[Maikl_Polani]_Lichnostnoe_znanie_na_puti_k_postk(BookZZ.org)

2)операции, связанные с употреблением яаыка, осно­ вываются в конечном счете на наших бессловесных интел­ лектуальных способностях, родственных в своем генезисе соответствующим способностям у Животных;

3)в нерасчлененных интеллектуальных актах заклю­

чено стремление к удовлетворению ими самими установ­

ленных нормативов, причем это стремление достигает це­

ли благодаря сопровождающей эти акты уверенности в

успехе.

Я уже выявил происхожденив этих основных (неяв­ пых) молчаливых факторов артикулированности знания на

примере трех основных типов научения у животных; одна­

ко при этом осталось не объясненным наше эмоциональное заинтересованнов личностное участие в поиске и приобре­ тении анания. Этот интеллектуальный порыв, который, кан это ни парадоксально, и формирует наше понимание, и удо­ стоверяет его правильность, должен обусловливаться НеЕЮ­ торым общим принципом активности. Фактически он проистекает из нашей врожденной чувствительности II уста­ новки на осмысление окруженияи действие,проявляющее­

ся уже у самых низших животных в виде исследователь­ ских движений инстинктов и потребностей, а у животных несколько более высоко организованных- в виде способ­ ностей восприятия. В этих проявлениях обнаруживаются обусловленные самодвижением и самоудовлетворением мо­ менты целеполагания и внимания, которые, будучи пред­

посылками процесса научения у животных, одновременно

и стимулируют его возникновение. Здесь обнаруживаются

примитивные прототипы высших интеллектуальных уст­ ремлений, ищущих своего удовлетворения в поисках

отчетливо выраженного знания и одновременно подтвержда­

ющих законность данного удовлетворения. Чтобы раскрыть

содержание этих прототипов, мы должны от анализа выс­

ших форм интеллектуальных устремлений перейти к их анализу на более низком уровне. Мы рассмотрим соответ­

ственно сначала восприятие, а затем влечения. Восприятие есть проявление активности, которая

стремится удовлетворять стандарту, заданному ею са­ мой. Глазные мышцы регулируют толщину хрусталика таким образом, чтобы изображение рассматриваемого объ­ екта на сетчатке глаза было максимально отчетливым. Эта настройка на отчетливость видения предвосхищает тот метод, посредством которого мы, добиваясь понииания, удовлегворяем потребность его достижения, структурируя

141

наши концепции до максимально возможной отчетливости. НО для формирования зрительного образа и соотввтст­ венно для осмысления того, что мы видим перед собой, рез­ кость контуров - не всегда единственный критерий. Эймс и представители развиваемого им направления:

всвоих экспериментах продемонстрировали следующую

любопытную зрительную иллюзию. Если на нейтральном фоне поместить резиновый мяч и затем начать медленно его надувать, то кажется, будто мяч, сохраняя свои обыч­ ные размеры, приближается к зрителю 1. По-видимому, эта иллюзия возникает в результате неадокватной интерпрета­ ции происходящего. В данном случае мы адаптируем зре­ ние к рассмотрению объекта с более близкого расстояния, даже если в результате этого объект оказывается не в фо­ кусе. Больше того, одновременно усиливается конверген­ ция глаз, поэтому оба образа смещаются. Мы говорим в таких случаях: «У меня двоится в глазах». Но в данном

случае эти отклонения от нормы воспринимаются глазом как должное, поскольку он стремится удовлетворить более настоятельному требованию видения объекта, ведущего се­ бя неким закономерным образом. Поскольку нам неизвест­ ны теннисные мячи, которые бы сами равдуваяись до раз­ меров футбольных, то мы должны увидеть мяч, с которым это происходит, как приблвжаюшийся к нам, даже если

при таком восприятии глазу приходится нарушать крите­

рии правильности, которые в других случаях считаются

обяаатвльными.

Формируя изображение надуваемого мяча, мы следуем

правилу, усваиваемому еще в младенчестве, когда мы впер­

вые экспериментируем с погрвмушкой, то приближая ее к своим глазам, то удаляя. Нам приходится выбирать: видеть ли потремушку то увеличивающейся, то уменьшающейся

или же видеть ее как меняющую свою удаленность от нас,

но сохраняющую свой размер. Мы принимаем второе допу­ щение, и, рассматривая таким образом вещи, мы в конеч­ ном счете конструируем некую общую интврпретативную

схему, в рамках которой предполагается существование объектов, сохраняющих свои размеры и форму, при вое-

142

приятии их с разного расстояния и под разными углами, а также сохраняющими свой цвет и ЯРКОСТЬ при разном осве­

щении.

