Reader / 2006n2r01

Классификация JEL: N11, N13, N15, N16, N17, O10, P10, P17

Ключевые слова: экономические институты, политические институты, политическая власть, распределение ресурсов, функционирование экономики

5. ПОЧЕМУ ИНСТИТУТЫ РАЗЛИЧАЮТСЯ?

Мы выяснили, что экономические институты имеют значение. Фактически, они являются основным фактором, определяющим относительное благосостояние. С точки зрения рассмотренных нами различных фундаментальных теорий существует огромное количество фактов, подтверждающих справедливость акцента Норта и Томаса на институтах, а не альтернативных вариантах объяснения, подчеркивающих значение географического положения или культуры. Несмотря на это, как было отмечено во введении, тот факт, что различия экономических институтов объясняют устойчивые различия в уровне доходов на душу населения между странами, вызывает не меньше вопросов, чем ответов. Например, почему страны имеют различные экономические институты? Если бедные страны являются таковыми вследствие плохих экономических институтов, почему они не заменяют их лучшими институтами? Короче говоря, чтобы объяснить факты, представленные в предыдущих двух разделах, нам необходима теория экономических институтов. Данная теория поможет объяснить равновесный набор экономических институтов определенной страны, а резу-льтаты анализа сравнительной статики в рамках этой теории помогут объяснить, - почему экономические институты различаются между странами.

Во введении (раздел 1.2) мы начали разрабатывать подобную теорию исходя из существования социального конфликта относительно экономи- ческих институтов. На этот момент мы обосновали первое положение, приведенное в данном разделе, что экономические институты определяют уровень благосостояния. Теперь мы должны перейти к обоснованию нашего второго положения, заключающегося в том, что экономические институты следует рассматривать как эндогенную величину и что распределение политической власти в обществе влияет на то, какие экономические институты возникают. Это – ключевой шаг в направлении создания нашей теории экономических институтов. Однако в процессе обоснования данной точки зрения полезно сделать шаг назад и рассмотреть другие альтернативные подходы к разработке теории экономических институтов. Вообще говоря, существуют четыре основных подхода, позволяющих ответить на вопрос, почему институты различаются между странами, один из которых совпадает с предлагаемым нами подходом с точки зрения социального конфликта. Далее мы рассмотрим каждый из них в отдельности и дадим оценку тому, в какой степени они обеспечивают удовлетворительные теоретические рамки для анализа различий экономических институтов (схожие обзоры некоторых из подходов см. в работах Acemoglu (2003a) и Robinson (1998)). Мы приходим к выводу, что наиболее многообещающим является подход, описанный в общих чертах в разделе 1.2.

5.1.Подход с точки зрения эффективности институтов: политическая теорема Коуза

Согласно данному подходу, страны выбирают экономические институты, являющиеся общественно эффективными. То, каким образом излишек потребителей и производителей будет распределяться среди различных групп или субъектов, не влияет на выбор экономических институтов. Здесь необходимо подчеркнуть, что в данном случае используется более жесткая концепция эффективности, что просто оптимальность по Парето; она связана с максимизацией излишка потребителей и производителей, благосостояния или объема выпуска.

Обоснование данной точки зрения базируется на теореме Коуза. Коуз утверждал, что в ситуации, когда различные экономические субъекты могут вести переговоры без издержек, они смогут договориться с тем, чтобы интернализовать потенциальные внешние эффекты (Coase (1960)). Фермер, несущий убытки вследствие загрязнения, производимого близлежащей фабрикой, может заплатить ее владельцу с целью снижения загрязнения. Аналогичным образом, если имеющиеся экономические институты обеспечивают выигрыш определенной группе, в то же время создавая непропорционально большие издержки для другой, указанные две группы могут вступить в переговоры для изменения институтов. Поступив таким образом, они увеличат размер совокупного излишка, который можно будет разделить между собой, и затем договорятся о распределении данного дополнительного излишка.

