sharapov_s_f_izbrannoe

140 СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ

шина или председатель управы получил свою власть? Да разве же есть малейшая принципиальная (относительно источника власти) разница между например, судьей избранным и судьей назначенным? Разница, повторяю, только в технике дела. И тому и другому судье Царь дает власть и свое имя для произнесения решений, Царь и никто другой. Разница та, что в одном случае Царь согласился на рекомендацию обывателей, в другом — на рекомендацию министра.

В заключение этого моего письма позвольте привести слова, сказанные мне одним земцем и дворянином, занявшим важный государственный пост и ознакомившимся с нашим режимом и здешним персоналом.

«Знаете что? — сказал он мне. — Я посидел в нескольких комиссиях и откровенно вам скажу. Если бы мне пришлось на любом земском собрании поставить на баллотировку вопрос: что лучше для России: Самодержавие или республика, я бы сделал это совершенно спокойно, уверенный в результате. Ну а баллотировать этот вопрос в какой бы то ни было здешней комиссии из тайных советников я бы не решился».

Это мнение очень знающего человека. Так не обвиняйте же наше нынешнее больное и жалкое земство, что оно стремится узурпировать или ограничить Царскую власть. Оно упразднения бюрократии хочет, да, потому что эта бюрократия всем ненавистна и прежде всего себе самой. Оно еще кое-какие исторические предания хранит, оно еще Землю «помнит». А чиновники все позабыли.

XVII. Из «Дневника» князя В. П. Мещерского

(Суббота, 11 сентября, №71)

Ну, батюшка, — скажу я моему собеседнику С. Ф. Шарапову в ответ на его последнее письмо, — мы с вами забрались уже в такие области, что, как говорят, сам черт себе ногу сломит, и я думаю, между нами говоря, что, если его пригласить в третейские судьи в нашем споре и задать ему вопрос: какое наилучшее средство победить или, по крайней мере, умалить действие Золотого тельца в наш век, он несомненно ответит, что, к великому своему удовольствию, никакого средства не имеется; и если я ему скажу, что вот г. Шарапов придумал такое средство в виде широкого местного самоуправления под

охраною Самодержавия, уверен, что он пожмет плечами и усмехнется. Я не черт, но тоже, увы, читал с горькой усмешкой ваши прекрасные строки и позавидовал вам, многоуважаемый Сергей Федорович, что у вас еще от избытка молодости глаголят уста.

Нет, все, что вам угодно, готов принять за аргумент в пользу вашей теории самоуправления, но только не этот. Золотой телец

внастоящее время, действительно, стал превыше всяких народных нужд, всяких нравственных принципов, всяких сердечных чувств, но думать, что его власть может ослабеть в России, например, от умаления бюрократизма в центре и от расширения самодеятельности

впровинции, это только благодушная иллюзия, за вероятие которой жизнь не дает, увы, ни одного аргумента.

Приглядываясь к жизни одновременно и в столице, и в провинции, нельзя не заметить, что в столице действительно служение Золотому тельцу несравненно обширнее, чем в провинции; но было бы наивно думать, что это потому, что в провинции более честных людей, или потому, что бюрократизм в столице более благоприятствует служению Золотому тельцу. Все дело в том, что в столице сосредоточиваются все пружины и двигатели денежных дел, сосредоточивается власть, их решающая, но могу вас уверить чем хотите, что завтра раскидайте все эти пружины и двигатели по разным углам местного самоуправления, и вы получите в области спасительного самоуправления столько же взяточников и хищников, сколько будет дел, но с тою лишь разницею, что, благо область самоуправления отделена от центра, все хищения, неправды и взятки будут1 настолько же смелее, настолько более шиты и крыты. В Петербурге все промышленные и торговые дела проводятся взятками, это ни для кого не секрет, но, как вы говорите, в Петербурге никогда не возьмет министр и редко очень обольстится директор департамента. Это уже большая гарантия в том отношении, что, если сделка в угоду Золотому тельцу перешагнет известные пределы и станет слишком вопиющею или скандальною, вы можете рассчитывать на расправу, вы можете рассчитывать на известный страх в продажной душе взяточника, но опять-таки могу вас уверить, что в провинции, если только вы ее снабдите полномочиями утверждать концессии всякото рода, то вряд ли вы найдете там много таких палестин108, где Золотому тельцу не будут служить и первый и последний, и высший и низший.

143

СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ

Ведь Золотой телец тем ужасен, что он принимает бесконечно разнообразные виды и оттенки; и если вдуматься в это бесконечное разнообразие его проявлений, то невольно станет страшно при мысли, во что обратится бедный русский народ, если вместо одного храма Золотому тельцу и вместо одной биржи сделок в его честь раскинется по всей России столько храмов и столько бирж, сколько будет местных центров самоуправления.

Ведь это будет равносильно увеличению в геометрической прогрессии культа Золотого тельца, ибо все, что делалось во имя этого культа в одном центре бюрократизма, будет делаться во всех центрах самоуправления.

