русский язык переведены «Харак­ терные черты французской аграрной истории» (М., 1957) и «Апология истории, или Ремесло историка» ( 1 -е изд. М., 1973; 2-е дополненное изд., 1986) (в это издание вклю­ чены отдельные разделы монографии Блока «Феодальное общество»). Из трудов Люсьена Февра (1878—1956) переведены «Бои за историю» (М., 1991) — собрание его методологических статей разных лет.

531

Послесловие

они основали исторический журнал, носящий ныне название «Ан­ налы. Экономики, общества, цивилизации» («Annales. Economies. Sociétés. Civilisations»). То было событие, оказавшее огромное воз­ действие на дальнейшее развитие исторической науки во Фран­ ции, а затем и в других странах, и поэтому «новую историческую науку» часто называют еще «школой „Анналов"», хотя сами «ан­ налисты» предпочитают говорить не о «школе», что предполагает приверженность определенным научным канонам и единой ме­ тодологии, но о «духе „Анналов"».

На смену повествовательному историописанию, которое рабски следовало историческим текстам и сосредоточивалось на восстановлении хода политических событий, Февр и Блок вы­ двинули принцип «история — проблема». Историк формулиру­ ет проблему и в свете ее отбирает те памятники, анализ которых может служить источником знания по этой проблеме. Пробле­ мы истории диктует исследователю современность; но она дик­ тует их ему не в каком-то конъюнктурном, сиюминутном пла­ не, но в том смысле, что историк задает прошлому те вопросы, которые существенны для современности и задавание которых дает возможность завязать с людьми другой эпохи продуктив­ ный диалог.

Таким образом, путь исследования истории идет не от про­ шлого к современности, а наоборот — от настоящего к прошло­ му. Тем самым Блок и Февр подчеркивали значение творческой активности исследователя. В определенном смысле он «создает» свои источники. Что это означает? Памятник прошлого, текст или материальные остатки сами по себе немы и неинформатив­ ны. Они становятся историческими источниками лишь постоль­ ку, поскольку включены историком в сферу его анализа, посколь­ ку им заданы соответствующие вопросы и поскольку историк сумел разработать принципы их анализа. Выдвигая новые про­ блемы исторического исследования, основатели «Анналов» об­ ратились к таким категориям памятников, которые до них оста­ вались мало изученными или вовсе не изученными, и, главное, заново подошли к изучению памятников, которые уже находи­ лись в научном обороте. В лабораториях основателей «Анналов» и их последователей источниковедческая база истории претер­ пела существенное обновление и расширение.

532

Послесловие

Обосновав новые принципы исторического исследования, создатели «Анналов» выдвинули на первый план творческую активность историка. Произведенный ими пересмотр методов исторической науки по праву был впоследствии расценен как «ко-

перниканский переворот», как «революция в историческом зна­ нии»1.

Блок и Февр подчеркивали: современность не должна «подмять под себя» историю; вопрошающий людей прошлого историк ни в коем случае не навязывает им ответов — он вни­ мательно прислушивается к их голосу и пытается реконструи­ ровать их социальный и духовный мир. Повторяю: изучение истории есть не что иное, как диалог современности с прошлым, диалог, в котором историк обращается к создателю изучаемого им памятника, будь то хроника, поэма, юридический документ, орудие труда или конфигурация пахотного поля. Для того чтобы понять смысл содержащегося в историческом источни­ ке высказывания, то есть правильно расшифровать послание его автора, нужно исходить не из идеи, будто люди всегда, на всем протяжении истории, мыслили и чувствовали одинаково, так же как чувствуем и мыслим мы сами, — наоборот, несрав­ ненно более продуктивной является гипотеза о том, что в исто­ рическом источнике запечатлено иное сознание, что перед нами — «Другой».

Произнеся это слово, мы тем самым подошли к самому су­ ществу творчества автора «Цивилизации средневекового Запа­ да»2. Ибо пафос многообразных научных интересов Жака Ле Гоффа состоит как раз в исследовании проблемы: каков был человек

вдалекую эпоху истории, в чем тайна его своеобразия, несход­ ства с нами того, кто был нашим предшественником? Предлага­ емая читателю книга написана более четверти века тому назад,

вначале 60-х гг. Но и статью, изданную в 1972 г., он заключает сло­ вами о том, что историк, подобно этнологу, должен «распознать

1 Burke P. The French Historical Revolution. The Annales School, 1929—1989. Cambridge, 1990.

2 Книга носит название «La civilisation de l'Occident medieval». Во французском языке, в отличие от немецкого или русского, нет четкого разграничения между по­ нятиями «culture» и «civilisation».

