Смолькин А.А. Социокультурная динамика. Отношения к старости. –Саратов., 2004. -144 с

21

собой разумеющееся (пока нет свидетельств об обратном) – как набор правил и предписаний, которые не опровергнуты до сих пор и, предполагается, не будут опровергнуты в будущем22.

Негативные стереотипы о социально бессильных группах могут приводить к их стигматизации, вытеснению в маргинальные области социальной жизни. Результатом стигматизации обычно становится полное или частичное отторжение индивида от широкого общества, приводящее к феномену социальной смерти23. Если наложенная стигма принимается самим индивидом, то она может стать фактором самореализующегося пророчества. Этому способствует эффект Пигмалиона24 – пророчества, сделанные авторитетом, либо разделяемые большинством, имеют свойство сбываться, так как изначально гипотетические обстоятельства воспринимаются всеми как реальные, становясь реальными по своим последствиям.

Как отмечают О.В. Краснова и А.Г. Лидерс, первые исследования стереотипов о пожилых людях начались только в 1950-е годы, при этом не все исследователи признают существование негативных стереотипов; многими отмечается их сложная структура, наличие «положительных» составляющих образа старости. Наиболее типичными стереотипами являются представления о пожилых людях как одиноких, имеющих слабое здоровье, финансовые проблемы, являющихся обузой для других, склонных к депрессиям и слабоумию25.

Негативный стереотип самого себя в старости особенно опасен, так как в этот период требуется активное приспособление к постоянно меняющемуся себе, причем изменения связаны с уменьшением возможностей, что создает стрессовые ситуации, которые, в свою очередь, считаются одними из ключевых факторов ускоренного патологического старения. При активной же адаптации к старости процессы ресоциализации и включенности в общественную жизнь мо-

22Шюц А. Структура повседневного мышления // Социс. 1988. №2. С. 134.

23Подробнее см.: Левченко И.Е. Феномен социальной смерти // Социс. 2001. №6. С. 22-31.

24Подробнее см.: Лоусон Т., Гэррод Дж. Социология. Словарь-справочник. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. С.562-563.

25Подробнее см.: Краснова О.В., Лидерс А.Г. Социальная психология старения. М.: Издательский центр «Ака-

демия», 2002. С. 84-87.

22

гут даже усилиться, поскольку психологическое самочувствие пожилых людей во многом зависит от отношения к будущему26. Подготовку к выходу на пенсию следует считать таким же необходимым элементом социализации в старости, как и выбор профессии в юности. Чем более высокое положение человек занимал в предпенсионной жизни, тем труднее ему смириться с утратой прежнего социального престижа. С другой стороны, чем выше самооценка выбора профессии и удовлетворенности профессиональной деятельностью, тем выше самооценка пенсионной жизни27. Не случайно специалисты сравнивают выход на пенсию по социально-психологическому значению с обрядами инициации в первобытных племенах28.

Следует отметить и оборотную сторону стереотипов, ответную реакцию на практики исключения из общественной жизни - старческую девиацию, нередко обусловленную не столько экономическими мотивами, сколько осознанием собственной ненужности, чувством угрозы и неуверенности в стремительно меняющемся мире, попыткой обратить на себя внимание, что проявляется, как правило, не в насильственных актах, а в антиобщественном поведении, росте суицидального поведения в этой возрастной группе, протестном голосовании на выборах и т.д.29

Поскольку отношение к любому социальному объекту – явление весьма сложное, несводимое к однозначным оценкам, нередко содержащее взаимоисключающие позиции, необходима аналитическая дифференциация социального проекта старости на ряд составляющих элементов.

26См.: Ермолаева М.В. Практическая психология старости. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. С. 44; Молевич Е.Ф. К анализу сущности и формы социальной старости // Социс. 2001. №4. С. 63.

27Волынская Л.Б. Престижность возраста // Социс. 2000. №7. С. 123; Ушаков И.Б., Стариков С.М. Социальная адаптация и состояние здоровья авиаторов после выхода на пенсию // Социс. 1996. №9. С. 39.

28Елютина М.Э., Бексаева Н.А. Особенности перехода к пенсионному статусу // Социально-экономические проблемы гуманизации современного общественного развития. Межвузовский научный сборник. Саратов: Ак-

вариус, 2004. С. 85.

29Елютина М.Э., Чеканова Э.Е. Указ. соч. С. 56.

