Хлеб и земледелие у скифов и славян

Отец истории Геродот около 2500 лет назад писал, что вся земля по Днепру и до реки Танаис (Дон) была занята земледельцами-скифами. «Они, — говорил Геродот, — сеют хлеб не только для собственной снеди, но и на продажу». Скифы еще назывались оратаями, от слова «орать», то есть пахать, обрабатывать землю оралом, как называлась древняя соха.

И севернее, «где ничего нельзя видеть, ни пройти туда по причине везде рассыпанных перьев, которыми наполнены земля и воздух» — так Геродот образно рисует зимний снег на скифской земле у реки Оки, — там тоже жили Оратаи — люди, занятые земледелием. У них были ячмень, полба, возможно, и рожь.

В Римской империи о хлебе позаботились точно так же, как это делали в Древней Греции: зерно привозили из Причерноморья, куда входил, разумеется, и Крым, а в самой метрополии возделывали привычные плоды и овощи.

От скифов мастерство земледелия перешло, естественно, к славянам. Как известно из нашей отечественной истории, во времена изначальной Древней Руси хлебные злаки сеяли уже повсюду — от Черного моря и почти до Новгорода, где хлеб родился много хуже. По этой причине в Новгороде и Пскове в холодные, ненастные годы случались недороды и голод. Но неурожай не останавливал земледельцев, хлеб сеяли упорно и много, все более расчищая под пашню леса.

Былинный Микула Селянинович похвалялся перед князем: «А я ржи напашу, да во скирды сложу, домой выволочу, да дома вымолочу, драна надеру, да и пива наварю».

Надо полагать, что если могучий оратай в разговоре с князем толковал о пиве, то уж о хлебе насущном он заботился тем более, поскольку единым пивом сыт не будешь.

В Начальной летописи 946 года княгиня Ольга грозила древлянам, жившим где-то возле Смоленска: «Вси гради ваши предашася мне и явися по дань, и делают нивы своя, а вы хочете измрете гладом».

В княжение Игоря путешественник Ахмет-ибн-Фодлан побывал на Волге и записал о живших там народах:

«Вошедши на пристань, каждый идет с хлебом, мясом, луком, молоком и медом к высокому деревянному идолу приносить жертву». Надо полагать, что было это не менее тысячи лет назад, до крещения Руси, когда славяне, древляне и вятичи еще поклонялись идолам.

Вспомним «Слово о полку Игореве»: «На Немизе снопы стелят головами, молотят чепи (цепами) харалужными, на ток живот кладут, веют душу от тела».

Совсем земледельческий образный язык!

Славяне переняли от скифов и приемы земледелия, понесли тогдашнюю культуру поля на север и восток и немало способствовали созданию, путем постоянного отбора, более урожайных форм ржи, ячменя, пшеницы и овса — самых старых хлебных злаков на Русской равнине.

Надо заметить, что уже тогда люди относились к хлебу как к очень высокому, святому делу своей жизни. Сказать о хлебе худое слово считалось святотатством. Сорить хлебом означало самый великий грех. Ни крошки хлеба не пропадало за трапезой. И как бы ни было малым дитё, если оно уронит, бросит корку, старший за столом непременно проучит его, чаще всего тут же стукнет деревянной ложкой по лбу провинившегося. Не моги!..

Славянская империя скифов

Есть цивилизации, которым фатально не везет уже после их крушения. Исследователи просто-напросто фальсифицируют (по большей части) их историю, оказываясь в плену у ложных стереотипов. Одна из таких цивилизаций - Скифия. В свое время скифов-индоевропейцев вообще причислили к монголам, что нашло и художественное отражение - вспомним хотя бы Блока:

"Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы, С раскосыми и жадными очами!"

Потом почти полностью возобладала точка зрения, согласно которой, скифы представляли собой северно-иранский народ, хотя множество явлений никак нельзя объяснить при помощи вышеуказанной гипотезы.

Например, многие "матерые" иранисты не в состоянии этимологизировать некоторые скифские имена. Сразу вызывает настороженность и упорное отождествление в средневековой традиции славян и скифов. Так, византийские авторы - Зонара, Скилица, Кедрин и др. упорно называют русов скифами и тавроскифами. Славянство скифов утверждается и в русских летописях ("Влесова книга", "Повесть временных лет", "Мазуринский летописец", "Иоакимовская летопись" и т. д.).

Уже само наличие потрясающего сходства между скифами и славянами должно было бы заставить историков искать ответ на "скифский вопрос", уделяя огромнейшее внимание последним.

Однако, увы, наблюдается совершенно обратное. "Скифоведы" сломя голову бегут от славянской тематики. Иногда можно встретить и такие высказывания по поводу скифов: "Что… касается их непосредственной связи со славянами - в качестве предков или противников, то это чистейшей воды вымысел". (Брагинский И. Б. В поисках скифских сокровищ. Л., 1979. с. 27).

Не многим лучше обстоят дела в области официального, "академического" славяноведения - здесь скифов и славян также принято отделять друг от друга, причем довольно категорично. Есть, правда, одно, но довольно яркое исключение. Речь идет о концепции академика Б. А. Рыбакова, выделяющего славянский элемент внутри Скифии, описанной "отцом истории" Геродотом в 5 в. о н. э. как "квадрат". ограниченный с юга - Черным морем, с запада - Днестром, с севера - реками Конская и донец, с востока - Доном. Такое выделение основано на правильном социокультурном анализе легенды о происхождении скифов, которая дошла до нас в пересказе Геродота.

Ее текст стоит привести полностью: "Как утверждают скифы, из всех племен их племя самое молодое, а возникло оно следующим образом: первым появился на этой земле, бывшей в те времена пустынной, человек по имени Таргитай. А родители этого Таргитая, как говорят (на мой взгляд, их рассказ недостоверен, но они все равно так говорят) - Зевс и дочь реки Борисфен (Днепр - А. Е.). Такого именно происхождения был Таргитай. У него родились три сына: Липоксай (Гора-Царь - А. Е.) и Арпоксай (Царь водных глубин - А. Е.), и самый младший Колаксай (Солнце-Царь - А. Е.). Во время их правления на скифскую землю упали сброшенные с неба золотые предметы: плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша. Старший, увидев первым, подошел, желая их взять, но при его приближении золото загорелось. После того, как он удалился, подошел второй, и с золотом снова произошло тоже самое. Этих загоревшееся золото отвергло, при приближении же третьего, самого младшего, оно погасло и он унес его к себе. И старшие братья после этого, по взаимному согласию, передали всю царскую власть младшему. От Липоксая произошли те скифы. Которые именуются родом авхатов. От среднего Арпоксая произошли именуемые катирами и траспиями. От самого же младшего из них - скифы, которые именуются паралатами. Все вместе они называются сколоты по имени царя; скифами же назвали их греки. Скифы утверждают, что именно так они и произошли, лет же со времени их происхождения от первого царя Таргитая до похода Дария на их землю всего, как говорят, не больше тысячи, но имено столько. Это вященное золото цари берегут больше всего и каждый год умилостивляют его большими жертвоприношениями. Кто на этом празднике, охраняя священное золото, уснет под открытым небом, тот, как считается у скифов - не проживет и года. Поэтому ему дают столько земли, сколько он сможет объехать на коне за один день. Так как страна очень велика, Колаксай разделил ее на три царства между своими сыновьями и одно из них сделал наибольшим - то, в котором хранится золото". (Геродот имеет ввиду не создание трех государств, но возникновение особых административных областей. Такой трактовки придерживаются многие "скифоведы", например, А. М. Хазанов - см. книгу "Скифский мир" (Киев., 1975.с. 81). Сама же легенда дошла в иранской передаче, т. е. со слов рассказчика-иранца).

