§ 2. Внутригрупповая роль санкций

Приняв во внимание сказанное, теперь обратимся к фактам. Человек, говорят, общественное животное. Это положение, несомненно, верно в том смысле, что вне группы история нам не дает человека. Абсолютно изолированного человека, живущего вне общения с другими людьми, мы не знаем... Нам всегда даны группы, а не отдельные люди, живущие раздельно друг от друга.

Какую бы, однако, социальную группу мы ни взяли — будет ли то клан, или тотем, или фратрия, или род, или семья, или государство, или церковь — все эти группы, как надындивидуальные единства, представ­ляют "замиренную среду", с определенной организацией, с определенным фиксированным шаблоном поведения, с определенным уставом долж­ного, запрещенного и рекомендованного взаимодействия ее членов. Ни в какой постоянной группе нет беспрерывной внутригрупповой войны, всех против всех, а, напротив, нормальным состоянием ее является консенсус взаимного поведения ее членов.

Внутригрупповой конфликт есть лишь явление исключительное и от­носительно редкое. В те моменты, когда этот конфликт принимает широкие размеры, когда он охватывает большинство членов этой груп­пы, в те моменты и группа, как некоторое единство, перестает суще­ствовать и распадается на ряд групп. Но мы знаем, что подобное распадение могло быть лишь спорадическим. Если бы оно было посто­янным явлением, то исторический процесс постепенного расширения "замиренных социальных кругов" был бы немыслим, а равным образом - малопонятным тогда было бы, почему человечество, находившееся в не­прерывной взаимной борьбе, не исчезло... ¹

Как бы то ни было, но свидетельство фактов дает нам группы в виде замиренных кругов. В каждой группе имеется определенный порядок взаимоотношений, требующихся от каждого члена, и определенное рас-

¹ Конечно, мы можем представить себе конфликты поведения или борьбу и без вызывающего ее "конфликта убеждений". Таковой является, например, "борьба за существование" на низших ступенях органического мира, где о пред­варительном конфликте убеждений и речи быть не может в силу отсутствия здесь психики. Но эта борьба будет уже явлением не социальным, а биологическим. Мы же говорим лишь о социальной борьбе, то есть борьбе, в основе которой лежат психические переживания, остальные же разряды "борьбы" в сферу нашего изуче­ния непосредственно не входят. Их изучают физики, химики и биологи, а не социологи.

пределение прав и обязанностей каждого соучастника группы. Этот официально групповой шаблон поведения, проявляющийся в постоянст­ве отношений, и составляет то, что называется ее "организацией".

Он представляет как бы "костяк" или "скелет" группы, на котором дальше выводятся другие, более детальные узоры поведения¹. Во всех группах подобный "костяк" или организация даны.

Если возьмем первобытное тотемическое общество, то мы увидим, что поведение и акты мужского пола подчинены шаблону, отличному от шаблона поведения (или взаимоотношения) женского пола. Мужчины выполняют одни функции, женщины — другие. Далее, как мужчины, так и женщины разделяются на ряд возрастных групп. Функции, "права и обязанности" каждой возрастной группы отличны друг от друга и, в основных чертах, вполне определенно зафиксированы. Как половые, так и политические функции пользования добычей и т. д. точно так же имеют определенные шаблоны или обнаруживают устойчивую форму, которая и осуществляется постоянно при соответственных условиях.

В основных своих чертах способы взаимоотношений определенно зафиксированы и неуклонно выполняются. Каждый член тотема выполняет те функции, которые ему "предназначены": мужчина-ребенок, не перешед­ший во вторую возрастную группу, не может выполнять функций, свойственных второй возрастной группе; если бы он это почему-либо попытался сделать - в результате вызвал бы реакцию со стороны остальных, которая заставила бы его подчиниться "обычаю" дедов и отцов.

Мужчина не может вступать в брачные отношения с женщиной своей половины. Шаблон брачных взаимоотношений таков, что он позволяет ему вступать в половые сношения только с женщиной (соответствующей возрастной группы) другой половины.