Это важное обобщение принципа, на котором мы осно­ вываем наше понимание окружающего нас мира и который МЫ разделяем с высшими животными, Свойственные и им,

инам органы чувств устанавливают сходные нормы пра­

пильного видения, и именно ЭТИ изначальные нормы в при­

мере с надуваемым мячом заставляют нас отвергнуть про­

тиворечащее им свидетельство сетчаточных образов. В сущ­ НОСТИ, они побуждают активно вмешиваться в процесс

получения данных, конструируя ложные свидетельства в

пользу версии, согласно которой мы видим приближаю­ щийся мяч. Этот процесс служит наглядной иллюстрацией общего принципа активности, стремяшегося интегрировать все информативные признаки зрительного восприятия та­ КИМ образом, чтобы периферическое их осознание в конген­ сте того, что мы видим, приносило бы удовлетворение от правильного понимания видимых объектов 1.

Если же рассматривать вопрос в более широком плане,

то восприятие нами в данном эксперименте увеличиваю­

щегося в размерах мяча как объекта, приблажающегося к

нашим глазам, есть лишь последнее звено в цепи продол­ жающихся в течение всей жизни первживаний перцептип­

110ГО опыта, с которыми мы сгалкивались и которые мы

определенным образом интерпретировали. Rаждое из них

мы старались как можно лучше осмыслить; теперь же все

они служат периферийными вспомогательными средствами для осмысления нового опыта. В таком случае восприни­ маемыв информативные признаки надуваемого мяча оце­ ниваются, по-видимому, совместно с обширным спектром

такого рода прианаков, воспривимавшихся нами в прошлых

переживаниях перцептивного опыта, которые, хотя и аабы-

J Когда мы видим вещи, расположенные нормально, а не «вверх

ногами», зто удовлетворяет установленным нами самими нашим собственным стандартам согласованности между визуальными, так­ тильными и проприоцсптивными ощущениями. Очки, переворачи­ вающие сетчаточное изображение, заставляют нас видеть объекты «вверх ногами». Однако после нескольких дней привынавия к та­

ким очкам глаз снова восстанавливает упомянутую согласован­

ность, начиная вновь чер ев эти очхн видеть вещи сгоящимц нор­

мально, Теперь если снять очки, то испытуемый увидит объекты

пер ееернлтыми, но в конечном счете совпадение вновь восстанав­ ливается путем возврата к нормальнами грению (К 01 1 е г 1. -

In: Ше Pyramide, 1953, N 5, S. 92-95; N 6, S. 109-113).

143

ты, тем не менее оствили. после себя эффективные следы. Этот процесс, посредством которого значение ключевых признаков фиксируется в наших восприятиях, сходен с

процессом, с помощью которого мы в течение своей жизни формируем значения, денотируемые словами и их сочета­

ниями, соотнося каждое из них с длинной серией случаев, опознаваемых нами как сходные. Такие акты лингвисти­ ческой идентификации фактически основываются главным образом на сенсорной идентификации объектов, восприни­

маемых при различном удалении, угле зрения и освещении, они просто расширяют ту теорию окружающего нас мира,

которая неявно содержится в наших сенсорных интерпре­

тациях, до более всеобъемлющей теории, имплицированной в словаре того обыденного языка, посредством которого мы

говорим О вещах.

Гештальтпсихологии мы обязаны многими данными,

свидетельствующими о том, что восприятие - это осмысле­

ние ключевых прианаков, интегрированных в структуре

целого. Однако восприятие, кан правило, функционирует автоматически, и гештальтпсихологи стремились собрать

преимущественно примеры такого типа, когда восприятие

происходит без всякого сознательного усилия со стороны воспринимающего, который даже и в ходе последующей проверни результатов не вносит каких-либо исправлений в восприятие. При этом зрительные иллюзии рассматрива­

лись на тех же правах, что и правильные восприятия: и те

и другие возникают как результат динамического баланса

единичных структурных элементов, интегрируемых в рам­

ках векоторого осмысленного целого. Подобное истолкова­ ние не оставляет места для какого-либо сознательного уси­

лия, с целью заставить наше восприятие в поисках адек­

ватного знания активно исследовать и критически оцени­ вать те ключевые признаки, которые информируют наши органы чувств. Я думаю, что такое истолкование ошибоч­

ЕЮ, но не имею здесь возможности останавливаться на при­

чинах рассматривать субъекта, использующего свои орга­ ны чувств, как центр интеллектуального суждения. Напом­ ню лишь о некоторых характеристиках личностной вклю­ чвнносги в восприятие 1.