Прежде всего, бросается в глаза то, что носители рассматриваемой сейчас этногенетической легенды включали в число сакральных предметов плуг. Это ясно указывает на земледельческий характер их хозяйственной жизни. Таким образом, указанная легенда никак не могла принадлежать кочевым скифам, и к ее носителям можно отнести только "скифов-земледельцев" (иначе - "скифов-пахарей") - разделение скифов на две части - кочевую и земледельческую - составляет один из важнейших элементов геродотовой системы описания скифов. Скифы-земледельцы помещаются "отцом истории" в район Среднего Приднепровья (античный историк называет их "борисфенитами", т. е. "днепрянами"), входившего в состав т. н. "чернолесской" археологической культуры (10-8 вв. до н. э.), которая удивительнейшим образом (по весьма сложной конфигурации) совпадает с зоной древнейших славянских гидронимов, т. е. может с полным основанием считаться праславянской. Последующие культуры Среднего Приднепровья, в том числе и т. н. "скифская" (7-4 вв. до н. э.), сохраняют преемственность от чернолесской. Получается, что скифско-земледельческая культура времен Геродота является славянской, следовательно, славянами являются и носители легенды - сколоты.

Кстати, указанный этноним великолепно этимологизируется на славянской основе. Очевидно, он произошел от реконструированного праславянского слова *kolo ("колесо", "плуг"), восходящего к общеиндоевропейскому * kuolo -, производного от глагольной основы * kuel - ("двигаться", "вращаться"). Данное слово связано как с кругом и движением, так и с солнцем. Следует вспомнить о том, что богом солнечного светила (не самого Света, а планеты) был Хорс (легкость перехода "х" в "к", "р" в "л"). По всей видимости, этноним "сколоты" означает "солнечные, живущие (двигающиеся) вместе с солнцем". Интересно, что к * kolo близко праславянское * koleda, являющееся, в первую очередь, именем славянского бога Коляды, связанного с зимним солнцестоянием, "рождением" нового солнца, удлинением дня. К указанным двум словам близко праславянское *koleno ("колено", "племя", "род"), также восходящее к индоевропейскому *kuel. (Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 10. М., 1983. с. 141-144, 132-134).

В пользу славянства сколотов говорит и название самого мощного их "племени" (правильнее говорить - диалектно-бытовой группы) - паралатов. Учитывая крайнюю легкость перехода "р" в "л" и "а" в "о" его можно считать иранизированной формой этнонима "поляне", естественно, звучащего в 1 тыс. до н. э. несколько иначе, очевидно - палы. Паралаты жили как раз в Среднем Приднепровье, т. е. в регионе, где "Повесть временных лет" помещала полян. Показательно, что в 1 в. до н. э. греческий писатель Диодор Сицилийский сообщал о неких палах, обитавших в Северном Причерноморье. Он же сделал пересказ одной интереснейшей легенды, повествующей о Пале и Напе, двух сыновьях Скифа, родившегося от соития Геракла и змеедевы. Причем сам Скиф в сочинении Диодора Сицилийского предстоит не как прародитель этноса, но в качестве одного из правителей, всего лишь давшего ему имя (еще до Скифа действовал какой-то скифский царь). Складывается впечатление, что писатель создал искусственную легенду о скифах, приписав мифическому Скифу статус прародителя палов-паралатов (потомков Пала). Он сделал это, следуя за всей эллинской этногенетической традицией, "объединившей" славян и иранцев в рамках одного общего этнонима - "скифы". Что же касается потомков Напа, то их несомненно следует причислить к скифам-кочевникам. Самое главное - палы однозначно связываются со скифами, что подтверждает сделанное выше отождествление паралатов с полянами.

Подтверждает его и римлянин Плиний Страший (1 в. н. э.), локализовавший в Северном Причерноморье неких спалеев. Но особенно ценно сообщение готского историка Иордана (5 в.), сообщившего о народе спалов, населяющих область Ойюм, находящуюся в Скифии - недалеко от Черного моря. Исследователи много спорят по поводу того, где же располагалась эта область (готское ajoum - "страна, изобилующая водой", "речная область"), населенная спалеями? Большинство их почему то склонно видеть в ней Пинские болота, хотя уже само указание на речную область говорит о том, что спалеи жили у некоей великой реки, в стране, "изобилующей водой". Таковой рекой, с большой долей вероятности, следует считать Днепр. Итак, Иордан через тысячу лет после Геродота и четыреста лет после Диодора Сицилийского и Плиния Старшего, помещает в Приднепровье народ, чье имя этимологически тождественно паралатам. Его источник уже гораздо ближе, по времени, к "Повести временных лет", рассказывающей о полянах.

Все это придает дополнительный вес версии о тождестве сколотов-паралатов и летописных полян, ставших ядром мощнейшего восточнославянского государства, известного как "Киевская Русь".

Паралаты-палы-спалеи-спалы-поляне этимологически связаны со словом "поле" и это великолепно согласуется с данными Геродота, приписывающего днепровским праславянам-сколотам наличие высокоэффективного земледелия (что подтверждается и данными археологии). Рассуждая о геродотовых скифах-пахарях (иначе оратаях) И. Е. Забелин сделал следующее наблюдение: "По точному описанию Геродота жительство этих скифов-оратаев приходится прямо на киевскую область. Как увидим ниже… и по левому берегу Днепра живут также земледельцы на супротив этих оратаев… Западная часть Скифии… была заселена по обеим сторонам Днепра до Киева пахарями-земледельцами, которые по нашей летописи именуются полянами, а поляне в древнем языке обозначают пахарей, ратаев (польский ратай), так что геродотово название оратаев есть как бы перевод имени полян". (Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1908. с. 218).

Этимологическому разбору (на славянской основе) вполне поддаются и авхаты, которых академик Рыбаков весьма обосновано связывает с древнейшей славянской гидронимикой Приднепровья (реками Большая Вись, Малая Вись, Висун). Согласно ему здесь имеет месть быть переход "вх" в "вс", вполне естественный при взаимозаменяемости славянских и иранских наречиях звуков Х и С. Отметим, со свой стороны, что название племени "авхов"-"авсов" может быть связано с именем древнеславянского бога Авсеня, одного из покровителей земледелия.

Концепцию Рыбакова, воскрешающую на новом уровне, особую историческую традицию 19 - нач. 20 в. (И. Е. Забелин, П. И. Шафарик и др.), которая приписывала славянство скифам-земледельцам, нужно считать мощнейшим прорывом к восстановлению всей правды о нашей древней истории, искаженной стараниями откровенных русофобов (например, норманистов), и чересчур острожных историков. Однако, его методология имеет существеннейший изъян. Рыбаков слишком много внимания уделяет различиям между славяно-скифами и скифо-иранцами, делая это в ущерб их сходству. А между тем, сам Геродот считал нужным именовать сколотами (признавая этот синоним самоназванием) всех скифов и приписывать всем им (как земледельцам, так и кочевникам) одну этногенетическую легенду. Конечно же, такой подход во многом неправомерен, т. к. он, в свою очередь, игнорирует факты этнического различия, существовавшего внутри Скифии. (Сам этноним "скифы" - греческого происхождения. Так называли эллины и всех жителей Скифии вообще, и кочевников-иранцев в частности. Очевидно, оно получило столь широкое распространение, что его стали использовать как славяне, так и северные иранцы (исконное самоназвание последних - "саки") С известной долей осторожности можно прислушаться к мнению русского историка 19 в. Е. И. Классена, считавшего, что этноним "скифы" произошел от греческих терминов, связанных с выделкой кожи: На греческом языке "скутость" означает у адриатических греков "кожу" - "кутис", а у понтийских греков "сыромять" или сыромятную кожу. Действительно, выделка кожи имела огромное значение для кочевников). Однако, ведь должна же была существовать какая то причина, заставившая Геродота пойти на такое объединение?