Возьмите для примера крошечное Кожинское дело в Тамбовской губернии. Никто не скажет, что Кожин сделал бесчестный или противозаконный поступок, но все скажут и сказали, что как предводитель дворянства он сделал некрасивую вещь. А между тем все газеты получили от губернатора Тамбовского для напечатания официальное разъяснение, под протекцию которого поступило Кожинское дело. Тут не было преступления; но тут все-таки было служение Золотому тельцу в одном из многих видов. Оно могло найти прямое и ясное порицание со стороны губернатора, именно, как некрасивое действие предводителя дворянства, а между тем оно нашло известного рода юридическое одобрение. По нем нетрудно судить о том, что могло бы быть, если б все органы местного самоуправления получили бы возможность распоряжаться тем, чем теперь распоряжаются начальники отделений в Петербурге.

Это одно. А затем если бы предпринято было следствие или сделана ревизия сотен миллионов кровных денег народа, израсходованных в эти тридцать с чем-то лет земством, то неужели вы сомневаетесь в том, г. Шарапов, что открылись бы такие хищения, такие взятки, которые бесспорно могли бы, я думаю, даже с авантажем109 соперничать с самыми виртуозными хищениями и взятками в царстве Золотого тельца.

Не забудьте, что Гоголь обессмертил русского взяточника не в начальнике отделения Петербурга, а в русском человеке.

И мы все-таки придем к тому, с чего я начал, — дайте школе ставить лучших начальников отделений, и служение Золотому тельцу настолько ослабеет, насколько усилится частное в цифре честных людей.

101

Россия будущего

XIX. Оттуда же

(Берлин. Суббота, 18 сентября, № 73)

В четверг я выехал за границу. В вагоне встретил пожилого англичанина, горного инженера, с двумя молодыми сыновьями, как ни в чем не бывало возвращавшегося с Урала, не знавши и не узнавши ни единого слова на каком бы то ни было иностранном языке. Как оказалось, это обстоятельство нисколько не помешало ему целые две недели посвятить изучению на Урале горнозаводского дела и вынести очень отчетливые впечатления. Из этих впечатлений у него сложилось убеждение, что Урал еще непочатый угол России, и он возвращается домой с замыслом найти миллионы и начать там крупные горнозаводские предприятия.

Дорогою обдумывал последнее письмо С.Ф.Шарапова, доставившее мне своим содержанием большое наслаждение, тем более бескорыстное, что я все-таки с его главными мыслями никак согласиться не могу.

Начну с маленьких возражений исторического содержания. С. Ф. Шарапов со слов И. С. Аксакова говорит о сильном влиянии на Александра II Записки, в начале царствования ему представленной Константином Аксаковым с изложением славянофильского взгляда на будущие реформы в России, и даже прибавляет, что будто Александр II держался во все свое царствование мысли соединить Самодержавие с земским самоуправлением именно на началах славянофильского credo110, будучи противником западного конституционного режима.

И. С. Аксаков заблуждался. Император Александр II во все свое царствование проявлял скорее недоверие, чем доверие к славянофилам, не питая к ним никакого дурного чувства. Он именно не доверял им в политическом смысле, и при дворе, в особенности в первую половину царствования Императора Александра II, очень резко так называвшийся кружок Императрицы Марии Александровны111 отделялся от Государева круга именно тем, что славянофилы находили в первом кружке те симпатии, которых они никогда не находили в кругу Государевом. Оттого ни один злонамеренный и прямо враждебный монархизму в России писатель не был так преследуем цензурою при министре Валуеве, как И. С. Аксаков во всех своих повременных изданиях, хотя, повторяю, его образ мыслей

всегда находил себе сочувствие в Императрице Марии Александровне. Если считать Ю. Ф. Самарина112 и князя Черкасского113 славянофилами — что весьма было сомнительно — (Самарин снисходительно только относился к славянофилам, а князь Черкасский по складу ума, по образованию, по убеждениям гораздо более был западник, чем славянофил), то про них можно сказать, что они представляли собою отголосок славянофильской Москвы в гостиной умных людей Великой Княгини Елены Павловны114, но я не помню ни одного факта, по которому тогда можно было судить о влиянии хотя бы малейшем на ход реформ политического центра Михайловского дворца в славянофильном направлении. Сам Государь, воспитанник Жуковского115, ничего общего не имевшего со славянофильским духовным миром и окруженный друзьями, как гр. Адлерберг116, барон Ливен117, князь Суворов'18, И.М.Толстой119, гр. А. К. Толстой120, если был от чеголибо духовно далек, так это именно от славянофильства. А в доказательство этого достаточно привести тот факт, что главным политическим лицом в начале 60-х годов в роли министра внутренних дел был избран Государем не кто иной, как П. А. Валуев, самый характерный и полный тип западноевропейского политического оппортуниста. С него началось чисто западное либеральное направление правительственной политики, не прекращавшееся ни на одну минуту в царствование Александра II и никогда не дававшее место малейшему влиянию славянофильской доктрины. В этом смысле была разработана земская реформа, ничего общего не имевшая с древними земскими порядками на Руси, и, если я намедни говорил о противоположности между началом полномочия от народного представительства, положенным в основу Валуевского земства и между началом Самодержавной власти, делающей невозможным второе с усилением первого, то говорил en connaissance de cause121, и именно потому, что Валуевское земство было чисто западным учреждением земского самоуправления, созданным с целью не служить основою Самодержавия, а положить начало процессу конкурирования народного представительства с Самодержавием. И в этой самой идее в конце царствования Александра II пребывал гр. Лорис-Меликов122 со своими вдохнови- телями-сотрудниками, когда сочинял свой проект созыва земских представителей экспертов к участию в совещательных присутствиях с высшим правительством...

