Dobrynin

советников и экспертов. Ближайшее же его окружение (которое должно было сопровождать его в Женеву) ориентировало президента в основном „ на философский разговор общего порядка", считая, что на такой почве Рейган „ сможет удержать свои позиции и противостоять" советскому руководителю. Вообще многие помощники президента, сказал Никсон, склонны рассматривать встречу в основном как позирование перед фотографами руководителей двух сверхдержав. К этому они подбивали и президента Рейгана.

Никсон недоволен был также тем, что Шульц недостаточно настойчиво давит на президента, чтобы склонить его к поддержке более конструктивных подходов. По мнению Никсона, Шульц ведет себя чересчур осторожно с президентом, хотя и является основным сторонником встречи. Экс-президент уговорил Рейгана не брать с собой Уайнбергера, который даже в Америке стал символом непримиримой вражды к СССР. По его мнению, сейчас имеется „ исторический шанс" сделать определенный поворот в отношениях с СССР при новом Генеральном секретаре, но он боится, что этот шанс не будет в должной мере использован Рейганом.

Неожиданное препятствие

В середине ноября на очередной встрече Шульц рассказал о неожиданном препятствии: противники договоренностей в Женеве подсунули Рейгану „ аргументацию" против предварительной совместной подготовки заключительного коммюнике, хотя в этом направлении была проведена уже значительная работа. Явно смущенный госсекретарь просил в этой связи передать лично Горбачеву, что президент внимательно ознакомился с результатами проделанной госдепартаментом и советским посольством в Вашингтоне работы по согласованию предварительного текста заключительного коммюнике и считает эту работу полезной и важной. Вместе с тем Рейган заявил, что такой подход - т. е. работа над текстом коммюнике до их встречи - представляется ему в принципе неправильным, ибо эта процедура как бы навязывает руководителям стран мысли, которые они не имели еще возможности обсудить между собой. Поэтому президент считает, что эту работу надо пока прекратить, а затем уж решать по ходу встречи, что делать дальше.

На мой вопрос, а разве министры с санкций своих руководителей не могут провести необходимую подготовительную работу, как это неоднократно с пользой делалось раньше, облегчая тем самым встречу самых главных участников, Шульц ничего вразумительного не ответил, ограничившись повторением ссылки на распоряжение президента.

В Москве, разумеется, были раздражены подобным решением президента, тем более что традиция встреч с другими американскими президентами всегда предусматривала предварительную совместную подготовку заключительного коммюнике. На следующий день я получил указание срочно вновь встретиться с Шульцем. По поручению Москвы я заявил ему, что в последний момент американская сторона, по существу, пошла на попятную, заморозив многое и самое значимое из того, над чем шла совместная работа. При этом я не скрывал, что советское руководство (лично Горбачев) явно неодобрительно восприняло такое решение президента. Однако работу над коммюнике пришлось все же отложить до самой встречи в Женеве.

ПРЕЗИДЕНТ РОНАЛЬД РЕЙГАН

Шульц сказал также, что Рейган настроен против проведения совместной пресс-конференции, ибо он считает „ унижающей достоинство" глав двух сверхдержав картину, когда они „ подвергаются допросу орущих и старающихся перекричать друг друга нахальных корреспондентов", как это было на пресс-конференции Горбачева с Миттераном, вызвавшей „ негодование" американского президента. Короче, Рейган явно опасался проиграть пропагандистский поединок на совместной пресс-конференции.

Эта беседа с Шульцем состоялась 15 ноября, накануне моего отлета в Москву. Рейган вместе с госсекретарем вылетал на другой день в Женеву на встречу с Горбачевым.

Когда Рейган был уже в пути, газета „ Нью-Йорк тайме" (17 ноября) опубликовала полученный ею текст служебного письма Уайнбергера президенту Рейгану, в котором министр обороны настойчиво рекомендовал ему фактически отказаться от любых шагов в сторону разоружения, не давать „ обещание продолжать соблюдать положения договора об ОСВ-2" и не идти на уступки в том, что касается программы „ звездных войн". Уайнбергер и ему подобные (в частности, директор ЦРУ Кейси) до последнего момента старались торпедировать встречу на высшем уровне.

