Новое осмысление идентичности

Итак, в постмодерне на смену структурным и функциональным моделям, системному представлению о социокультурной жизни пришли идеи отсутствия семантически центрированных и стабильно определенных структур и плюрализма исходных принципов организации опыта, множественности возможных равноправных интерпретаций одного и того же события. Постмодернистское мировоззрение выступает против «диктатуры общего» и отстаивает множественность многообразия. Как полагает культуролог, теоретик модерна и постмодерна П. Козловски, в современном мире нет места единому, «одно противоречие, консенсус, история, прогресс, эволюция сменяются противоречиями, историями, соглашениями, прогрессами и эволюциями исторических процессов»⁹¹.

Современная реальность культуры, таким образом, предлагает человеку мощный культурно-адаптационный потенциал, а принцип плюрализма и деструктурированного, ацентричного социального пространства открывает для него новые перспективы. Исходя из понимания нестабильности Я, человек обретает бесконечность возможностей выражения собственной индивидуальности. Принцип плюрализма открывает перед ним безграничность и беспрерывность процессов самоидентификации. Наличие равнозначных культурных тактик и стратегий позволяет человеку осуществлять постоянную трансформацию себя, примерять совершенно различные маски идентичностей и, таким образом, ускользать от диктата определенной культурной традиции.

Сменяющиеся идентичности ни коем образом не гарантируют наличия скрытого за ними некоего неизменного подлинного Я. Приняв во внимание эту очевидность, системная теория общества в лице ее представителя Э. Гидденса продемонстрировала, что идентичность не определяется всецело культурной традицией, а является результатом автобиографических саморепрезентаций социального агента.

Человеческое желание в контексте шизоанализа

Постмодернистская трактовка человека и его субъективности, сущности его желаний также ярко отражена в одном из направлений современного постструктурализма – а именно в концепции шизоанализа. Ее создатели Делез и Гваттари последовательно опровергают психоаналитическую трактовку бессознательного начала человеческого поведения, которая способствовала созданию образа угнетенного и отчужденного человека. Они выступают против фрейдистской интерпретации бессознательного как инстанции, детерминированной Эдиповым комплексом. Такой подход, по их мнению, лишает нас возможности объяснить сложные социальные процессы и эмансипировать бессознательное.

Мы уже неоднократно отмечали, что бессознательное во фрейдизме оказывается полностью зависимым от такой структуры как семья, что исключает его иные трактовки (например, историческое или экономическое прочтение). Целью шизоанализа становится новое открытие бессознательного как самообусловленной и самопорождающейся процессуальности, которое делается благодаря проведенной Делезом и Гваттари критике основного для фрейдизма понятия «Эдипова комплекса» и замещением его понятием «Анти-Эдип».

Согласно шизоанализу, превращение Эдипова комплекса в универсальный объяснительный принцип душевной жизни возможно лишь вследствие признания фигуры Отца в качестве довлеющего центрального звена в структуре семьи. В действительности же бессознательное стремится к положению сироты: оно вырывается из-под давления социальных, в том числе и семейных, структур, проявляя спонтанную творческую активность. Таким образом, Я, будучи его эффектом, характеризуется самопроизвольной процессуальной самоорганизацией. Субъективность, согласно шизоанализу, представляет собой постоянную процессуальность желания, при чем желания, не обусловленного некой нехваткой, недостатком, как это трактовалось в классической перспективе, а желания, безостановочно утверждающего свою полноту посредством бесконечной креативности. Бессознательное человека отныне понимается как «производящее желание или желающее производство» не зависимое от социально мотивированных потребностей людей. Таким образом, запуск производящего желания представляет собой и практику эмансипации: если желание действительно не пропущено через социальные фильтры и предоставляет голос собственно творческому потенциалу, его носитель уже ускользнул от идеологической дрессуры и культурной детерминации.