Доказательством явился тот факт, что когда Лорис-Меликова заменил граф Игнатьев, при Императоре Александре III, то, чтобы начать политику совершенно противоположную политике гр. Лориса, он начал разрабатывать целый проект русско-славянофиль- ского самоуправления, но так как на этом пути сотрудники нового министра увлеклись слишком далеко и дошли до мечтаний о Земском Соборе, то попытка новых реформ в антизападном направлении так ни к чему и не привела.

Затем, кроме этой исторической справки, имею еще возразить моему почтенному собеседнику относительно весьма существенного вопроса. Г. Шарапов для иллюстрации своих нападений на бюрократизм приводит пример честного сановника, который провел через Государственный Совет проект как гуманной меры и получил затем Государеву санкцию для этой меры, но который затем, увидя на деле непригодность и даже вредность меры, не решается из партийных интересов или из-за расчетов самолюбия сознаться в своей ошибке и поддерживает свою меру во что бы то ни стало.

Бесспорно, такой случай может иметь место, но редко. Но неужели г. Шарапов убаюкивает себя надеждою, что с самым широким земским местным самоуправлением тот же самый случай не будет повторяться всякий раз, когда личные или партийные интересы будут сталкиваться с общественными?

Г. Шарапов такого сановника, отстаивающего свою меру, оказавшуюся непригодною, из-за интересов самолюбия называет всетаки честным. С этим я никак не могу мириться. В бюрократии и в самоуправлении честный государственный человек подходит под те же рамки и под тот же диагноз. Я полагаю, что государственному человеку, если он хочет быть честным, предстоит совсем другое, чем пример, приведенный г. Шараповым: если он убедился, что мера, им проведенная, вредна или непригодна, он просто приходит к Государю и объявляет Ему: Государь, я виноват, я Вас обманул, — и отменяет меру, причем, если какая-нибудь мера будет принята вследствие ложного доклада подчиненного чиновника и честный сановник его за это немедленно прогонит, то можно быть уверенным, что этого одного случая будет достаточно, чтобы предупредить повторение попыток вводить в обман своего начальника.

74

СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ

И опять-таки такого рода честных людей — сановников может дать хорошо поставленная и введенная школа в несравненно большем количестве, чем наша не русская и не нравственная школа.

XX. Меры политические и экономические

(Письмо С. Ф. Шарапова. Из «Гражданина», № 76)

Многоуважаемый князь, принимая во внимание ваше последнее возражение, позвольте попытаться выяснить, каким образом моя схема может действительно обуздать Золотого тельца, да так обуздать, что как бы и совсем сей современный бог не расплавился и не пошел на другое употребление, например, хоть на пополнение той золотой монеты, которая ежедневно уплывает из нашего Государственного банка.

Вы совершенно правильно полагаете, что если нынешние бюрократические пружины, собранные в Санкт-Петербурге, раскидать по областям, то «хищения, неправды и взятки будут настолько же смелее, настолько более шиты и крыты>>.

Да зачем же эти пружины раскидывать по областям? Зачем заводить там бюрократический дух? Это будет только так называемая «децентрализация», про которую можно сказать словами Щедрина, сказанными насчет конституции: «Вот ужо пропишут вам конституцию — вот ужо пропишут вам децентрализацию».

Этот местный аппарат, откуда докладчиками Царю являются совместно три лица — генерал-губернатор, областной предводитель дворянства (как председатель областного собрания) и областной председатель думы, или управы (нечто вроде местного мини- стра-президента), будет уже до известной степени в силах справиться с местным Золотым тельцом. Весь этот аппарат не закупишь, а если некупленного останется хоть одна малая часть — правда до Царя дойдет, и гром раздастся.

Это одна сторона дела. Другая сторона в смысле обуздания Золотого тельца будет состоять в следующем: из каких элементов складывается Золотой телец, то есть власть денежного мешка в государстве?

Этих элементов главным образом два:

1)Банки и биржи.

2)Крупные акционерные компании и их союзы.

Местное самоуправление может справиться с Золотым тельцом только в своей области. Во всем том, в чем Золотой телец воздействует прямо на центр и оттуда получает свою власть и силу, местное самоуправление бессильно. Отсюда следует, что Золотой телец

всвоей главной части должен быть парализован в центре страны. Рассмотрим главные случаи.