Да, безусловно, такая причина была. Скифское единство и в самом деле следует считать исторической действительностью, но не этнической, а социальной, а точнее - социально-политической. Очень часто историки упускают из виду то, что определенный термин может иметь одновременно и этническое, и социальное значение. Здесь наблюдается наличие двух значений одного того же слова. исследователь имеет дело и со сколотами как народом (славянским), и со сколотами, выступающими в качестве поданных единого многонационального государства имперского типа.

Именно таким государством была геродотова Скифия. Это утверждение многим покажется неправдоподобным, однако. при внимательном рассмотрении проблемы любой непредвзятый наблюдатель придет к выводу, что только оно и является единственно правильным. Во-первых, сам Геродот описывает Скифию как нечто единое. Вряд ли здесь достаточно наличие лишь культурного единства, слишком уж четко отграничен от других регионов знаменитый "квадрат", называемый "отцом истории" "великой страной". Кроме того, культура не могла бы стать главным фактором, объединяющим славян и скифо-иранцев. Во-вторых, отрицая наличие единой скифской государственности, трудно ответить на вопрос - как могли скифы выставлять до 400 тысяч отборного войска (это число скифских воинов приводит тот же самый Геродот)? Для создания такой армии необходимо политическое единство и весьма многочисленное население. В-третьих, только признав существование единого скифского (сколотского) государства, можно объяснить почему Геродот приписывает легенду славян-земледельцев всем обитателям "квадрата". Совершенно очевидно, что он просто исходил из наличия их гражданского единства. Зная о том, что: 1) сколоты - самоназвание славян, доминирующих в военно-политическом отношении; 2) сколоты - название всех граждан Скифии; он объединил эти два значения в одно, и не стал особо вдаваться в этнические тонкости, приписав этому "одному" конкретную славянскую легенду. Подобным образом, поступают, скажем, современные французы или немцы, считая татарина или чукчу русскими - они имеют ввиду принадлежность к Российскому государству, не утруждая себя разделением на конкретные этносы.

Государство, конечно же, могло быть только славянским, т. е. славяне-сколоты доминировали в военно-политическом и экономическом отношении. Лишь славянское Приднепровье с его богатейшей земледельческой и ремесленной культурой, с мощными городищами и укрепленными крепостями, имеет право претендовать на роль этнического "ядра", цементирующего всею имперскую многонациональную систему, известную как Скифия.

Когда же все началось? Геродот дает вполне конкретный ориентир - согласно "отцу истории" триумф Колаксая произошел за тысячу лет до прихода на скифские земли войск персидского царя Дария, т. е. где-то в 16 в. до н. э. (Кстати, именно этим временем археологи датируют появление славян в районе Приднепровья.) Тогда и было создано мощное славянское государство - царство сколотов.

О самом Колаксае, первом сколотском государе, почти ничего не известно, если не считать данных легенды. Весьма возможно, что это его имеет ввиду "Влесова книга", рассказывающая о том, как потомки Скифа (брата Славена) и его сына Венда заселив пространства "до гор русских и до пастбищ карпатских", "стали рядить и выбрали Кола и был он для них вождем". Страна Колаксая именуется здесь Скифией.

Крайне интересное предположение сделал А. И. Асов, отождествивший трех сыновей Таргитая с братьями Кием, Щеком и Хоривом. "Сыновьями Таргитая, - пишет исследователь, - представлены Липоксай, Арпоксай и Колаксай. Липоксай - это, по мнению лингвистов, царь Рипейских гор ("Ксай - по-ирански: "правитель", а "липа" закономерно переходит в "рипа"). Скорее всего Липоксаю, как правителю гор соответствует Кей Кавус, завоеватель горной страны Мазендаран, а значит, и славянский Кий… Арпоксай - это дословно Глубь-Царь, царь глубин, водного и подземного мира ("апро" в осетинском, а следовательно, и в скифском, означает - глубина). Скорее всего, ему соответствует Щек, имя которого Н. Я. Марром расшифровано как "змей" (отсюда "щекотать" в былинах значит: "шипеть по змеиному" - это отметил еще Б. А. Рыбаков). А Змей, действительно, царь глубин, подземного и подводного мира… Колаксаю же, очевидно, соответствует Хорив… "Коло" или "хоро", как мы уже говорили, является корнем ряда слов, имеющих значение круга: "хоровод", "колесо" и т. д., имеет смысл солнечного круга… Колаксай означает Солнце-Царь. Также и Хорив. Мы делаем вывод, что Кий, Щек и Хорив - лишь в поздних легендах стали основателями Киева. Ранее же они почитались сыновьями… Таргитая… Это, конечно, не исключает того, что в определенное историческое время жили и реальные люди, взявшие имя прародителей и исполнившие великую роль в сплочении древних народов." (Велесова книга. Перевод и комментарии А. Асова. М., 1994. с. 272-273).

Имперская традиция русских насчитывает как минимум три с половиной тысячи лет. Мы имеем не просто древнейшую историю, и даже не просто историю древнейшей государственности. Мы имеем историю древнейшей имперской государственности.

Эта история есть история доблести и славы. Сколоты вошли в историю, прежде всего, как воинский, кшатрийский народ. Воинственные и суровые, они приводили в ужас многие народы. Ветхозаветные пророки даже пугали ими иудеев, представляя северных витязей бичом Божиим, карающим тех, кто погряз в пороках. Пророк Иеремия описывает их вторжение следующим образом: "Вот я приведу на вас, дом Израилев, народ издалека, говори Господь, народ сильный,народ древний (выд. - А. Е.), народ, языка которого ты не знаешь и не будешь понимать, что он говорит. Колчан его как открытый горб. Все они люди храбрые. И съедят они жатву твою и хлеб твой, съедят сыновей твоих и дочерей твоих, съедят овец твоих и волов твоих, съедят виноград твой и смоквы твои; разрушат мечом укрепленные города твои, на которые ты надеешься". Большинство исследователей считает, что здесь говорится именно о скифах.

Их же, скорее всего, имел виду пророк Иезекииль, когда предсказывал сокрушительное нашетвие с севера народов Рош, Мешех и Фувал, предводительствуемых Гогом из земли Магог. Это вторжение должно было послужить началом "конца времен". Имена "Мешех", "Фувал" и "Магог" совпадают с именами трех сыновей Иафета, считающегося прародителем индоевропейцев и указывают на арийство пришельцев, а имя "Рош" (т. е. "Рос"-"Рус") на их славяно-скифское происхождение. Показательно, что в средневековой славянской традиции летописания эти сыновья часто представляются родоначальниками славян. Иудеи времен Римской империи говорили о скифах из земли Магог, которые, якобы должны напасть на их народ - такой сильной была память о воинских подвигах отважных северян.

Древнегреческий историк Фукидид признавал, что по воинской доблести со сколотами "не может сравниться ни один народ не только в Европе, но и Азии; и ни один народ сам по себе не в силах устоять против скифов, если все они живут между собой с согласии". "Среди всех известных нам народов, - сообщает Геродот, - только скифы обладают одним, но зато самым важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись; и никто не может их настичь, если только они сами не допустят этого".

Многочисленные и отважные сколоты, ведомые талантливыми полководцами, 28 лет господствовали в Передней Азии, собирая дань с тамошних народов. Прекратить славянское господство смог только мидийский царь Киаксар, заманивший сколотских вождей на пир и вероломно их убивший. Но даже отступавшее, лишенное предводителей войско сколотов сумело разгромить государство Урарту. Сколоты участвовали в разгромных походах на Ассирию, дошли до границ Египта, чей правитель поспешил умилостивить их богатыми дарами и "мольбами убедил далее не продвигаться" (Геродот).

