sharapov_s_f_izbrannoe

10 А. В. Репников

сотрудничал в «Голосе Москвы», «Промышленном мире» и других консервативных органах печати.

Как и Аксаков, Шарапов испытал давление цензуры: с 1886 г. он начал издавать газету «Русское дело», финансируемую московским купцом-старообрядцем Д. И. Морозовым, которая получала неоднократные предостережения за критику правительства (1888, 1889) и в итоге была временно приостановлена. Как отмечал Ю. С. Карцов, «в Главном Управлении по делам печати, в противоположность "ручным" редакторам — Суворину, князю Мещерскому, князю Ухтомскому и другим, Шарапова называли "диким"»2.

В конце 1880-х гг. завязалась переписка Шарапова с К Н.Леонтьевым, между двумя видными мыслителями установились близкие, почти дружеские отношения. 23 июня 1890 г. Шарапов с отчаянием писал Леонтьеву о своей газете: «Мое "Р<усское> Д<ело>" окончательно погибло, дорогой Константин Николаевич, и я, кажется, перебираюсь в Петроград <...> Пожалуйста, Вы ведь читали начало моего романа [речь идет о романе "Чего не делать?" — А Р.]. Скажите по совести и прямо — художник я или нет? Если да, ударюсь в это дело, если нет, останусь публицистом»3. В ответ Леонтьев, с присущей ему прямотой, заметил, что вряд ли следует писать такие повести, которые никто не захочет во второй раз и видеть, и лучше оставаться талантливым и будящим мысль публицистом. Затем Шарапов выпускал газету «Русский труд» (1897-1902 гг. с перерывами), которую постигла та же участь, что и «Русское дело». Далее последовала «Русская беседа», разделявшая судьбу предыдущих изданий. На свет появился «Мой дневник» в виде отдельных брошюр, но название пришлось по цензурным соображениям упрятать внутрь. На обложку были вынесены нейтральные названия: «Сугробы», «Посевы», «Жатва», «Заморозки», «Пороша», «Метели» и т.п. Впоследствии ненадолго возобновилось издание «Русского дела», за которым последовал «Пахарь». Попыткой прорыва цензурных препон стало издание «Свидетеля», выходившего в Москве с августа 1907 по декабрь 1910 г.

Шарапов также издал «Московский сборник» (М., 1887), куда помимо его работ вошли произведения М. Д. Скобелева, А. А. Кире-

СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ 5

ева, Ф. М. Достоевского, И. С. Аксакова и др., и сборник «Теория государства у славянофилов» (СПб., 1898), включавший труды И. С. и К. С. Аксаковых, А. В. Васильева, А. Д. Градовского, Ю. Ф. Самарина; был автором ряда художественно-публицистических произведений (роман «Кружным путем», утопия «Через полвека», политическая фантазия «Диктатор» и др.).

Шарапов пытался, по его собственным словам, к церковному учению Хомякова, историческому — И. С. Аксакова, политическому Н.Я.Данилевского прибавить «русское экономическое учение» и продемонстрировать, что «есть возможность создать научную денежную систему, в основе которой лежало бы также нравственное начало». Объектом постоянной критики с его стороны служил порядок денежного обращения, установившийся в России в результате реформ С. Ю. Витте. Последний вызывал у Шарапова стойкую неприязнь: «Резко поперек моей дороги стоял С. Ю. Витте. Этого барина я определил уже давно и не по слухам, а из личного давнего общения. Он политически вырос на моих глазах, и я отлично знал, где делается его гениальность...»4 Борьба шла с переменным успехом, но в итоге Витте смог одолеть своего оппонента, дав ему денежную субсидию и тем самым скомпрометировав его. После этого «сказание о том, как за пятьдесят тысяч рублей ссуды публицист патриот Шарапов пошел к Витте с повинною и отрекся от своих убеждений, сопровождаемое злословием и насмешками, облетело левую печать»5.

В своей концепции Шарапов выделял три главные функции государственной денежной системы: счетчика народного труда; «организатора и направителя» народного труда; защитника государства от соседей-конкурентов и «хищной международной биржи». Золотое обращение, по мнению Шарапова, не обеспечивало выполнения этих функций, и он предложил провести ликвидацию золотой валюты и ввести «абсолютные деньги», которые находились бы в распоряжении центрального государственного учреждения, регулирующего денежное обращение. При этом государство должно было выпускать только необходимое количество денежных знаков, а денежная единица представляла бы некоторую постоянную, совер-

4 Эфрон С. К. Воспоминания о С. Ф. Шарапове // Исторический вестник. 1916. № 2 . С. 519.