1)Банки. Отнюдь не будучи сторонником так называемого государственного социализма (в немецком смысле), я считаю частную торговлю деньгами в государстве вполне свой век отжившею. Если мы вполне могли обходиться без частных банков при очень широкой и полной экономической государственной и местной жизни во времена Императора Николая I, то тем более обойдемся и теперь. Тогда,

вте времена, был решен, и хорошо решен, вопрос о нашей денежной системе (идеальной для своего времени) и о государственном кредите. Казенные банки в центрах: Ассигнационный, Коммерческий, Заемный, Ссудные и Сохранные казны. На местах приказы общественного призрения, которым пустяков не хватало, чтобы стать превосходными губернскими банками. Изобилие повсюду частных капиталистов, располагавших чрезвычайно подвижною формою капитала (вкладные билеты), без затруднения переходившего из рук в руки. Вот что была так называемая Канкриновская система, исключавшая Золотого тельца в образе частного банкира почти вовсе.

Каким образом эту систему восстановить при современных условиях, вы, князь, можете во всех подробностях найти в моей книге «Бумажный рубль», где дана полная схема организации государственного кредита на началах Императора Николая I, расширенных для наших современных условий и потому об этом я говорить больше не буду, скажу лишь категорически, что частные банки безусловно не нужны.

2) Биржи. Пока это только собрание купцов, предлагающих и покупающих товары, никто ничего здесь не скажет. Если идет покупка и продажа акций и облигаций частных мелких предприятий без азартной игры, и в этом горя нет, без биржи акционерные общества немыслимы. Биржа опасна и вредна, когда она ведет игру государственными ценностями и дивидендными бумагами крупных компаний, когда становится хозяином государственной экономической политики. Но ведь при моей схеме государственных процентных бумаг, имеющих курс, нет вовсе; крупные компании

И опять-таки такого рода честных людей — сановников может дать хорошо поставленная и введенная школа в несравненно большем количестве, чем наша не русская и не нравственная школа.

XX. Меры политические и экономические

(Письмо С. Ф. Шарапова. Из «Гражданина», № 76)

Многоуважаемый князь, принимая во внимание ваше последнее возражение, позвольте попытаться выяснить, каким образом моя схема может действительно обуздать Золотого тельца, да так обуздать, что как бы и совсем сей современный бог не расплавился и не пошел на другое употребление, например, хоть на пополнение той золотой монеты, которая ежедневно уплывает из нашего Государственного банка.

Вы совершенно правильно полагаете, что если нынешние бюрократические пружины, собранные в Санкт-Петербурге, раскидать по областям, то «хищения, неправды и взятки будут настолько же смелее, настолько более шиты и крыты>>.

Да зачем же эти пружины раскидывать по областям? Зачем заводить там бюрократический дух? Это будет только так называемая «децентрализация», про которую можно сказать словами Щедрина, сказанными насчет конституции: «Вот ужо пропишут вам конституцию — вот ужо пропишут вам децентрализацию».

Этот местный аппарат, откуда докладчиками Царю являются совместно три лица — генерал-губернатор, областной предводитель дворянства (как председатель областного собрания) и областной председатель думы, или управы (нечто вроде местного мини- стра-президента), будет уже до известной степени в силах справиться с местным Золотым тельцом. Весь этот аппарат не закупишь, а если некупленного останется хоть одна малая часть — правда до Царя дойдет, и гром раздастся.

Это одна сторона дела. Другая сторона в смысле обуздания Золотого тельца будет состоять в следующем: из каких элементов складывается Золотой телец, то есть власть денежного мешка в государстве?

Этих элементов главным образом два:

1)Банки и биржи.

2)Крупные акционерные компании и их союзы.

Местное самоуправление может справиться с Золотым тельцом только в своей области. Во всем том, в чем Золотой телец воздействует прямо на центр и оттуда получает свою власть и силу, местное самоуправление бессильно. Отсюда следует, что Золотой телец

всвоей главной части должен быть парализован в центре страны. Рассмотрим главные случаи.

1)Банки. Отнюдь не будучи сторонником так называемого государственного социализма (в немецком смысле), я считаю частную торговлю деньгами в государстве вполне свой век отжившею. Если мы вполне могли обходиться без частных банков при очень широкой и полной экономической государственной и местной жизни во времена Императора Николая I, то тем более обойдемся и теперь. Тогда,

вте времена, был решен, и хорошо решен, вопрос о нашей денежной системе (идеальной для своего времени) и о государственном кредите. Казенные банки в центрах: Ассигнационный, Коммерческий, Заемный, Ссудные и Сохранные казны. На местах приказы общественного призрения, которым пустяков не хватало, чтобы стать превосходными губернскими банками. Изобилие повсюду частных капиталистов, располагавших чрезвычайно подвижною формою капитала (вкладные билеты), без затруднения переходившего из рук в руки. Вот что была так называемая Канкриновская система, исключавшая Золотого тельца в образе частного банкира почти вовсе.

