Роман Олдоса Хаксли ”о дивный новый мир”: своеобразие формы и проблематики

Аспекты проблематики романа Хаксли «О дивный новый мир» находятся в сложном соотношении с содержательным контекстом «1984» Оруэлла. Роман Хаксли опередил знаменитый бестцеллер Оруэлла более чем на 10 лет: 1932 год – время окончания работы над романом Хаксли, Оруэлл же завершает свой замысел в 1948 году. Не исключено, что Оруэлл мог быть знаком с творением своего коллеги и, отчасти соглашаясь с ним в интерпретации темы общества будущего, не приминул выразить свое полемическое отношение к ряду акцентов. Этим объясняется тот факт, что, с одной стороны, очевидно сходство в изображении писателями социальной реальности тоталитарного общества нового мира, а, с другой стороны, столь же очевидны различия.

Сходство

1. Идея социального неравенства. Оба писателя представляют общество будущего как коллектив неравных людей – и в плане духовном, и даже в социальном отношении. Оба писателя изображают трехступенчатую социальную иерархию: низы общества – промежуточная прослойка (середина) – верхи (элита). Более того, Хаксли и Оруэлл показывают, что для общества будущего характерны более изощренные формы социальной иерархизации общества, чем для современности, в которой живут писатели. И, пожалуй, Хаксли выражает эту идею более рельефно, чем Оруэлл, хотя и в романе последнего есть представители идеологов от элиты – О’Брайен, рангом ниже находится главный герой Уинстон Смит – работник весьма привилегированного учреждения – Министерства Правды – и несколько раз упоминаются так называемые пролы – представители пролетарского класса, о которых говорится, что они ведут нищенский образ жизни, совершенно не интересуются политикой и живут своей особенной жизнью, отдельной от жизни верхов общества. В изображении Оруэлла общественные прослойки редко смешиваются. Опираясь на реалии текста романа Хаксли, можно проследить, как писатель намеренно заостряет идею классового неравенства в своем произведении: возможность перехода из одной прослойки в другую у Хаксли исключена, а классовые различия предопределены и запрограммированы, установление неравенства официально регламентировано.

Счастье уже не соотносится с равенством, не сводится к нему, так как уже стало очевидностью, что равенство людей в принципе недостижимо (духовное – тем более). Поэтому счастье соотносится с чувством удовлетворения своей жизнью, отсюда в обществе будущего уделяется особое внимание формам воздействия на сознание людей и манипуляции им (в том числе, средствам формирования массового сознания и массовой культуры, потребительского сознания).

2. Во всех антиутопиях объектом изображенияявляется некаямодель общества несвободы, в которой началом, организующим социальную жизнь, является идеология,всецело подчиняющая себе сознание граждан мифического государства, не будучи при этом религиозной доктриной. У Замятина в романе «Мы» функцию такой идеологии выполняет Единая Государственная Наука, у Оруэлла в романе «1984» – так называемый Ангсоц (английский социализм), у Платонова в «Чевенгуре» – вера в коммунистический рай – своеобразный аналог религиозной веры, у Хаксли в романе «О дивный новый мир» – жесткость социальной иерархии как основа устройства общества и иерархическая идеология – апология классового (социального) и духовного неравенства, которую разделяют представители всех сословий общества.

Хаксли и Оруэлл изображают мощный аппарат идеологического воздействия на мировоззрение граждан нового общества, подчеркивая, что идеология есть самая сильная в мире власть, поскольку она управляет сознанием людей. Мы полагаем, чтоострие политической сатиры, имевшей конкретного адресата, сужало взгляд Оруэлла. Изображая средства воздействия на сознание, Хаксли, безусловно, глядел дальше в будущее, чем Оруэлл, поскольку предсказал многое из того, что мы наблюдаем ныне. Так, сеансы гипнопедии, изображенные в романе Хаксли, представляют собой прямую аналогию с навязчивым характером современной нам теле- и радиорекламы (как не вспомнить пресловутый эффект 24-го кадра), а «фильмы-ощущалки» являются классическим выражением профанации искусства. Современный читатель не устает удивляться прозорливости писателя в этом отношении, а также и в том, что механизм насилия в изображении Хаксли носит куда более изощренный и завуалированный характер, чем у Оруэлла, поскольку рычаги идеологического воздействия получают в обществе будущего, с точки зрения Хаксли, мощную поддержку со стороны техники и науки: таблетки сомы – в своем роде наркотики, но без характерных для них очевидных физиологических последствий, таблетки ЗБС – заменитель бурной страсти, вызывающий ложное ощущение беременности и многое другое. Причем граждане нового общества добровольно и с желанием пользуются этими средствами, их не нужно принуждать: сознание давно развращено привычкой к комфортной жизни без проблем.

