{101} Развал студии

То обстоятельство, что признание «Нового Совета» не произошло легко и просто, а было в известной степени вымученным, — уже само по себе таило возможность неудач и осложнений. А к этому еще присоединился отъезд Вахтангова в санаторий. Поэтому неудивительно, что во время отсутствия Вахтангова снова стали происходить всевозможные недоразумения: обе группы продолжали относиться друг к другу враждебно и недоверчиво.

Еще до отъезда Вахтангова в санаторий, состоялся показ работ Студии К. С. Станиславскому. Были показаны те же самые работы, которые весной смотрел Совет Первой Студии. Однако, Этот показ прошел далеко не так успешно, как первый: тяжелая внутристудийная атмосфера неблагоприятно отражалась на актерском исполнении: уже не было того энтузиазма, свежести, бодрости и любви, которые тогда, на весеннем показе, просачиваясь в игру молодых актеров, восполняли собою отсутствие профессионального опыта и недостаток мастерства. Кроме того, показ К. С. Станиславскому происходил для удобства Константина Сергеевича в помещении Первой Студии, — лишенные привычных условий своей сцены, молодые исполнители терялись и не могли овладеть собой.

Эта неудача еще более ухудшила и без того тяжелую моральную атмосферу внутри Студии. Достигнутое Вахтанговым непрочное примирение оказалось недолговечным. Вскоре после возвращения Вахтангова из санатория после успешно осуществленных операций, незадолго до конца сезона, 12 студийцев заявили о своем уходе из Студии. Все попытки Вахтангова удержать их оказались безуспешными. Студия лишалась, таким образом, 12‑ти готовых актеров. Как труппа, так и репертуар были разрушены. В Студии оставалось пять «стариков» с небольшой группой еще совсем «зеленых» учеников.

Не трудно себе представить, насколько тяжело и обидно было Вахтангову. В своем письме Совету, еще задолго до раскола, Вахтангов «скорбел о том, что “погибает то единственное”, где он мог “быть самим собой”, “куда он тайно от всех нес, что добывал”, где “отдыхал”, где был “поистине почтителен”, где “поистине любил”, “где хотел оставить себя”, крепко связав с теми, кто пришел к нему учиться. Он писал: “Ведь я еще не раскрылся. Ведь я только приготовил. Еще немножко осталось, чтобы созидать и… вдруг я начинаю чувствовать, что все гибнет”. И вот теперь, все, за что так боялся Вахтангов, все, что так страстно хотел удержать и спасти, действительно погибло, — лопнуло, как мыльный пузырь»…

Неудивительно, что теперь Вахтангов замкнулся в себе и на некоторое время потерял веру: недоверчиво и холодно выслушивал {102} он мечты оставшихся с ним учеников, обещавших ему все построить и наладить заново.

Некоторым утешением для Вахтангова была мысль о том, что он дал московским театрам несколько хорошо подготовленных актеров, — поистине малая награда за пять лет такого труда и такого горения.

Однако, в дальнейшем мы увидим, что вызванное студийной катастрофой разочарование не надолго лишило Вахтангова Энергии и веры: первоначальный упадок скоро сменится приливом новых творческих сил, и тогда наступит тот последний блестящий период его творческой жизни, который даст ему признание и место в истории русского театра. В связи со студийной катастрофой, Вахтангов пересмотрит свое нравственное мировоззрение: толстовское «непротивление» перестанет служить ему в качестве руководящего принципа в области этики.

Следует еще упомянуть о том, что незадолго до развала Студии, Вахтангов получил приглашение войти в Совет Второй Студии МХТ, а также взять на себя постановку какой-нибудь пьесы в этой Студии. Это приглашение было сделано по инициативе К. С. Станиславского, хотевшего, чтобы Вахтангов помог Второй Студии в смысле ее организации и создания студийной атмосферы. Вахтангов принял это предложение и, когда случилась катастрофа внутри его собственной Студии, он предложил Второй Студии принять в свою среду оставшихся с ним пять старых его учеников, что и было сделано. Таким образом, в течение всего следующего сезона старые ученики Вахтангова работают во Второй Студии МХТ, одновременно налаживая наново Вахтанговскую Студию. Это обстоятельство имело большое значение в том смысле, что впервые был как бы перекинут некоторый мост между МХТ и Студией Вахтангова: ученики Вахтангова получили счастливую возможность присутствовать на уроках К. С. Станиславского во Второй Студии, наблюдали в Художественном театре работу больших актеров и, наконец, сами участвовали в качестве сотрудников в спектаклях Художественного театра.