6.ГОРБАЧЕВ И РЕЙГАН: ВСТРЕЧА В ЖЕНЕВЕ (19

-21 НОЯБРЯ 1985 ГОДА)

Директивы Политбюро

Надо отметить, что к встрече в Женеве советское руководство и лично Горбачев подходили с немалой долей настороженности, вытекавшей из общей неопределенности по поводу возможных итогов встречи с Рейганом, первой такой встречи за пять лет его президентства, которые отличались открытым антисоветизмом (визит Шульца в Москву не рассеял эти опасения).

Показательна в этом смысле совместная записка МИД, Министерства обороны и КГБ, которая была подготовлена по личному указанию Горбачева и легла в основу обсуждения на специальном заседании Политбюро, посвященном предстоящей встрече в верхах.

Записка представляет определенный исторический интерес с точки зрения оценки в Москве наших отношений тогда с США и с президентом Рейганом.

Привожу основные тезисы записки:

„ Главная целевая установка встречи - попытаться найти общий язык с президентом США по ключевому вопросу: готовность строить отношения с СССР на равных, не ставя целью переделать друг друга и не привнося в межгосударственные отношения идеологические различия.

Нет оснований рассчитывать на достижение в ходе встречи сколько-нибудь существенных договоренностей по принципиальным вопросам советско-американ- ских отношений, и особенно по вопросам безопасности. Однако вряд ли отвечало бы нашим интересам (да и американским) разъехаться, крепко разругавшись, что

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Таковы были основные ориентиры к встрече с президентом Рейганом. Как видим, в Москве не возлагалось больших надежд на конкретные результаты встречи с Рейганом. Главное - установить и поддержать

приемлемый контакт на этом уровне.

Записка в целом была одобрена Горбачевым и Политбюро в качестве памятки для бесед с Рейганом. Горбачеву одновременно давалось право действовать на встрече с Рейганом по своему усмотрению с учетом обстановки.

Вспоминая многие встречи на высшем уровне, в которых я принимал участие, должен признать, что первая встреча Горбачева и Рейгана носила достаточно необычный характер.

Так получилось, что к женевскому саммиту не были подготовлены заранее совместные разработки по наиболее существенным аспектам встречи. Например, разрыв в позициях обеих сторон по главному вопросу - о контроле над ядерными вооружениями - оставался настолько большим даже в концептуальном подходе, что он исключал возможность заранее установить какую-либо целенаправленную повестку для обсуждения на встрече этого важного и сложного вопроса. В результате, оба руководителя, в конце концов, по существу, согласились рассматривать эту встречу как в основном ознакомительную и обзорную, как первый шаг в новом для них процессе дальнейшего взаимодействия. Рейган и Горбачев фактически отказались от обсуждения пакета вопросов, подготовленного их профессиональными советниками и помощниками, и вели „ свободный разговор".

Думаю, что такой сценарий в той конкретной исторической обстановке, в конечном счете, оказался наилучшим, ибо он не фиксировал тупиковые ситуации, а давал возможность их обсудить, не доводя дело до личных конфронтации. Это было особенно важно при первой встрече двух руководителей.

Встреча в Женеве и ее итоги

18 ноября в 11 часов 45 минут утра на женевский аэродром прибыл само лет Горбачева. Его встречал президент Швейцарии К.Фурглер.

19 ноября начались переговоры Горбачева и Рейгана. Это была четырнадцатая встреча на высшем уровне, в которой участвовали советские

и американские лидеры (считая со встречи в Тегеране в 1943 году Сталина, Рузвельта и Черчилля).

Горбачеву было 54 года, а Рейгану - 74 года. Один лишь начинал свою карьеру в качестве руководителя Советского Союза, стремился укрепить свои позиции в стране, демонстрируя подчас нестандартный подход к проблемам внутренней и внешней политики. Другой — ветеран-антиком- мунист, в зените своей президентской славы, впервые согласившийся на встречу с лидером „ империи зла".

У них, по существу, был общий подход к встрече: оба исходили из наличия глубоких разногласий между СССР и США, но в то же время надеялись, что им удастся в Женеве дать какой-то „ свежий старт" отношениям между их странами и правительствами. Была у них и еще одна общая черта: оба верили в свою глубокую индивидуальность и свою способность убеждать других, причем возлагали большие надежды на беседы наедине. Несмотря на присущую обоим самоуверенность, они все же

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО

нервничали, понимая ответственность встречи. И, конечно, каждый из них, по своим собственным причинам, хотел в любом случае закончить встречу так, чтобы она не была расценена как неудача.

Все это накладывало отпечаток на их поведение. Решено было провести несколько бесед один на один, для того чтобы максимально исключить из встречи официальный, формальный характер. Состоялись также переговоры делегаций на высшем уровне в полном составе.