3. Новый тип общества не возможен без глобальных изменений в духовной сфере. Чтобы утвердиться, новому обществу необходимпереворот в сфере традиционных ценностей. Этот переворот находит непосредственное отражение в стихии языка, приводит к многочисленным переименованиям и подменам. Крайний вариант таких подмен – лозунги в романе Оруэлла «1984» «Свобода – это рабство», «Незнание – это сила», «Бог – это власть». Но чаще всего имеет место замена (или добавление) последнего слова или словосочетания в давно и хорошо известных лозунгах, отчего смысл целого фактически меняется на противоположный: «Все животные равны, но некоторые животные равнее других» (философская сказка Оруэлла «Скотный двор»), «Дважды два равняется пять» (роман Оруэлла «1984»).Язык становится средством манипуляции сознанием. В изображении Оруэлла основной функцией языка является уничтожение инакомыслия через сужение сознания при помощи генерализации значения слов и сокращения словарного запаса. Хаксли показывает, что язык является средством воспитания потребительской психологии и формирования массовой культуры, в комплексе с другими средствами воздействия на природу человека, например, гипнопедией, евгеникой, генной инженерией. Пример такого языкового воздействия – краткие и броские, легко запоминающиеся речевки, которые навязываются массам и декларируют определенную жизненную позицию – «Сому ам – и нету драм».

Переворот в ценностных ориентациях отражается в многочисленных переименованиях. Вспомним имена героев в романе Хаксли «О дивный новый мир» – Ленайна (или Ленина) – от Ленин, Бернар Маркс, Дарвин, Гельмгольц; а также переименования названий предметов или явлений типа «неопавловской комнаты» в зале выработки рефлексов у младенцев.

4. Все авторы антиутопий сходятся в изображении сферы семьи и эросав обществе будущего. И Замятин, и Оруэлл, и Хакслилибо совсем отменяют институт семьи, либо показывают его существенную деформацию. Общее, в чем объединяют свои позиции писатели, – изображениеразрушения кровно-родственных связей, преемственности поколений, чувства привязанности и преданности у детей и родителей(родительский инстинкт при этом изображается как более прочный, чем привязанность детей к родителям). Самую крайнюю форму этих отношений изображает Хаксли: все человечество будущего не является живородящим; весь процесс развития эмбриона человека – от начальной стадии и до завершения – вынесен из организма матерей и поставлен на конвейер под жесткий контроль Государства; слова «Отец» и «Мать» давно вышли из оборота и, если употребляются, являются немыслимыми ругательствами, наряду с самыми сильными бранными словами.

Преобразования в сфере эроса изображаются в виде двух крайностей – либо полный аскетизм(Оруэлл),либо, напротив, –свободная любовь(Замятин, Хаксли, Набоков в «романе-притче визионера» «Приглашение на казнь»). Эти крайности, при своей видимой противоположности,сходятся в одном – в отрицании серьезного, индивидуального чувства, тайны, непредсказуемости, неподконтрольности чувства Разуму, в отрицании возможности выйти за рамки регламентации, установленной общественным порядком.

5. Тип героя и конфликт. Герой антиутопий всегда стоит перед альтернативой, исходящей из уст главного идеолога нового общества, – Свобода или Счастье. При этом данные понятия всегда существуют как антиномия: одно обязательно исключает другое. Свобода соотносится с одиночеством, страданием и физической гибелью в условиях нового общества (свободный человек немыслим в новом обществе и обрекается им на физическое уничтожение, если не поддается перевоспитанию). Счастье означает получение определенных материальных благ, покой растительного существования и вечную духовную зависимость от идеологии нового общества. Счастье дается взамен за утрату Свободы. Всякий человек, поднимающийся до протеста против духовной зависимости, до борьбы за Свободу практически всегда обречен на гибель. Одним словом, разрешение конфликта дается в ключе философского пессимизма.