О. В. Горбачёв / Проблемы истории России 20 века / Брежнев

А. В. Шубин выделил четыре региона в рамках СССР, отличавшихся динамикой социально-политического развития: Прибалтика, Россия и славянские республики СССР, респуб­лики Закавказья и Молдавия (страны, достигшие индустри­ально-аграрного уровня развития), республики Средней Азии, для которых были характерными элементы аграрно-индустри­ального и традиционного укладов. Национальные противоре­чия А. В. Шубин подразделяет на противоречия русскоязыч­ного населения и коренного населения в союзных республи­ках, конфликты «русские - южане» и конфликты между титульными этносами и нацменьшинствами.

Настоящим открытием в российской историографии стало изучение общества, повседневной жизни советских граждан. Российскими историками в этом отношении активно исполь­зуются социологические, антропологические методы. Так, Ин­ститутом социологии РАН в 2001 г. под редакцией Т. М. Ка- рахановой было издано исследование, в котором анализиро­валось использование времени городским населением с 1965 по 1998 г. В центре внимания публикаций А. В. Шубина находилось изучение социальной структуры советского об­щества в 70-80-е гг., уровень подготовленности советского общества к переменам, динамика социальных процессов и их влияние на принятие экономических и политических решений.

Массовое сознание советского общества на основе ре­зультатов опросов общественного мнения рассматривалось одним из ведущих российских социологов, бывшим руково­дителем ВЦИОМ Б. А. Грушиным. Предметом его грандиоз­ного замысла служило массовое сознание советского обще­ства хрущевского, затем брежневского периодов. Продол­жить выпуск своих исследований ученый уже не успел. В его работах рассматриваются результаты некоторых об­щественных опросов, проводимых социологическими орга­низациями в 1966—1974 гг., например о роли и месте комсо­мола, лучшем способе проведения отпуска, причинах пьян­ства и борьбе с ним, опыте производственной демократии. Ученый приходит к выводу о том, что, с одной стороны, для массового сознания советского общества периода застоя было характерно устойчивое неудовлетворение положением, с другой — нежелание нарушать статус-кво. В основе такого порядка лежали как наивная вера людей в преодоление «временных недостатков», так и откровенная боязнь пере­мен. Таким образом, всякого рода публичная социальная деятельность подменялась имитацией действий, нормой для поведения советского человека стали «ножницы» между «словами» и «делами», общество жило как бы в двух реаль­ностях: официальной и неформальной. К середине 80-х гг. постепенно нарастало негативное отношение к бюрократии, коррупции, идеологии партии в обществе. По мере разоча­рования населения в развитии страны «искренняя вера в построение рая на земле», характерная для общества 60-х гг., исчезла.

А. Шубин, в свою очередь, утверждает, что советские власти стремились к максимальной атомизации членов соци­ума в целях предотвращения роста оппозиционных настрое­ний. Руководство отлично понимало, что диссидентское дви­жение зародилось из компаний людей, которые собирались на квартирах и свободно разговарили на «запретные темы». Вместе с тем контроль за человеком со стороны режима значительно ослаб. Государство словно заключило с обще­ством «пакт о невмешательстве», что способствовало росту аполитичных настроений.

В монографии Т. И. Заславской и Р. В. Рывкиной «Соци­ология экономической жизни» (1991) социальная структура советского общества была представлена как переплетение подструктур, в том числе профессионально-должностной, социально-трудовой (по месту работы), социально-террито­риальной, этнодемографической. Каждая из подструктур выступала в качестве относительно самостоятельного фак­тора социальной дифференциации, социального статуса и экономического положения людей, причем размер денежно­го дохода (зарплата) являлся лишь одним из многих таких факторов; не меньшую роль играли доступность дефицит­ных материальных и иных благ и различного рода привиле­гий, зависящих как от занимаемого человеком места в долж­ностной иерархии, так и от особенностей ситуации трудо­вого коллектива, места проживания.