Было предложено множество различных версий подхода с точки зрения эффективности институтов. В действительности, предположение о том, что существующие экономические институты являются эффективными, представляет собой стандартный методологический подход экономистов, то есть, рассматривая какой-либо институт, мы пытаемся понять, при каких обстоятельствах он будет эффективным. В работе Демсеца (Demsetz (1967)) показано, что частная собственность возникла на основе общей собственности тогда, когда земля стала достаточно редким и ценным фактором производства, что обусловило эффективность ее приватизации. Позднее, в исследовании Уильямсона (Williamson (1985)), а также в ранней работе Коуза (Coase (1936)) и более формальной работе Гроссмана и Харта (Grossman, Hart (1986)), было показано, что функционирование фирм или рынков направлено на обеспечение эффективности (с учетом заданных информационных и контрактных ограничений). Уильямсон утверждал, что фирмы возникают как эффективная реакция на проблемы контрактов, препятствующих работе рынков; в частности, имеет место постконтрактный оппортунизм, когда индивиды осуществляют специфи- ческие для определенных отношений инвестиции. Другим известным примером использования подхода с точки зрения эффективности институтов является работа Норта и Томаса (North, Thomas (1973)), которые утверждали, что феодальные экономические институты, такие как крепостное

право, представляли собой эффективный контракт между крепостными и землевладельцами. Землевладельцы обеспечивали общественное благо – защиту – в обмен на труд крепостных на их землях. Согласно этой точке зрения, в отсутствие современной фискальной системы это был эффективный способ организации обмена. (Более современную версию идеи о том, что и другие экономические институты, существовавшие в средневековой Европе, такие как система открытого землепользования, были эффективными см. в работе Townsend (1993).)

Уильямсон, а также Норт и Томас не указывают, каким образом разные стороны достигают соглашения с целью обеспечения эффективности экономических институтов, и это оказывается проблематичным в том смысле, что многие экономические институты, необходимые для развития, являются результатом коллективного выбора, а не индивидуальных переговоров. Следовательно, могут существовать проблемы безбилетника, свойственные ситуации создания эффективных экономических институтов. Тем не менее основная идея, сформулированная в работах Беккера (Becker (1960)) и Уитмена (Wittman (1989)), заключается в том, что по крайней мере при демократии конкуренция между группами давления и полити- ческими партиями обеспечит эффективность политики и коллективного выбора. С точки зрения Беккера и Уитмана, неэффективный экономический институт не имеет устойчивого характера, поскольку у политического предпринимателя есть стимул предложить лучший экономический институт, создав, тем самым, дополнительный излишек, в результате чего его кандидатура становится более привлекательной в глазах избирателей. В рамках подхода с точки зрения эффективности институтов считается, что структура политических институтов или власти не имеет значения. Она может иметь значение при распределении совокупного излишка потребителей и производителей, однако для обеспечения эффективности как таковой она не будет играть никакой роли. Поэтому неизвестно, какой набор политических институтов является «эффективным».

Утверждение о том, что логика Коуза применима и к политической сфере так же, как и к экономической, рассматривается Асемоглу как политическая теорема Коуза (Acemoglu (2003a)). Несмотря на всю привлекательность взгляда, что индивиды и группы индивидов стремятся к достижению эффективных экономических результатов, существуют теоретические и эмпирические ограничения политической теоремы Коуза. Во-первых, как показано в данной работе Асемоглу и будет рассмотрено ниже, политической сфере присуща проблема обеспечения выполнения взятых на себя обязательств, зачастую не позволяющая применить политическую теорему Коуза.

Во-вторых, политическая теорема Коуза не продвигает нас достаточно далеко в понимании воздействия экономических (или даже политических) институтов на результаты функционирования экономики: согласно данной точке зрения, выбираются заведомо эффективные экономические институты, и во всех странах существуют наилучшие из них, если учесть

потребности и базовые структуры этих стран. Следовательно, в соответствии с политической теоремой Коуза, экономические институты не могут являться фундаментальной причиной различий в уровне доходов. В то же время рассмотренные выше результаты эмпирических исследований указывают на ключевую роль подобных институциональных различий.

Единственный способ разобраться в этих ситуациях заключается в рассмотрении иных причин различия экономических институтов, чем базовые потребности общества. Фактически, инструментальные переменные и стратегии проведения естественных экспериментов, которые мы использовали выше, как раз и подразумевают наличие источника различий, не связанного с базовыми потребностями общества. Например, Южная и Северная Корея выбрали совершенно непохожие экономические системы не потому, что у них были разные потребности, а потому, что это было обусловлено иными экзогенными причинами. Короче говоря, нам необходим теоретический подход, позволяющий понять, почему в определенных странах регулярно возникают экономические институты, которые, с общественной точки зрения, не отвечают их собственным интересам. И этот подход должен отличаться от политической теоремы Коуза.