В 5 в. до н. э. персидский царь Дарий I двинул на Скифию 700 тысячное войско, однако, так и не смог покорить сколотов, отступив с позором. Через сто лет попытку завоевать Скифию предпринял Филипп II - отец знаменитого Александра Македонского. В исторической литературе почему то бытует мнение, что он разгромил Скифское царство, но римский автор Помпоний Мела сообщает: "Некогда два царя, осмелившиеся не покорить Скифию, а только войти в нее, именно - Дарий и Филипп - с трудом нашли путь оттуда".

Получается, Филипп был сам разбит скифами. Пи этом Помпоний в другом месте своего сочинения сообщает уже о том, как скифы "были побеждены хитростью Филиппа". Тут имеет место быть либо произвольная правка текста кем-то из переписчиков, либо изложение двух, отличных друг от друга событий. Вероятнее всего второе - Филипп не одерживал победы над сколотами, ее одержал его сын Александр Македонский, ходивший на них походом в правление своего отца (об этом сообщает Геродот). Просто было осуществлено два похода - один, неудачный, возглавлял Филипп, другой, удачный (приписываемый Филиппу) - его гениальный сын.

Кстати, уже в правление Александра Македонского, скифы нанесли поражение его полководцу Зопириону. Римлянин Помпей Трог рассказывает: "… Зопирион, оставленный Александром Великим в качестве наместника Понта, полагая, что его признают ленивым, если он не совершит никакого предприятия, собрал 30 тысяч войска и пошел войной на скифов, но был уничтожен со всей армией…"

Сколоты устраивали походы и на запад. Они доходили до современных Чехии, Силезии и Бранденбурга.

Войдя в историю главным образом как страна воинов, Скифия, тем не менее, обладала и внушительным сакральным символизмом, наличие которого обычно ускользает от взоров исследователей.

Скифское царство, описывается Геродотом как геометрически правильный квадрат. Это всегда вызывало недоумение у историков, воспитанных в духе рационализма и склонных обвинять "отца истории" в фантазировании или использовании фантастических сведений. На самом же деле Геродот имел ввиду не военно-политические, а сакральные границы Скифии - первые, безусловно, могли не совпадать со вторыми - действительно, крайне сложно расселяться в пределах точно очерченной геометрической фигуры. Зато сравнительно легко очертить сакральные пределы государства, указывая тем самым на его основу, существующую в виде некоей территории, символизирующей определенные небесные, потусторонние реалии.

Что же символизировал сколотский тетрагон? Для ответа на поставленный вопрос нужно вспомнить о древнейшей, сакральной "геометрии", использующей четкость некоторых геометрических фигур в целях подчеркивания символического значения основных территориальных единиц - страны и города. Вообще, страна в системе традиционного мировоззрения всегда воспринималась как продолжение главного, столичного города - в принципе, их считали чем то тождественным. От этого отождествления и произошло русское "гражданин" (ср. со словом "град") и английское "citizen" (ср. со словом "сity" - "город"). И страна, и город представлялись чем то строго очерченным, ограниченным, отгороженным. И здесь уже прослеживается связь слов "город" и "сад" ("огород"), сам город представлялся как образ небесного, райского сада. Город и страна символизировали рай, а их геометрическая форма (если таковая имела место быть) конкретизировала данный символизм, "графически" выражая отгороженность небесной обители от инфернального хаоса. Для этого обычно использовались - либо круг, либо квадрат. Именно в виде последнего римляне представляли себе город Ромула, называя его "квадратным Римом". Квадратным представляют и Новый Иерусалим. Теперь к указанному символизму можно смело причислить и скифский тетрагон, который обладал для сколотов огромным сакральным значением.

Впрочем, это значение признавали не только сколоты, но и некоторые другие народы. Например, греки теснейшим образом связывали Скифию со священным, для них, народом гипербореев. При этом сами гипербореи либо отождествлялись со скифами, либо представлялись народом, который граничит с Гипербореей на севере и непосредственно воспринимает от нее все священные дары, отправляемые в Грецию на остров Делос, особым почитателям солнечного бога Аполлона - покровителя загадочных северян. Последняя версия, отстаиваемая Геродотом, маловероятна, вернее маловероятно наличие в античное время такого народа, как гипербореи. Действительно, вряд ли тогда могли жить люди, не ведающие печали и не подверженные смерти от старости, а ведь именно такими качествами наделяли гипербореев античные авторы. Качества эти больше подходят жителям Золотого века, который разные традиции считали временем изначального могущества, близкого к райскому. Описывая чудесную жизнь гипербореев, их воздушные полеты и медные дожди, эллины определенным образом преодолевали тоску по человеческому совершенству, утерянному "во время оно", приписывая это совершенство якобы реально существующему северному народу. А вот то, что с этим народом теснее всего связывали именно сколотов весьма показательно.

Гораздо ближе к истине мнение тех античных авторов, которые наделяли гиперборейскими чертами действительно существующий этнос скифо-славян. Гиперборейские мистерии, описанные Геродотом, замкнуты на земледельческом культе, следовательно возможность отождествления гипербореев с ираноязычными скифами-номадами следует полностью исключить. Особую ценность имеет рассказ грека Ямблиха об ученике Пифагора скифе Абарисе, являвшимся жителем Гипербореи. Тут скифы и гипербореи отождествляются однозначно.

Империя сколотов пала в 3 в. до н. э. в результате экспансии сарматов-кочевников, которые, между прочим, являлись ближайшими родственниками как днепровских славян, так и северных иранцев. Согласно Геродоту, сарматы появились в результате брака скифских юношей с некими амазонками, прибывшими откуда то в район Меотиды (Азовского моря) и длительное время воевавших со сколотами. На первых порах скифы даже не поняли, что воюют с женщинами, они считали своих врагов мужчинами юного возраста. Узнав же, что непрошеные гости - женского пола, скифы решили прекратить войны и заполучить потомство от столь воинственного народа. Они послали к амазонкам своих юношей, которые покорили сердца суровых воительниц. Но потомство от брачного союза с ними досталось не скифам. Уступив просьбам своих жен молодые люди "перейдя Танаис (Дон - А. Е.)… прошли к востоку на расстояние трех дней пути от озера Меотиды в направлении северного ветра".

Геродота существенно дополняет рассказ римлянина Помпея Трога о происхождении самих амазонок. Оказывается, они ведут свой род от скифов. Некогда "двое юношей из царского рода, Плин и Сколопит, изгнанные из отечества происками вельмож, увлекли за собой множество молодежи, поселились на капподокийском берегу у реки Термодонты и заняли соседнюю Темискирскую равнину". Имена "Плин" и "Сколопит" этимологически связаны с этнонимами "пал" ("паралат"-"полянин") и "сколот", на что обращал внимание еще академик Рыбаков. Совершенно очевидно, что Трог рассказал о переселении части славян-сколотов в Малую Азию в результате конфликта воинственной кшатрийской молодежи с некими высокопоставленными (и, очевидно, засидевшимися на своих теплых местах) вельможами. В Малой Азии эти пассионарные кшатрии "в течении многих лет грабили соседей и потом были изменнически убиты в следствии заговора народов". "Жены их, - сообщает Трог, - видя, что к изгнанию прибавилось сиротство, сами взялись за оружие и стали защищать свои владения сначала оборонительными войнами, а потом наступательными. Он не хотели и думать о брачных связях с соседями, называя их рабством, а не браком. Представляя единственный в своем роде для всех веков пример, они решились править государством без мужчин и даже с презрением к ним; для этого, чтобы одни не казались счастливее других, они перебили и тех мужчин, которые оставались дома, и отомстили за избиение мужей избиением соседей. Но затем оружием снискав мир, они вступают в половые сношения с соседями с целью предотвратить гибель своего рода. Если рождались дети мужского рода, они их избивали, а девочек воспитывали в одних с собой нравах… приручали… к оружию, лошадям и охоте".