533

Послесловие

другого», и прибавляет: «и проявить к нему уважение»1. И совсем недавно, в 80-е гг., опубликованный по инициативе и под редак­ цией Ле Гоффа коллективный труд «Человек Средневековья» посвящен той же проблеме2.

Но кто этот «Другой»? В своей первой книге «Интеллекту­ алы Средневековья» Ле Гофф дает очерк истории тех людей сред­ невековой эпохи, которые посвятили себя умственной деятель­ ности, — ученых — монахов и клириков, а затем и мирян, бо­ гословов и философов, профессоров университетов3. Однако

вдальнейшем он сосредоточивает свое внимание не столько на образованной элите (хотя не перестает изучать ее творчество, ибо через него, собственно, историк только и способен изучать Сред­ невековье, эпоху, когда большинство оставалось неграмотным), сколько на «повседневном человеке» (ГЬотте quotidien). ЭТОТ «простец», «рядовой человек», не знавший латыни и живший

встихии устной культуры, воспринимался в качестве «другого» и в ту эпоху: ученые люди относились к нему свысока и с подо­

зрением, ибо его нравы и верования («суеверия»), поведение и внешний облик этого idiota не отвечали стандартам элиты4. Внимание историка должно быть устремлено на раскрытие того, что было общего у Цезаря и последнего солдата в его легионах,

усвятого Людовика и крестьянина, трудившегося в его владени­ ях, у Колумба и матроса на его каравеллах. При таком подходе историку приходится работать методами «археопсихологии», докапываясь до потаенных смыслов и значений. Здесь особо зна­

чимым становится изучение инерционных сил в истории, тра­ диций, привычек сознания5.

Вцентре внимания Ле Гоффа — массовое сознание, кол­ лективные представления, образ мира, доминировавший в тол­ ще общества. Подобно многим другим представителям «новой

1 Le Goff J. «L'historien et l'homme quotidien». — Melanges en l'honneur de Fernand Braudel, IL Methodologie de l'Histoire et des Sciences Humaines. Toulouse, 1972. (J. Le Goff. Pour un autre Moyen Age. Temps, Travail et culture en Occident: 18 essais. Paris, 1977. P. 348).

2L'uomo médiévale. A cura di J. Le Goff. Roma — Bari, 1987.

3Le Goff J. Les intellectuels du Moyen Age. Paris, 1957.

4Ср.: Certeau M. de L'Ecriture de l'histoire. Paris, 1975.

5Le Goff J. Les mentalités. Faire de l'histoire. III. Nouveaux objets, sous la dir. de J. Le Goff et P. Nora. Paris, 1974. P. 111.

534

Послесловие

исторической науки», Ле Гофф — историк ментальностей (men­ talités), не сформулированных четко и не вполне осознаваемых (или вовсе не сознаваемых) манер мыслить, подчас лишенных логики умственных образов, которые присущи данной эпохе или определенной социальной группе. Эти способы ориентации в со­ циальном и природном мире представляют собой своего рода автоматизмы мысли; люди пользуются ими, не вдумываясь в них и не замечая их, наподобие мольеровского господина Журдена, который говорил прозой, не догадываясь об ее существовании. Системы ценностей далеко не всегда и не полностью формули­ руются моралистами или проповедниками — они могут быть имплицированы в человеческом поведении, не будучи сведены в стройный и продуманный нравственный кодекс. Но эти внеличные установки сознания имеют тем более принудительный характер, что не осознаются. История ментальностей — это история «замедлений в истории».

До недавнего времени историки не обращали внимания на ментальности, воображая, будто духовная жизнь исчерпы­ вается философскими, религиозными, политическими, эстети­ ческими доктринами и что содержание идей мыслителей и тео­ ретиков якобы можно распространить на все общество. Между тем истина состоит в том, что эти идеи и учения остаются до­ стоянием интеллектуальной элиты, а в той мере, в какой они внедряются в умы массы, они неизбежно перерабатываются, трансформируются, и зачастую до неузнаваемости. В этом смыс­ ле можно говорить о «социальной истории идей»: они падают на определенную ментальную почву и воспринимаются в соот­ ветствии с содержанием ментальности тех или иных слоев об­ щества. Более того, в генезисе самих доктрин активное участие принимают ментальные установки социальной среды их твор­ цов. Таким образом, идеи воздействуют на ментальные уста­ новки, и эти последние в свою очередь оказывают на них свое влияние.