5.2. Подход с точки зрения идеологии

Второй подход заключается в том, что экономические институты различа- ются между странами вследствие идеологических отличий; по причине сходства с предыдущим подходом Асемоглу называет его модифицированной политической теоремой Коуза (Acemoglu (2003a)). Согласно данному подходу, страны могут выбрать разные экономические институты, имеющие весьма разнообразные последствия, поскольку они – или их руководство – расходятся во взглядах на то, что является благом для общества. В соответствии с этим подходом существует некоторая неопределенность относительно правильных экономических институтов, а исполненные благих намерений политические деятели по-разному понимают то, что является благом для их народа. Страны, в которых руководство или электорат оказываются правы ex post, процветают. Важный момент заключается в том, что, как и при подходе с точки зрения эффективности институтов, существуют могущественные силы, препятствующие проведению политики, о которой известно, что она является неблагоприятной для общества в целом.

Похожие идеи были выдвинуты в некоторых теоретических моделях. Например, в работе Пикетти (Piketty (1995)) анализируется модель, в рамках которой разные люди имеют различные взгляды на то, какой объем предложения труда оплачивается в обществе. Если труд не оплачивается, то налогообложение порождает незначительные искажения, и субъекты с подобными взглядами отдают предпочтение высокой налоговой ставке. С другой стороны, если мы полагаем, что труд оплачивается, то предпочтительными являются низкие налоги. Пикетти показал, что расхождение во

взглядах способствует расхождению предпочтений относительно налоговых ставок, даже если все субъекты преследуют одну и ту же цель. Кроме того, неверные убеждения могут носить самоподдерживающийся характер и быть устойчивыми во времени, поскольку разные убеждения, как правило, порождают информацию, соответствующую этим убеждениям. Модель, в которой избиратели имеют различные взгляды, была представлена и Ромером (Romer (2003)), который показал, что если ошибки коррелируют друг с другом, то общество может выбрать социально неэффективный вариант. Данные модели свидетельствуют о том, что если общества различаются своими взглядами на социальную эффективность, то они могут рационально выбирать различные экономические институты.

Различия во взглядах, очевидно, действительно играют некоторую роль при выборе политики и институтов. В этом смысле некоторые интересные факты можно обнаружить на примере первого опыта независимости бывших британских колоний. Например, трудно объяснить политику Джулиуса Ньерере в Танзании, вообще не ссылаясь на его взгляды и взгляды других ведущих политиков относительно желательности построения социалистического общества. Кроме того, по всей видимости, верно и то, что при определении первоначального направления экономической политики в Индии важное значение имели фабианские социалистические взгляды Джавахарлала Неру.

Несмотря на это, возможности теории институциональных разли- чий и относительного развития, базирующейся на идеологии, выглядят весьма ограниченными. Можем ли мы интерпретировать разницу в институциональном развитии европейских колоний или расхождение экономических институтов и политики в Северной и Южной Корее как результат различия во взглядах? Например, может ли быть так, что в то время как Ли, Пак и другие лидеры Южной Кореи верили в превосходство капиталистических институтов и обеспечения соблюдения прав частной собственности, Ким Ир Сен и члены Коммунистической партии на Севере полагали, что для страны более предпочтительной будет коммунистическая политика?

В случае Южной и Северной Кореи, возможно, так оно и было. Однако даже если различия убеждений объясняют расхождение экономических институтов в период непосредственно после разделения, то в 1980-е гг. стало ясно, что коммунистическая экономическая политика на Севере не работает. Постоянные усилия руководства страны, направленные на сохранение этой политики и своей власти, объясняются лишь тем, что руководство преследует собственные интересы за счет населения в целом. Наиболее вероятно то, что руководители Северной Кореи, Коммунистическая партия и бюрократическая элита пытаются продлить функционирование нынешней системы, которая обеспечивает им большую экономическую и политическую прибыль по сравнению с альтернативной системой, даже если они полностью осознают издержки, которые данная система налагает на население страны.

Различия колониальной политики еще сложнее объяснить исходя из разницы в идеологии. Британские колонисты создавали различные экономические институты в самых разных частях мира. В странах Карибского бассейна они основали плантации с использованием труда рабов при поддержке весьма жестоких экономических институтов. В отличие от этого экономические институты, созданные в таких районах поселения британцев, как северо-западные Соединенные Штаты, Канада, Австралия и Новая Зеландия с незначительным по численности коренным населением, которое можно было поработить и заставить работать, и где применение труда рабов не приносило выгоды, были совершенно иными. Кроме того, несложно понять причины различия стимулов колонистов в разных районах: там, где они не селились сами, они выбирали экономические институты, позволявшие просто забирать ресурсы у местного населения. Когда же они оседали в данной местности в больших количествах, то экономические институты и политика были направлены на их защиту в будущем и содействие инвестициям и процветанию.