Каким образом эту систему восстановить при современных условиях, вы, князь, можете во всех подробностях найти в моей книге «Бумажный рубль», где дана полная схема организации государственного кредита на началах Императора Николая I, расширенных для наших современных условий и потому об этом я говорить больше не буду, скажу лишь категорически, что частные банки безусловно не нужны.

2) Биржи. Пока это только собрание купцов, предлагающих и покупающих товары, никто ничего здесь не скажет. Если идет покупка и продажа акций и облигаций частных мелких предприятий без азартной игры, и в этом горя нет, без биржи акционерные общества немыслимы. Биржа опасна и вредна, когда она ведет игру государственными ценностями и дивидендными бумагами крупных компаний, когда становится хозяином государственной экономической политики. Но ведь при моей схеме государственных процентных бумаг, имеющих курс, нет вовсе; крупные компании

148 СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ

в большинстве сходят со сцены и остаются только мелкие предприятия, где биржа центральная отнюдь не может принести больше зла, чем любая провинциальная, как это мы сейчас увидим.

3) Акционерные общества. Здесь вся сила Золотого тельца. И вот на что, князь, обратите внимание. Чем больше от данного дела требуется личного почина, чем менее способно оно «огосударствиться», то есть стать казенным делом, тем оно безобиднее и безопаснее, как орган Золотого тельца. И наоборот, чем меньше нужно инициативы и предприимчивости, чем больше способно дело стать органом государственной работы, тем опаснее оставлять его в частных руках, тем ужаснее его экономическая власть в стране.

На первый план надо поставить железные дороги, эти крупные компании, которые составляют поистине язву, государство в государстве, плодят всяких Мамонтовых123, Ададуровых124, Кульжинских и пр., которые становятся хозяевами и в финансовом, и в путейском ведомствах. Железных дорог частных быть вовсе не должно. Строить и эксплуатировать их, кроме разве подъездных путей, должна центральная власть. Как она с этим справится, это вопрос другой, который я здесь не рассматриваю. Но если в руках казны железные дороги могут быть и плохи, то все же это не Золотой телец. Будут хищения и злоупотребления, но не власть капитала, не организованный разврат и грабеж, как сейчас.

Затем страховое дело должно сполна и во всех видах перейти к государству. Это Золотой телец смирный, но ужасный по своим аппетитам. Наше страхование есть организованный дневной грабеж, и если общества сравнительно не так нагло наживаются, то потому, что сорят деньгами на своих агентов, содержа целые армии тунеядцев, коим плата идет только за привлечение страхователя к обстрижению. Это черт знает что, тем более что мы, во-первых, имеем блистательный опыт казенного страхования в Царстве Польском, во-вторых, самое дело представляет чисто чиновничью шаблонную работу и, в-третьих, — ведь путем страхования можно иметь все те 300-350 миллионов, которые ныне вытягиваются из народа путем отравления его алкоголем. Но говорить об этой идее здесь не место. Прибавлю кстати, что и нефть должна быть взята в казенное управление.

Остаются общества металлургические, горные, сахарные, мануфактурные и иные. С этими в их поползновениях стать Золотым

тельцом справиться вовсе немудрено. Здравая экономическая политика государства имеет много для этого орудий, из которых назову два: обложение пропорционально доходам и размеру дела. Пусть будут крупные централизованные дела обложены много больше дел мелких той же доходности, и они сами децентрализуются. Во-вто- рых, соответственное возрастающим ценам понижение таможенных пошлин. Это дивное средство и уже для сахара и угля применялось с успехом. Оно может парализовать какой угодно синдикат. Разумеется, бороться с промышленным Золотым тельцом можно будет отнюдь не бюрократическим путем. Шкала обложений и нормы понижений тарифа, разумеется, могут смирять Золотого тельца только тогда, когда ими управляет ведомство, имеющее в своем лоне земских уполномоченных с правом голоса. Иначе Золотой телец непременно захватит этот регулятор в свои же руки и сделает себе здесь новую крепость.

А затем закон, закон и закон и контроль на местах посредством земских органов. Дайте хорошее акционерное законодательство, например, хоть финляндское, и пусть все дела о нарушениях ведает суд прямо по жалобам частных лиц. Сделайте одолжение — Золотой телец здесь не разгуляется. Да и что от этого Золотого тельца останется, раз его пьедестал вынут, то есть упразднены ворочающие экономической политикой банки, а биржа низведена до ее скромной роли — места купеческих встреч? А местная земская власть при свободе печати и серьезном отношении к закону сверху, поверьте, князь, с своими маленькими золотыми уже не тельцами, а поросятами отлично справится. Только бы государство не поддавалось!

Вот что я могу сказать по поводу ваших, князь, опасений насчет размножения неправды и хищений. Моя схема вполне их предвидит, и я думаю, что на этой почве больших возражений вы мне не сделаете.