5 Карцов Ю. С. Хроника распада // Архив-музей БФРЗ. Ф. 1. М-76 (1). Л. 85.

10 А. В. Репников

шенно отвлеченную меру ценностей (бумажный рубль). Шарапов считал, что введение золотой валюты пагубно еще и тем, что лишило земледельцев оборотного капитала, т. к. при наличии бумажных денег всегда можно прибегнуть к эмиссии, а после возвращения кредита изъять бумажные деньги из обращения. Резко отрицательно отнесся Шарапов и к предпринятому Витте привлечению иностранных капиталов в Россию, утверждая, что эти капиталы не работают на отечественную экономику, оставляя основную часть доходов от производства в руках иностранцев.

Деятельность Шарапова не ограничивалась публицистикой. Он продолжал хозяйствовать, прославился как изобретатель плугов новой системы, которые с успехом экспонировались на многих выставках (их создатель получил 16 наград, в том числе 10 первых), и основатель Сосновской мастерской этих плугов. В 1903 г. российское Министерство земледелия послало коллекцию плугов общества «Пахарь» на сельскохозяйственную выставку в Аргентину Русские экспонаты, в частности коллекция сельскохозяйственного инвентаря, имели там большой успех.

Еще одна попытка похода в политику закончилась для Шарапова вновь неудачно. Непродолжительное время он являлся одним из учредителей и руководителей Союза русских людей (СРЛ), входил в состав его Исполнительного совета (1905). Участвовал в составлении программы Союза землевладельцев (1905), стоял у истоков Русской народной партии (1905), в которую хотел преобразовать СРЛ. Он также вел активную общественную деятельность, неоднократно выступал с докладами в Русском собрании, вместе с тем подчеркивал свою дистанцированность от монархических организаций: «Я не принадлежу ни к какой партии и в нашей печати и литературе стою совершенно особняком»6.

Не всегда гладко складывались и его отношения с соратниками по правому лагерю. Шарапов критиковал А И. Дубровина («хороший врач и никуда не годный политик»), А. Г. Щербатова («благонамеренный, но совершенно несерьезный»), В. М. Пуришкевича («жажда власти при полном отсутствии всякого нравственного регулятора») и других

6 Шарапов С. Ф. Земля и воля... без денег. Публичная лекция, прочитанная в апреле 1907 г. в Тамбове, Саратове и Смоленске, и доклад, сделанный Чрезвычайному Смоленскому Губернскому Дворянскому Собранию 1 июня 1907 г. М, 1907. С. 3.

СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ 6

лидеров монархического движения. От лидеров правых партий Шарапов дистанцировался резко: «Мои товарищи по изданиям рассыпались: кто налево в вольные конституционалисты, кто направо в Союз Русского Народа и в националисты. При славянофильстве не осталось почти никого, а так как я ни о каких компромиссах не хотел и думать, то у алтаря остался один я, едва ли не в качестве заштатного жреца при упраздненном храме <„> Ушедшие вправо задыхаются от зловония, распространяемого союзниками и националистами, и осуждены выбирать между грызущимися между собою "светилами" вроде о. Восторгова, Пуришкевича, Дубровина, Маркова 2-го и прочей милой компании»7. Он признавался: «Была у меня идея создать Русскую Народную Партию, но когда я увидел <.„>, как почтенные люди <...> садятся на палочку верхом и пускаются во весь карьер, чтобы обскакать противников на выборах, мне стыдно стало моего увлечения»8. В ноябре 1905 г. руководителем СРЛ был избран князь Щербатов, вместе с которым Шарапов неоднократно выступал за отмену золотой валюты и проведение правительством протекционистской политики в интересах отечественной промышленности.

