NYeMIROVICh-DANChYeNKO_Rozhdenie_teatra

А. П. ЧЕХОВ. /897 .

К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ. /900 г

В Театральном училище был свой директор. Дирек­ ция императорских театров находилась в Петербурге. Иногда здесь были хорошие директора, как, например, Шаховской, о котором вспоминают с удовольствием. Он, говорят, и понимал и любил искусство. Я еще застал ди­ ректора Бегичева, это был последний перед реформой 1882 года. Он послужил моделью для чеховского Шабельского в «Иванове». Жалованье полагалось директору семьсот двадцать рублей в год, а проживал он, как рас­ сказывали, около тридцати тысяч. Ему предоставлялось набирать эти тридцать тысяч, к>ак он хочет; отчасти по­ этому бывали артисты и артистки, занимавшие недурное положение, но не имевшие на это никакого права. Пом­ ню, была артистка, которая играла только раз в год. Она жила круглый год в Варшаве, приезжала в Москву, бра­ ла свой бенефис и уезжала.

Школа была главным образом балетная. Поступали туда большею частью родственники или близкие слу­ жащих в театре. Со стороны в школу шло очень мало, потому что в так называемом «обществе» отношение к актерской профессии все еще было очень подозритель­ ным. Не только всем ученикам говорили «ты», но и к ак­ терам директора обращались на «ты». Мало того, пер­ вые актеры говорили «ты» маленьким актерам.

Театральная школа носила характер закрытого учеб­ ного заведения с дортуарами, экономами, кастелянша­ ми, отпусками домой по воскресеньям и т. д. Воспитан­ ницы носили определенную форму. Учили танцевать и элементарным наукам, а в драматическом отделении — декламации и практическим упражнениям. Учили вооб­ ще балетному искусству, а если кто казался для балета бездарным, то посылали посмотреть, не годится ли в драму. Когда Самарину в драматическом отделении по­ казали Ермолову, то он сказал: «Нет, уж пусть танцует «у воды». В дортуарах девочки десяти, двенадцати, че­ тырнадцати лет проводили вечера в ярких мечтах. Фе­ дотова рассказывала, как их возили смотреть знамени­ тую французскую трагическую актрису Рашель, как после этих спектаклей они возвращались в дортуары и играли, закутываясь в простыни, подражая Рашель. Од­ нако тринадцати лет Федотова уже играла в Малом те­ атре водевили.

Ермолова выступила, когда ей было шестнадцать лет. Случилось это, как рассказывают, так: заболела Федо-

11. В. И. Немирович-Данченко 289

това—молодая любимица публики,—а предстоял бене­ фис Медведевой, первой драматической актрисы театра. Ставили пьесу «Эмилия Галотти». Для бенефиса насту­ пил кризис, а бенефисы были каждую пятницу. Каждую пятницу шла новая пьеса. И бенефис для актрисы — по­ ловина всего годового содержания. «Эмилию Галотти» нужно было поставить во что бы то ни стало. Кто-то обратил внимание на воспитанницу Ермолову. Роль бы­ ла приготовлена в несколько дней, тем не менее успех был необыкновенный. Вероятно, неопытность, нелов­ кость, угловатость и даже недостаточная подготовлен­ ность—все это было покрыто чем-то самобытным, яр­ ким, исключительным, что властно захватило зритель­ ную залу и что с первых же шагов зазвенело, как глубин­ ная сущность артистической индивидуальности.

Рассказывают, что потом карьера Ермоловой разви­ валась очень медленно и что причиной этому были заку­ лисные интриги. Я думаю, здесь было много преувели­ чений. Надо знать условия театра вообще и, в частности, условия театра с «сильным» репертуаром, когда не такто легко вводить новую исполнительницу. Я впервые увидел Ермолову всего через шесть-семь лет, а слава у нее уже была огромная.

Когда я припоминаю Ермолову в эти 1877—1880 го­ ды, то мне кажется, что ее успех не был только обычным успехом очень выдающейся артистки. С нею как-то са­ мое театральное искусство вздымалось на особую, идей­ ную высоту. И с точки зрения чистого искусства и с общественной.