Указанные соображения заставляют нас склониться в пользу точки зрения, которая акцентирует внимание на действиях ключевых экономи- ческих и политических субъектов, предпринимаемых рационально и с уче- том последствий, а не просто на различиях убеждений. Мы не отрицаем, что различия убеждений и идеология зачастую играют важную роль, однако полагаем, что удовлетворительная теория институциональных различий не может базироваться на разнице в идеологии.

5.3. Подход к институтам как непредвиденному результату определенных событий

Подход с точки зрения эффективности институтов имеет ярко выраженную экономическую основу: чтобы определить, какие экономические институты должны превалировать, сопоставляются общественные издержки и выгоды различных экономических институтов. Эффективность достигается, поскольку индивиды, в конечном итоге, производят расчеты в соответствии с общественными издержками и выгодами. Следовательно, институты являются результатом выбора. Другой подход, популярный среди многих политологов и социологов, а также некоторых экономистов, заключается в том, чтобы преуменьшить значение выбора и рассматривать как экономические, так и политические институты в качестве побоч- ного продукта или непредвиденный результат иных социальных взаимодействий или исторических событий. Иначе говоря, в критические моменты характер институтов определяют исторические события, и эти институты сохраняются в течение длительного периода времени, имея значительные последствия.

Здесь мы рассматриваем две подобные теории. Первая – это теория политических институтов, разработанная Муром в его книге «Общественные истоки диктатуры и демократии» (Moore (1966)), вторая – недавно

возникшая в экономической литературе теория, акцентирующая внимание на правовых истоках, например, такая, как представленная в работе Шлейфера и его коллег (La Porta et al. (1998; 1999); Djankov et al. (2002; 2003); Glaeser, Shleifer (2002)).

Мур попытался объяснить различия путей политического развития Великобритании, Германии и России. В частности, он исследовал, почему в Британии возникла демократия, тогда как Германия стала жертвой фашизма, а в России произошла коммунистическая революция. Мур под- черкивал значение степени коммерциализации сельского хозяйства и обусловленные этим трудовые отношения в сельской местности, силу «буржуазии» и характер классовых коалиций. Согласно его теории, демократия возникала, когда имел место сильный, политически активный, преуспевающий средний класс, а сельское хозяйство было коммерциализировано настолько, что в сельской местности отсутствовали феодальные трудовые отношения. Фашизм возникал в условиях слабости среднего класса, который вступал в политическую коалицию с землевладельцами. И, наконец, коммунистическая революция происходила, когда средний класс отсутствовал, сельское хозяйство не было коммерциализировано, а сельская рабочая сила подвергалась угнетению с использованием феодальных норм регулирования. Поэтому в теории Мура то, какие политические институты возникнут, зависит от классовых коалиций и способа организации сельского хозяйства. Однако выбор системы организации сельского хозяйства осуществляется без учета его последствий для политических институтов, поэтому возникновение этих институтов является непредвиденным результатом. Несмотря на то что Мур в явном виде не рассматривал экономическое развитие, его анализ прямо показывает, что обществу могут достаться институты, не обеспечивающие максимизацию доходов или темпов экономического роста, например, когда оно находятся на пути к коммунистической революции.

Начав с работы, посвященной правам акционеров (La Porta et al. (1998)), продолжив исследованием эффективности государства (La Porta et al. (1999)), а позднее эффективности судебной системы (Djankov et al. (2003)), Шлейфер и его соавторы показали, что основной причиной различия многих критически важных экономических институтов являются истоки правовой системы. Например, «гражданское право предоставляет инвесторам меньшие законные права по сравнению с общим правом вне зависимости от уровня доходов на душу населения. В странах, использующих нормы общего права, в целом наиболее надежно защищены права акционеров и кредиторов, тогда как в странах, использующих нормы французского гражданского права, они защищены в наименьшей степени» (La Porta et al. (1998), 1116).

Эти различия играют важную роль в распределении ресурсов. Например, когда права акционеров не имеют надежной защиты, как правило, собственность на акции характеризуется более высокой степенью концентрации. Дьянков и его коллеги (Djankov et al. (2003)) создали базу

данных относительно того, как в рамках правовых систем различных стран трактуется проблема выселения арендатора в случае неуплаты арендных платежей или оплаты с помощью недействительного чека. Авторы использовали эти данные для построения индекса процедурного формализма при разрешении споров в каждой стране и показали, что подобный формализм, как правило, больше в странах, использующих нормы гражданского права, по сравнению с теми, которые опираются на общее право, и характеризуется большей продолжительностью судопроизводства, меньшей последовательностью, честностью и справедливостью судебных решений и большей коррупцией. Таким образом, истоки правовой системы, по всей видимости, имеют значение для результатов функционирования институтов.