Свои надежды Шарапов связывал с сильным самодержавным государством, которое, опираясь на систему самоуправления, смогло бы добиться приведения капиталистического «потока» в некоторые рамки. Не в последнюю очередь этому должен был помочь проект устроения «национального, исторического русского земско-самодер- жавного строя». Главная работа, посвященная этому проекту, — «Самодержавие и самоуправление» — впервые увидела свет в 1899 г в Берлине. В предисловии к изданию Шарапов писал: «Горько и больно, что подобные вещи приходится печатать за границей, словно какое-нибудь нигилистическое издание, но что же делать? Мы зашли так далеко в нашей нетерпимости ко всякой свежей, не шаблонной мысли, мы так упорно навязываем одну казенную форму патриотизма, не допуская ничего, что подрывало бы святость и непогрешимость бюрократического начала, что ничего другого не остается». (С. 27.) Автор не был уверен, что российская цензура пропустит его книгу, и оказался прав. Ее переиздание в 1903 г. в Москве привело

Шарапов С.Ф. Открытое письмо к Н.А. Хомякову // Свидетель. Личный орган Сергея Шарапова. №36 . Июнь 1910. С. 6 - 7 .

8 Русское дело. 1906. № 3.

к конфискации и уничтожению значительной части тиража. В 1905 г. работа вновь увидела свет при газете «Русское дело». В 1907 г. в Москве вышла книга Шарапова «Россия будущего» с подзаголовком «Третье издание "Опыта Русской политической программы"», в которую вошло исследование «Самодержавие и самоуправление», а также переписка с редактором газеты «Гражданин» князем В. П. Мещерским. Различные издания этой работы были известны в монархических кругах. На берлинскую публикацию неоднократно ссылался один из крупнейших юристов самодержавной России П. Е. Казанский в работе «Власть Всероссийского Императора». О московской публикации 1905 г. с одобрением отзывался Л. А. Тихомиров, стремившийся найти в ней подтверждение своим мыслям о всевластии и порочности отечественной бюрократической системы.

Как убежденный монархист, Шарапов с самого начала своей работы постоянно подчеркивал приоритет власти самодержца. Вместе с тем изложенная им программа сочетания централизма и децентрализма призвана была освободить главу государства от решения массы вопросов, которые вполне успешно могли решаться на местах. Подсчитав часы, затрачиваемые монархом на рассмотрение дел государственной важности, Шарапов приходит к выводу, что самодержец в силу объективных причин не может все решать сам и поэтому за него действует бюрократия. Именно она и создает тромб в кровеносной системе государства, препятствуя взаимодействию власти и народа. «Самодержавие государя на глазах у всех обращается в самодержавие министра, последнее обращается в самодержавие директора, начальника отделения, столоначальника». (С. 36.) Шарапов полагал, что человеческую природу можно улучшить путем проведения реформ, но не в либеральном, а исключительно в славянофильском духе: «Не люди <„> виноваты и плохи <„>, а вот этот дух бюрократизма, на котором были построены все отношения»9. Как видим, в своей критике бюрократии Шарапов продолжил традицию славянофилов. Он и сам постоянно подчеркивал, что «русская самостоятельная мысль по вопросу о государственном устройстве нашла себе выражение <„> именно у славянофилов <...> славянофильская мысль, единственный продукт нашего собственного национального творчества,

' Шарапов С.Ф. Сочинения. М., 1902. Вып. 16. С. 82.

опирающаяся только на психологию русского народа и на изучение духа родной истории...»10

В качестве альтернативы сложившейся бюрократической системе Шарапов предлагает схему управления, отделяющую «дело государево» от «дела земского». Согласно этой схеме, следует создать ряд крупных территориальных земских единиц, самоуправляющихся в пределах и на основании данного монархом закона. В каждой из этих единиц власть разделяется между представителем монарха, в задачу которого входит «охранение закона» от нарушений, и представителями самоуправления, которые пользуются самостоятельностью в вопросах ведения «всех дел области в пределах данного закона». Таким образом, возникает «ряд живых общественных самоуправляющихся земских организмов». Государство олицетворяет самодержец, а земщину — крупные самоуправляющиеся области. Существующая земская система, с точки зрения Шарапова, должна быть ликвидирована, поскольку число земских губерний излишне велико, к тому же земства введены не во всех регионах России. Должно быть образовано двенадцать «коренных русских областей»

ишесть — «инородческих». Таким образом, всего получается 18 областей, созданных на основе географического, административного

иэтнического деления. Хотя данный проект, по сути, являлся федеративным, федерация предполагалась территориальная, а не национальная. В письме В. Д. Белову от 18 декабря 1902 г. Шарапов признавался: «Мне представляется идеальная Россия примерно в виде современной Северной Америки, с таким же полным и широким местным самоуправлением, но с неограниченным монархом вместо выбираемого каждый четыре года президента. Если около этого монарха современные американские Конгресс и Сенат будут сове-

щательными, то, я думаю, что это будет нечто очень близкое к нашему историческому самодержавию»11.