Эта включенностъ наглядно проявляется уже в ориен­ тировочной реакции животных, то есть в установке на на­ i5людение, которой вообще активное животное отличается

1 Сходную критику гештальггеоряи см. в: К а t z D. Gestaltpsy-

chologie. Basel, 1944; S с h е е r е г. М. Die Lehre уоп der Gestalt. Вег­ lin und Leipzig, 1931, S. 142.

144

ма все-таки остается. Ведь мы можем «видеты объекты, не наблюдая, однако, их как таковые. Младенцы, вероят­ но, всегда их именно так и видят. Новорожденный ребенок

воспринимает мир, не контролируя его умом, в силу того,

что не имеет интегрирующего управления органами, кото­

рые направляют рассмотрение и идентификацию внешних объектов, Фиксация глав у новорожденного недостаточна, поэтому его глаза бессмысленно устремлены на окружаю­ щие его предметы. Таким образом, он может увидеть толь­ ко окрашенные пятна, бесформенные инеопределенные,

появляющиеся на том или ином расстоянии от него и меня­

ющие свой цвет и оттенок. :Когда взрослые сталкиваются с

хорошо замаскированными или совершенно новыми для

них объектами, они тоже видят только цветные пятна. Слепорожденные люди, получившие зрение в результате

операции, должны старательно учиться распознаванию

объектов. Аналогичным образом и шимпанзе, выращенным

втемноте, нужно несколько недель практвки только для

того, чтобы видеть даже такой важный для них объект, как бутылочка с пищей 1. :Кроме этого, сознательный акт созер­ цания растворяет объекты в окрашенные пятна. Переходя от визуального созерцания объекта к его наблюдению, мы тем самым утверждаем нечто ранее нами не виданное. Это подразумевает наш личностный вклад, который может ока­ заться и ошибочным: концепция реальности основывается в этом случае на периферическом соанавании цветовых пя­

тен, которые ранее, в акте созерцания, воспринимались !ШК

таковые.

Если восприятие предвосхищает все наше знание о ве­ щах, то удовлетворение потребностей предвосхищает все

практические навыки, причем и то и другое всегда тесно

связано между собой. В своих усилиях удовлетворить наши желания и избежать страданий мы руководствуемся воспри­

ятием; и поскольку эти усилия приводят К удовлетворению

наших потребностей, это в свою очередь является способом подтверждения того, что определенные вещи обладают свой­ ством удовлетворять наши потребности. Стремление к их удовлетворению является безмолвным исследованием, кото­

рое в случае успеха приводит к молчаливому утвержде­

нию. Нак и в случае чувственного восприятия, процесс, по-

чоп Raum und Gestaltauffasung bei operierten Blindgeborenen vOJr und nach der Орегапоп. Leipzig, 1932.

146

средством которого собирается информация, сам же отбира­ ет со своей точки зрения вещи, на которые оп направляет­ ся, и связывает их между собой, а затем и оценивает их применигедьно к своей собственной мотивации. Хотя ин­ формация, которую мы таким образом получаем - напри­

мер, в процессе еды, курения или сексуальных отноше­ ний, - с необходимостью центрируется на нас самих как субъектах деятельности, фактически она весьма вырази­

тельно входит в нашу артикулированную картину мира,

Для бестелесного интеллекта, совершенно чуждого вожде­ лению, боли или чувству комфорта, большая часть нашей лексики была бы абсолютно непонятной, Ибо большинство существительных и глаголов относятся либо к живым су­

ществам, о поведении которых можно судить, лишь испы­

тав движущие ими потребности; либо к вещам, созданным человеком для его собственных нужд, а о них опять-таки можно судить, лишь понимая человеческие потребности,

удовлетворению которых они служат.