¹ Имеется ряд социологов, которые пытаются установить различие между со­циальными группами, а соответственно и между социологией и коллективной психо­логией, исходя из того, имеется ли в данной совокупности людей организация и постоянство отношений или нет. Совокупность взаимодействующих людей, в от­ношениях которых дана "организация" и постоянство отношений, они называют обычно "обществом" и считают подобные агрегаты объектом социологии. Таковы, по их мнению, государство, семья, клан и т. д. Совокупность же людей, в отношени­ях которых якобы нет постоянства отношений, организации и т. п., они называют "коллективами", "случайными агрегатами" и считают подобные группы объектом коллективной или социальной психологии. В качестве таких агрегатов обычно указываются: толпа, театральная публика, публика, собравшаяся в трамвае, на • пристани, на улице, съезды и т. д. (см., например: Сигеле. Преступная толпа. Спб., 1896. С. 3—17; Де Грассери. De la psycho-sociologie // Revue internationale de sociologie. 1912. № 3 и 4; Лебон Г. Психологические законы эволюции народов. Спб., 1906. Гл. "Душа рас"; Рост П. Psicologia collectiva. Milano, 1900. P. 213; Sociologia e psicologia coll'ecttiva. P. 99—112, 145—149, и др.).

Я думаю, что подобное подразделение социальных групп возможно было бы только в том смысле, если бы под "обществами и организованными агрегатами" мы понимали "замиренные" социальные группы, а под "неорганизованными и случай­ными агрегатами" -- совокупность индивидов, находящихся в состоянии более или менее постоянной борьбы и войны всех против всех. Иное деление, и в частности вышеизложенное, неприемлемо. В самом деле, разве съезд или толпа в трамвае, на пароходе, толпа, собравшаяся в театре, — обычно "мирная толпа" — может быть названа неорганизованным агрегатом? Разве так-таки здесь нет должных и не должных шаблонов поведения? Разве поведение членов этих агрегатов случайно, не подчинено никаким правилам и не обнаруживает организации? Стоит поставить эти вопросы — и сразу же становится ясным, что говорить об отсутствии правил, постоянства отношений и организации здесь не приходится: не говоря уже "о правилах приличия", о трамвайных, театральных, пароходных правилах и приказах, регулирующих поведение индивидов, в них собравшихся, эта организованность дана и в одинаковом "обычном праве", имеющемся у собравшихся. Пусть кто-нибудь попытается кричать во время представления пьесы, не заплатить кондуктору трам­вая плату, высморкаться в платье своей соседки и т. д. — и он очень "чувствительно" убедится и в организации, и в постоянстве отношений, и в моральном единстве собравшихся, а тем самым и агрегатов. Иной была картина, если бы собравшиеся представляли не мирную, но воюющую группу.

Подобным же образом тот или иной шаблон дан налицо и во всех остальных видах взаимодействия первобытной группы. Таким образом, ряд процессов и форм поведения заранее зафиксирован в том или ином виде и выполняется большинством членов.

Разбойничья банда с ее атаманом, есаулами и остальными членами, функции которых строго распределены и зафиксированы; род с "до-мачином" или "патриархом" во главе и с различными категориями остальных сородичей; древнее кастовое общество с рядом общественных каст, из которых функции каждых обнаруживают тот же шаблон; рабовладельческое общество с известными трафаретами взаимоотно­шений господ и рабов и т. д. — все эти и бесчисленные другие общества дают нам ряд шаблонов, которые и составляют организацию или "конституцию" (писаную или неписаную — безразлично) этих социальных агрегатов.

Что же касается таких обществ, как новейшие государства, научные, технические, спортивные, церковные и т. д. общества, то "конституция государств", "уставы" обществ, "символ веры" и вероучение церкви — вот внешние показатели шаблонных взаимодействий, имеющихся в данных социальных агрегатах... Как и в любом первобытном обще­стве, и здесь налицо даны шаблоны ряда процессов общения, которые заранее "предопределяют" формы ряда взаимоотношений и неуклонно выполняются большинством членов.