23

Возраст в известной степени является культурной конструкцией30; если в прежние эпохи старость понималась как нетрудоспособность, то сегодня существует законодательно введенный формализованный возрастной порог, после которого человек выходит на пенсию, как правило, независимо от реального уровня работоспособности31. Определение официальным дискурсом возрастной границы нетрудоспособности может служить стигматизирующим фактором для повседневных практик отношения к старости. Подобные механизмы описаны в западной социологии в рамках «теории рационального ожидания», исходя из которой, сама пенсионная система является фактором, который устанавливает границы старости и отношение к ней, образует стимул к дальнейшей работе32.

Негативное влияние академического дискурса на повседневное отношение к пожилым людям обусловлено биологическими интерпретациями старости как процесса угасания, доживания, так как геронтология как наука возникла, и долгое время развивалась в рамках медицины. Медицинский дискурс, сосредоточенный на описании характерных для старости отклонений и болезней, и не учитывающий позитивных сторон старения, привел к закреплению в общественном сознании ассоциативных рядов, построенных по принципу старость – слабость, болезнь, беспомощность33.

Долгое время старость рассматривалась как естественное, хоть и нежелательное свойство человека, своеобразная репрезентация небытия, что объективировало ее негативную оценку. Концепция «элиминирования» старости определяет старость как зло, подчеркивая деструктивные процессы. Старость в рамках этой концепции присуща только сложно организованным структурам и понимается как естественный заключительный период в жизнедеятельности личности, обусловленный снижением ее адаптивных биологических, психических

30Wulf C. Anthropologie des Alterns. Historische Relativität und Kulturelle Differenz // Altern braucht Zukunft: Anthropologie, Perspektiven, Orientierung / hrsg. von Brigit Hoppe und Christoph Wulf. Hamburg: Europäische Verlagsanstalt, 1996. S. 22.

31Молевич Е.Ф. К анализу сущности и формы социальной старости // Социс. 2001. №4. С. 62.

32Guillemard A.-M. Beschäftigung, soziale Sicherungssysteme und Lebenszyklus // Altern braucht Zukunft. Hamburg, Europäische Verlagsanstalt, 1996. S. 286-287.

33См., например: «Вряд ли кого нужно убеждать, что синдромы старения и болезни тесно связаны». - Фролькис В.В. Синдром старения // Наука и жизнь. 1991. №8. С. 96.

24

и социальных возможностей на фоне возрастных изменений организма и проявляющийся в виде ограничения жизнедеятельности и ухудшения социального функционирования34.

Концепция «нормальной» природы старения основывается на признании ее универсальности, это естественный необратимый процесс сложной качественной перестройки биопсихических характеристик. В рамках этой концепции «отрицательные» подходы основываются в основном на физиологической составляющей процессов старения, «положительные» же подчеркивают равноценность старости в сравнении с остальными возрастными этапами, отрицая финалистские взгляды на процесс развития, апеллируя к таким достоинствам старости, как практическая мудрость35, богатство житейского опыта, усложнение духовной жизни36. Утверждается, что старость обладает самодостаточным смыслом, что это жизнь, ориентированная на путь, а не на цель, подчеркивается исключительная индивидуальность процессов старения37.

С увеличением продолжительности жизни, значительным расширением горизонтов геронтологических, социологических, психологических знаний пришло понимание старости не просто как физического умирания, а качественно новой самобытной жизни значительной длительности, со все более глубоким развертыванием и формированием жизненных смыслов38. Сегодня существует свыше 300 гипотез, объясняющих процесс старения, что говорит о большом методологическом разнообразии в возможностях геронтологических исследований. Тем не менее, в повседневном восприятии влияние медикалистских взглядов на старость в настоящий момент следует считать доминирующим. Имеет место стремление к нормативному, объективистскому определению содержа-

34Emrich H.M. Alter(n) ohne Vorbild // Altern braucht Zukunft… S. 109.

35Позиция, берущая начало еще в античности. – См.: Mattenklott G. Poetik der Lebensalter // Altern braucht Zukunft: Anthropologie, Perspektiven, Orientierung / hrsg. von Brigit Hoppe und Christoph Wulf. Hamburg: Europäische Verlagsanstalt, 1996. S. 145.

36Подробнее о различных подходах к пониманию старости см.: Елютина М.Э., Чеканова Э.Е. Указ. соч., С. 26-

37Hübner J. Menschenwürde am Ende des Lebens // Alter und Gesellschaft / Marburger Forum Philippinum. Stuttgart: Hirzel; Stuttgart: Wiss. Verl.-Ges., 1995. S. 111.