О НАШЕМ ФИНАНСОВОМ ПОЛОЖЕНИИ

(Записка, представленная в ноябре 1898 года Его Императорскому Величеству в Ливадии*)

Настоящий момент для нашего государственного и народного хозяйства есть в полном смысле слова критический. Золотая валюта, вызвавшая в России острое безденежье и опустошительный земледельческий кризис, далее удерживаться не может, и не сегодня-зав- тра министру финансов придется закрыть размен, дабы не истощить окончательно собранного с такими жертвами золотого фонда.

Закрытие размена может тотчас же вызвать сильное падение курса и стремительное обесценение на международном рынке наших бумаг. Между тем этого закрытия приходится ожидать со дня на день", ибо при убыточном в весьма сильной степени расчетном нашем балансе, при ничтожной добыче золота и при напряженном, до последних пределов, хлебном вывозе, мы не имеем никакой возможности поддерживать курс иначе, как путем искусственного прилива в Россию золота, то есть увеличением прямой задолженности, во-первых, и привлечением иностранных капиталов в нашу промышленность, то есть фактической распродажей России, во-вторых. Очевидно, что этот искусственный приток золота может существовать только тогда, когда 1) на европейских рынках довольно свободных средств; 2) пока наша задолженность не перешла той границы, за которой уже начинаются сомнения и недоверие.

До тех пор, пока европейские биржи располагали свободными средствами, С. Ю. Витте125 путем самой беззастенчивой рекламы

иподкупа почти всех главных европейских газет мог поддерживать мнение о нашем будто бы блестящем экономическом положении

ипочти безграничной кредитоспособности. Нетрудно было пред-

видеть, что малейшее стеснение в деньгах на Западе, остановив

В № 16 «Русского Дела» в числе документов, приведенных в передовой статье, было помещено дополнение к этой записке, написанное в 1899 году. По просьбе некоторых из наших читателей воспроизводим полный текст записки.

приток к нам золота, разрушит иллюзию и поставит наше финансовое ведомство в безвыходное положение.

Так именно и случилось. Благодаря крайнему покровительственному тарифу и поднявшимся ценам на хлеб, Соединенные Штаты так повернули в этом году в свою пользу свой расчетный баланс, что за покрытием всех своих обязательств на их долю приходится чистый остаток около 225 млн долларов, то есть почти 450 млн руб., которые и должна им выплатить Европа.

Установился могущественный золотой поток в Америку, который в сильной степени опустошил европейские денежные рынки, тем более что все поступающее в Америку золото назад не возвращается. Наступила паника. Главные банки — английский, французский, германский в октябре этого года подняли, ради спасения своего металла, учетный процент до небывалой высоты.

Несмотря на все наши старания, приток золота к нам резко оборвался. По сведениям «Русского Труда», С. Ю. Витте в свою последнюю поездку ни в Париже, ни в Берлине сделать ничего не мог. Кроме того, европейские капиталисты пришли, наконец, к тому справедливому убеждению, что в России далеко не такое блистательное финансовое положение, как стараются представить С. Ю. Витте и его панегиристы.

При постоянных «недородах», при крайнем разорении народа во всех полосах России, кроме разве западной окраины, при полном упадке земледелия, хороших финансов быть не может. В этом смысле появился ряд статей даже в газетах дружественных России. Равным образом ничего не удалось достичь г. Татищеву126 и в Англии, где Министерство финансов предполагало через его посредство открыть, третий по счету, золотой себе рынок (Париж, Берлин, Лондон).

Такое положение дел, обещающее совершенное прекращение дальнейшего нам кредита, ставит нашу золотую валюту в критическое положение и вызывает мероприятия, уже совершенно гибельные для нашего народного и государственного хозяйства. Последнее поднятие Государственным банком своего учетного процента, при остром безденежьи во всей стране, равносильно закрытию важнейших промышленных и земледельческих кредитов, то есть разорению всех трудящихся классов.

Истребление бумажных денег в мелких купюрах с целью принудительного удержания золота в обращении уже отозвалось неслы-

ханным никогда ранее безденежьем в деревне. Перевод нашей внутренней ренты на металлическую (для заграничных держателей) является мерой, до последней степени опасной, и которую в нравственном отношении даже трудно квалифицировать. Ее значение видно из следующего сопоставления.

Золотые платежи к началу 1898 года составляли в миллионах рублей старого чекана:

Такое резкое увеличение золотой задолженности в течение ка- ких-нибудь десяти месяцев является в последней степени опасным. России без крайнего напряжения сил невозможно ежегодно оплатить 133 млн золотом старого чекана, что составит полных 200 млн руб. нового чекана. Еще несколько шагов в этом направлении — и перед нами неизбежное государственное банкротство.

Невозможно даже себе представить, что может придумать С. Ю. Витте, чтобы, не закрывая размена, выйти благополучно из им же самим созданного положения.

* 42,5 млн руб. нового чекана = 28,3 старого. " Так в тексте С. Ф. Шарапова.

Увеличить наш хлебный отпуск невозможно, ибо еще в прошлом году по дешевым ценам вывезены были все запасы, а в нынешнем огромный район будет до нового урожая нуждаться в продовольствии.

