{57} Боязнь обезличивания

Как было уже указано, все усилия Вахтангова были теперь направлены к развитию в учениках самостоятельности и личной творческой инициативы.

Введены были самостоятельные упражнения, которые вел кто-либо из учеников по назначению и заданиям Вахтангова.

Каждый ученик обязан был периодически сдавать Вахтангову самостоятельно приготовленные отрывки из пьес.

Кроме того, Вахтангов ввел самостоятельные работы над чтением стихов: каждый обязан был раз в месяц сдать какое-нибудь стихотворение.

При работе над «Чудом св. Антония» Вахтангов также требовал, чтобы ученики проявляли собственную инициативу: он стал меньше «показывать», перестал отделывать каждый штрих и оттачивать каждую фразу, он настойчиво требовал и терпеливо ожидал собственных красок от своих учеников.

Вахтангов требовал теперь, чтобы каждый исполнитель готовился к предстоящей репетиции и приносил на репетицию результаты своей домашней работы.

«Наконец-то, за три года доползли до пьесы, и вы не готовитесь к репетиции», — упрекал Вахтангов своих учеников.

«Над ролью нужно работать каждый день, — говорил Вахтангов, — не важно, выходит или нет, важно работать. Если мы будем работать только на репетициях, то придется шесть лет готовить пьесу».

«Вам приходилось когда-нибудь в классе читать постороннюю книгу под партой? — спросил однажды Евгений Богратионович своих учеников. — Вот такое же должно быть у вас отношение к роли, когда вы живете вне Студии: вы должны пользоваться всякой минутой, всякой возможностью, чтобы заглянуть “под парту”».

Перед каждой репетицией Вахтангов опрашивал всех исполнителей: «что делам дома?».

А после каждой репетиции требовал, чтобы каждый исполнитель припомнил, что он сделал в течение репетиции.

Когда оказывалось, что «дома» исполнители ничего не делали и никакого своего материала на репетицию не принесли, Вахтангов приходил в большое огорчение, — он говорил: «Что же мне делать? Почему я прихожу на репетицию готовым, а вы не готовитесь? Ведь я только один раз могу почувствовать и “показать” то или иное место пьесы. Вы должны быть готовыми, чтобы воспринять это. Если вы не жадные, оплодотворение невозможно. Вы хотите обойтись только тем материалом, который я вам приношу. В результате, потом всякий скажет: “сделанный” рисунок, нет индивидуальности актера… Убедитесь, {58} господа, в необходимости сознательной работы и уверуйте в работу бессознания: из материала вашей работы бессознание непременно скомбинирует нужный результат».

«Артистичность»

Вахтангов учил, что истинное творчество может осуществляться только при наличии внутреннего побуждении к нему. Все создаваемое в искусстве ценно постольку, поскольку оно вызвано внутренней потребностью, искренним желанием творить.

Эту постоянную готовность к творчеству, эту способность — хотеть работать, — Станиславский называет «артистичностью»¹.

Для того, чтобы воспитать в себе эту способность, актер должен научиться к каждой репетиции относиться, как к новой, т. е. на каждой репетиции искать новое, а не повторять то, что было найдено на предыдущей репетиции: Материал, полученный на предыдущих репетициях, зазвучит тогда сам собой.

На восьмой репетиции «Чуда св. Антония» Вахтангов говорил: «За семь репетиции вы все выдохлись: все ваши личные краски уже использованы, а своих, — как я вам уже говорил, — я не хочу навязывать. Вы должны понять, что каждая репетиция есть новая репетиция. На каждой репетиции нужно искать новое, а не повторять старое. Вам же лень искать новое, а старое надоело, — в результате не хочется играть».

Перед каждой репетицией Вахтангов спрашивает своих актеров: «хочется ли работать?»

Однажды, на этот вопрос одна из студиек ответила: «перед репетицией хочется, а как репетиция началась, — нет». «В таком случае, — сказал Вахтангов, — я не буду с вами заниматься, пока вы сами не скажете, что хочется».

Актер только тогда будет «хотеть работать», — учил Вахтангов, — когда он научился выходить на сцену (на каждой репетиции) с внутренней готовностью реагировав на все, что будет происходить на сцене, как на неожиданность для себя.

«Партнер партнеру никогда не должен говорить, что он будет делать на сцене, — говорил Вахтангов, — все на сцене должно быть неожиданным, и реагировать нужно так, как реагируется. Нужно большое доверие к своему бессознанию».

Только при наличии этой готовности реагировать на все, как на неожиданность, возможно непроизвольное и неожиданное рождение новых красок. Только при этом условии актер не будет {60} на каждой репетиции буднично повторять одни и те же, набившие оскомину, «приспособления». Только при этом условии возможна радость творчества.

После одной неудачной репетиции Вахтангов говорил: «когда я вижу такую репетицию, я начинаю сомневаться… Я сомневаюсь не в том, что я вам преподаю, — в этом-то я уверен: я по себе знаю, что можно идти “от сущности”, и убежден, что только тогда и есть настоящее искусство, — но я начинаю думать: стоит ли этого добиваться? Не проще ли пойти на компромисс: все “сделать” и закрепить (“заштамповать”) тонко сделанный рисунок, — и все будет хорошо».

Однако, Вахтангов не пошел на компромисс, а упорно, настойчиво и терпеливо продолжал добиваться осуществления поставленных задач.

А задачи, как мы видим, стояли большие и трудные. Поэтому неудивительно, что работа подвигалась довольно медленно и к концу сезона (1916 – 17 г.) был закончен только первый акт «Чуда св. Антония».