Srednev legendi

102 История легенды о Тристане и Изольде

Нищета, безобразие, неузнанность, перемена имени и наруж ности. Двойник героини с той же наружностью и с тем же име нем, без момента любовного соединения. Рассерженная герои ня прогоняет героя, ненавидит его и бранит. Разлуки и встречи, свидания, уловки жены и измены мужу. Герои, обращенные в растительность» 38.

Из этого перечня мотивов (который можно было бы и рас ширить), составляющих нашу легенду, можно выделить неко торые, легко отыскиваемые в памятниках литератур разных эпох и разной национальной принадлежности. При этом сопо ставлении перед нами могут быть две возможности: совпадение мотива может говорить о генетическом родстве сопоставляемых памятников или указывать на их типологическую близость. От граничить одно от другого не всегда представляется возмож ным. Покажем это на нескольких примерах.

Сюжет нашей легенды обнаруживает явное сходство — в отдельных своих компонентах — с рядом мифологем антич ного Средиземноморья. Действительно. Поход аргонавтов во многом продиктован сходными соображениями, что и плавание Тристана в Ирландию: воспитанный в изгнании, Ясон является к своему дяде Пелию, чтобы потребовать царство. Это ему обе щано, но при условии, что он привезет из Колхиды золотое ру но. В Колхиде герою приходится пройти ряд испытаний, в ча стности сразиться с драконом. Дочь царя Ээта Медея, волшеб ница и врачевательница, влюбляется в Ясона и отплывает вме сте с ним. Пелий пытается овладеть Медеей, но это ему не уда ется (девушка губит его, погружая в кипящую воду якобы для того, чтобы омолодить). Помимо ряда конструктивных моти вов (плавание за руном, которое в какой то мере может рассма триваться как субститут красавицы с золотыми волосами, бит ва с драконом, дева целительница и т. д.), перед нами и наме чающийся любовный треугольник. Вообще, подобных «треу

38 Фрейденберг О. М. Целевая установка коллективной рабо ты над сюжетом Тристана и Исольды // Тристан и Исольда. От героини любви феодальной Европы до богини матриархальной Афревразии. Л., 1932. С. 15.

Таблица эта достаточно красноречива и параллелизм эпизо дов двух легенд — античной и средневековой — несомненен.

Или вспомним о ране Тристана, полученной в бою с Мор хольтом. Она издает такое зловоние, что никто из окружаю щих, кроме Марка, не решается приближаться к юноше. Столь же зловонна рана Филоктета, ужаленного змеей.

Как известно, Тристан, раненный ирландцем Морхольтом, может излечиться только в Ирландии, куда он и прибывает, не открывая, кто он. Так и Телеф, раненный копьем Ахилла, мо жет быть вылечен лишь этим самым копьем.

Роль белого и черного паруса в финале нашей легенды изве стна 40. Так и Тесей, отправляясь сражаться с Минотавром, обе щает отцу своему Эгею в случае победы поднять на мачте бе лый парус. Но он забывает об этом уговоре, плывет под черным парусом, и отчаявшийся Эгей бросается со скалы в море.

Финал нашей легенды имеет еще одну интересную антич ную параллель. Речь идет о любви Париса и Эноны. Оставлен ная Парисом, Энона предрекла ему, что он будет смертельно ранен в Троянской войне и спасти его сможет только она одна. Действительно, когда Парис был поражен стрелой Филоктета,

40 См., например, Eisner S. The Tristan legend. P. 150—155.

он спешно послал за Эноной. По одним мифам, она отказалась его лечить и юноша умер, по другим — она спешила ему на по мощь, но запоздала и найдя его уже мертвым, сама испустила дух у его бездыханного тела.

