Giddens

Однако даже самые грубые формы материализованно­го мышления не касаются фундаментально значимой «спо­собности знать», свойственной человеческим существам. Ибо «способность знать» опирается скорее на практичес­кое, нежели дискурсивное сознание. Знание социальных условностей и правил поведения, определяющих собствен­ную деятельность индивида и деятельность окружающих его людей, которое позволяет деятелям ориентироваться в разнообразных ситуациях социальной жизни, детально и поражает воображение. Все компетентные члены общества имеют опыт и хорошо осведомлены относительно практи­ческих аспектов социальной деятельности и являются зна­тока «социологами». Знания, которыми они располагают, не являются чем-то второстепенным по отношению к ус­тойчивым моделям социальной жизни, но представляются нам важной составляющей частью их. Мы специально под­черкиваем это, поскольку стремимся избежать ошибок, свойственных функционализму, структурализму и другим ортодоксальным традициям общественной мысли, которые, недооценивая или вовсе игнорируя намерения и резоны са­мих действующих субъектов — рационализацию действий как процесс, постоянно вовлеченный в структурацию соци­альных практик, — искали объяснение значимых для дру­гих человеческих действий в явлениях, о которых эти субъекты не имели никаких понятий [28]. Вместе с тем не менее важно остерегаться другой крайности, свойственной герменевтическим подходам и различным вариантам фено­менологии, которые склонны рассматривать общество как искусственное порождение человеческих существ. Каждый из этих взглядов являет собой пример ошибочного редук­ционизма, проистекающего из неспособности соразмерно осмыслить дуальность структуры. Согласно теории струк­турации, момент продуцирования действия является одно­временно и моментом его воспроизводства в контексте по­вседневной социальной жизнедеятельности — моментом конструирования определенной социальной практики, как части отношений общества. Подобная ситуация сохраняет­ся даже во время насильственного свержения власти или при наиболее радикальных формах социальных изменений. Рассматривать структуральные свойства социальных сис­тем в качестве «социальных продуктов » некорректно, ибо такой взгляд неявно предполагает наличие неких предопре­деленных акторов, объединившихся во имя их создания [29]. Напомним, что, воспроизводя структуральные свойства, субъекты деятельности воспроизводят также и условия, которые делают возможными подобные действия и соци­альные практики. Структура не существует независимо от знаний деятелей относительно того, что они делают в про­цессе повседневной деятельности. Субъекты деятельности всегда имеют представление о том, что делают: в виде неко­торого описания, существующего на уровне дискурсивного анализа. Однако другие описания могут представлять их деятельность совершенно иным, незнакомым и непривыч­ным, образом; и, кроме того, субъекты могут практически ничего не знать о многочисленных последствиях собствен­ной деятельности.

Дуальность структуры всегда является главным осно­ванием преемственности социального воспроизводства во времени и пространстве. Это в свою очередь предполагает рефлексивный мониторинг деятелей в ходе повседневной социальной деятельности. Однако сознательность всегда ограничена. Поток действий непрерывно производит, кото­рые являются непреднамеренными, и эти непреднамерен­ные последствия могут также формировать новые условия действия посредством обратной связи. История человече­ства творится преднамеренной деятельностью, но не явля­ется преднамеренным проектом. Она постоянно ускользает от попыток повести ее по какому-то задуманному направ­лению. Однако подобные попытки постоянно предприни­маются людьми, которые действуют под угрозой и надеж­дой на то обстоятельство, что являются единственными со­зданиями, творящими собственную «историю », — осознавая этот факт.

Теоретизирование людей по поводу собственной дея­тельности с очевидностью доказывает, что как социальная теория не является плодом воображения профессиональ­ных обществоведов, так и идеи, генерированные ими, неми­нуемо «возвращаются», включаясь в саму ткань социаль­ной жизни. В частности, это проявляется в попытках отсле­живать и таким образом контролировать чрезвычайно обобщенные условия воспроизводства системы, что весьма характерно и значимо для современного мира. Для осмыс­ления процессов «отслеживания » воспроизводства на кон­цептуальном уровне нам следует ввести некоторые разгра­ничения, благодаря которым станет ясно, что представля­ют собой социальные системы как воспроизводимые практики в условиях взаимодействия. Очевидно, что взаи­моотношения, предполагаемые или реализуемые в соци­альных системах, чрезвычайно разнообразны с точки зре­ния степени их «фиксации » и проницаемости. Однако, признав это, мы выделяем два уровня средств, при помощи ко­торых в процессе взаимодействия формируются определен­ные элементы «системности». Первый — известен и широ­ко распространен в традициях раннего функционализма, где взаимозависимость представляется как своего рода гомеостатический процесс, родственный присущим организму ме­ханизмам саморегуляции. С этим нельзя не согласиться, но не стоит и забывать о существовании общепризнанного фак­та, согласно которому «рыхлость » большинства социальных систем делает любые аналогии с органическим миром весь­ма условными, а подобный относительно «механистический» способ воспроизводства системы не является единственно и исключительно возможным в человеческих обществах. Гомеостатическая система воспроизводства, функциониру­ющая в человеческом обществе, может рассматриваться в контексте действия каузальных петель, в которых ряд не­предвиденных последствий деятельности направлен на воз­врат к исходному состоянию системы. Однако в ряде случа­ев мы сталкиваемся с процессами селективной (избиратель­ной) «информационной фильтрации », посредством которой акторы, занимающие стратегически важные позиции, пыта­ются рефлексивно регулировать общие условия системно­го воспроизводства с тем, чтобы либо поддержать суще­ствующее положение вещей, либо изменить его [30].

Различие между гомеостатическими каузальными пет­лями и рефлексивной саморегуляцией воспроизводства си­стемы следует дополнить еще одним разграничением, по­зволяющим говорить о существовании социальной и сис­темной интеграции [31]. «Интеграция » понимается нами как упорядоченные связи, взаимообмены или просто взаимность практик (автономии и зависимости) между индивидами или коллективными действователями [32]. В этом случае соци­альная интеграция предполагает системность на личном уров­не, в ситуации соприсутствия или взаимодействия лицом к лицу. Системная же интеграция относится к взаимодей­ствию с теми, кто отсутствует физически во времени или в пространстве. Механизмы системной интеграции, несомнен­но, включают в себя механизмы социальной интеграции, однако последние отличаются по ряду ключевых парамет­ров от тех, что вовлечены в процессы взаимодействия на личном уровне (в условиях соприсутствия).