Констатировав это фактическое положение, теперь мы должны спросить себя: как возможна подобная замиренность? Как возможно подобное мирное постоянство отношений? В силу чего нет здесь по­стоянных конфликтов и войны, если "не всех против всех", то одной части группы с другой?

Постановка этих вопросов имеет свой смысл и основание. В самом деле, раз нет постоянной борьбы, раз нормальное состояние группы есть мирное состояние, то это наводит нас на предположение, что "должные" нормы поведения здесь всеми понимаются одинаково. Это предположение само собой напрашивается потому, что, в силу сказанного выше, если бы был конфликт убеждений, то должен был бы быть налицо конфликт поведений, то есть взаимная внутригрупповая борьба. А отсюда, казалось бы, само собой следует: раз нет борьбы, следовательно, есть консенсус моральных норм поведения. В силу этого и исключается всякая борьба, всякий конфликт и возможна устойчивая, мирная организация группы.

Это умозаключение кажется с первого взгляда вероятным и прав­доподобным. Но... при более детальном изучении дела правдоподоб­ность его становится подозрительной. Она подозрительна потому пре­жде всего, что представляет вывод от следствия к причине, что, как-известно, делать не особенно рекомендуется. А во-вторых, даже до­пустив, что это умозаключение правдоподобно, непонятным становится сам факт возможности этого консенсуса в понимании должного взаим­ного поведения.

В самом деле, как возможен был бы этот консенсус?

Даже допустив, что он дан уже в группе, малопонятным становится его сохранение и поддержание в течение ряда десятилетий.

Очевидно, это было бы возможно при двух случаях. Во-первых, при отсутствии изменений во внутригрупповой жизни. Тогда было бы понят­но, что раз одинаковость моральных убеждений членов группы дана и дано бесконфликтное поведение, то этот "мир" не может нарушиться в силу того, что жизнь группы не изменяется, не эволюционирует, а "стоит на месте".

Второе условие, при котором раз данная бесконфликтность могла бы существовать и в дальнейшем, заключалось бы в допущении од­новременного и сходного изменения моральных шаблонов поведения у всех членов группы. Моральные убеждения могли бы измениться, но социальный консенсус убеждения и поведения всех членов группы мог бы существовать в силу того, что убеждения, а соответственно и поведение изменялись бы одновременно и в одном направлении у всех членов группы.

В этом случае эволюция групповой жизни была бы похожа на роту марширующих солдат, которые хотя и двигаются вперед, но порядка и стройности в этом движении не нарушают.

Таково второе условие, при котором было бы понятным сохранение допущенного нами консенсуса в понимании норм поведения у всех членов группы.

Но ясно, что ни то, ни другое условие в действительности никогда не даны. "Статическое" состояние ни для какой группы невозможно. Сам факт жизни в группе и взаимного общения ее членов между собою, как будет показано ниже, чисто механическим путем вызывает непрерывные изменения в жизни группы.

Не менее невозможным является и второе условие.

Моментальная, одновременная и тождественная смена шаблонов поведения у всех членов группы не только в древних обществах, но и в современных обществах почти не дана, хотя последние и имеют в этом отношении ряд преимуществ по сравнению с древними общества­ми. Раз это так, то спрашивается, как же возможна эта относительная бесконфликтность внутригрупповой жизни! В силу сказанного ясно, что почти всегда в любой группе есть и должны быть "отщепенцы", инако-верующие и инакомыслящие, чем другие, верующие и мыслящие согласно официальным шаблонам поведения группы. Спрашивается, почему же поведение этих двух групп не всегда сталкивается друг с другом?

Вот здесь-то и выступают кары и награды и их мотивационно-дрессирующее влияние.

