Министерство образования Российской Федерации

Томский политехнический университет

Р.Б.Квеско, о.И.Тюкульмина

Введение в специальность

«Социальная работа»

Учебное пособие

Томск 2002

ББК У9(2)271

Введение в специальность «Социальная работа»: Учебное пособие/Сост. Р.Б.Квеско, О.И.Тюкульмина – Томск: Изд-во ТПУ, 2002. - 83 с.

Учебное пособие предназначено для студентов направления 521100 «Социальная работа» Института дистанционного образования. При составлении учебного пособия использованы материалы Московского государственного социального университета, программы «Обновление гуманитарного образования в России», Саратовского государственного университета, справочная литература.

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Томского политехнического университета

Рецензенты: Коробейникова Л.А., д. филос. наук, профессор

Сухотин А.К., д. филос.наук, профессор

Темплан 2002

Томский политехнический университет, 2002.

Социальная работа как феномен современного мира

Социальная работа является видом социальной деятельности, направленным на осуществление помощи людям, оказания им содействия в сложных жизненных ситуациях. Истоки данной деятельности следует искать в глубокой древности, когда люди не смогли бы объединиться в социальные группы, не выработав систему поддержки слабых и незащищенных. В основе социальной деятельности лежали религиозно-этические воззрения и способы осуществления, которые были доступны людям в конкретных исторических условиях и времени. Распределительные отношения, характерные для первобытного общества, сменились в дальнейшем такими видами деятельности как милостыня, благотворительность, общинно-традиционное и государственно-регламентированное призрение слабых, нищих, увечных и больных. Социальная работа как область общественной практики развивалась под влиянием оформления государственной системы защиты и поддержки, развития области познания о способах помощи нуждающимся. Основные направления общественного сознания о помощи и поддержке ближнему со стороны государства оформились в XIV-XVII веках. На рубеже XIX-XX веков они складываются в единый комплекс о частном и общественном призрении. В этот период формируются главные направления социальной мысли о сущности общественной помощи: теологическое, конфессиональное, правовое, нравственное, политическое, экономическое.

Начавшийся в Х1Х в. глобальный процесс, называемый модернизацией, характеризовался ускорением смены социокультурных событий и усложнением жизненной сферы людей. При таких условиях происходили закономерные изменения культурных феноменов, из которых можно выделить следующие:

во-первых, переход от общинной формы социальной жизни к более индивидуализированной;

во-вторых, переход от авторитарного лидерства к высоко профессиональному менеджменту, основанному на демократических принципах, что вызвано многообразием групп интересов в обществе;

в-третьих, переход от обычного права как регулятора общинных отношений к юридическому, имеющему в обществе универсальное значение, обусловленное возрастанием степени открытости общества, утверждением равенства всех граждан перед законом;

в-четвертых, переход от мифологического отношения к окружающей действительности к рациональному, обусловленный существенным усложнением искусственного окружения людей.

Сегодня идет формирование парадигмы социальной работы, которая развивается с учетом отечественного исторического опыта помощи и защиты. В настоящее время продолжает ощущаться потребность в единой системе и мировой инфраструктуре социальной помощи и взаимопомощи, в едином информационном пространстве. Для определения основных черт отечественной парадигмы социальной помощи необходимо сопоставить отечественный и западноевропейский опыт:

1. В западной модели социальной помощи идеи альтруизма находят свое развитие в идеях индивидуализма, где чувства, мысли и желания отдельного человека есть высшая ценность. В основе же социальной помощи в России лежат идеи соборности, когда альтруизм восходит к общинности, коллективизму, к нравственной идее народности, а поэтому индивидуальность проявляется через массовость, а коллективность становится базовым принципом помощи.

2. В западной модели процесс помощи рефлексируется как преображение, внутреннее изменение, обновление духа, что ведет к возрождению и превращает нарушителя в достойного члена общины (так называемый индивидуальный путь спасения отдельного человека). В отечественной модели социальной помощи определяющим является призрение (приближение, озабоченность нуждами ближнего своего), критерием является не сама реальность, а идея реальности, которая подвижна и постоянно изменяется в духовной культуре русского сознания.

3. Социальная работа как профессия в западной модели помощи возникает из добровольного движения феминисток и либерально-демократической оппозиции, носит непрерывный характер развития от добровольной помощи к профессиональной. В России это развитие дискретно (прерывный характер), так как профессионалы не формируются из добровольцев.

4. Понятийное поле в западной модели помощи складывалось на основе медицинских, социологических, конфессиональных, юридических и психологических подходов. Методологической базой развития социальной работы явилась психология, а в основу ее методики легла техника групповой и психотерапевтической работы. Понятийное же поле социальной помощи в России складывалось под воздействием преобладания социального обеспечения над социальной работой, а также того фактора, что призрение как процесс включало в себя просвещение, образование, медицину, политику. В России социальную работу идентифицировали с социальной педагогикой, социальным обеспечением, социальной медициной.