38Елютина М.Э., Чеканова Э.Е. Социальная геронтология. Саратов: СГТУ, 2001. С. 26, 61.

25

ния старости. Основой в данном случае являются представления о некоторых нормах, пределах или идеалах развития личности.

Стереотип старости, сформировавшийся в обществе, всегда основывается на реальном положении пожилых людей в нем. Социальный статус человека обусловлен целым рядом факторов, как практического (например, экономическим положением, социальной значимостью и уникальностью выполняемых объектом функций, при этом такая роль во многих случаях должна быть легитимированной), так и морально-этического характера (например, образом жизни, предыдущими заслугами и положением в социальной иерархии в целом). Следует отметить и аскриптивные параметры, т.е. обусловленность индивидуального статуса человека социальными характеристиками, присущими ему от рождения. Д. Энгельхардт указывает, что известны исторические прецеденты четырех-, семи-, и даже десятиуровневой классификации возрастов жизни39.

Степень устойчивости стереотипов старости зависит от уровня реифицированности40 социовозрастных ролей в общественном сознании, готовности увидеть в другом полноправного члена общества, возможности преодоления последствий хронологической дистанции поколений, воплощенной в различиях в смысложизненных и морально-этических ориентациях, наконец, способностью самих пожилых людей опровергать дискриминирующие установки, не смиряясь с предписываемыми им социально-пассивными ролями. Дополнительную отрицательную составляющую стереотипам старости придает «женское лицо» третьего возраста, так как женщины считаются социально менее престижными41.

Та или иная социальная функция не является каузальной характеристикой объекта, а определяется относительно набора существующих в обществе ценностей, т.е. подразумевает наличие некоторой телеологии. Логика здесь свойст-

39Engelhardt D. Altern zwischen Natur und Kultur. Kulturgeschichte des Alters // Alter und Gesellschaft / Marburger Forum Philippinum. Stuttgart: Hirzel; Stuttgart: Wiss. Verl.-Ges., 1995. S. 14, 16.

40О реификации как восприятии социальных феноменов в качестве неизменных, священных сущностей подробнее см.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. Пер.

с англ. М.: Медиум, 1995. С.146-151.

41Краснова О.В., Лидерс А.Г. Социальная психология старения. М.: Издательский центр «Академия», 2002. С. 82, 89.

26

венна не самим функциям, а скорее способам их истолкования42. Таким образом, в определении функций или отношения к объекту всегда есть ментальный компонент, что и обуславливает различное отношение к старости в различных обществах и даже в различных социальных группах. Например, физиологические подходы оказываются не в состоянии приписать старению какие-либо иные функции, кроме постепенного обессиливания; старость рассматривается как метафора абсурдности, симулякризации бытия43.

Поскольку сложная структура социальной реальности не является объективной в строгом смысле этого слова и усваивается только в процессе социализации, человек воспринимает, например, социальные роли как должное только потому, что социальная действительность создана для определенных целей и, как следствие, кажется самоочевидной. В повседневной жизни его занимают лишь некоторые объекты, находящиеся в соотношении с другими, ранее воспринятыми, образующими поле не подвергающегося сомнению опыта44. Если объект не обладает функцией или утрачивает ее, человек сталкивается с проблемой идентификации предмета в терминах его внутренней природы, независимо от собственных интересов и целей, что, например, приводит к распространению финалистских взглядов на старость, отказе ей в ценностном содержании.

Обычно статус подразумевает целый диапазон функций как санкционирующего, так и ограничивающего характера. Типизация обществом субъекта в качестве исполнителя функции конструирует стереотип допустимых вариантов его поведения45. Одним из механизмов такой типизации является социальный возраст, связанный с ожиданиями и требованиями общества по отношению к социальной роли и статусу индивида в данном возрастном периоде. Очень часто он привязывается к календарному возрасту, так как законодательные и об-

42Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. Пер. с англ.

М., Медиум, 1995. С.108.

43Елютина М.Э. Геронтологический вектор человеческой жизни // Актуальные проблемы социального менеджмента. Межвузовский научный сборник / Под ред. А.С. Борщова и др. Саратов: Аквариус, 2002. С. 86.

44Шюц А. Структура повседневного мышления // Социс. 1988. №2. С. 130.

45Бергер П., Лукман Т. Указ. соч. С. 124.