Прикрываться новыми займами почти невозможно. В деньгах неизменный всюду отказ.

Продолжать привлечение иностранных капиталов тоже невозможно: 1) главные наши национальные богатства (уголь, руды, нефть, золотые прииски) уже в значительной степени распроданы; 2) основание промышленных новых дел уже не сулит инициаторам прежних выгод; 3) денежные рынки стеснены; 4) в самой России поднимается со всех сторон ропот на закабаление русского народного труда иностранцами.

Приходится выпускать незаметным образом на покрытие текущих недочетов наш золотой фонд — вот единственно, что остается С. Ю. Витте. При его непомерном самолюбии, мешающем ему сознаться в сделанной ошибке, при его беззастенчивости и решительности, весьма возможно, что и этот шаг не исключается.

Последние балансы Государственного банка указывают на сильную убыль золота. Говорят, что его выпускают в народное обращение. Между тем огромное количество империалов нового чекана обращается за границей. Очевидно, эти деньги, если и прошли через руки народа, то не могли быть им удержаны.

При наличности в золотом фонде, вместе с кассой, 995,8 млн руб. (баланс на 1 октября) есть еще некоторый выход, дабы избежать катастрофы. Если этот фонд убавится еще хотя бы на 300 или на 200 млн, катастрофа будет уже неотвратима.

Золотая валюта все равно осуждена. Два года ее насильственного поддержания стоили России неисчислимых убытков. Дальнейшее поддержание будет стоить экономической катастрофы, полного закабаления России в неоплатный долг, потери ею всякой тени экономической самостоятельности, а может быть, и катастрофы политической*.

Ошибка денежной реформы заключалась в признании золота единственным устойчивым металлом и в принятии золотой валюты

воснование нашей денежной системы.

*Предсказание это в точности исполняется. — Ред.

Печальные последствия начали обнаруживаться непосредственно вслед за первым шагом к фиксации курса рубля на золото с отречением от нашей прежней монетной единицы — серебряного рубля.

До 1893 года Россия имела две валюты: золотую, на которую были исчислены ее международные обязательства и в которой взимались таможенные пошлины, и обесцененную бумажную, на которую совершались все внутренние сделки и расчеты. Уровень этой валюты был гарантирован законом о чеканке серебра для приносителей на основании нашей старой монетной единицы — серебряного рубля в 4 зол. 21 долю чистого металла. Пока действовал этот закон, кредитный рубль не мог подняться выше своего металлического основания и все внутренние цены не могли упасть ниже серебряных цен. Только это обстоятельство и защищало русское земледелие от кризиса, охватившего Европу и Америку, начиная с 1873 года, то есть с года демонетизации серебра Германией. Русские продукты вывоза ценились дешево на международном рынке в золоте, но выручаемая за них плата в серебре была для русских хозяев вполне достаточна. А так как наши бумажные деньги стояли ниже своего серебряного паритета, то наше земледелие имело еще и премию даже против серебряных стран.

Колебания курса бумажных денег и отсутствие у них твердого металлического основания имели своей причиной отнюдь не чрезмерное количество выпущенных бумажек, но единственно плохое состояние нашего расчетного баланса. При постоянных в нем дефицитах, вследствие сильной нашей внешней задолженности, мы были лишены естественного притока металла и низкий курс наших кредитных рублей выражал как раз наше неудовлетворительное международное хозяйство. Исправить это положение можно было единственно, улучшив наш внешний расчет, то есть приведя наши международные платежи в строгое соответствие с поступлениями.

Обесценение серебра давало нам к тому прекрасное оружие, перенося весьма значительную часть убытков России на ее контрагентов и конкурентов. Европа в убыток себе обесценивала все больше и больше серебро, и в 1893 году, без всяких хлопот с нашей стороны, наш бумажный рубль вернулся к своему металлическому основанию, то есть сравнялся с рублем серебряным, так что сам собою открылся размен на серебро.

В это время наша внешняя задолженность (считая здесь все ее виды) была гораздо ниже нынешней, и задача финансовому управлению предлежала самая простая:

1. Привести золотые платежи в соответствие золотым поступлениям, выделив совершенно золотые международные расчеты от внутренних и приведя их в полную независимость от курса.

2.Озаботиться снабжением России достаточным количеством оборотного денежного средства в форме ли серебра, которое уже начало появляться в обращении, или путем правильного установления эмиссионной операции на серебряном основании.

3.Озаботиться развитием сети кредитных учреждений, крайне

унас несовершенной и вполне неприспособленной для самой главной своей задачи — снабжения оборотными средствами земледелия и промышленности в уезде (Государственный и частные банки снабжают средствами только торговлю, и притом единственно в центрах).

Исполнение такой программы в то время (1893 год) не представляло никаких затруднений. Наши обязательные золотые платежи были сравнительно умеренны и с избытком покрывались добываемым золотом и таможенными поступлениями, эмиссионная операция была крайне облегчена восстановлением серебряного паритета, а новый, выработанный уже устав Государственного банка весьма приближался к правильному решению задачи о провинциальном и сельском кредите. Было также в значительной степени парализовано зло — спекуляция на курс наших бумажных денег.