Чем обусловлены правовые истоки? Основной аргумент состоит в том, что они – результат исторических событий, связанных, главным образом, с распространением европейского колониализма. Например, страны Латинской Америки приняли в XIX столетии наполеоновские кодексы, поскольку они в большей степени соответствовали испанскому правовому наследию. Важно, что «французские правовые истоки» латиноамериканских стран обусловлены историческим событием и трактуются как экзогенные по отношению к нынешним результатам функционирования институтов. А что насчет различия между общим и гражданским правом? В работе Глэзера и Шлейфера (Glaeser, Shleifer (2002)) показано, что расхождение между этими правовыми системами возникло в период Средневековья и отражало баланс власти между землевладельцами и королем в Англии и Франции. Однажды установившись, эти системы просуществовали длительное время даже после того, как первоначальные аргументы в их пользу утратили силу.

Несмотря на то что мы придаем большое значение историческим событиям и устойчивости институтов, в действительности аспект выбора институтов является слишком важным, чтобы его отрицать. Даже если институты характеризуются тенденцией к стабильности, она по-прежне- му является результатом выбора, в том смысле, что если субъекты решили изменить институты, то такие изменения вполне возможны. Существуют важные исторические примеры стран, радикально изменивших свои правовые системы, как это сделала Япония после реставрации Мэйдзи*, Россия после Крымской войны и Турция при Мустафе Кемале Ататюрке в 1920-е гг. Другим примером является централизованное планирование экономики. Хотя многие страны, отдавшие предпочтение данному способу организации экономики, впоследствии отказались от него, другие, такие как Северная Корея и Куба, по-прежнему его используют. Основной момент здесь заключается в том, что, несмотря на то что при определенных

*Мэйдзи – официальное название эпохи правления японского императора Муцухито, которая началась в 1868 г. с реставрации императорской власти путем свержения власти сегунов. – Ïðèì. ðåä.

обстоятельствах институты являются случайным результатом исторических событий, через некоторое время люди начинают задаваться вопросом, почему общество имеет именно эти институты, и рассматривать другие альтернативы. И в этом месте мы вновь возвращаемся в «царство» выбора.

5.4. Подход с точки зрения социального конфликта

В соответствии с этим подходом экономические (и политические) институты часто выбираются не всем обществом (и не всегда с целью повышения благосостояния общества в целом), а группами, контролирующими в данный момент политическую власть (возможно, в результате конфликта с другими группами). Эти группы выбирают экономические институты, максимизирующие их собственную ренту, и в результате экономические институты не совпадают с теми, которые максимизируют совокупный излишек потребителей и производителей, благосостояние или доход. Например, экономические институты, обеспечивающие защиту прав собственности путем ограничения эксплуатации со стороны государства, не совпадают с интересами правителя, который хотел бы в будущем экспроприировать активы. Устанавливая права собственности, этот правитель способствует уменьшению собственной будущей ренты, так что он вполне может отдать предпочтение экономическим институтам, отличным от тех, которые обеспечивают защиту частной собственности. Следовательно, равновесными экономическими институтами будут те, которые максимизируют кусок пирога, достающийся влиятельным группам, а не общий размер пирога.

Первым систематическим изложением данной точки зрения в экономической литературе является работа Норта (North (1981)), где в главе «Неоклассическая теория государства» показано, что субъектов, контролирующих государство, необходимо рассматривать как ориентированных на реализацию собственных интересов. Затем он показал, что эти субъекты отдадут предпочтение такому общественному набору прав собственности, который будет максимизировать их выигрыш, и вследствие наличия «трансакционных издержек» он необязательно будет одновременно максимизировать общественное благосостояние. Одна из проблем анализа Норта заключается в том, что он не поясняет, какие именно трансакционные издержки обусловливают возникновение расхождения между интересами государства и граждан. В данной статье мы покажем, что подобное расхождение коренится в проблемах выполнения взятых на себя обязательств.

Безусловно, утверждение о том, что элиты, то есть политически влиятельные группы, отдают предпочтение экономическим институтам, обеспечивающим рост их доходов, зачастую за счет общества, присутствует также в большей части марксистской литературы и литературы по теории зависимости. Например, в отличие от модели Норта и Томаса (North, Thomas (1973)) в работах Добба (Dobb (1948)), Бреннера (Brenner (1976; 1982)) и Хилтона (Hilton (1981)) феодализм рассматривается как набор