27

щественные инициативы ориентированы на среднеожидаемый вариант46. Здесь следует отметить, что в современных обществах пожилым людям можно навязать статус с большей легкостью, чем другим возрастным группам.

Некоторые социальные статусы не имеют функции, например, почетное наименование, что подразумевает самоценность статуса, обычно без значимых последствий. Дж. Серл рассматривает почетные статусы как ограниченный, регрессивный случай «полноценных», который можно понимать как результат ограничения статусов, имевшихся ранее47. На наш взгляд, такие статусы наиболее характерны для пожилых людей; в качестве причин их возникновения можно назвать как «моральный» (объективация заработанного в течение трудовой и общественной жизни символического капитала, уважения за предыдущие заслуги), так и «традиционный» (существующее во многих культурах отношение к старости как к уникальному событию, с приписыванием ему каких-либо уникальных функций, например, умение общаться с духами предков, или даже предположение о наличии у пожилых значимых способностей, без конкретизации – «много знает» и т.п.) факторы. Как отмечает Г. Спенсер, большая часть почетных или вежливых обращений в европейской культуре (Signor, Sire, Seigneur и т.п.) первоначально означали «старший, старейший», то же значение имеет восточное слово «шейх», так как идеи старости и могущества в предыдущие эпохи мыслились как взаимосвязанные48.

Чем удаленнее объект пространственно или хронологически, тем более обобщенным и типизированным оказывается представление о нем, и именно принадлежность к разным поколениям является центральной причиной возникновения стереотипов старости в современном обществе. В ходе проведенного московскими социологами опроса 60% респондентов выделили те или иные группы чужих, чаще определяя их как «не своих», причем в этой группе преоб-

46Медведева Г.П. Указ. соч. С. 62-63.

47Серл Дж. Р. Конструирование социальной реальности. – См.: http://www.philosophy.ohiostate.edu/searle.html; http://www.amazon.com/exec/obidos/change-style/ASIN/0029280451/002-8519181- 4229456

48Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. Пер. с англ. Минск: Современ. литератор, 1999. С. 948-949.

28

ладают молодые люди (18-35 лет – 27%), и жители больших городов – 31%49, то есть группы, наиболее удаленные от «других» либо в возрастном, либо в личностном отношении.

По всей видимости, проблема негативного восприятия старости другими поколениями состоит не столько в негативных проявлениях физической старости, сколько в противопоставлении «мы – они» по признаку несходства в образе мыслей, ценностях, идеалах. Бурное развитие цивилизации в XX веке постоянно увеличивает межпоколенческие разрывы такого рода, делая их все менее преодолимыми. По мнению А. Шюца, увеличение анонимности ведет за собой уменьшение полноты содержания: чем более анонимен типизирующий конструкт, тем меньше отражена в нем уникальная индивидуальность описываемого лица, тем меньше сторон его личности и поведения типизируются как релевантные с точки зрения наличной цели, ради которой и конструируется тип50.

Если в прежние эпохи центральной составляющей межпоколенческого взаимодействия выступали межпоколенческая преемственность в культурных и морально-этических нормах, образцах поведения, жизненных проектах, восприятие и отношение к «сегодняшней» старости как модели собственного преклонного возраста, то сегодня типы межпоколенческого взаимодействия носят иной, гораздо более конфликтный характер, теоретические основания которого будут раскрыты во 2 параграфе данной главы.

Исходя из феноменологических подходов (Г.-Г. Гадамер, Ю. Хабермас, А. Шюц) следует выделить и лингвистическую составляющую, фиксирующую обращение к языковым структурам, с помощью которых возможно социологическое описание отношения к старости, конструирование ее значений. Важнейшим компонентом стереотипов является именно лингвистический компонент, точнее, ключевое для социального конструирования свойство языка – с помощью слов обозначать в символической форме что-то вне себя. Собственно,

49Климова С.Г. Стереотипы повседневности в определении «своих» и «чужих» // Социс. 2000. №12. С. 17; Климова С.Г. Критерии определения групп «мы» и «они» // Социс. 2002. №6. С. 84, 92

50Шюц А. Структура повседневного мышления // Социс. 1988. №2. С. 133-134.

29

само функционирование слов построено на подобном механизме. Долингвистические способы мышления подобные формы знания создавать не в состоянии, так как институциональные факты должны быть передаваемыми - факт не зависит от языка, если его существование не требует никаких лингвистических элементов. Уже на самых ранних этапах человеческой истории язык и ритуал были главными способами сохранения и воспроизводства социального порядка51.