Каждая социальная группа всегда имеет в своей среде "инакомыс­лящих", то есть преступников, но не все "инакомыслящие" реализуют свои "противообщественные" нормы должного поведения. Напротив, сплошь и рядом эти отщепенцы, несмотря на конфликт своих представ­лений '"должного" поведения с представлениями другой части группы, нормы которой и являются официальными нормами группового поведе­ния, сплошь и рядом ведут себя не согласно своим убеждениям, а соглас­но нормам "официальным". Подобное противоречие убеждений и посту­пков вызывается нн чем иным, как давлением кар и наград, исходящих от другой части социальной единицы. Только кары и награды могут остановить их от исполнения актов, требуемых их моральным сознанием (то есть представлениями должного, запрещенного и рекомендованного поведения). Если бы их не было, то не было бы ничего, что помешало отщепенцам вести себя согласно своим нормам поведения, а значит, без них невозможно было бы и бесконфликтное состояние замиренной группы. Без кар и наград внутригрупповая борьба была бы не спорадическим, а постоянным явлением, и взаимодействие людей в самом деле было бы "bellum omnium contra omnes"¹*.

Именно кары и награды, а не что иное заставляли и заставляют таких отщепенцев делать то, что они считают по своим убеждениям запрещенным и преступным делать, воздерживаться от тех актов, воз­держания от которых не требует их моральная совесть, и терпеть то, что без кар и наград они не стали бы терпеть... Мотивационное давление санкций являлось здесь тем рычагом, который поддерживал бесконф­ликтное состояние группы, заставляя отщепенцев вести себя согласно требуемым "официально" шаблонам поведения, шаблонам, противоре­чащим их собственным нормам должного поведения. А по мере того как под влиянием мотивационного давления они все чаще и чаще выполняли эти "противоестественные" для них поступки, по мере того начинало действовать дрессирующее влияние санкций в связи с рикошетным дей­ствием акта на психику, в результате чего отщепенцы и инаковерующие превращались в "единоверующих", в "истинных сынов своей группы", забывая свои нормы и впитывая в плоть и кровь требуемые карами и наградами шаблоны поведения.

Следовательно, наш ответ на вопрос: как возможно бесконфликтное и мирное взаимоотношение членов группы друг к другу при наличности . конфликтного состояния их норм должного поведения? — гласит: оно возможно благодаря соединенному действию мотивационного и дрессиру­ющего влияния кар и наград. Это они виновники того, что поведение индивидов принимает формы, не конфликтные друг с другом, и взаимо­действие их происходит без значительных трений. Если бы, например, в России, где шаблоны "должного" поведения фиксированы в "Своде законов", вдруг уничтожены были бы все санкции, как положительные, так и отрицательные, как исходящие от государственной власти, так и от общественного мнения, — то можно себе представить, какая пертур­бация произошла бы в междуиндивидуальном поведении членов госуда­рства: бесконечно возросли бы убийства, так как многие не убивают других не потому, что акт убийства для них противен, а из боязни кары; соответственным образом повысилась бы и цифра других преступлений против личности; участились бы кражи и грабежи; нападения на банки и на казначейства, так как многие не крадут и не грабят опять-таки лишь из боязни наказания; масса должников отказалась бы от платежей; "свобода слова" приняла бы своеобразные формы; тысячи людей, не надеясь на награды, бросили бы службу или стали бы ее вести недобро­совестно; тысячи студентов перестали бы учиться, так как учение не давало бы прав и дипломов, и вообще, выражаясь языком Ману, "воро­на стала бы клевать жертвенный пирог, а собака стала бы лизать жертвенные снеди и не осталось бы ни у кого собственности, низшие захватили бы места высших"².

Одним словом, характер внутригруппового взаимодействия совер­шенно изменился бы и изменился бы в сторону повышения конфликтов и борьбы. Старого шаблона поведения стала бы держаться лишь часть подданных, которые "законно" поступали не только за страх, но и за совесть. Другая же часть, которая, несомненно, имеется, круто переме­нила бы свое поведение в том направлении, которое диктуется ей ее моральнми убеждениями. Кары же и награды, как государственные, так

¹ * война всех против всех (лат.). ² Законы Ману. 7, 21.