С самого начала Рейган продемонстрировал свою уникальную способность выставить себя в благоприятном свете, играя на публику. Первая встреча проходила в американской резиденции.

Утро выдалось холодное, и с Женевского озера дул ветер. Горбачев был в осеннем пальто и меховой шапке. Когда он подъехал к резиденции Рейгана, то тот вышел его встречать в одном костюме, без пальто и шляпы. На опубликованных многочисленных фотоснимках президент США выглядел энергичным, моложавым и физически крепким по сравнению с тепло одетым Горбачевым. Разница в их годах совсем не чувствовалась. Как позже стало известно из окружения Рейгана, он ожидал Горбачева в прихожей, также одетый в осеннее пальто. Но когда он в окно увидел Горбачева в зимнем облачении, то быстро сбросил с себя пальто и вышел встречать советского лидера в костюме. Сработал инстинкт Рейгана в плане „ паблисити". Горбачев это быстро учел, и когда американский президент приехал в нашу резиденцию, то он также встретил его в одном костюме.

Наиболее сложным и трудным, как и ожидалось, был разговор относительно программы „ звездных войн" и сокращения ядерных вооружений. После первого раунда напряженных переговоров с участием обеих делегаций оба руководителя решили встретиться вдвоем в павильоне с камином на берегу озера. Рейган вручил Горбачеву документ, в котором излагались основные пункты возможной договоренности по вопросу о контроле над вооружениями. Они включали: во-первых, 50-процентное сокращение стратегических наступательных сил (Горбачев подтвердил свое согласие на это); во-вторых, промежуточное соглашение по сокращению ядерных ракет средней дальности в Европе, имея в виду их конечную ликвидацию (у Горбачева были вопросы в этой связи, в частности, в отношении того, учитывались ли при этом английские и французские ракеты, а также ядерное оружие воздушного базирования); в-третьих, наиболее спорный пункт - в предложенной Рейганом формулировке обходился вопрос о соответствии программы СОИ договору по ПРО (т. е. оставался открытым вопрос об „ ограничительном" или „ широком" толковании договора по ПРО); одновременно косвенно как бы подразумевалось согласие советской стороны с принципами СОИ и даже возможность „ сотрудничества" в этой „ оборонительной программе".

По этому пункту разгорелась основная дискуссия у камина, продолжавшаяся целый час. Почувствовав, что оказались в тупике, они договорились не обострять обстановку и вернуться в дом. По дороге Рейган спросил Горбачева, а почему бы им не провести следующую встречу в США? Горбачев тут же согласился, предложив со своей стороны провести третью встречу в СССР. Рейган с удовольствием принял такой порядок дальнейших встреч. Оба они были готовы к этому разговору. Это был один из редких случаев, когда сработал конфиденциальный канал: Рейган заранее до встречи в Женеве дал знать Горбачеву о возможности такой

договоренности. Большинство же участников с обеих сторон не знало об этом и поэтому с немалым удивлением, но одновременно и с удовлетворением встретило известие о быстром согласии Рейгана и Горбачева провести в будущем еще две встречи в обеих столицах, независимо даже от исхода этой, еще не закончившейся встречи. Такое важное согласие свидетельствовало о главном: о решимости обоих лидеров продолжать и развивать диалог, искать пути к выправлению отношений между обеими странами.

На следующий день, 20 ноября, уже в присутствии обеих делегаций Горбачев и Рейган продолжили диспут по космическим вооружениям. Рейган выступил с эмоциональной защитой программы СОИ. Горбачев критиковал эту программу. Затем после жаркой дискуссии и последовавшего длительного молчания с обеих сторон он примирительно сказал: „ Господин президент, я не согласен с Вами, но я вижу, что Вы действительно искренне так думаете".

В общем, как и ожидалось, договориться в Женеве по вопросам космических и ядерных вооружений не удалось.

Обсуждались и другие проблемы. Непростым был разговор о региональных конфликтах и о правах человека. Впрочем, эти вопросы, как и некоторые другие, из-за недостатка времени заняли подчиненное место. Был и такой нюанс: зная заранее „ аллергию" Рейгана на детали, предупрежденный нами Горбачев не очень нажимал на них.