В центре внимания исследователей оказывается не толь­ко общество, но и жизнь отдельных семей. В русле истори­ческой антропологии работает В. С. Тяжельникова. Она анализирует процесс так называемого «ухода в семью» в 70—80-е гг. Высокий уровень родственных связей семей, объединенных в семейные группы, идеально подходил для реализации стратегии самообеспечения в условиях дефицит­ной экономики, ответом на которую (как, впрочем, и на другие социальные проблемы) являлась взаимопомощь в рамках «родственных сетей».

Второй причиной, требуемой от советского мужчины или женщины помощи родственников, служила высокая заня­тость, сдерживающая отделение молодой супружеской пары от родителей. В качестве доказательств «ухода в семью», по мнению автора, можно рассматривать аполитичность, не­смотря на показную демонстрацию лояльности, застой в общественной жизни, увеличение расходов на досуг (в ос­новном на телевидение), постепенное увеличение роли мужа в домохозяйстве. Автором отмечалось падение среднего воз­раста брака (с 27 до 22 лет), в связи с чем делается любопытный вывод о восстановлении традиционной модели раннего брака.

В. С. Тяжельникова отмечает, что «уход в семью», нали­чие прочных связей родственников, основанных на взаимо­помощи, в определенной степени был выгоден советским властям: вероятность социального взрыва и рост напряжен­ности уменьшались.

Повседневная жизнь советского горожанина также нахо­дится в центре внимания современных российских историков (В. Патрушев, А. Рубинов). При этом речь может идти как о российских городах в целом, так и об отдельных населенных пунктах (пока в этом отношении в положительную сторону двигаются только столицы — Москва и Петербург). Помимо региональной специфики рассматриваются тематическая спе­цифика жизни рядовых советских граждан (например отра­жение в обществе жилищного строительства), государствен­ная политика в области образования (Т. С. Анисимова), идеологическая политика государства в отношении молодежи (феномен военно-патриотического воспитания).

В центре внимания публикаций И. И. Масловой находи­лись отношения советской власти и РПЦ: политика совет­ского государства по отношению к РПЦ в целом, деятель­ность отдельных органов и структур (КГБ, Совет по делам религий при Совете Министров). Г. Якунин рассматривал действия КГБ в отношении РПЦ, в частности, обращая внимание на своеобразную тактику «разложения церкви изнутри», в арсенал которой входили методы компромента- ции высших православных иерархов, поддержка лояльных священников, вызывавшая разочарование в рядах немного­численных верующих, закрытие храмов при согласии клира. Таким образом, РПЦ являлась полностью контролируемой государством структурой.

Следует заметить, что в современной историографии ощущается определенный недостаток обзорных комплекс­ных работ, связывающих в единую картину взаимоотношения власти и общества, экономическую проблематику и осуще­ствление внешней политики. Исключениями в этом отноше­нии можно считать работы Р. Г. Пихоя, А. В. Шубина.

В заключение необходимо отметить, что в современной российской историографии достаточно полно освещены мно­гие аспекты исторической действительности СССР периода застоя: история руководящих органов советского государ­ства, история диссидентского движения и протестных на­строений в стране в целом, история экономического разви­тия, противоречивая советская политика, изучение состояния советского общества, его культурной жизни. Значительное количество исследований было посвящено рассмотрению фе­номенов номенклатуры, разрядки, самиздата, ВПК и т. д. Оказались востребованными современным российским обще­ством и работы биографического характера, воспоминания участников исторических событий недавнего прошлого. Ин­терес общества в этом отношении, с одной стороны, стиму­лирует историков на активный поиск, с другой - способству­ет изданию зачастую публицистичных и конъюнктурных ра­бот. Сказанное в меньшей степени характерно для исследова­ний экономики и общества, глубинных политических процес­сов, в которых историками активно используются методы смежных научных дисциплин: статистики, экономики, социо­логии, психологии, культурологии, политологии.