Удовлетворение потребностей и восприятие - это изна­

чальные элементы двух типов интеллектуального поведе­ ния, которые на высшем, и тем не менее веартикулировав­

ном, уровне, проявляются в двух типах научения: практиче­

сном и познавательном. Первый из них (тип А) развивает врожденные сенсомоторные способности, устанавливая но­

вые отношения между средствами и целью, тогда как вто­

рой (тип Б) развивает врожденные сенсорные способности научвния новым отношениям евнвк-е-событие».

Научение же типа В, благодаря которому животное приходит к пониманию и контролю сложной ситуации, ис­ пользует моторные и сенсорные способности органиама RaK часть некоей примитивной концептуальной операции. Наиболее ранними зачатками таких сенсомоторных коор­ динаций можно считать исследовательскоеповедение жи­

ВОТНЫХ и их постоянное сохранение равновесия, выражаю­

щееся, например, в умении восстанавливать нормальное

положение тела при перевертывании. Эти потребности, обеспечивающиесохранение рациональнойсвязностиорга­ низма как внутри себя, так и с окружающейсредой, пред­ восхищаютсвойственноеболее высокомууровню интвллен­ "Та освоение других вариантов отношений части и целого.

Все эти неартикулированныедостижениянаправляются 'Стремлением н самоудовлетворению.Можно скааатъ, что адаптация наших органов чувств, побудительная сила на­ тих потребностейи страхов, способностьк передвижению,

сохранению равновесия и вертикального положения, равно как и процессы научения, развиваемые неаргнкулирован­

ным ингеллентом на их основе, являются таковыми и при­

водят н тем результатам, к которым они приводят благода­ ря их своеобразному самоконтролю, ориентированному нэ стандарты, которые они сами себе задают. Таким образом, в каждом из бесчисленных случаев, когда в основе нашей

артикуляции лежат доинтелаектуальные усилия или не.,.

артикулированные проявления интеллекта, мы опираемся

на наши скрытые проявления, правильностъ которых МЫ

внутренне признаем.

7. Мысль и речь. 11. Коицептуальные решения

Теперь можно перейти R анализу природы той сиры­ той способности, которая в конечном счете объясняет уве­ личение знания, достигаемое благодаря аргинуляции; з также природы той потребности, которая побуждает реа­ лизовать эту способность. Мы видели, что эта способность

по-разному проявляется во всех трех типичных отношени­

ях между мыслью и речью. В области невыразимого она при­

дает смысл отрывочным намекам, содержащимся в речи;

при слушании вполне понятного текста и запоминании его

содержания в центр нашего внимания попадает и уловлен­

ный ею концепт: И, наконец, кан было показано, эта спо­ собность лежит в основе операций, связанных с перестрой­ кой скрытых и формальных компонентов мысли: гар­ монии, утраченной Б процессе рационализации знания. Во всех этих случаях мы полагаемся на нашу способность по­

нимать тенет и вещи, о которых в нем говорится в рамках

концепции, которая определяется значением генста.

Мы видели, каким образом стремление обнаружить

ключевые признаки и осмыслить их всегда активно при­

сутствует в нашем зрении и слухе, а также Б наших опасе­

пиях и желаниях. Неустанное стремление понять происхо­ дящее, равно как и язык, его описывающий, несомненно, представляют собой развитие этого изначального стремле­ ния к интеллектуальному контролю. Ощущение интеллек­ туальпого дискомфорта, подобное тому, которое побуждает

наши глаза представлять видимые нами вещи отчетливыми

и связными, заставляет и наши понятия в ходе формпро­

вания развиваться от неяоных к ясным, несвязных к связ­

ПЫМ. В обоих случаях мы отбираем ключевыв признаки,

подокааываюшие нам контекст, в котором сами они высту­ пают во вспомогательной роли.

148

Это, возможно, позволит разрешить парадокс, состоя­ ЩИЙ в том, что мы в интеллектуадьном отношении очень. многим обязаны артинуляции, несмотря на то что она фо­

кусируегся на понятиях, а язын играет при этом лишь.