Так возникли знаменитые амазонки. Славянство их подтверждается еще и тем, что молодые кшатрии, ведомые Сколопитом и Плином, поселились в Малой Азии, где страбон локализовал неких амисенов (амазонов), отождествив их с энетами (венетами, венедами, т. е. славянами) троянской эпохи (Троя находилась в малоазийской Пафлогонии, а саму Пафлагонию античные авторы считали землей энетов). Скорее всего, какая-то часть энетов осталась здесь и после падения Трои и последующего бегства своего вождя Атеонора. Сколоты поселились рядом с малоазийскими славянами. Вероятно, последние и были теми соседями, которые расправились с частью сколотов - иначе трудно понять, почему Трог говорит о предательском убийстве (предавать могут только свои). С ними же, очевидно, и вступили в брачные отношения жены погибших сколотов, взявшие себе имя амисенов или кем-то так названные.

Помпей Трог считал, что все амазонки погибли где-то во времена Александра Македонского, однако, тут уже необходимо дополнять его Геродотом. Амазонки, конечно же, не погибли, но перебрались в район Меотиды, где и произошло образование смешанного славяно-иранского этноса (скифские юноши, женившиеся на амазонках, были иранцами - подобное предположение позволяет объяснить наличие у сарматов иранского элемента). В 3 в. до н. э. сарматы-кочевники нападут на своих родственников - славян и скифов, разрушив одну из величайших в мире империй.

Разгром Великой Скифии, раскинувшейся на огромных просторах Восточной Европы, привел к резкому сокращению ее территории. Появившаяся теперь Малая Скифия включала в себя район бассейна Нижнего Днепра и Буга, а также степи Крыма. Именно в Крыму, по данным Страбона, находилась резиденция скифского царя Скилура и его сына Палака, чьи имена опять-таки схожи с именами славянских народов - палов и сколотов. Это говорит о том, что в Малой Скифии сохранилось доминирование славян.

Еще во 2 в. н. э. Малая Скифия была весьма сильна, контролировала Ольвию, воевала с Херсонесом, превратило в своего данника Боспор. Противостояние ее с Боспором весьма поэтично описано во "Влесовой книге". Последний там отождествлялся с Навью, мрачным инфернальным подземельем, а его воины со зловредным змеем. "И этот змей - суть враги, приходящие с юга. Это боспорские воины, с которыми наши деды сражались. Они хотят, чтобы земля наша отошла к грекам, но мы ее не отдадим, потому, что она наша, и мы не упустим ее" (дощ. III, 19).

Позже "малые" скифы, вместе с сарматами и теми же самыми боспорцами, противостояли Риму, причем довольно успешно. Однако, былое величие было уже потеряно - Скифское царство неудержимо катилось к упадку, который довершили в 3-4 вв. готы и гунны, окончательно разрушившие некогда блистательную империю сколотов.

После сарматского вторжения в Среднем Приднепровье воцарился упадок. Возрождение здесь наступит через сотню-другую лет, причем будет сопровождаться стремительной интеграцией сарматов в славянский этнический массив. Уже в 1 в. н. э. Тацит затруднялся найти серьезные отличия между сарматами и венедами, а Птолемей именовал Сарматией довольно обширную область, включавшую, в том числе, и все Приднепровье. А уж в восточноевропейской средневековой традиции отождествление славян и сарматов станет нормой.

Довольно значительная часть сарматов вошла в состав сложного этнического симбиоза, образованного славяно-иранцами (собственно сарматами) и славянской группой росов-русов, живших в районе Меотиды на знаменитом разбойничьем острове Русия, описанном арабскими авторами. Указанное образование, в котором превалировал славянский элемент, известно под именем роксолан. Само слово "роксолане" дошло в греко-римской передаче, его же носители сами себя называли россаланами (росы плюс аланы, т. е. плюс иранцы, сарматы). "Роксоланы, - писал по этому поводу Д. И. Иловайский, - иначе выговаривалось как россаланы (как поляки вместо саксы говорят сасы; подобным образом Полесье в латинской передаче обратилось в Polexia, например, в булле папы Александра IY). Это название сложное, вроде тавроскифы, кельтиберы и т. п." (Иловайский Д. И. Начало Руси. М., 1996. с. 70).

Страна россалан во "Влесовой книге" именуется Русколанью (Русской Аланией). Ей предстояло сыграть значительную роль в образовании Киевской Руси, преемницы Скифской империи. Впрочем, это уже новая, особая страница нашей славной истории.

 