Всвоей концепции Шарапов выделил три ступени областного самоуправления. Низшей административно-земской единицей дол-

10Шарапов С.Ф. От издателя // Теория государства у славянофилов. Сборник статей И. С. Аксакова, К. С. Аксакова, А. В. Васильева, А. Д. Градов-

ского, Ю. Ф. Самарина и С. Ф. Шарапова. Особое приложение к «Русскому ТРУДУ» 1898 г. СПб., 1898. С. 3.

11Цит. по: Лукоянов И. В. Российские консерваторы (конец XVIII —

начало XX веков). СПб, 2003. С. 61-62.

жен был быть всесословный приход, рассматриваемый как совокупность церковной и гражданской организации общества. В его ведение передавались все вопросы местной жизни, включая образование, торговлю, полицию, местное самоуправление и т. д. Позиция Шарапова вызвала критику со стороны Тихомирова, считавшего, что попытки «создать из церковного прихода какую-то первичную единицу социальной и политической организации» были бы полным извращением прихода как церковной институции, поскольку «приход должен быть первоячейкой коллективной религиозной жизни, а не жизни административной или экономической»12. 2-й ступенью был уезд, а 3-й, высшей — область. Губернское деление упразднялось, создавалась система областного самоуправления, имевшая законодательную, финансовую и экономическую самостоятельность в пределах общеимперского законодательства. Во главе каждой области должен стоять генералгубернатор, назначаемый монархом. Административное управление областью осуществляла областная дума, члены которой назначались генерал-губернатором и распределяли между собой отрасли управления, неся ответственность перед генерал-губернатором и земским собранием. Городское самоуправление также подчинялось областной думе. Председатель областной думы — областной предводитель дворянства, утверждаемый императором и имевший право личного доклада монарху наравне с генерал-губернатором и в его присутствии. 50 % мест в областной думе сохранялось за дворянством.

Вместе с тем ведущая роль дворянства ограничилась областным уровнем. Шарапов полагал, что «при областном делении кончается центральная государственная роль дворянства. В государственный механизм во всех его отраслях призываются люди по личному выбору государя, и здесь нет места сословности, а есть лишь место способностям и талантам. Назначенный государем министр или член Государственного, или Народохозяйственного совета или Сената может быть лишь человеком, выдвинувшимся из среды земства по своим выдающимся способностям, и уже самый факт его выбора и назначения должен давать ему права потомственного дворянина, если он не был таковым, помимо всяких чинов, или выслуги <...>

! Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998. С. 467.

Таким путем возможно создание многочисленного и действительно "лучшего" общественного класса и в местностях, доселе этого элемента лишенных». (С. 60-61.)

Согласно схеме Шарапова, в состав центрального аппарата должны входить: законосовещательный (по общему законодательству) Государственный Совет, назначаемый Императором и пополняемый выборными от областей по определенному служебному цензу (один представитель от «инородческих» и два от «коренных русских» областей плюс два представителя от Московско-Нижегородской и два от Среднечерноземной областей); Народохозяйственный совет (по экономическому законодательству); Правительствующий Сенат — высшее административное учреждение из назначенных монархом и выборных от областей лиц; Контрольный сенат — высший орган контроля и руководства финансово-экономической политикой; специальные советы из выборных представителей при центральных ведомствах, сохраняющих за собой исключительно технические функции. Представители земства включались в состав Государственного и Народохозяйственного советов, а также участвовали в специальных советах отдельных отраслей управления: финансовом, банковском, железнодорожном, земледельческом, научно-литературном. Для эффективности подобной системы областного самоуправления, по мнению Шарапова, было необходимо проведение честных выборов, наличие ответственности перед законом, широкой самостоятельности для отстаивания закона на всех уровнях власти, до Сената включительно, и соблюдение строжайшего финансового контроля.