Серьезные разногласия вызвала подготовка итогового заявления. Резкое столкновение произошло при этом между Шульцем и Корниенко, первым заместителем Шеварднадзе (последний не был активен на встрече в Женеве). Ввиду этого потребовалось дополнительное ночное заседание до 4 часов утра основных дипломатических сотрудников с обеих сторон. В конце концов рано утром, за несколько часов до заключительной беседы президента с Генеральным секретарем был все же найден компромисс, и то лишь после личного примирительного вмешательства Горбачева (Рейган не принимал во всем этом участия).

Получился в целом неплохой документ - первый такого рода за все время президентства Рейгана. Можно было даже считать, что наша программа-минимум, заложенная в директивах Горбачеву, оказалась выполненной. В совместном советско-американском итоговом заявлении, явившемся тогда крупным политическим документом, указывалось, что ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей. Обе стороны подчеркивали важность предотвращения любой войны между ними - ядерной и обычной - и заявляли, что не будут стремиться к достижению военного превосходства.

Правда, Горбачев при этом сделал неожиданный жест, дав согласие на включение в текст заявления фразы „ в пользу решения гуманитарных вопросов в духе сотрудничества". Так мы впервые в совместном документе с США дали осторожно зеленый свет в отношении давнего спорного вопроса о правах человека.

Вопросы ядерного разоружения в итоговом заявлении не затрагивались. По существу, игнорировался и вопрос о СОИ ввиду коренных разногласий по нему. Сам Горбачев считал, что упрямая приверженность Рейгана этому своему детищу блокировала продвижение к сокращениям стратегических наступательных вооружений. Однако он упорно надеялся, что со временем ему удастся все же преодолеть или как-то ослабить эту идею фикс

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО

американского президента. Впрочем, их следующая встреча в Рейкьявике показала, что сделать это далеко не просто.

Я думаю, что Горбачев в этот момент делал излишне сильный упор на военно-космические исследования в США, требуя их прекращения в качестве обязательного условия продуктивности встречи в Женеве, а затем в Рейкьявике (а ведь можно было тактически предложить продолжить переговоры на эту тему и после Женевы, фиксируя договоренность по сокращению стратегических вооружений). Здесь мы загоняли себя в тупик, из которого потом нам же пришлось искать выход.

Хотя каких-либо крупных соглашений, особенно в области ограничения вооружений, и не было достигнуто, сама встреча, несколько обстоятельных бесед по различным аспектам советско-американских отношений и международного положения, совместное итоговое заявление, а также договоренность о дальнейших встречах явились серьезным продвижением прежде всего в такой области, как установление первого за пять лет президентства Рейгана личного контакта на высшем уровне.

Был преодолен известный психологический барьер - прежде всего для самого Рейгана - в том смысле, что с советским руководством и „ империей зла" можно все же вести прямые деловые переговоры и даже совместно искать пути решения тех или иных спорных проблем. Это закладывало определенный фундамент для дальнейшего продвижения советско-американских отношений, хотя и не упрощало все еще сложное состояние этих отношений.

В целом первую встречу Горбачева и Рейгана можно было считать успешной. Она не была еще стратегическим прорывом, но морально-политическую пользу, несомненно, принесла. Она проложила дорогу к последующим их встречам. Наблюдая за обоими лидерами, я сделал для себя вывод: они нашли нужную тональность в личном общении.

Когда мы возвращались домой, Горбачев сказал в самолете, что Рейган производит впечатление сложного и противоречивого человека, порой, видимо, искреннего (когда он защищал СОИ), а порой упорно повторяющего пропагандистские догмы. Но в личном плане с ним все же можно установить контакт. Он не безнадежен, как считают некоторые. С ним надо и дальше работать.

Сам Рейган, судя по высказыванию его ближайшего окружения, также позитивно оценивал нового советского лидера, который, по его мнению, существенно отличался от всех своих предшественников. Накануне второго обеда в Женеве с Горбачевым Рейган советовался со своими помощниками: не пора ли ему с Горбачевым называть друг друга по имени (Михаил и Рони), но осторожные помощники предложили немного подождать.

В Москве результаты встречи в Женеве были обсуждены на специальном заседании Политбюро. Горбачев с видимым удовлетворением изложил свои переговоры с Рейганом и свои личные впечатления о нем (как-никак эта была вообще первая встреча с известным „ антисоветским" президентом США за последние пять лет). После обсуждения доклада Политбюро отметило позитивное значение этой встречи и приняло решение продолжить усилия по развитию наших отношений с президентом Рейганом с целью достижения з дальнейшем конкретных договоренностей

сСША.