и общественные, долженствующие наступить в случае поведения, не согласного с шаблоном, требующим кар и наград, — являются той магической силой, которая сначала (благодаря мотчвационному дейст­вию) удерживает индивида от "преступлений" и подталкивает на "по­двиги", а затем и чуждые ему вначале акты и поступки делает органичес­ки свойственными (дрессирующе-рикошетное влияние кар и наград).

Вообще говоря, как только в социальной группе появилась гетеро­генность понимания должного взаимоотношения между дзумя или большим числом ее частей, выходом из этого положения могут быть только два основных способа:

I. А). Первый возможный исход тот, что группа может распасться на две или большее число частей... Часть членов с одними шаблонами взаимоотношений отделится от другой, имеющей также одинаковые шаблоны. Конкретный пример такого исхода дает Библия: "И был спор между пастухами скота Аврамова и между пастухами скота Лотова. И сказал Аврам Лоту: Да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими; ибо мы родственники. Не вся ли земля перед тобою? Отделись же от меня. Если ты налево, то я направо; а если ты направо — то я налево... И избрал себе Лот всю окрестность Иорданскую, и двинулся Лот к востоку. И отделились они друг от друга. Аврам стал жить на земле Ханаанской, а Лот стал жить в городах окрестности и раскинул шатры до Содома"¹. Дальнейшими примерами этого исхода могут служить, например, эмиграция квакеров из Англии в Америку, удаление плебеев на Священную гору, разделение крестьянской семьи на две из-за взаимных ссор и т. ц. Разновидностями этого исхода может служить и ряд других явлений, бывших и существу­ющих еще и теперь. Сюда относится, до известной степени, изгнание одного или ряда членов из группы. Остракизм, русское изгойство, кавказское абречество и т. д. и вообще удаление ряда членов из группы (добровольное или принудительное), поведение которых не совпадает с поведением остальных, — все это разновидности данного исхода.

Б). Таков первый возможный исход. Разновидностью его служит борьба на жизнь и на смерть между частями группы, шаблоны по­ведения которых противоречат друг другу... Сюда же относятся и сто­лкновения двух обществ с различными шаблонами поведения. Резуль­татом этой борьбы может быть полное уничтожение одной из вра­ждующих сторон.

Между различными группами, или между двумя частями группы, или между двумя индивидами благодаря конфликту возникает борьба. И чем тверже, устойчивее шаблоны поведения каждой из враждующих групп, тем ожесточеннее и свирепее война, которая кончается лишь уничтожением одной из враждующих сторон. Примеров подобного ис­хода особенно много дает животный мир, где шаблоны поведения особенно устойчивы... Борьба за существование между различными видами животных может быть рассматриваема как частный вид этого исхода...

И человеческая история дает немало примеров данного исхода. Вражда двух родов в древних общинах на почве кровной мести, сплошь и рядом приводившая к гибели одной или обеих сторон; первобытные войны между различными группами, кончавшиеся поголовным истреб­лением одной стороны; уничтожение целых народов, например мек­сиканцев и перуанцев, другими народами; все вообще войны народов,

¹ Книга Бытия. Гл. 13:7—12.

приводившие и приводящие к уничтожению значительной части вра­ждующей стороны; религиозные столкновения наподобие Варфоломе­евской резни; казнь "преступников" в прошлом и в настоящем; убийство одним индивидом другого (убийство — месть, дуэль, смертные по­единки и т. д.) — все это различные иллюстрации данного исхода и решения конфликтов. Таким образом, оба указанных исхода ведут к распылению и разрушению группы, к ее распадению на две половины или же к гибели одной или обеих половин.

II. Но возможен и иной исход. Разгоревшаяся борьба кончается не полным уничтожением более слабой стороны, но насильственным подчинением ее победителям; победители силой¹ принуждают побе­жденных поступать так, как требуют шаблоны поведения первых. В этом случае единство группы или общества остается, но оно основывается не на "добровольном" "согласии" всех членов поступать определенным образом, не на консенсусе представлений должного поведения всех членов группы, а на насильственном принуждении одних другими. Равным образом из двух различных столкнувшихся групп может возникнуть одна группа, основанная на том же при­нуждении...

