III Практические подходы к созданию иллюстраций

3.1 Взаимосвязь иллюстрации и текста, как основное условие оформления печатной продукции

«Иллюстрация – текст, материализованный в рисунок. Иллюстрация – не просто книжная картинка. При оформлении любой печатной продукции необходима связь между шрифтом и иллюстрацией».[34] «Классической иллюстрации не нужен витиеватый шрифт, а классический шрифт не будет гармонировать с авангардными иллюстрациями, кроме того, должны быть правильно подобраны цвета и тона букв и рисунков. С объемной буквой сочетается предметная иллюстрация, а линейный орнамент подходит к одномерной букве, двухмерный цветовой шрифт соответствует черно-белой иллюстрации…. Иллюстрации при этом часто выдвигаются на первый план, сохраняя в то же самое время подсобную роль при тексте» [32].

Но помимо оценки рисунков с точки зрения графической, важна и их иллюстративная ценность.

Любое изображение, связанное с литературным произведением, следует интерпретировать с помощью иносказания, аллегории. Но с другой стороны специфическая конкретность произведения не должна скрываться.

«Для рисунка есть два случая законного сожительства со словом. Только ничего не иллюстрируя, не связывая насильственно, предметно слово с живописью, может рисунок окружить текст. Но он должен быть подчинен принципу графики, конструктивно аналогичному с принципом данного поэтического произведения. Как, например Александр Сергеевич Пушкин просил о том, чтобы «не было азиатской пестроты и безобразия» в заставках и концовках

Второй случай, когда рисунок может играть роль более самостоятельную, но уже в плане слова, — это использование графики как элементов выражения в словесном искусстве. Литературное произведение оперирует не только и не собственно словом, но выражением. В понятие выражения входят все эквиваленты слова; такими эквивалентами слова могут быть пропуски текста (вспомним громадную роль пропусков строф в «Евгении Онегине»), может быть и графика. Таким эквивалентом слова будет бутыль у Рабле, рисунок ломаной линии у Стерна, название главы в «Бароне Мюнхгаузене» Иммермана. Роль их — особая, но исключительно в плане слова; они эквиваленты слова в том смысле, что, окруженные словесными массами, они сами несут известные словесные функции (являясь как бы графическими «словами»). Оба случая «законной графики» — вне иллюстрации.

Одно из возражений, которое может быть сделано, заключается в следующем: как отнестись к иллюстрациям самих поэтов или писателей? Не указывают ли, например, рисунки Гофмана к «Запискам странствующего энтузиаста» на тесную связь обоих замыслов?  Да и не пережили ли мы сами период сближения искусств: «сонат» Чурляниса, словесно-музыкальных построений Блока? — И никто не назовет эти сближения бесплодными, хотя теперь снова наступил момент обособления.

Искусства, по-видимому, движутся по пути этих сближений и расхождений. Они законны и нужны не потому, чтобы оправдывались синкретичностью психологии творца: мы судим не расплывающуюся массу ассоциаций, окружающую искусство, а самое искусство.

Но эти сближения, эти «вводы» из других искусств оправдывают небывалые преобразования в области данного искусства. Музыкальный принцип в слове и живописи был причиной удивительных открытий: необычное развертывание специфического материала дало необычные формы данного искусства; и так кончается синкрезис.

Так описательная поэзия и аллегорическая живопись кончились революцией Лессинга. Так в наши дни синкрезис символистов подготовил самовитое слово футуристов». [41]

Но в этих случаях обязателен и важен не самый момент введения, но момент комбинирования, даже не результат как комбинация, как сопряжение, а результат как таковой. Всякое же произведение, претендующее на иллюстрацию другого, будет искажением и сужением его. Даже рисунки самого поэта к своим произведениям навязывают их необязательное истолкование, равно как таким истолкованием по отношению к рисунку будут его литературные комментарии.

Могут возникнуть возражения, что существуют сюжетные вещи, в которых слово стерто, суть которых в сюжетной динамике, и что такие вещи от иллюстраций не пострадают. Однако это только так кажется.

«Дело в том, что одно — фабула, другое — сюжет. Фабула — это статическая цепь отношений, связей, вещей, отвлеченная от словесной динамики произведения. Сюжет — это те же связи и отношения в словесной динамике. Изымая деталь из произведения (для иллюстрации), мы изымаем фабульную деталь, но мы не можем ничем в иллюстрации подчеркнуть ее сюжетный вес. Поясним это. Пусть перед нами деталь: «погоня за героем». Фабульная значимость ее ясна — она «такая-то» в цепи отношений героев. Но сюжетная ее значимость вовсе не так проста — деталь может занимать в развертывании сюжет, этот термин сформулировал Виктор Шкловский, то одно, то другое место — смотря по литературному времени, уделяемому ей, и по степени ее стилистического выделения. Иллюстрация дает фабульную деталь — никогда не сюжетную. Она выдвигает ее из динамики сюжета. Она фабулой загромождает сюжет.