Специальное изучение социальной помощи в России началось в начале XIX века. Интерес к истории отечественной практики помощи и защиты был связан с ростом общественного движения поддержки нуждающихся, а также с рядом государственных мер в области социальной политики. В исследованиях этих лет рассматривается история процесса помощи и поддержки в России, эволюция социального призрения с позиции историко-статистического подхода. Но параллельно развивается и другой подход – с позиции христианской благотворительности: осмысляется практика милосердия в христианской истории цивилизации, отдельно рассматриваются этапы благотворительности в России, обозначаются исторические тенденции частной христианской благотворительности. Складываются определенные области истории общественной и частной помощи: история отдельных этапов социальной помощи, направлений социальной помощи (приходской, земской, городской и др.), благотворительных учреждений и обществ, зарубежный опыт общественного призрения.

Особое направление в изучении исторического опыта помощи и поддержки связано с осмыслением исторической практики благотворительной деятельности отдельных обществ, учреждений и частных благотворителей. Историческое исследование деятельности благотворительных обществ было положено в 70-х годах XIX века, когда начинает изучаться опыт Императорского Человеколюбивого Общества, Ведомства учреждений Императрицы, основанных царской семьей. Начинает находить свое историческое освещение и деятельность общества Красного Креста, благотворительных организаций в различных городах России. Исследуются определенные социальные группы, отражающих различные социально-исторические процессы, исторические трансформации (миграцию, урбанизацию, разрушение геополитического пространства и др.). История нравов, поведения, ценностных ориентаций, мотивов девиантных групп становится особым социальным полем и предметом исследования в контексте социальной помощи.

Проблемы историко-понятийных интерпретаций социальной работы в России связаны с неоднозначным толкованием исторической практики помощи и взаимопомощи. Общественное существование человека еще на стадии первобытной коммуны начинает формировать определенные принципы взаимодействия и защиты родового пространства. Эти принципы самоорганизации связаны прежде всего с витальными функциями, с выживанием рода в условиях столкновения с соседями, завоевателями. Формирующаяся этническая культура становится защитным механизмом, который имел бинарную направленность: вне родового пространства и в родовое пространство. И если внешняя функция защиты была связана с его расширением, то внутренняя – с защитой и поддержкой ее членов. В общности складываются социогенетические механизмы как системное единство редистрибуции и реципрокации.¹

Реципрокационные связи в дальнейшем вырабатывают определенные стереотипы поведения: взаимопомощь, взаимообмен дарами, услугами. Эти формы поведения усваиваются, изменяются, но обязательно передаются последующим поколениям. Со временем в исторической практике помощи и поддержки реципрокное поведение становится знаком, номинации которого зависят от языковых исторических структурализаций. Различные формы реципрокных поведенческих знаков в исторической перспективе расширяют свой семантический план и фиксируются во времени как определенные тексты поведения. Системная оппозиция – общность – ребенок, женщина, старики, немощные – упорядочивает различное множество поведенческих социальных актов, сводит их к достаточно ограниченным поведенческим текстуальным формам и социальному языку поступка. Другая особенность реципрокного поведения связана с функциональной ограниченностью и временной постоянностью. Социальный парадокс заключается в том, что проблемы социальной поддержки и защиты детей, женщин, людей пожилого возраста актуальны, характерны и неразрешимы ни во времени, ни в социокультурном мировом пространстве.

Можно выделить следующие понятийные модели:

1. терминологической однородности;

2. терминологического дополнения;

3. терминологической оппозиции.

При первой понятийной модели реципрокное социальное поведение интерпретируется только как общественное призрение (термин «благотворительность» при этом не употребляется).

Вторая модель, когда два понятия («призрение» и «благотворительность») существуют как взаимодополнение, отражает специфику социальной терминологии, идентифицирующей реальные социальные связи. И благотворительность и общественное призрение означают отношения родственного типа, то есть идентифицируют одну систему реципрокного поведения. Понятия «социальное обеспечение» и «социальная работа» также идентифицируют современное реципрокное поведение. Понятия «социальная работа» и «благотворительность» искусственно привнесены в языковое пространство России. Однако они принимаются, так как отражают определенные институциональные связи, идентифицируют устойчивые социальные отношения, реципрокное поведение, которое характерно для всего мультикультурного пространства современной цивилизации.

Третья модель выражает понятия, встречающиеся в понятийно-терминологической оппозиции. Такой подход намечается тогда, когда интерпретация процесса невозможна лишь в рамках существующего времени. При диахронических подходах языковые номинации должны отражать другую социальную реальность. В этом случае появляется противопоставление эквивалентов. Однако понятийная близость не разрушается, поскольку они определяют единое место, пространство, процесс. Понятия «социальная работа» и «социальное обеспечение», а также «благотворительность» и «общественное призрение» идентифицируют разное время, разные этапы исторического реципрокного поведения.