Социальная реальность явлений, которые ни разу не проговаривались, оказывается очень зыбкой52, из чего следует, что устойчивость и содержание стереотипов в определенной степени зависит от их лингвистической воплощенности; так, в русском языке для описания пожилых людей характерны уменьшительные или пренебрежительные формы – «старушонка», «старикашка», позитивных вариантов описания старости не имеется, что в известном смысле предопределяет отношение к ней.

Вместе с этим старость устойчиво ассоциируется с мудростью, знаниями: например, в немецком языке слова «weise» (мудрый) и «weiss» (седой) явно родственны. В разговорной речи русское слово «старик» по отношению к представителю молодого поколения обычно содержит скрытую апелляцию к некоторому жизненному опыту, которым якобы обладает адресат («старик, ну ты же все понимаешь…» и т.п.).

Некоторые лингвистические данные указывают на элементы возрастной иерархии в стратификации традиционных обществ – например, в эламоаккадском наречии термин «mār māri» («дети детей») мог употребляться в значении «рабы»53. В языках многих традиционных обществ – от древнеегипетского54 до наречий племен Индонезии55 - слова «старший» и «главный» явно родственны; термином «отец» могли обратиться к начальнику или учителю. В древней Месопотамии само аккадское слово «старость» постепенно обрастает

51Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества. Пер. с англ. М.: Логос, 2001. С. 109.

52Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. Пер. с англ.

М.: Медиум, 1995. С. 60-79.

53Юсифов Ю.Б. Элам. Социально-экономическая история. М.: Наука, 1968. С. 263, 375, 391.

54Коростовцев М.А. Египетский язык. М.: Изд-во вост. лит., 1961. С. 83.

55Кулланда С.В. Праязыковые этимоны и историко-социологические реконструкции // Ранние формы социальной стратификации. М.: Наука, 1993. С. 286-287.

30

шлейфом параллельных смыслов – от уважительных, свидетельствующих о высоком ранге как в прямом («староста, градоначальник, старшина», «доверенное лицо, представитель, уполномоченный», «свидетель»), так и в переносном смысле («подлинник, оригинал», «первый, первородный, начальный, лучший, первосортный»), до негативных, описывающих непривлекательные стороны старости – «ветшать, разваливаться», и даже «превратиться в нищего»56. Допустимо предположить, что здесь имеет место поляризация отношения к старости, либо превозносящая возможности пожилого человека, либо вытесняющая его на периферию социальной жизни, что связано, по всей видимости, с экстраординарностью старости – в общественном сознании она непременно наделяется какими либо особенными (положительными или отрицательными) качествами. К близким выводам мы пришли и в результате анализа фольклорных материалов57. Здесь следует особенно подчеркнуть значимость художественных образов и предлагаемых моделей поведения для формирования отношения к старости.

В загадках, пословицах и поговорках в иносказательной форме обыгрываются типичные (как правило, внешние) характеристики пожилого человека: борода, облысение, малоподвижность, состояние здоровья58. Обычно пожилой человек фигурирует в сказках в качестве второстепенного персонажа (нередко обладающего магическими качествами59); в подавляющем большинстве случаев он оказывается положительным (59,4% от всех проанализированных нами пожилых героев) либо нейтральным (16,8%). В качестве отрицательного персонажа он выступает гораздо реже (23,8%).

56Липин Л.А. Аккадский (вавилоно-ассирийский) язык. Вып. II. Словарь. Л.: Изд-во ЛГУ, 1957. С. 34, 36, 82, 108, 172, 179, 195.

57Всего нами было проанализировано 142 сказки, более 2500 загадок, около 450 пословиц и поговорок.

58См. соответственно: Загадки русского народа/ Сост. Садовников Д.Н. М., Изд-во МГУ, 1960. Загадки №№

757, 810, 897, 1154, 1576; № 1302; №№ 1025, 1180, 1181, 1300, 1368, 1444, 1448; № 777, 837, 987, 1794, 1799, 1799а, 2440.

59Следует отметить, что магические человекоподобные персонажи довольно четко дифференцированы – они либо наделены гипертрофированной красотой, либо предстают перед нами как умудренные годами старцы. В первом случае они нередко фигурируют как «награда» (потенциальная супруга или супруг), иногда как союзник; во втором – это неизменно могущественные колдуны.