Для того чтобы описать принцип формирования и механизм производства желания Делез и Гваттари вводят понятие «желающие машины» или «машины желания». В качестве машин могут выступать и отдельные единичные субъекты, и социальные группы, и общество в целом. Существует два вида машин – «машины желания» и «социальные машины», которые, соответственно, заполняют два уровня существования – микроуровень и макроуровень. На микроуровне, или молекулярном уровне, существует множество единичностей, сингулярностей; этот уровень представляет собой неструктурированный, неоформленный в стабильную структуру «хаос импульсов». Макроуровень же представлен совокупностями; он является продуктом интеграции, конфигурирования относительно друг друга молекулярных импульсов, который регулирует и подавляет единичные объекты. Примерами социальных машин являются такие структуры как семья и государство, которые могут проявлять стремление к доминированию и пытаются подчинить микропроцессы макросоциальности. Желающие машины стремятся прорвать давление социальных машин: их потоки устремляются по линиям ускользания, они стремятся разрушить сложившуюся макросоциальную структуру. Делез и Гваттари называют свободное проявление желания и креативности – шизофренией, а тягу к стабилизации структуры, консервации и остановки процессуальности – паранойей. Паранойя – это стремление к установке нормативности, формулирование константы нормальности, универсальной истинности и должного. Шизофрения же, напротив, тяготеет к инновации и текучести, изменчивости: она производит неповторимое, индивидуальное, спонтанное, пытается ускользнуть от общеобязательного и стандартного. Социальные машины – параноидальны: они пытаются остановить потоки желаний, внести в них структурность, трактуя все, не подчиняемое себе, как девиантное поведение, нарушающее общий и установленный порядок нормы.

Желание, таким образом, должно быть абсолютно свободно. В частности оно должно быть независимо от псевдокомплексов, таких как определенность через нехватку чего-либо, лишенность; напротив, желание должны быть положительным и исполненным в себе образованием, то есть желанием вне наличия какого-либо недостатка. Именно так в концепции Делеза и Гваттари преодолевается ряд классических и неклассических способов трактовки субъективности.

Таким образом, в философии постмодерна произошло осознание ограниченности интеллектуальной западноевропейской традиции, что привело к трансформации ключевых онтологических и гносеологических установок; в рамках постмодерна было выработано новое понимание субъективности, социальности, историчности, а также разработаны оригинальные когнитивные стратегии.

Резюме

В настоящее время термин постмодерн используется для обозначения современной интеллектуальной традиции, в рамках которой произошло радикально-критическое переосмысление ключевых проблем философии (таких как проблема сущности человека и окружающего его мира, природы языка, сознания, субъект-объектных отношений и пр.) и фундаментальных понятий классической философии (ревизии были подвергнуты такие понятия как субстанциональность, рациональность, причинность, пространство, индивидуальность, всеобщность, истинность, реальность, прогресс, современность и пр.). Общим основанием различных направлений философии постмодерна выступила демонстрация ограниченности мировоззренческих установок западноевропейской культуры, развивающихся в преемственности со времен ее античного детства до модернистской зрелости, вследствие чего фундаментальные устои классической философии были подвергнуты разрушению. В ситуации постмодерна философии удалось выработать новый язык для объяснения окружающего мира, места и роли человека в нем.

В постмодернистской перспективе человек предстает несубстанциональным, полым образованием, не обладающим изначально заданной универсальной сущностью и как следствие – лишенным всякой устойчивости. Благодаря проведенной здесь деструкции единства и центрального для человеческого существования положения Я за человеком признается возможность самостоятельного конструирования собственных идентичностей.

Постмодернистская онтология отрицает возможность существования абсолютной, верифицируемой и вечной истины, а, следовательно, и совершенного универсального языка, с помощью которого могут быть выявлены единые основания и закономерности мира. Относительно устройства всего существующего провозглашается, напротив, многовариантность, полифоничность, плюральность истин, мнений, взглядов, точек зрения. Причем плюрализм постмодернистского мышления не является следствием поверхностности подхода или безразличия, он представляет результат осознания бесспорной ценности различных концепций и проектов. В данной интеллектуальной традиции культурное пространство определяется как ризома и осмысляется как незавершенное множество пересечений различных культурных стратегий, открытое разнообразным интерпретациям и чужеродным воздействиям. Таким образом, в философии постмодерна произошло осознание ограниченности интеллектуальной западноевропейской традиции, вызвавшее трансформацию ключевых онтологических и гносеологических установок; в рамках постмодерна было выработано новое понимание субъективности, социальности, историчности, разработаны своеобразные когнитивные стратегии.