О чем говорят эти примеры? Указывают ли они на воздей ствие античных мифов — в их раннесредневековой, по преиму ществу латинской, передаче — на сложение нашей легенды? Думается, ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Литературная обработка нашего сюжета могла, конечно, во брать некоторые из перечисленных мотивов в их античной ин терпретации. Но использование античного опыта было здесь несомненно факультативным. Как вынужден был признать Б. В. Казанский, «установление литературной параллели дока зывает не более, как возможность или вероятность “заимство вания”; далеко не все источники этих “заимствований” установ лены; и самое понятие “параллели” очень неопределенно и ус ловно. Не говоря уже о сюжете “Тристана и Исольды” в целом, основное его содержание лишь очень схематически соответ ствует контаминации сказания о Ясоне, добывающем царевну из за моря для дяди царя и присваивающем ее, с преданием о Парисе, могущем получить исцеление только от покинутой им любовницы целительницы, а включение ряда отдельных эле ментов из совершенно различных легенд является слишком не оправданным в плане прямого литературного заимствования» 41.

К такому же выводу приведет нас и сопоставление нашей легенды с рядом мотивов, обнаруживаемых, скажем, в библей ских сказаниях. Впрочем, библейских параллелей легенды о Тристане и Изольде настолько немного, что перечислить их не составит труда. Во «Второй книге Царств» («Вторая книга Са муила») рассказывается о преступной любви Амнона, сына Да вида, к своей сводной сестре Фамари (гл. 13). В этом библей ском эпизоде герой становится жертвой охватившего его неодо лимого любовного влечения. С нашей легендой здесь совпадает лишь мотив запретности любви и одержимости любовью. Мо тив одержимости демоном и единоборства с ним, о чем расска

41 Тристан и Исольда. С. 117.

зывается в библейской Книге Товита, может быть сопоставлен

смотивом змееборства из нашей легенды. Но опять таки это сопоставление нельзя сделать без очень сильной натяжки. При толковании легенды о Тристане и Изольде в духе вагне ровской идеи любви смерти можно увидеть в легенде и транс формированные мысли «Песни песней»: «крепка как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не мо гут потушить любви, и реки не зальют ее» (гл. 8, 6—7).

Иногда параллель нашей легенде видят в грузинском преда нии о любви царевича Абесалома и крестьянской девушки Этер 42. С нашим сказанием может быть сопоставлен лишь фи нал этой истории: больной Абесалом призывает возлюбленную,

скоторой он разлучен, но она не застает юношу в живых. В го ре Этер закалывается. Их хоронят рядом, и из их могил вырас тают цветы, переплетающиеся между собой. Вопроса о генети ческом родстве этого грузинского предания с нашей легендой ставить, конечно, нельзя.

Среди параллелей нашему сюжету со значительно большим основанием, чем об античных или библейских мифологемах, можно говорить о ряде памятников, хронологически значитель но менее от нее удаленных.

Во первых, можно говорить о совпадении отдельных моти вов. Например, в средневековых литературах Европы не раз встречается мотив воздержания любовников, причем, в этом случае они обычно изображаются разделенными во время сна каким либо предметом — камнем, куском мяса, мечом и т. п. Скажем, в исландской «Саге о Волсунгах» рассказывается, что Сигурд именно так проводит ночи с Брюнхилд («Оставался он там три ночи, и спали они на одной постели. Он берет меч Грам и кладет его обнаженным между собой и ею» 43).

Во вторых, могут совпадать не один мотив, а несколько, и,

42См.: Дондуа К. Д. Абесалом и Этер // Тристан и Исольда.

С.175—182.

43Сага о Волсунгах / Пер., предисл. и примеч. Б. И. Яр хо. М.; Л., 1934. С. 186.