Скифы в легендах Геродота

Обе легенды Геродота географически привязаны к Борисфену-Днепру. Действие скифско-эллинской легенды начинается в той Гилее, где Анахарсис совершал моление в честь Матери Богов (Геродот, История, IV – 76); она расположена «у Ахиллесова ристалища и вся покрыта густым лесом». Это – местность у самого устья Днепра, где в средние века было русское Олешье. В геродотовское время эта земля находилась на юго-западной окраине владений царских скифов; она входила в состав «Исконной Скифии», что и подтверждается генеалогической легендой. После выигрыша состязания Скиф остается здесь, на своем месте, а неудачливые братья уходят: один – на запад, за Карпаты, а другой – на северо-восток в Левобережье Днепра, но в известном отдалении от самой реки. Днепр затронут в этой легенде о Скифе-лучнике лишь в самой конечной своей точке, у устья. Владения царских скифов, даже если присоединить к ним область Герр и Каменское городище у Конских Вод, не поднимались выше порогов. В легенде о Таргитае и его сыновьях сообщены два важных факта, которые позволяют с абсолютной точностью определить ту географическую область, в которой находились потомки Таргитая и подвластные им племена. Первый факт: потомки Таргитая чтут плуг с ярмом, что, как уже неоднократно говорилось, твердо определяет их как повелителей земледельческих племен. Второй факт: Таргитай – внук Борисфена (его мать – дочь Днепра); следовательно, среди геродотовских племен мы должны отыскать землепашцев, живущих на Днепре. Задача легкая, так как земледельческие племена размещены Геродотом в верховьях Гипаниса (Горный Тикич и Синюха) и вверх по Днепру от Ворсклы-Пантикапы. Именно здесь находятся археологические памятники, связываемые с земледельческими скифоидными племенами. Это киевская, восточноподольская и западноподольская археологические группы, объединенные А. И. Тереножкиным под единым условным названием скифов-пахарей [1036]. Для того чтобы избежать терминологической путаницы, лучше отказаться от локальных геродотовских наименований («скифы-пахари», «скифы-земледельцы») и воспользоваться той драгоценной поправкой, которую сам Геродот ввел в бытовое словоупотребление понтийских эллинов: земледельческие племена Скифии, жившие на Днепре и на запад от Днепра, имели общее собирательное имя – «сколоты» (Геродот. История, IV – 6). «Киевская археологическая группа» тянется вдоль Днепра широкой полосой, начинаясь примерно от устьев Тетерева и Десны на севере и кончаясь на юге южнее устья Сулы. Поразительно совпадение с данными Геродота, который пишет, что земля земледельцев-борисфенитов простирается «на три дня пути к востоку до реки Пантикапы, а к северу – на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену» (Геродот. История, IV – 18). Принимая день плавания в 35 км, мы получаем расстояние 385 км, которое совершенно точно соответствует протяженности киевской группы! Ширина «киевской археологической группы» (35 х 3 = 105) тоже точно соответствует данным Геродота [1037]. Ольвийские греки называли эти земледельческие племена «борисфенитами», поскольку они действительно жили широкой полосой вдоль Днепра-Борисфена, и именно они в первую очередь должны быть учтены нами при расшифровке легенды, героями которой являются внук и правнуки Борисфена. Однако вся совокупность земледельческих племен правобережной лесостепи не ограничивается только одними «приднепровцами»: весьма сходные археологические культуры скифского времени обозначаются и далее на запад, по всей территории более ранней чернолесской культуры, по всей области архаичных славянских гидронимов до Среднего Днестра включительно. Вот к этому-то комплексу однородных земледельческих культур и применимы геродотовские слова: «Всем им в совокупности есть имя – сколоты по имени их царя. Скифами же их назвали эллины» (Геродот. История, IV – 6). Поэтому ко всему комплексу правобережных земледельческих племен правомерно применение этнонима «сколоты». Борисфениты же являются лишь восточной частью этого большого праславянского массива, размещенного по берегам среднего Днепра и в Правобережье. Обозначив земледельческое население всей правобережной лесостепи сколотами, мы полностью приведем в соответствие наши археологические знания со сведениями, сообщаемыми Геродотом. Археологам известно земледелие в низовьях Днепра и в сравнительно узкой прибрежной полосе Черного моря восточнее Днепра. И Геродот об этом земледелии говорит и называет каллипидов и алазонов, знавших земледелие и огородничество. Мы знаем земледелие в лесостепи Левобережья на Суде, Ворскле и Северском Донце. Геродот пишет, что гелоны «занимаются земледелием, садоводством и едят хлеб» (Геродот. История, IV – 109). Гелонам принадлежит культура скифского типа на Суде и Донце. Все земледельцы восточноевропейской лесостепи названы Геродотом по именам. На долю борисфенитов и их западных соседей, близких к ним по культуре, остается только одно этническое имя – сколоты, которое должно охватывать и «скифов-пахарей» и «скифов-земледельцев», тождественных борисфенитам. Только исходя из такого понимания Геродота мы и можем приступить к анализу легенды. И прежде чем начать рассмотрение её мифологического содержания, мы должны выяснить возможность хронологического и пространственного, географического размещения её элементов. Мифологическое время – категория чрезвычайно расплывчатая и трудно переводимая в абсолютные даты. Сколоты (Геродот далее называет их «скифами», но это расчет на то, чтобы быть понятым эллинами) считают, что от царя Таргитая до вторжения Дария в 512 г. прошло «круглым счетом никак не более 1000 лет» (Геродот. История, IV-7). Если отрешиться от условности «тысячелетнего царства», часто встречающегося в мифо-эпических произведениях, и понять информаторов Геродота буквально, то время Таргитая – XVI в. до н. э., т. е. то самое время, когда закончилось пастушеское расселение индоевропейских шнуровиков и обозначилось на большой территории славянское единство. Однако маловероятно, чтобы такой стихийный, не отмеченный никакими яркими событиями процесс привёл к формированию мифа о первом человеке – ведь предки славян уже существовали, но только ещё не образовывали осознанного единства. Если же исходить из содержания самой легенды, то здесь мы должны поступить точно так же, как в случае со Сварогом: там упавшие с неба кузнечные клещи позволили датировать миф рубежом II и I тысячелетий до н. э., здесь такой хронологической приметой должен быть плуг со впряженными в него волами в ярме, упавший при сыновьях Таргитая. Плужное земледелие, как и горячая ковка металла, дважды в истории Правобережья появлялось здесь. Впервые горячая ковка металла (чистой меди) выявляется в памятниках позднего триполья, в конце III тысячелетия до н. э. Тогда же (по данным расписной скульптуры) появляется и парная упряжка пахотных волов. Одновременно с этим кое-где на Днепре появляются и трупосожжения [1038]. С исчезновением трипольской культуры устраняются все эти новые явления, и более тысячи лет мы не наблюдаем в этом юго-восточном краю будущего праславянского мира подобного высокого уровня развития. Плужная вспашка появляется у праславян только в белогрудовской культуре XI – IX вв. до н. э., почти одновременно с трупосожжениями и ковкой железа. У нас как будто бы нот выбора: говоря о праславянах, мы, разумеется, должны принимать вторую, более позднюю дату белогрудовско-чернолесской культуры, с которой и соотносили уже в предыдущем изложении многие явления фольклора. Однако мне хочется поставить вопрос (который останется пока без ответа) о роли языковых предков славян в формировании какой-то части их мифологических представлений. При этом мы должны вспомнить два обстоятельства: первое – это предполагаемое Б. В. Горнунгом вхождение трипольских племен в число этих языковых предков славян, а второе – то, что географически позднее триполье в значительной мере совпадает с областью белогрудовско-черполесских памятников и скифской земледельческой культуры [1039]. Такое топографическое совпадение не дает нам права на признание трипольцев прямыми предками славян, но позволяет ставить вопрос о субстрате, который в какой-то дозе мог уцелеть здесь после ухода трипольцев. В сфере мифологии не так существенно то, что в материальной культуре нет непрерывной преемственности; какие-то смутные мифологические повествования могли передаваться из поколения в поколение, а затем они должны были оживиться, обрести вторую жизнь, когда снова появились пашенное земледелие и ковка металла. Для выяснения географической сущности сколотской легенды мы должны, конечно, принимать вторую, окончательную дату появления плужной вспашки в лесостепи – XI – X вв. до н. э., а предположение о субстрате с трипольскими традициями оставим пока в запасе. Легенда говорит о том, что от троих сыновей Таргитая пошли четыре племени, подчинявшиеся общему царю, младшему из