Во-первых, в Малом театре в эту пору если не бо­ ролись, то параллельно шли два течения. Одно — такое, которое в обиходе называли искусственной игрой, а дру­ гое— которое называли правдивой, жизненной игрой. Эту правдивость, как рассказывает история, принес на сцену Щепкин. Школа Щепкина была искусством сцени­ ческой простоты, и когда взошла звезда Ермоловой, представительницей этой школы была Медведева. Она находилась в такой поре, когда артистка вполне овладе­ ла всеми своими средствами и хочет, для продолжения себя в искусстве, отдать кому-то свои достижения. На другой стороне был Самарин, очень большой талант, но как бы никогда, ни в каких ролях не желавший расстать­

290

Между этими двумя течениями не было такой про­ пасти, какая наблюдается теперь между направлением, положим, Художественного театра и тем, где требуется полная оторванность от быта. Федотова с Самариным также искали высшей, но театральной простоты, а Ер­ молова с Медведевой не замыкались в простоте буд­ ничной. И чем дольше впоследствии работали на одних подмостках эти две замечательные артистки — Федото­ ва и Ермолова,— тем меньше слышалась разница в ак­ центах искусства каждой. И в вечер своего 50-летия Фе­ дотова, в царице Марфе.явила такое поразительное до­ стижение простоты, которое говорило о ее неустанном труде в направлении реализма даже в годы невольной оторванности от театра.

Но в те отдаленные времена «приподнятый» мело­ драматический тон выдерживал в Малом театре борь­ бу с тоном Садовских, и сторонники «правдивой» игры обрадовались Ермоловой, как бы увидев в ней настоя­ щего вожака нового течения в противовес имевшей гро­ мадный успех и владевшей всем репертуаром Федотовой. И хотя на стороне последней было преимущество вир­ туозности и, если можно так выразиться, художествен­ ной прочности, то на стороне Ермоловой было больше остроты успеха, его молодого шума.

Об этом мне и хочется сказать.

Самая сущность таланта Ермоловой заключается, вопервых, в ее поразительном темпераменте, в необыкно­ венной легкости, с которой она загорается сама и зажи­ гает слушателей. Это то, что не поддается никакому ана­ лизу, что нельзя сделать никакой школой, что дает та­ кую непреоборимую власть над толпой. Но это качест­ во приобретало особенную силу, получало чрезвычайное значение, когда распространялось на произведения воз­ вышенных идей, требовавших героического энтузиазма, когда в инертную, политически порабощенную театраль­ ную толпу бросался пылкий призыв к борьбе за свобо­ ду, за справедливость.

Понятно, что это волновало особенно открытые серд­ ца молодежи. Семидесятые годы отмечены сильным ре­ волюционным брожением в низах, молодежь работала только в подполье и отзывалась на спектакли Ермоло­ вой с такой горячностью, с какой не могла отзываться публика партера. Для либеральной и революционной молодежи она была настоящим кумиром, особенно в

291

концертах, где выступала очень скромно одетая, в чер­ ном шерстяном платье, что еще больше украшало ее в глазах ее публики.

Другой стороной ее таланта была необыкновенная по искренности элегия. Грусть — как бы в самой приро­ де ее голоса. Точно она все еще оставалась с душою той девочки, которая росла в бедной квартире суфлера, око­ ло погоста. Сочетание замкнутости, грусти, элегии с по­ рывами героического энтузиазма и составляло красоту

ееартистической индивидуальности.

Кчести Федотовой и Ермоловой,— как ни дразнили их сторонники той или другой партии,— такт, уважение друг к другу и любовь к делу не допускали их до како­ го-нибудь разрыва. За кулисами, где такая жирная поч­ ва для ревности, всегда найдутся друзья, а в особенно­ сти подруги, проявляющие настоящую виртуозность в умении ссорить между собой конкурентов. Одни — что­ бы половить рыбу в мутной воде, другие — просто «из любви к искусству», третьи —по рабской природе. Но, очевидно, атмосфера Малого театра всегда была насы­ щена преданностью искусству. Федотовой постепенно пришлось потесниться, дать место около себя другому громадному таланту, а с годами, может быть, и уступить первенство.

Искусство актера очень сложно, и данные, какими ак­ тер овладевает зрителем, разнообразны. Заразитель­ ность, личное обаяние, правильность интуиции, дикция, пластичность и красота жеста, способность к характер­ ности, труд, любовь к делу, вкус и проч. и проч. И в кон­ це концов или в начале начал — память, или та сокровищ­ ница человеческого духа, из которой артист черпает свои образы, переживания и неожиданные формы. Чем боль­ ше всматриваешься в полувековой сценический путь Ер­ моловой, во встречные влияния на этом пути, тем боль­ ше убеждаешься в том, что истинный, искренний худож­ ник в первых же своих выступлениях обнаруживает зер­ но своей одаренности, и как бы длительна ни была его деятельность, его творчество будет только углублять и продолжать вскрывать нечто уже рожденное. Тем более важно напомнить, что Ермолова, получив, кроме своего изумительного дара захвата залы, так мало от приро­ ды в смысле грации и красоты, от людей — в смысле об­ разования, обладала огромным даром любви к своему делу, который заставил ее невероятно работать. И если

292