Идеи представляют собой лишь видимую часть «айсбер­ га» духовной жизни общества. Образ мира, заданный языком, традицией, воспитанием, религиозными представлениями, всей общественной практикой людей, — устойчивое образование, меняющееся медленно и исподволь, незаметно для тех, кто им

535

Послесловие

обладает. Можно представить себе человека, лишенного опре­ деленного мировоззрения, но не индивида, который не обладал бы образом мира, пусть непродуманным и неосознанным, но властно определяющим (в частности, как раз благодаря его не­ осознанности) поступки индивида, все его поведение.

Исследование ментальностей — большое завоевание «но­ вой исторической науки», открывшее новое измерение истории, пути к постижению сознания «молчаливого большинства» об­ щества, тех людей, которые образуют его основу, но которые, по сути дела, были исключены из истории. Они были исключены из нее дважды. В первый раз — средневековыми авторами, со­ средоточившими все свое внимание на «сильных мира сего», мо­ нархах, аристократах, образованных (народ фигурирует в их со­ чинениях преимущественно в облике черни, следующей за геро­ ями первого плана или бессмысленно и безбожно бунтующей против них, но в любом случае лишенной собственного голоса). Во второй раз это «немотствующее большинство» было исклю­ чено из истории учеными Нового времени, которые доверились источникам, созданным образованными, и вообразили, будто эти люди с улицы, безымянные труженики деревни и города, и впрямь были лишены собственного взгляда на мир и жили исключительно вульгаризованными и упрощенными «объедка­ ми» с пиршественного стола интеллектуалов.

Ле Гофф показал, что существуют исторические источни­ ки, из которых при всем «сопротивлении материала» тем не ме­ нее можно извлечь ценную информацию о «простом человеке» Средних веков, о его мировидении и эмоциональности, — нуж­ но лишь правильно поставить проблему и разработать адекват­ ную исследовательскую методику. Проблема блокирования уче­ ной культурой и письменной традицией, монополизированной образованными, культурных традиций народа и устного фольк­ лорного творчества, как и проблема взаимодействия обеих тра­ диций в общем контексте средневековой культуры, — одна из центральных тем исследований Ле Гоффа и его учеников1.

1 См. раздел «Culture savante et culture populaire» в его книге: Pour un autre Moyen Age, p. 223 и далее. Ср.: Bremond С, Le Goff J. et Schmitt J.-C. С«ехетр1ит» (Typologie des sources du Moyen Age occidental, Fasc. 40), Turnhout-Belgium, 1982, Ch. VII.

536

Послесловие

Изучение истории ментальностей, начатое Блоком и Февром в 30-е и 40-е гг. и продолженное начиная с 60-х гг. Жоржем Дюби, Эмманюэлем Леруа Ладюри, Жаком Ле Гоффом и другими меди­ евистами и «модернистами», открыло пути к более углубленному изучению истории и ознаменовало большую победу принципа историзма1.

Жак Ле Гофф родился в семье учителя английского языка в Тулоне в 1924 г. По его собственным словам, воспитание, полу­ ченное им в детстве, сыграло в дальнейшем свою роль в опреде­ лении круга его интересов как историка. Антиклерикализм отца и пронизанное страхом ада благочестие матери определили его негативное отношение к религии и больший интерес к изуче­ нию религиозного воображения и чувства, нежели к теологии как таковой. Он признается, что еще в детстве испытывал нечто по­ добное структуралистским склонностям («детский преструктурализм»), когда размышлял над сказками и легендами, и этот ранний опыт подготовил его позднейший интерес к трудам ЛевиСтроса. В истории, пишет Ле Гофф, он склонен не столько к фа­ буле и повествованию, сколько к упорядочению и объяснению, к поиску глубинных и продолжительных процессов. Ле Гофф под­ черкивает испытанное им в молодости освобождающее от по­ зитивизма воздействие идей Маркса. Сочувствуя социалистам, он не связан тесно с политикой, но вместе с тем подчеркивает: «Я хочу быть гражданином с тем, чтобы быть хорошим истори­ ком, и быть человеком своего времени, для того чтобы полнее быть человеком, поглощенным прошлым»2.

Последователь Марка Блока и Люсьена Февра, Ле Гофф, бу­ дучи студентом, находился под влиянием лекций Мориса Ломбара и впитал в себя идеи Фернана Броделя о «времени большой длительности». Он рано осознал, что историк не может ограни­ чивать себя только знанием исторического «ремесла», — необ­ ходимы полидисциплинарные подходы, которые дали бы ему возможность исследовать феномены духовной жизни в связи

1См.: Гуревич А. Я. Проблема ментальностей в современной историографии

//Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. Вып. 1. М., 1989. С. 75—89.