братьев – Колаксаю, главе племени «паралатов», т. е. «главенствующих», «искони назначенных». В обширной области чернолесской культуры район племени-гегемона определяется легко – это, бесспорно, бассейн Тясмина, густо покрытый городищами чернолесской культуры, первыми крепостями в земле праславян. В других местах есть поселения, но нет крепостей. «Все городища чернолесской культуры, за исключением Чернолесского, расположены на правобережье р. Тясмина между Смелой и Ново-Георгиевском» [1040]. По всей вероятности, к этому же «царству» относились как колонисты Ворсклы (потом попавшие под власть гелонов), так и чернолесские поселения вверх по Днепру до самого Киева. Именно так обрисовал впоследствии Геродот землю борисфенитов в 3 дня пути шириною и в 11 дней пути вверх по Борисфену. Относительно авхетов, предком которых был Липоксай, у нас есть, по счастью, дополнительные географические сведения Плиния Старшего: «Внутрь материка живут авхеты, во владениях которых берет начало Гипанис» [1041]. Гипанис – это не Южный Буг в нашем понимании, а сочетание трех рек: Горного Тикича, Синюхи и низовьев Буга. В верховьях этого Гипаниса в скифское время было много памятников, богато насыщенных разнообразным античным импортом, что объяснялось прямым и коротким путем, соединявшим эту землю экспортеров хлеба с Ольвией. Это обстоятельство объясняет нам позднее свидетельство Валерия Флакка о богатстве легендарного Авха, родоначальника авхатов [1042]. На долю Арпоксая остаются две археологических группы – восточно-подольская по Бугу и западноподольская по Днестру. Эти две группы и соответствуют, очевидно, двум племенам легенды, имевшим общего предка: катиарам и траспиям. Может быть, имя траспиев связано с Днестром-Тирасом?[1043] В каждом из этих трех царств в скифское время появились свои огромные крепости вроде Матронинской, Трахтемировской и Большой Скифской в земле Колаксая, Пастырской у Липоксая, Немировской и Севериновской у Арпоксая. При предложенном размещении (разумеется, гипотетичном) соблюдаются все признаки и намеки древних авторов. Земля «искони назначенных» паралатов была тем могучим оборонительным районом, который раньше других вступил в единоборство с киммерийцами и, очевидно, обрел самостоятельность. По Геродоту, священное золото сколотов хранилось в «обширнейшем» царстве; днепровская полоса в 400 км длиною плюс земли по Ворскле примерно на полтораста километров представляли собой действительно самую значительную из всех земледельческих областей Приднепровья. Земля авхатов, расположенная в бассейне Синюхи, тесно соседствовала с паралатами, отличалась значительным богатством, а её положение на кратчайшем пути к Понту, к киммерийскому побережью, объясняет нам намек Валерия Флакка на владение Авха киммерийскими богатствами. При внуках Таргитая происходит деление земли паралатов на три отдельных царства. Достаточно взглянуть на археологическую карту чер-нолесского или скифского времени, чтобы определить, как происходило это расчленение: прежде всего, вероятно, выделились заднепровские сколоты-выселенцы на Ворскле (летописном Воросколе). Протяженная земля сколотов-борисфенитов четко делится на две половины рекой Росью и огромными лесными массивами по её правому, южному берегу. Южная, тясминская половина представляла собой древнее основное ядро, сохранявшее и в скифское время свое значение. Северная, киевская половина, наиболее удаленная от опасного соседства с царскими скифами-кочевниками, в скифское время представляла наиболее безопасную область сколотской земли. Не здесь ли, в каком-нибудь городище вроде Трахтемировского, защищенного излучиной Днепра как гигантским рвом, хранилось священное золото сколотов? В этой половине впоследствии был большой культовый центр – город Родень (бога Рода?) у устья Роси (совр. Княжья гора), заглохший после принятия христианства. Кстати, в ближайшем соседстве с Княжьей горой, в Сахновке на Роси, найдена исключительно интересная золотая пластина с изображением (по верной мысли Д. С. Раевского) того ежегодного праздника скифов-сколотов, о котором пишет Геродот [1044]. Быть может, праздник и проводился где-то здесь на гористых берегах Роси, в северной, наиболее безопасной части земли «паралатов»?. Если в последнюю очередь мы обратимся к этимологическому толкованию имен сыновей Таргитая, то и здесь мы не найдем противоречия с предлагаемым размещением их владений. Этимологический анализ велся, исходя из норм скифского (иранского) языка. Может показаться, что это обстоятельство в корне опровергает утверждение о славянской принадлежности этих четырех сколотских племен. Но это не так. Геродот называет балтов, жителей Верхнего Поднепровья, греческим словом «андрофаги» («людоеды»), а население Среднего Дона – «меланхленами» («черноодетыми»), опять-таки по-гречески. Ясно, что это не самоназвания народов и даже не те имена, которые были даны соседями. Это – перевод на греческий, сделанный какими-то информаторами Геродота (или другого, более раннего автора). Совершенно то же самое произошло и здесь: лесостепные землепашцы сами себя называли сколотами, а эллины для простоты всех носителей скифской культуры называли одинаково – скифами. Информаторы Геродота могли знать сколотские мифологические имена от эллинизированных скифов-иранцев вроде Анахарсиса или Скила, сообщавших имена мифических царей в своем переводе. Работы таких иранистов, как В. И. Абаев и Э. А. Грантовский[1045], дали следующее толкование имен: Липоксай – Гора-Царь; Арпоксай – Река-Царь (Глубь-Царь); Колаксай – Солнце-Царь. Сын-победитель – Колаксай мог получить свое солнечное имя как владыка всех сколотов. Его предполагаемое царство дальше всех выдвигалось на юг, в полуденную солнечную сторону. Более вероятна всё же не географическая связь, а указание на первенство. Между прочим, для объяснения имени Колаксая не обязательно привлекать иранские аналогии; славянское «коло» – круг, колесо, входящее в индоевропейский словарь, могло быть обозначением солнца; в слове «солънце» корень «солъ» соответствует «коло». Липоксай мог быть назван так потому, что его владения располагались на отрогах Авратынских гор, довольно круто обрывавшихся к степи. Имя Арпоксая могло указывать на то, что происшедшие от него два племени жили на двух больших реках (Южном Буге и Днестре), текущих в довольно глубоких теснинах. С этимологией племенных названий дело обстоит значительно хуже: авхаты, катиары и траспии по существу не расшифрованы; возможно, что информаторы передали Геродоту имена племен в том виде, в каком они сами их употребляли, сделав исключение только для племени-гегемона, скифское имя которого – «паралаты» (парадаты) – легко объясняется из иранского. Так обстоит дело с географическим размещением сколотских племен в чернолесско-скифское время в лесостепи между Тирасом-Днестром и Борисфеном-Днепром. Оно основано, во-первых, на археологических и историко-географических реалиях, а во-вторых, на неприятии «сослов-но-кастовой» гипотезы в том виде, в каком она оформилась в современной научной литературе. Но это не означает того, что следует в принципе отрицать существование разных социальных слоев у скифов и у их северо-западных соседей сколотов. Я солидарен с А. И. Тереножкиным, писавшим о рабовладельческом строе у скифов-кочевников [1046]. Упомянутая выше золотая пластина из Сахновки дает, как мне кажется, не только изображение праздника, но одновременно и стратификацию общества: в центре, у трона богини – царь с ритоном в руке; рядом с богиней – воины, клянущиеся друг другу и скрепляющие клятву ритоном вина; далее – жрец, совершающий жертвоприношение. По другую сторону царя – слуги или просто народ, показанный не в своих трудовых усилиях, а тоже на празднике: несут бурдюки, наполняют ритоны вином из амфор. Царь, воины, жрец и простые люди представляют здесь состав сколотского общества, достаточно сложный и четко показанный. Однако этот показ всех слоев общества не дает права писать о «племени жрецов», «о племени воинов» и т. д. Действие происходит в земле земледельцев-борисфенитов, но на пластине хлеборобский характер этой страны даже никак не показан. Записанную Геродотом генеалогическую легенду следует считать полученной через скифов-иранцев мифической генеалогией приднепровских праславян, возникшей (как и миф о Свароге) примерно на рубеже II и I тысячелетий до н. э., но, возможно, несколько дополненной в скифское время. Легенда объясняла существовавшее в действительности единство лесостепных сколотов, а также последующее раздробление царств, происходившее, по-видимому, уже в скифское время, до V в. (до прибытия Геродота).       