главное, их последовательность. Так, Д. С. Лихачев сопоставил легенду о Тристане и Изольде с древнерусской «Повестью о Пе тре и Февронии Муромских» 44. Действительно, в русской пове сти ряд мотивов и — главное — их связь и взаимная обусловлен ность заставляют вспомнить историю Тристана. Петр сражается со змеем, склонявшим к блуду жену брата, подобно тому, как Тристан побеждает дракона, обложившего Ирландию страшной данью. Как и герой западной легенды, Петр заболевает, забрыз ганный ядовитой кровью змея, и излечить его может только му драя врачевательница Феврония. Феврония излечивает его дважды, как и Изольда, которая дважды оказывает помощь ра неному Тристану. Как и в нашей легенде, в «Повести» результа том лечения оказывается вспыхнувшая взаимная любовь. Она скрепляется браком. Так было, очевидно, и в гипотетических кельтских версиях легенды о Тристане; по крайней мере, юноша обладает девушкой до того, как она становится женой Марка. «Несмотря на социальные препятствия, — пишет Д. С. Лиха чев, — князь женится на крестьянской девушке Февронии. Как и любовь Тристана и Изольды, любовь Петра и Февронии пре одолевает иерархические преграды феодального общества и не считается с мнением окружающих. Чванливые жены бояр не взлюбили Февронию и требуют ее изгнания, как вассалы короля Марка требуют изгнания Изольды» 45. Добавим, что, как и Три

44Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970.

С.94—95 (1 е изд., 1958). Ср.: Изборник. М., 1969. С. 757 (при меч. Р. П. Дмитриевой). Ср. также: «Особенно много общего наблю дается между Повестью о Петре и Февронии и Повестью о Тристане и Изольде как в передаче главной поэтической темы и сюжетной ли нии, так и в отдельных характерных эпизодах. Близость эта носит ти пологический характер и обусловлена тесной связью всех этих произ ведений с устно поэтическим творчеством» (Дмитриева Р. П. Древ нерусская повесть о Петре и Февронии и современные записи фольк лорных рассказов // Русская литература. 1974. № 4. С. 91).

45Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. С. 94. Здесь удивляет указание автора на преодоление героями «иерархи ческих преград феодального общества», чего, конечно, в нашей ле

108 История легенды о Тристане и Изольде

стан, Петр испытывает и сомнения, то есть ему приходится пре одолевать не только внешние препятствия, но и внутренние. Есть и другие совпадения, например, в сцене в лодке, когда Феврония умным ответом осаживает надоедливого поклонника (вспомним ухаживания Кариадо в нашей легенде). И наконец, главное — мотив любви за порогом смерти. Петр и Феврония умирают в один день, и тела их неотвратимо оказываются в одном и том же общем гробу.

Тема посмертного соединения, причем, не обязательно непо средственного, но чаще символического — крон двух деревьев, тянущихся друг к другу цветов, табличек с вырезанными на них именами любящих — постоянно встречается в литературе и фольклоре. Поэтому любовь «до гроба» не есть непременная принадлежность нашей легенды. На ее основании делать ка кие либо выводы о возможных заимствованиях по меньшей ме ре неосторожно. Между тем это иногда утверждается. Так, Л. А. Дмитриев, развивая верное наблюдение Д. С. Лихачева, писал: «особенно близка к Житию Петра и Февронии Повесть о Тристане и Изольде. И эту близость едва ли можно объяс нить только сходством тех эпических мотивов, которые легли в основу муромского жития и старофранцузского эпоса. По ви димому, автору Жития Петра и Февронии была известна ка кая то версия Повести о Тристане и Изольде» 46. Вряд ли. А если все таки была известна, то почему из легенды в ее рус ской «транскрипции» исчезло главное — мотив недозволенно сти любви и острота внутреннего неразрешимого конфликта, жертвой которого оказывается протагонист? Как заметил Н. И. Конрад, рассматривая «Лейли и Меджнун» Навои: «Повесть о разом вспыхнувшей любви, об одержимости этой любовью, о смерти в один и тот же миг. Что ж, и тема эта, да

генде не было. Р. П. Дмитриева в более поздней работе эту оплош ность своего учителя исправила. См.: Повесть о Петре и Февронии / Подгот. текстов и исслед. Р. П. Дмитриевой. Л., 1979. С. 5.

46 Истоки русской беллетристики. Возникновение жанров сю жетного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970. С. 261.

и сюжет — вечны. И встречались мы с ними в литературе не раз. Любовь с первого взгляда... Она может вспыхнуть и в школе... Она, любовь, может вспыхнуть и на корабле, иду щем по ирландскому морю. И даже в кривом, скучном переул ке, на который повертывают с Тверской» 47.