Предполагалось наличие свободы мысли, слова и печати, хотя цензура и сохранялась как государственная и областная «прокуратория» по делам печати для охраны «нравственной и художественной стороны в печатном слове». К слову, Шарапов никогда не отрицал необходимость цензуры вообще, отмечая, что в России «образовалось целое сословие "писателей" совершенно безграмотных, невежественных, ни к какой литературе собственно неприкосновенных, и тем не менее ежедневно взбирающихся на газетную кафедру и беседующих с огромными аудиториями <„> Проституция печатного слова не только требует себе права на существование, не только говорит о терпимости к себе, но уже идет дальше. Сплоченная, она желает власти, желает быть хозяйкою в области печати,

10 А. В. Репников

управлять и судить. Газетный стрекулист и прохвост почувствовал свою силу и громко кричит: иду на вас!»13

Во главе разработанной Шараповым системы управления находился самодержец, имеющий единоличное управление в международных, военных, церковных, законодательных и судебных делах, а также в делах народнохозяйственных, литературы, искусства и просвещения. Выводя из зоны критики фигуру самодержца, Шарапов обосновывал реформу самоуправления необходимостью борьбы с бюрократическим режимом, дошедшим «до последних степеней безобразия и нравственного уродства и, очевидно, ведущий нашу Родину к гибели...» (С. 69.) В переписке с князем Мещерским Шарапов подчеркивал развращающее воздействие бюрократической системы, принуждающей человека, «с высшим образованием, полного всяких либеральных принципов», «мириться со сделками с совестью», отравляющей его ложью, превращающей в «поэта бюрократического "творчества"». (С. 91.)

Мыслитель подробно разрабатывал аграрную проблематику, выпустив по данному вопросу целый ряд работ. Выступая за некапиталистический путь модернизации сельского хозяйства, Шарапов последовательно отстаивал существование общины, являвшейся, по его мнению, последним прибежищем «русских исторических идеалов». Он характеризовал общину как великий нравственный регулятор отношений в крестьянской среде; само существование общины имело, по мнению Шарапова, духовное и воспитательное значение для ее членов; не случайно он употребляет в одном ряду слова «община» и «соборность». В речи по случаю открытия Аксаковского политического и литературного общества 30 ноября 1907 г. Шарапов произнес, по сути, панегирик общине: «Русская община,

итолько она, выдержала и помогла выдержать государству и бесконечные нашествия всяких врагов на наши беззащитные равнины,

икрепостное право, и господство Петербургской бюрократии. Община претворила и всосала в русский государственный организм бесчисленные инородческие племена, занимавшие когда-то поверхность нынешней России. Община являлась хранилищем и Христовой веры, и народного духа, и исторических преданий, в то время

как верхний наш класс изменил своему народу и своей истории. Русский народный мир был тою скалой, о которую до сих пор разбивались все волны». (С. 348.) Шарапов считал, что община представляла собой устойчивую хозяйственную организацию, которая, с одной стороны, препятствует разорению крестьянства, а с другой — способствует быстрому распространению полезных нововведений. Конечно, сначала община крайне настороженно относится к любым новациям, но зато всякое частное улучшение, произведенное в общине, подхватывается затем всей остальной массой. В то время как «община обладает тысячью орудиями самосохранения», отдельный хозяин, особенно хуторянин, «страшно неустойчив». В то же время Шарапов обращает внимание на признаки определенной деградации общины, которые связаны не с вырождением общины, а с отсутствием четкой, продуманной государственной системы покровительства общинному землевладению.

Из вышесказанного проистекало отрицательное отношение

кстолыпинской аграрной реформе. По мнению Шарапова, Столыпину было свойственно «самое поверхностное и чисто бюрократическое знание России при глубоком убеждении, что он знает ее в совершенстве. Бьющий в глаза оппортунизм при склонности

кмалодушным компромиссам. Невероятный апломб самоуверенности и непогрешимости, показной конституционализм и либерализм при величайшем, каждую минуту прорывающемся само-

властии и деспотизме и при этом достаточный запас легкомыслия и рисовки красивыми фразами и жестами»14. Шарапов неоднократно выступал на страницах своих изданий против разрушения общины. «Община не отучает, а приучает к собственности. Но у нее собственность иного вида, чем у нас. Там она семейная и основана не на мертвой букве закона, а на верной расценке труда каждого из членов семьи. Эта расценка изумительно точна» (С. 460), — писал Шарапов, предлагая направить средства для технического подъема земледелия, организации агрономической помощи и устройства переселений. Он также приветствовал переселенческую политику, считая, что она не только устранит земельную тесноту в отдельных регионах, но и поможет закрепить за Россией окраины, эмоционально заявляя о том, что остановка переселенческого

Свидетель. Личный орган Сергея Шарапова. 1907. № 3/4. С. 71.

