{87} Глава седьмая Внутренние нелады

Как мы видим, почти весь сезон 1917 – 18 г. Вахтангов проболел: большую часть времени он проводил в различных санаториях и очень редко показывался в Студии. Его ученики были, таким образом, предоставлены самим себе.

Между тем, жизнь Студии сильно осложнилась: создание Народного театра, договор с Театр.-Музык. Секцией, возникновение труппы, тарификация работников Студии в связи с появлением заработной платы, — все создавало новые, непривычные взаимоотношения, как внутри Студии, так и во вне. Со всем Этим Студия принуждена была справляться самостоятельно.

Изредка посылали, правда, кого-либо из студийцев к Евгению Богратионовичу за советом и указаниями, но Вахтангову, разумеется, очень трудно было издали руководить Студией, — да и здоровье не всегда позволяло ему заниматься студийными делами, хотя бы и в постели.

Поэтому неудивительно, что в Студии стали постепенно назревать различные несогласия и распри. Для возникновения этих несогласий было слишком много причин.

Принесенная Евгением Богратионовичем идея «Народного театра» не всеми была принята в Студии с одинаковым увлечением.

Все более определявшееся различие общественных симпатий внутри Студии также мало могло содействовать сохранению прежней дружбы и органического единства студийного коллектива.

Создание труппы и возникновение оплаты труда требовали разграничения состава Студии по различным тарификационным группам, что в свою очередь вызывало необходимость оценки даровании и той работы, которую каждый вкладывал в общее дело. Это разумеется, давало обильную пищу всякого рода неудовольствиям.

{88} «Действительные члены» Студии, лишившись поддержки своего руководителя, стали постепенно утрачивать свой авторитет среди студийной молодежи: возникла критика действий руководящих студийных органов.

Появились в Студии проповедники идеи «чистой эстетики», которые утверждали, что главное в искусстве — талант, а все прочее — чепуха. Возникло, таким образом, недоверие к требованиям студийной этики, на основе которых росла и воспитывалась Студия. Появилось сомнение в необходимости искать ответ на постоянный и неизменный Вахтанговский вопрос: «ради чего?» — «было бы “талантливо”, и не будет нужды ни в каких вопросах», — утверждали новоявленные «эстеты».

Таким образом, то, чему учил Вахтангов, теперь впервые с момента возникновения Студии, стало подвергаться сомнению и критике. Отсюда стало возникать недоверие к Вахтангову, как к руководителю Студии, — его до сих пор неограниченный авторитет был поколеблен. Стали раздаваться голоса, признававшие за Вахтанговым право на руководство Студией только в одной художественной области: подвергались, таким образом, сомнению его права, как идейного руководителя Студии и как руководителя в области этической. Люди, очевидно, утратили понимание той истины, что все эти области неразрывно связаны друг с другом и только в своем органическом единстве образуют то, что может быть названо истинным искусством.

Так, постепенно разрушался тот монастырь, который так любовно и терпеливо создавал Вахтангов в течение четырех лет. Стали возникать ссоры, появились дурные личные отношения, появились в Студии «недовольные».

Каждый из этих «недовольных» был недоволен на свой лад, у каждого была своя причина недовольства. Но самый факт недовольства объединял, людей между собой и, таким образом, постепенно стала возникать группа, стоящая в оппозиции к существующему руководству Студией.