Одним из первых понятий, идентифицирующих реципрокные связи, явилось понятие «милосердие», «благотворительность». Это понятие означало систему поддержки, характерную для средних веков. Начиная с XVIII века утверждается понятие «содействие», которое идентифицирует новый уровень общественных связей и отношений сообщества к малозащищенным группам населения, когда государство приходит на смену конфессиональным системам поддержки. В ХХ в. это понятие вновь меняется сначала на «социальную помощь» («aide social»), а затем на «социальную работу» («travail social»).

Эволюция понятий связана с понятийной валентностью. Понятийная валентность – это «способность отдельного языкового знака вступать в связь с другими знаками для образования более или менее обширных цельностей». (Лосев А.Ф. Языковая структура. М., 1983. С.132). Когда моносубъект поддержки и защиты сменяет полисубъект поддержки и защиты, то из образовавшихся понятийных языковых контекстов появляется новое историческое качество знака – валентность. Это дает возможность различным понятиям сочетаться и образовывать предметные смысловые группы, что выражается на уровне общественной практики в виде систематизированных предметных знаний. Поэтому оппозиционные понятия «общественное призрение» и «благотворительность» свидетельствуют о существовании предметного языкового поведения и о существовании самостоятельной познавательной сферы.

Моносубъектный подход к оказанию помощи характеризуется тем, что не используется многообразие форм общественной поддержки, которые эволюционным путем выработала общность. В связи с этим определенные типы реципрокного поведения игнорируются, при этом сужаются понятийное поле и объектное восприятие нуждающихся. Но если социальное поведение не воспроизводится, то остаются языковые формы поведения, которые переосмысливаются. Причем направленность понятийной валентности осуществляется не в пределы предметного языкового пространства, а за круг ее понимания.

Предметные языковые номинации тесно смыкаются с кластерами познания социальной политики и идеологии. Так, понятие «благотворительность» в контексте социального поведения раскрывается как осознанные общественные интересы, где помощь выступает в манипуляции. Такой подход отражает диахроническую логику восприятия процесса. Реципрокное поведение осмысляется как «социальное обеспечение» на первых этапах адаптации в той же понятийной оппозиции к понятию «благотворительность». Позднее понятие «социальное обеспечение» находится в знаковой оппозиции к понятию «социальное страхование», с которым впоследствии они образуют понятийный знаковый стереотип. Эти понятия становятся указательными и системообразующими определениями. Они определяют границы понятийного поля и идентифицируют разные типы реципрокного поведения.

В наше время в России наблюдается спонтанное расширение паттернов клиентов. Процесс персонифицированной идентификации клиентов происходит не только через структуры государственной системы, но и опосредованно через групповое, личностное видение, осознание, ощущение. Происходит расширение реципрокных связей, поскольку в обществе появились субъекты помощи, соответствующие ее объектам. Появляются группы понятий, отображающие наличие различных уровней связей, форм, видов поддержки со стороны не только государства, но и общественных групп, организаций, частных лиц. Все это, естественно, фиксируется в языковых структурах.

В настоящее время существуют три группы понятий и смыслов, которые отражают определенных субъектов поддержки:

• первая группа понятий характеризует понятийно-терминологические языковые структурализации государственных институтов;

• вторая связана с субъектами профессиональной помощи: социальными работниками и социальными педагогами, их паттернами деятельности и рефлексии;

• третья группа понятий отражает негосударственные субъекты помощи, нашедшие нишу поддержки и защиты для своих клиентов. Этому субъекту соответствует своя языковая парадигма.

В процессе исторического изменения субъектов и объектов помощи происходит расширение предметных номинаций реципрокного поведения. Понятия идентифицируют исторические паттерны помощи и поддержки. В своих понятийных сочетаниях и изменениях они формируют предметную область познания, которую на сегодняшний день связывают с понятием «социальная работа», как в XIX веке связывали с «общественным призрением» и «общественной благотворительностью». Однако нынешнее состояние языковых номинаций не является конечным, они будут изменяться под воздействием различных факторов: исторических, языковых, предметных, понятийных. Изменение понятия – явление объективное. Оно идентифицирует определенный исторический тип процесса помощи и взаимопомощи, что, как правило, ведет к смене его модели. В постоянно изменяющемся многообразии различных аспектов этого процесса необходимо видеть самостоятельные исторические смыслы.

Основа различных моделей поддержки и защиты одних слоев общества другими – процесс помощи и взаимопомощи в культурно-исторической общности:

1. Этот феномен имеет социогенетическую обусловленность, которая представлена своей историей и генезисом индивидуального развития в социально-исторической перспективе.

2. В процессе своего развития данный феномен находит интерпретацию в структурных сценариях и закреплен в массовом сознании в языковых формах и структурах.

3. Он имеет исторические, вещные и деятельностные формы существования со своими субъектами помощи, объектами помощи, идеологией помощи, что в конечном счете определяет его социально-генетическую типологию как явления, процесса и феномена культуры.