10 А. В. Репников

движения — это «величайшее преступление», которое может стоить России Сибири.

Шарапов высказывался против уничтожения крупных частных владений, считая, что разрушение дворянского землевладения повлечет за собой дальнейшее падение уважения крестьян к собственности, точно так же, как разрушение общины подорвет в народе начала коллективизма. Он утверждал, что финансовая поддержка нужна не тем немногим крестьянам, которые, ушли на хутор или в отруб, а самой общине. Тогда, при сохранении общинной формы землевладения, постепенно, с ростом культуры, переход к подворному владению произойдет сам собой. В «Открытом письме к П. А. Столыпину», опубликованном в 1906 г., Шарапов обвинил премьер-министра в том, что он заимствовал аграрную программу «у кадет», и в результате «удельная земля отдана, отдана совершенно напрасно, казенные готовятся к передаче, а за ними, быть может, монастырские и церковные. Частные землевладельцы панически бегут, сдавая земли по чем попало Крестьянскому банку <...> Ведь такая постановка аграрного вопроса ставит на карту всю экономическую, да и политическую будущность России <...>. А главное, чего Вам русские люди не простят, — это полное неуважение правительства к местным силам, принципиальное отрицание всякого их содействия и совета»15. Однако, при всей критике политики Столыпина, последний представлялся Шарапову большим государственником, чем Витте.

Проекты модернизации аграрной сферы соседствовали в работах Шарапова с критикой промышленной индустриализации России: «Главный и до сих пор непоправимый ущерб причинен земледелию внезапным, колоссальным развитием промышленности, потребовавшим громадного количества рабочих рук, сплошь отнятых у земледелия. Сельскохозяйственный промысел не может конкурировать ни с каким фабрично-заводским, находясь в более тяжелых и неустранимых условиях»16.

В издаваемой Шараповым газете «Русское дело» появлялись статьи с жалобами на то, что развитие российской промышленности

приводит к росту рабочего сословия, которое не только чуждо сельскому патриархальному миру, но даже презирает его. Государство должно в первую очередь развивать не промышленность, а сельское хозяйство, писали авторы в «Русском деле». Усиленное насаждение промышленности отнимает рабочие руки у земледелия. В связи с этим Шарапов критиковал Витте за то, что тот способствовал созданию крупной текстильной промышленности, в результате чего уничтожалось российское домашнее ремесленное прядение и ткачество, русский народ вынужден был бросать льняные и шерстяные домодельные ткани и начать одеваться в хлопок

При всех критических выпадах Шарапов понимал, что «капитализм идет своим ходом», и он должен «логически завершить свой круг». (С. 127.) Все надежды связывались только с сильным самодержавным государством. Обращаясь к рабочему вопросу, Шарапов, подобно многим другим консерваторам, отрицал существование глобальных противоречий между трудом и капиталом, утверждая, что рабочие и предприниматели — это «члены единого организма». Занимая такую позицию, он призывал рабочих радоваться, если предприниматель наживает «огромные барыши» и богатеет. «Барыши возбуждают зависть в других, открываются новые дела, являются новые капиталы. Этим капиталам нужны рабочие руки, их не хватает, и вот капиталисты наперебой поднимают заработную плату». (С. 462.) Интересы рабочего должен был защищать закон и правительство: закон регулирует продолжительность рабочего дня, обеспечивает охрану труда, решает вопросы социального страхования, пенсий и т. п. В роли арбитра при решении споров выступает государство.

Шарапов надеялся, что государство сумеет удержать управленческие функции за дворянским сословием. Реформа 1861 г. привела к тому, что помещики, оставшиеся без рабочей силы, были вынуждены или превращаться в земельных ростовщиков или же пытаться любой ценой заполучить себе в качестве наемного работника крестьянина, отрывая того от его собственного хозяйства. Чем хуже было положение крестьянина, тем больше было у помещика шансов заставить его работать на себя. Выход из этого замкнутого круга Шарапов видел в создании взаимовыгодного союза помещика и свободного крестьянина: «Я бы определил дворянство в будущей его роли так: сословие абсолютно бескорыстное, совершенно лишенное 'ШЖсовёйЬ боЛее или менее для себя