УГорбачева в тот момент не было целостной внешнеполитической программы или конкретной разработки отношений с США в вопросах

ПРЕЗИДЕНТ РОНАЛЬД РЕЙГАН

безопасности. Главное - Женева позволила взять курс на практическое взаимодействие с Рейганом, что привело в дальнейшем к изменениям в советско-американских отношениях. Важным было и обоюдное понимание после первой встречи, что нельзя позволять „ духу Женевы" испариться и что надо что-то делать и дальше.

После встречи в Женеве. Обсуждается вопрос о новой встрече

3 декабря посол Хартман передал в МИД личное письмо Рейгана Горбачеву. Все письмо было написано президентом от руки, как бы подчеркивая его особую доверительность.

„ Теперь, когда мы оба вернулись домой, - говорилось в начале письма, -и думаем о том, как вывести наши страны на путь более конструктивных отношений, мне захотелось сразу же поделиться с Вами своими первыми мыслями о наших беседах. Несколько мыслей мне хотелось бы передать Вам в сугубо личном и частном порядке.

Во-первых, хочу сказать, что наши беседы, по моему мнению, были очень ценными. Мы договорились беседовать откровенно, так и поступили. Благодаря такому откровенному обмену мнениями, я лучше понимаю Ваши взгляды. Безусловно, по очень многим вопросам у нас разногласия, и очень серьезные. Но если я Вас правильно понимаю, Вы также намерены принять меры, направленные на обеспечение мирных взаимоотношений между нашими странами. Если это так, то по этому вопросу у нас полное согласие, а это, в конце концов, самый важный из всех вопросов".

Что касается упомянутых им „ существенных разногласий", то Рейган остановился на „ двух из ключевых вопросов". Как бы продолжая дискуссию в Женеве, президент вновь приводил свои аргументы в пользу стратегической обороны и ее связи с сокращением наступательных ядерных вооружений.

Другим ключевым вопросом Рейган назвал региональные конфликты. „ США не считают, что СССР виновен во всем зле в мире. Мы считаем, однако, что Ваша страна использует и углубляет местную напряженность и конфликты путем придания им вооруженного характера. Хотя обе наши страны будут, безусловно, и дальше поддерживать своих друзей, мы должны найти способ делать это без применения оружия".

Взаключение президент нашел приватные беседы с Горбачевым в Женеве особенно полезными. „ У нас есть советники и помощники, но ведь, в конечном счете, ответственность за сохранение мира и расширение сотрудничества лежит на нас. Наши народы ожидают от нас руководства, и никто, кроме нас, не может его дать".

Вэтом письме Рейган официально приглашал Горбачева нанести визит в США во второй половине 1986 года.

Тем временем мы с Шульцем обсудили итоги встречи на высшем уровне. Госсекретарь был в хорошем настроении. Говорил он необычно раскованно. Сообщил об их общей позитивной оценке этой встречи и о неплохих перспективах дальнейшего развития советско-американских отношений.

Шульц высказал сугубо неофициально свою личную точку зрения насчет того, что Рейган прошел, фигурально говоря, через своеобразный „ процесс просвещения".

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Если раньше, продолжал Шульц, президент Рейган воспринимал почти все заявления советских лидеров как сугубо пропагандистские и даже призванные порой лишь ввести в заблуждение Запад, то теперь - после личных бесед с Горбачевым - президент стал признавать, что у советского руководителя могут быть и есть свои собственные убеждения. Для Рейгана такое признание, заметил Шульц, немалый шаг вперед.

Весьма полезно было также, что в течение почти пяти часов, когда они беседовали наедине, президент выслушал из „ первоисточника" красноречивое объяснение советских мотивов и намерений, и, хотя во многом он остался не согласен, Рейган фактически стал признавать право на существование других точек зрения, а не просто отмахиваться от них, как он часто делал в прошлом.

Одним из полезных уроков Женевы для Рейгана, сказал далее госсекретарь, было то, что он убедился в целесообразности и необходимости заблаговременной подготовки совместного итогового документа советско-американской встречи.

Далее разговор зашел о Пойндекстере, новом помощнике президента по национальной безопасности, который заменил на этом посту Макфарлейна. Шульц дал ему хорошую, хотя и своеобразную характеристику. Пойндекстер основательно знает военные вопросы, неплохо разбирается в разных кризисных ситуациях. Его главная отличительная черта: исключительная точность материалов предлагаемых президенту без привнесения в них своей точки зрения. В этом смысле Шульц был уверен, что все его бумаги, адресованные президенту, будут теперь излагаться так, как они есть, без „ посторонних фантазий" или сбивающих президента „ побочных мнений" (чувствовалось, что Шульц немало натерпелся на этот счет).