вспомогательную роль. Дело в том, что понятия, передавае­ мые речью (когда речь правильно понимается) , позволяют нам осознать кан то, каким образом наша речь обозначает

определенные вещи, так и то, кан эти вещи устроены сама

по себе. Поэтому научиться говорить мы можем не иначе, как путем обучения смысловой стороне речи. А потому,

даже если мы думаем о вещах, а не о языке, мы сознаем

присутствие языка во всяком мышлении (и в этом смысле паше мышление превосходит мышление животных) и не, можем ни мыслить без языка, ни понимать язык без пони­ мания вещей, на которые направлено наше внимание.

Это встречное движение понимания в научении яаыку

можно проиллюстрировать с помощью примера, аналогич­ ного тому, который мы приводили, говоря о мышлении на доречевом уровне. Представьте себе студента-медика, слу­ шающего курс рентгенодиагностики легочных болезней. В затемненной комнате он рассматривает тени на Флуорес­ цирующем экране, помещенном перед грудной клеткой па­

циента, и слушает комментарии по поводу значимых при­

знаков этих теней, которые врач-рентгенолог на профее­ спональном явыке делает для своих ассистентов. Вначале студент бывает совершенно ошеломлен: он-то различает в рентгеноснопвческом изображении грудной илегни только тени сердца и ребер, да еще неснолъко смутных пятен между ними. Ему кажется, будто специалисты просто фан­ тазируют по поводу плодов их собственного воображения. Нпчего из того, о чем они говорят, он не видит. Затем, по

мере того, как он продолжает прислушиваться к их сло­

вам и внимательно разглядывать все новые и новые кар­

тины разных заболеваний, у него появляются проблески понимания. Постепенно он забывает о ребрах и начинает видеть легкие. В конце концов, если он упорен и сообра­

зителен, перед ним раскрывается широкая панорама вна­

чпмых деталей, включая рубцы, прианаки физиологиче­ ских изменений, патологичесних отклонений, хронических инфекций и острых заболеваний. Он вступил в новый мир. И хотя видит он пока еще только част}, того, что может видеть специалист, но видимые им картины и большинство

огносящихся К ним комментариев имеют теперь для него,

определенный смысл. Произошел сдвиг, в результате кото-

149-

:рого он ВОТ-ВОТ поймет то, чему его учат. Таким образом, ;в тот самый момент, когда студент начинает постигать язык легочной рентгенологии, он начинает понимать и ревттевограммы. Два этих процесса могут происходить

.лишь одновременно.

Обе стороны проблемы, которую для нас представляет нвпонягный текст, говорящий о непонятном предмете, сов­

местно направляют наши усилия на ее решение; в конце

концов они решаются одновременно открытием некогороге

понятия, которое заключает в себе одновременное понима­ ние как слов, так и вещей.

Но этот дуализм речи и знания асимметричен в том смысле, который был предвосхищен уже на неаргинулиро­ ванном уровне, а именно в различии (заметном уже при научении животных) между знанием и действиями, осно­ ванными на нем. Мы увидели, что на этой стадии знание, приобретенное в процессе латентного научения, может проявляться в весьма широком диапазоне форм поведения, зави­ сящих от условий, в которые попадает животное вследствие научения. В самом деле, как только животное освоило что­ то новое, каждая из его последующих реакций в той или иной мере испытывает на себе влияние ранее приобретен­ ного знания. Этот факт известен как перенос научения. Легко видеть, что даже вербально приобретенное знание имеет «латентный» характер; выражение его в словах есть действие, основанное на нашем обладании таким латент­

ным знанием.

Воэьмите в качестве примера зпание медицины. Хотя правильного употребления медицинских терминов нельзя достичь самого по себе без знания медицины, тем не менее

многое относящееся к медицине можно помнить даже по­

сле того, как забудешь, как пользоваться медицинскими терминами. Переменив профессию и переехав из Венгрии в Англию, я забыл многие из тех медицинских терминов, которые выучил в Венгрии, и не усвоил новых. Однако н уже никогда не буду смотреть, например, на рентгеновский

снимок легких с таким полным непониманием, как до на­ чала своих занятий рентгенологией. Знание медицины

сохраняется точно так же, как запоминается содержание

письма даже после того, как совсем изгладился из памяти

сам текст, посредством которого мы в обоих случаях полу­ чили знание. Таким образом, говорить о содержании пись­ ма или о медицине, значит действовать основываясь на знании. Это действие есть в сущности лишь одно из неопре-

150