Мы живем в век дифференциации деятельностей. Танцевальное иллюстрирование Шопена  и графическое иллюстрирование Фета мешает, порой, Шопену и Фету, и танцу и графике». [19: 310 с.]

Обложка – это самый значимый и обращающий внимания читателя-зрителя элемент. От грамотного оформления её во многом зависит рыночный успех книги в целом. Рассмотрим несколько закономерностей дизайна обложки и её взаимосвязь с текстом:

-Текст на обложке должен быть напечатан достаточно крупным шрифтом.

-Шрифтовая надпись на обложке имеет, прежде всего, информационное значение. Но шрифт должен быть не только четок, но и красив, а вся композиция (размеры различных элементов надписи, интервалы между ними, разбивка на строки и т. п.) — логична и обоснованна.

-Также рисунок шрифта путем более или менее сложных ассоциаций оказывается связанным с содержанием книги, говорит читателю о нем. В композицию на обложке часто входят, кроме шрифта, еще и изобразительные элементы — тематические, сюжетные для раскрытия содержания.

-Изображения, помещаемые на обложке, могут иметь, как и шрифтовые надписи, информационное значение. Большой интерес к книге могут вызывать изображения, не прямо рассказывающие об ее содержании, а лишь ассоциативно связанные с ним.

В изданиях с художественными иллюстрациями рисунок на обложке или суперобложке имеет особое значение — он открывает всю сюиту иллюстраций.

Броскость помогает заметить книгу на витрине книжного магазина, и это имеет рекламное значение, но в наших условиях в настоящее время это далеко не всегда существенно. А когда берешь книгу в руки, гораздо важнее другое — чтобы ее внешнее оформление соответствующим образом настраивало тебя.

На задней сторонке обложки могут быть помещены также изобразительные элементы, продолжающие оформление передней сторонки, или же аннотация, сведения об авторе и тому подобное.

Все графические элементы — шрифтовые надписи, изображения, помещенные на обложке,— должны быть композиционно объединены.  Печать на обложке и переплете очень часто делается в несколько красок, и их удачное сочетание с цветом и фактурой бумаги и переплетных материалов позволяет получить большой художественный эффект.

Спокойному оформлению более соответствуют нерезкие сочетания цветов, динамичному — контрастные.

При выполнении творческого проекта – серия иллюстраций по сказочной повести В. Сутеева «Мышонок и Карандаш», преследовалась цель, помочь ещё до чтения ребёнку сориентироваться в содержании сказки.

Иллюстрации и текст занимают всю плоскость страницы и выполнены в едином ключе, выбор шрифта текста, в полной мере, соответствует образу и технике исполнения работы. Шрифты текстового блока книги и оформления обложки и буквицы, относятся к разделу «рукописных», это требует общая концепция проекта. Она заключается в использовании выразительных средств, относящихся к детской технике, – аппликация, которая, в свою очередь, будет близка восприятию дошкольникам, ведь именно они являются аудиторией данной сказки. Таким образом, «рукописные» шрифты органично вписались в образ иллюстраций.

Иллюстрации и текст находятся на одной плоскости горизонтально расположенного формата А4. Текстовой блок на каждой иллюстрации находится то с лева, то справа, создавая, таким образом, общий ритм композиции серии. Отступы от границ страницы, не смотря на свободу композиции иллюстраций, везде находятся на одном уровне, что позволяет говорить о соблюдении общей логики расположения текста.

Текст полностью подчинен иллюстрациям, отдельно от них он не может существовать. Они взаимодействуют, поясняют и дополняют друг друга, находятся в полном соподчинении, как требует общий сюжет сказки - где реплики из текста указывают на определённые фрагменты иллюстрации. Определённое слово текста заменяет изображение.

Иллюстрации к литературному произведению вместе с ним представляют собой единое целое. Иллюстрации не самостоятельны и по сюжету, они должны соответствовать содержанию литературного произведения. От художника требуется, чтобы он стал соавтором книги, сделал зримыми идеи и образы писателя, помогая тем самым лучше понять содержание, конкретнее представить эпоху, быт, окружение героев книги. Но это вовсе не означает, что иллюстрация должна быть простым изобразительно-графическим пересказом текста.