Сколотская легенда Разберем сколотскую легенду по указанным ею поколениям мифических предков. В основе генеалогии стоит Таргитай, «первый житель этой, тогда ещё необитаемой, страны». Происхождения он божественного – он сын самого Зевса и дочери Борисфена. На том основании, что в одной легенде родоначальником «скифов» (в кавычках!) назван Таргитай, а в другой предком скифов без кавычек считается Геракл, исследователи, делавшие смесь из двух генеалогических преданий, ставили знак равенства между этими двумя персонажами, хотя сами легенды на такое отождествление и не уполномочивали. К сожалению, запись Геродота о Таргитае слишком лаконична. Предок-родоначальник не наделен никакими мифологическими чертами, он просто упомянут. Падение плуга и других небесных даров произошло не при нем, а при его мифологических сыновьях. Следовательно, представления о Таргитае-первочеловеке следует отодвигать далеко в глубь тысячелетий, в эпоху до появления пашенного земледелия. Иранисты поставили сколотского Таргитая в прямую связь с иранским Траетаоной и индийским Тритой[1047]. Помимо самого имени, действительно совершенно идентичного, сходство мифологических персонажей подтверждается и судьбой их потомства: Траетаона (позднейшее Феридун) – родоначальник персидских царей. У него трое сыновей, из которых выделяется младший, которому и достается отцовское царство. В дальнейшем обделенные старшие сыновья убивают младшего брата. Д. С. Раевский в связи с этим мотивом убийства младшего брата приводит эпизод из «Аргонавтики» Валерия Флакка, где Колакс ведет бой с Апром-Арпоксаем, а потом погибает от руки Язона [1048]. Иранский Траетаона сходен с индийским Тритою: оба они побеждают трехголовое чудовище и освобождают первый – женщин, а второй – быков. Этот же мотив связывает Траетаона и Триту с греческим Гераклом, победившим трехголовое чудовище Гериона и освободившим быков. Именно этот эпизод понтийские греки и присоединили к скифской легенде [1049]. По разным признакам (судьба сыновей, борьба с чудищем) объединяются в один круг сколотский Таргитай, иранский Траетаона, греческий Геракл, подключенный к скифо-кочевнической легенде, и индийский Трита. Исследователи, исходившие из понятия единой скифской культуры без подразделения её на собственно скифскую (кочевническую) и сколотскую (земледельческую, праславянскую), широко использовали этот круг сходных мифологических элементов для доказательства их индо-иранского происхождения, а главное – для вовлечения мифа о Таргитае в орбиту скифо-иранской мифологии. Мне кажется, что может быть найден иной подход к этому интересному вопросу. Предварительно обращу внимание на то, что греческая мифология здесь представлена героем, для которого угон быков Гериона был одним из многих его подвигов и по существу с идеей родоначальника, «первого человека», не связан. А между тем наличие или отсутствие в греческой мифологической системе сходства с Траетаоной-Таргитаем очень важно для решения более широкой проблемы. Особого героя с именем, похожим на Таргитая, мы в греческих мифах не найдем, но зато обнаружим Аполлона-Таргелия, культ которого был широко распространен в Ионии. Аполлону-Таргелию был посвящен одиннадцатый месяц года (середина мая – середина июня). Таргелий праздновался в таких древних центрах Греции, как Микены и Фивы [1050]. Напомню уже приведенное мною в главе 6 свидетельство о долго бытовавших в Греции человеческих жертвоприношениях мужчины и женщины, которых сжигали, а пепел бросали в море. Таргелий проводились в конце мая. Слово «таргслиос» было, очевидно, настолько архаично, что даже этимология и первоначальное значение его были недостаточно ясны самим античным эллинам: Гесихий – «горшок со священным варевом»; Большой Этимологикон – от слов «нагревать землю»; Атеней – «свежевыпеченный хлеб из первого помола» [1051]. Первичный смысл слова утратился, а это означает, что оно идет из очень больших глубин прошлого. Аполлон-Таргелий, связанный с летними празднествами урожая, первого хлеба, бог, требовавший парных человеческих жертвоприношений, может быть, более, чем кто-либо другой, раскрывает первоначальную сущность мифа о первом человеке, первой человеческой паре, положившей начало человеческому роду. Возможно, таким был и Таргитай, тоже сын Зевса, как и Аполлон. Теперь мы вышли из пределов скифо-арийских сопоставлений и получаем несколько более широкий круг сходных образов и имен: иранский Траетаона, индийский Трита, славянский Таргитай, греческий Таргелий. Один только перечень этносов воскрешает в памяти (см. главу 4) предполагаемую языковую общность, определяемую лингвистами как ДЮВЗ – «древнейшая юго-восточная зона индоевропейского единства», в составе которой находились и предки индо-иранцев и славян [1052]. Пространство, на котором жили племена, входившие в эту общность, охватывало и область трипольской культуры, синхронной этой общности. Если мы взглянем на карту позднего этапа трипольской культуры, то увидим, что она в своей основе совпадает, во-первых, с областью белогрудовско-чернолесских племен, а во-вторых, с землей сколотов-землепашцев. Трипольские племена, в ритуальном искусстве которых мы видели и Адити, и Варуну, и трехчленное ведическое деление мира, и точную иллюстрацию к индийскому мифу о четвероруком (как архаичный греческий Аполлон) Пуруше, сошли с этнической карты Восточной Европы в конце III тысячелетия до н. э. Когда мы задаем себе вопрос, кем в этническом смысле они были и куда они ушли, то многое направляет наше внимание на индо-иранское племена, двигавшиеся примерно в это время на восток. О. Н. Трубачев установил целый ряд пунктов, где осели на полпути, отстав от общего потока, части этого массива. В частности, это синды, соседи скифов в Приазовье [1053]. Мне думается, что и в правобережной лесостепи, где было размещено несколько групп позднетрипольских земледельцев, тоже могла остаться археологически неуловимая какая-то часть ушедших трипольских племен, родственных в известной мере (ДЮВЗ) тем праславянским племенам, которые заселили эти же самые пространства семь веков спустя. Семь веков – это 12 – 15 поколений рассказчиков, если считать, что в основном предания передаются от дедов к внукам. Предания о Таргитае-Таргелии-Траетаоне сформировались, вероятно, ещё до распада ДЮВЗ, где-то в конце энеолита, и поэтому оказались сходными у далеко разошедшихся потомков: в Индии и Иране, в Греции и в славянской лесостепи. В этой связи необходимо вернуться к вопросу, поставленному в начале раздела: к какому времени следует относить зарождение мифов о появлении пашенного земледелия и ковки металла? По всей вероятности, эти мифы рождались в два этапа: первоначально это произошло тогда, когда трипольские племена перешли к пашенному земледелию и горячей ковке чистой меди, т. е. в конце III тысячелетия до н. э. Тогда и мог возникнуть миф о Колаксае, Царе-Солнце, владельце золотого рала. Тогда же в связи с работой трипольских медников мог возникнуть и миф о божестве, пославшем людям клещи для ковки. И названо было это божество, почти позабытое к средним векам, индийским именем Сварог, от индийского «swarga» – небо. А Таргитай, отец царя-пахаря, должен быть отнесен к ещё более раннему времени. Спустя тысячу лет вновь появилось пашенное земледелие и вновь «нача люди оружье ковати», но на этот раз уже не медное, а железное. Старые неясные предания могли начать новую жизнь, они обрастали новыми деталями, отражавшими новую историческую ситуацию X – VIII вв. до н. э.: набеги киммерийцев, сопротивление им, постройку мощных укреплений, победу над «черноморским змеем». Геродоту, интересовавшемуся прежде всего происхождением племен Скифии, рассказали две легенды: одна говорила о расселении по степям скифов-лучников, а другая повествовала о происхождении сколотов-землепашцев от Зевса, реки Борисфена и первого человека Таргитая. Названы сыновья Таргитая и пошедшие от них племена, указано общее собирательное имя землепашцев. Но, естественно, весь мифологический и эпический фольклор сколотов не мог быть записан историком. Если верна этимология имени Колаксая, то в нем мы должны видеть позднейшего славянского Дажьбога, тоже названного Царем-Солнцем. Следует ли из этого, что отец Колаксая – Таргитай и отец Дажьбога – Сварог являются одним и тем же божеством, сказать трудно. На такой хронологической глубине всякие логические уравнения опасны. Отдаленность Таргитая от времени передачи сведений о нём Геродоту явствует из того, что он подробно не описан; вокруг него в записи Геродота – пустота, нет его действий, нет его окружения. Несколько больше у нас сведений о Колаксае. Колаксай – Солнце-Царь (Дажъбог?) 1. Внук Зевса и Борисфена. 2. Сын первого человека Таргитая. 3. Младший из трех братьев. 4. Победитель в овладении священным золотым плугом и другими вещами. 5. Наследник отцовского царства. 6. Хранитель священного золота в обширнейшем царстве. 7. Он разделил свое царство на три части. 8. Он воевал с одним из своих братьев (В. Флакк). С запасом этих сведений мы можем приступить к поиску отголосков этой мифологической системы в славянском фольклоре, записи которого отстоят от первого фольклориста – Геродота – на 23 – 24 столетия.