Внешняя близость к нашей легенде обнаруживается в пер сидском романе «Вис и Рамин», написанном поэтом Гургани в середине XI в. Близость сюжетных структур здесь настолько велика, что высказывалось предположение о возможности пря мого заимствования 48, хотя материальные основания для этого вряд ли могут быть отысканы 49.

В романе о Вис и Рамине и в легенде о Тристане и Изольде действительно немало общих черт и параллельных мотивов.

47Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1972. С. 287.

48Zenker R. Die Tristansage und das persische Epos von Wis und Ramin // Romanische Forschungen. XXIX. 1910. S. 321—362. Ср.: Polak L. Tristan and Vis and Ramin // Romania. XCV. 1974.

№2. P. 216—234; Schroder F. R. Die Tristansage und das persische Epos Wms und R6mmn // Grundriss der romanischen Literatur des Mittelalters. XI. 1961. S. 1—44.

49Впрочем, в своей очень обстоятельной работе видный фран цузский медиевист Пьер Галле вновь вернулся к этой теме и даже попытался проследить гипотетический путь сюжета персидской по эмы через арабизированную Испанию и куртуазный Прованс к се верофранцузским поэтам. В основе исследования П. Галле лежит мысль, что легенда о Тристане и Изольде не могла возникнуть как обычная средневековая легенда, что в ее основе должен лежать кон кретный литературный источник, который был при перенесении на европейскую почву и в более архаичную культурную среду «мифо

логизирован»; поэтому легенда приобрела новые черты и иной смысл, отличающие ее от поэмы Гургани (См.: Gallais P. Genrse du roman occidental. Essais sur Tristan et Iseut et son modrle persan. Paris, 1974). П. Галле даже высказал предположение, что перенести ле генду на романскую почву мог знаменитый эрудит и писатель Петр Альфонси. Однако это и многие другие утверждения ученого доста точно осторожны и в лучшем случае предварительны.

ливой четы было и многочисленное потомство, и герои поэмы удачливо правят страной, которой до них управлял Мобад.

Иногда считается, что с нашей легендой поэма о Вис и Рамине сближается благодаря мотиву второй возлюбленной (= жене) и воздержания любовника. Но мотив этот был весь ма распространен в XII в. как в литературе Западной Европы, так и Ближнего Востока. Немецкий исследователь З. Зингер 50 приводит тому красноречивый пример. Арабский поэт VII в. Кайс ибн Зарих, согласно легендам, имевшим хождение в XI и XII вв., был женат вторым браком на женщине, носившей то же имя, что и его первая жена Лубна. Но он хранит целомуд рие по отношению ко второй жене, так как не может забыть первую. Тема «невозможности замены» постоянно встречается у «куртуазных» лириков Востока и Запада. В. М. Жирмун ский приводит красноречивые слова провансальского трубаду ра Гильома де Кабестань: «Я люблю Вас, госпожа, такой высо кой любовью, что эта любовь не дает мне возможность любить другую; но любовь позволяет мне быть куртуазным по отноше нию к другой даме, и этим я надеюсь отвести от себя это тяже лое страдание; ибо, когда я думаю о Вас, перед которой склоня ется радость, я забываю и оставляю всякую другую любовь: с Вами я остаюсь и Вас считаю самой дорогой моему сердцу» 51.

Однако мотив полового воздержания, столь часто встреча ющийся в средневековых литературных памятниках разной на циональной принадлежности, генетически восходит к несколь ким, совершенно автономным традициям. Мотив этот постоян но возникает в ирландском эпосе, обнаруживающем с нашей легендой многозначительные параллели.

Вопрос о типологическом и генетическом родстве ряда па мятников литературы древних кельтов (островных и континен тальных) и легенды о Тристане и Изольде стал предметом при

50См.: Singer S. Arabische und europ4ische Poesie im Mittelalter

//Abbandlungen der Preussischen Akademie der Wissenschaflen. 1918. № 13. S. 8—10.

51Жирмунский В. Народный героический эпос. Сравнительно исторические очерки. М.; Л., 1962. С. 68.