25 декабря я передал в Белый дом ответное личное послание Горбачева Рейгану (сам Рейган с основными помощниками был в это время в Калифорнии).

Меня радует, писал Горбачев, что в Женеве мы начали - и по существу и по духу - прямой, откровенный разговор. Я придаю особое значение тому, что нам удалось преодолеть серьезный психологический барьер, который долгое время мешал наладить диалог, достойный руководителей СССР и США.

Далее он подчеркивал, что им с президентом в первую очередь следует взять на себя задачу по развязыванию узла, затянувшегося вокруг вопросов ядерных и космических вооружений. „ Хочу повторить то, что я уже говорил Вам в Женеве. СССР просто не может пойти и не пойдет в условиях реализации в США программы СОИ на сокращение ядерных вооружений в ущерб своей безопасности. Волей-неволей мы будем вынуждены развивать и совершенствовать стратегические ядерные силы, повышать их способность к нейтрализации американского „ космического щита..." Уверен, единственно разумный выход - не делать всего этого".

Горбачев - в порядке реакции на высказывание Рейгана - кратко коснулся вопроса о региональных конкретных конфликтах. „ Буду откровенен: то, что делается Соединенными Штатами в последнее время, настораживает. Похоже, что крен делается как раз в сторону дальнейшего обострения региональных проблем".

В заключение Горбачев выражал надежду, что президент отнесется к его письму как к еще одной „ беседе у камина". „ Хотелось бы не только сохранить настрой таких наших женевских встреч, - подчеркивал он, - но и

ПРЕЗИДЕНТ

РОНАЛЬД

РЕЙГАН

развивать дальше наш с Вами диалог. На нашу переписку я смотрю как на важнейший канал подготовки нашей новой встречи".

Вопрос о новой встрече оставался основным лейтмотивом личной переписки Горбачева и Рейгана в 1986 году.

26 декабря президент Рейган позвонил мне из Калифорнии. Он сказал, что хотел бы лично поблагодарить за мое письмо с поздравлениями и добрыми пожеланиями ему по случаю Нового года.

Заметив далее, что он разделяет высказанную в моем письме надежду на улучшение советско-американских отношений в свете встречи в Женеве, и сказав в этой связи несколько лестных слов в мой адрес, Рейган заявил, что я, как посол, могу рассчитывать на его личную поддержку в ходе работы здесь по подготовке к новой встрече на высшем уровне. Он придает этой встрече большое значение.

На этом внешне довольно оптимистическом разговоре с президентом закончился 1985 год, последний год моего длительного пребывания на посту посла в США. Оставалось еще, однако, немало препятствий и трудностей на путях стабилизации и нормализации советско-американских отношений.

7. „ ДУХ ЖЕНЕВЫ" ЕЩЕ ЗЫБОК: КАК БУДУТ РАЗВИВАТЬСЯ СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ?

Советско-американские отношения вышли в 1986 году на новый рубеж борьбы за ограничение и сокращение ядерных вооружений. Высшей точкой этого процесса стала встреча Горбачева и Рейгана в Рейкьявике, определившая магистральные пути и показавшая реальную возможность кардинального решения проблем ядерного разоружения и предотвращения милитаризации космоса. В то же время Рейкьявик показал и другое, насколько политическое руководство США остается еще во власти старого мышления, хотя во взглядах Рейгана в указанной области и начался процесс их переосмысления. В Москве также шла подспудная борьба старых и новых направлений в политике, особенно в области контроля над ядерными и обычными вооружениями. Все это помешало достижению исторической договоренности на самой встрече, а позже толкало США и Запад в целом к рецидивам политики с позиции силы.

В целом же логика событий вынуждала обе стороны к продолжению взаимодействия. Объективные факторы внутреннего и внешнего порядка, которые уже ранее привели обоих лидеров на встречу в Женеве и которые получили дальнейшее развитие после нее, обусловливали заинтересованность Вашингтона и Москвы в новых встречах и других формах поддержания политического диалога между ними: двусторонних контактов и переговоров. Все возрастающую роль во всем этом играл динамизм нового мышления в мировой политике в ракетно-ядерный век, и в первую очередь в советско-американских отношениях.

СУГУБО

ДОВЕРИТЕЛЬНО