2 Le Goff J. L'appétit de l'histoire // Essais d'ego-histoire, reunis et présentes par P. Nora. Paris, 1987. P. 226.

537

Послесловие

с социальными структурами. Французская антропологическая школа, от Марселя Мосса до Клода Леви-Строса, предложила ему новый вопросник, с которым он обращается к историческим источникам, и новые методы их исследования. Уроки сравни­ тельного метода он получил в трудах Блока и Дюмезиля.

Всвоем автобиографическом очерке, названном «Аппетит

кистории», Ле Гофф замечает, что ему чужда «бесплотная исто­ рия идей»; подобно Блоку, он стремится изучать духовную жизнь на уровне масс и сосредоточивать внимание на их ментальностях (ни в коей мере не сводя, однако, историю общества к исто­

рии ментальностей, ибо, по его выражению, «в то время как об­ щества грезят, историк должен оставаться бодрствующим»!1) и латентных системах ценностей. «Я неизменно предпочитал человеческие существа абстракциям, но историк не в состоянии их понять иначе, чем в недрах исторических систем, в которых

они жили. Вся история заключается в этом взаимодействии структур с людьми во времени»2.

Его подход к изучению истории Франции — это, по его утверждению, подход последовательного «европеиста», подход общеевропейский. Народы по ту сторону железного занавеса, писал Ле Гофф в 1986 г., также принадлежат к Европе, история

приведет их, по его убеждению, к освобождению, и «нынешние тираны окажутся на свалке истории»3. Его пророчество сбылось почти немедленно! Нельзя обойти молчанием тесные связи Ле Гоффа с историками Польши, ЧСФР, нашей страны и его живой интерес к творчеству ученых Восточной Европы. Вместе с рядом своих коллег он принял участие в международной конферен­ ции, посвященной «школе „Анналов"»; она состоялась в Моск­ ве осенью 1989 г. и ознаменовала начало сотрудничества между историками Франции и нашей страны.

Что касается научной и педагогической «карьеры», Ле Гофф отверг рутинный для французского ученого путь: он не пожелал готовить пухлую докторскую диссертацию, которая отвечала бы университетским канонам профессионального «шедевра», напол-

1 Le Goff J. L'appétit de l'histoire. P. 235.

2Ibid. P. 231.

3Ibid. P. 224.

538

Послесловие

ненного показной эрудицией и научным аппаратом, и предпо­ чел писать книги и статьи, в которых ставит и исследует новые проблемы исторического знания. Эти проблемы находятся в цен­ тре внимания и в изданных в 70-е гг. под его редакцией коллек­ тивных трудах, в которых обобщен и систематизирован опыт «новой исторической науки»1.

Начиная с 1969 г. Ле Гофф — член редакционной коллегии «Анналов». В 1972—1977 гг. — президент Школы высших иссле­ дований в социальных науках, третий ее руководитель после Февра и Броделя. Он возглавляет группу по изучению исторической антропологии средневекового Запада в этой школе.

Этот рослый грузный человек с большими добрыми глаза­ ми и неизменной трубкой во рту — один из самых крупных ме­ диевистов современности.

«Цивилизация средневекового Запада» — первая большая монография Ле Гоффа. Однако общий очерк средневековой куль­ туры был подготовлен рядом предшествовавших исследований ученого. Среди них нужно выделить прежде всего его статьи о «времени церкви» и «времени купцов» и о переходе на Западе от средневекового восприятия времени к восприятию, характер­ ному для последующей эпохи2. В этих статьях Ле Гофф обраща­ ется к проблеме восприятия времени людьми Средневековья. О своеобразии отношения к времени в ту эпоху историки писа­ ли и до него. В частности, Блок отмечал «безразличие» средневе­ ковых людей ко времени. Они не проявляли заинтересованно­ сти к точному его отсчету, определяя часы дня по положению солнца в небе и довольствуясь солнечными или песочными часа­ ми. В агиографии указывали день смерти святого, поскольку его отмечали как церковный праздник, но не знали ни дня его рожде­ ния, ни возраста. Но люди подчас не знали точно и своего соб­ ственного возраста. Здесь проявлялась та же приблизительность,

1 Faire de l'histoire. Sous la dir. de J. Le Goff et P. Nora, tt. I—III. Paris, 1974; La Nouvelle Histoire. Sous la dir. de J. Le Goff et R. Chartier, J. Revel. Paris, 1978.

2 Le Goff J. Au Moyen Age: Temps de l'Eglise et temps du marchand // Annales, E. S. C., 1960; ejusd.; Le temps du travail dans la «crise» du XIVe siècle: du temps médiéval

au temps moderne // Le Moyen Age, t. LXIX, 1963 (Le Goff. J Pour un autre Moyen Age, p. 46—90).

539