Никакой нужды в валютной реформе не предстояло. Мы имели денежную систему, которую можем оценить по достоинству лишь теперь, когда ее потеряли. Трудно себе представить что-либо более шаткое научно и более опасное практически, чем те основания, которые были выставлены для нашей валютной реформы.

Какую цель преследовала реформа?

Исходя из ложного положения, что серебро вследствие своего перепроизводства не годится, как валютный металл, и отыскивая более постоянное и устойчивое мерило ценностей, авторы реформы остановились на золоте.

Предполагалось, что, приняв золотую валюту, общую с цивилизованными народами, мы получим естественный приток денег из стран, где они дешевы, в Россию, которая в них нуждается и где они дороги.

152 СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ШАРАПОВ

Таким образом мы должны были получить: верную и прочную монетную единицу и правильное, так сказать, автоматическое снабжение России деньгами. Теория не замедлила оказаться совершенно ложной во всех своих утверждениях.

Никакого перепроизводства серебра в мире нет, наоборот, именно его производство является наиболее устойчивым; и если серебро по отношению к золоту обесценилось, то только вследствие совершенно искусственного лишения измерителя его значения. Это подробно и обстоятельно доказано П. Олемш в докладе «Мнимое перепроизводство серебра».

Золото, считавшееся наиболее устойчивым по ценности металлом, оказалось, наоборот, именно самым неустойчивым и, следовательно, мерилом самым плохим. Колебания indexnumbers128, или товарных чисел, доказывают это с совершенной очевидностью. С 1873 года золото по отношению к 45 главнейшим товарам Лондонского рынка вздорожало почти на 60 %.

Что касается естественного к нам притока золота, ожидавшегося министром финансов, ложная теория обманула и здесь. Золото приливает не туда, «где оно дороже», или «где в нем наиболее нуждаются», а туда, куда направляет его результат мирового хозяйства, или расчетный баланс каждой отдельной страны. В Турции деньги много дороже, чем в Англии, или Франции, и Турция наиболее нуждается в золоте, а между тем оно приливает не в Турцию, имеющую чистую золотую валюту, а во Францию и Англию.

Все дело в расчетном балансе страны. Известное государство обменивается с остальным миром (внешним для себя) ввозными и вывозными произведениями, различными услугами, оцениваемыми на деньги и вызывающими тот или иной приход или расход и, наконец, платежами и получениями по долговым обязательствам своим иностранцам, или обратно.

Общий подсчет всех платежей и поступлений в международном хозяйстве данной страны и составляет ее расчетный баланс. Счет ведется на международные деньги (после 1873 года — золото) и в них же выражается сальдо, или окончательный результат расчетного баланса. Если это сальдо пассивно, то есть страна более получает от внешнего мира, чем сама ему дает, золото (мировые деньги) из нее неизбежно уходит, или она обременяет себя долгом; если сальдо активно, то есть иностранцы уплачивают данной стране более, чем

получают от нее, прилив к ней металла является неизбежным, хотя бы деньги в этой стране стоили и очень дешево и их было бы изобилие.

Прилив международных денег в страну обусловливает высокое развитие в ней предприимчивости и быстрое накопление капиталов. Капиталы эти, скопившись в избытке, перестают находить себе выгодное помещение в отечестве. Это способствует развитию в жителях данной страны международной предприимчивости. Франция, Англия, Бельгия, Германия, подняв свою промышленность на огромную высоту, ищут помещения капиталам, которые дома уже с выгодой не размещаются. На эти капиталы основываются заграничные предприятия или покупаются иностранные обязательства. Начинается действительно отлив капиталов (и, следовательно, денег) из стран богатых в страны более бедные, но от этого не только не восстанавливается экономическое между ними равновесие, но, наоборот, положение стран бедных, с пассивным расчетным балансом, становится все зависимее и тяжелее.

Таково именно положение России с тех пор, как фиксацией курса она открыла дверь приливу иностранного капитала и сделалась объектом широкой и всесторонней иностранной эксплуатации.

Нынешняя финансовая система одинаково гибельна и для народного, и для государственного хозяйства.

Народное хозяйство парализовано падением цен на все продукты земледелия и безденежьем, дошедшим до самой острой формы.

Государственное хозяйство дошло до последней границы задолженности и подошло непосредственно к перспективе государственного банкротства.

Россия голодает, нищает, вырождается, и предотвратить это или чем-нибудь облегчить страдания народа правительство при нынешней денежной системе бессильно. Денег в количестве, необходимом для народного обращения, золотая валюта не может дать, она, наоборот, все сжимает и сжимает денежное обращение. Цен исправить тоже не может. Россия осуждена разоряться.

Государственное Казначейство, не обманывая само себя, не может найти средств не только на вопиющие государственные нужды, но и на исполнение уже существующих обязательств по государственным долгам. Государственное хозяйство так же плачевно, как и народное, что и не может быть иначе.