Средствами "принуждения" являются те или иные акции и реакции, положительные или отрицательные, сознательно или бессознательно устанавливаемые.

Существование подобных положительных и отрицательных актов, наказаний и наград, заставляющих одних насильственно поступать "против своей воли" так, как указывают другие, и служит свидетель­ством негармоничной, беспорядочной или конфликтной смены одних шаблонов взаимоотношений другими или одних шаблонных актов, при­спосабливающих к социальной среде, другими.

Сделаем резюме сказанному. Если бы в каждой социальной единице представления должного, запрещенного и рекомендованного поведения и соответствующее этим представлениям поведение были одинаковы у всех членов группы, то внутригрупповая жизнь и ее эволюция совер­шалась бы бесконфликтно, гармонично и не давала бы места никакой борьбе и никаким кризисам...

Но предположение этого единства морального сознания недопусти­мо. В каждый данный момент в "несвободных" социальных группах (то есть таких, выступление и выход из которых не зависят от воли ин­дивида: государство, семья, тотем и т. д.) имеется налицо разнородность понимания должного поведения и в силу этого конфликт "убеждений". Раз этот конфликт дан, то группа может избегнуть конфликта взаимного поведения и тем, что она разделится на две или большее число частей (Аврам, Лот, патриции, плебеи и г. д.), или же в ней начнется борьба антагонистических сторон не на жизнь, а на смерть. Когда одна из борющихся сторон будет уничтожена — тогда вновь возможно мораль­ное единство и бесконфликтное поведение другой стороны.

Оба эти "выхода", однако, являются более редкими, чем третий исход, а именно: насильственное подчинение одной части группы другой и насильственное принуждение более слабой части к тому поведению, которое согласно с моральными воззрениями более сильной части. Средствами принуждения являются карательные и наградные акты. Они

¹ Под силой мы понимаем не только чисто физическую силу, но все то, что дает одному индивиду или одной группе перевес над другой, а так как более высокая степень умственного развития здесь играет сплошь и рядом решающую роль, то игнорировать "психическую силу" мы никоим образом не можем.

делают возможным монистически-бесконфликтное поведение внутри группы и мешают гетерогенно-конфликтному поведению. Говоря образ­но, они служат теми обручами, которые связывают группу в единство и не дают возможности ей рассыпаться. Благодаря им делается возмож­ным более или менее мирное общение антагонистических единиц.

Следовательно, внутригрупповая роль кар и наград заключается в со­здании, сохранении и укреплении внутригрупповой солидарности, в недопу­щении ее распада, в подавлении взаимной борьбы и в приведении ее ан­тагонистических элементов к общему моральному единству, что до­стигается при посредстве дрессирующе-рикошетного влияния санкций.

Отсюда понятно, почему кары и награды даны в любой социальной группе. Они неизбежны потому, что всегда в таких группах даны ан­тагонистические элементы. А раз они есть, неизбежны и кары с награда­ми как следствие и симптом этого индивидуального антагонизма.

Иначе говоря, сами санкции есть скрытый вид борьбы, которая не реализуется, коль скоро нет нарушения "официального" требуемого поведения. Они только как бы висят в воздухе. Но коль скоро "преступ­ление" совершилось — кары и награды принимают вещественную форму и поражают в тех или иных формах действительных или мнимых виновников. Часть их прямо уничтожается, иногда весьма мучитель­ными способами. Часть изгоняется и становится "вне мира", без защиты и покрова. Часть изолируется по местам ссылки и заключения. Часть подвергается менее суровым наказаниям. Вместе с тем для большего устрашения других производится попутно ряд весьма поучительных демонстраций при этих мерах: выставляются напоказ головы, руки и ноги казненных, указываются те "деликатесы", которые постигнут виновника, и эти "деликатесы" аргументируются действительным их выполнением: сдирается публично кожа с виновников, их голые черепа подставляются под падающую каплями холодную воду, распарываются животы и извлекаются кишки, члены тела уродуются различными пыт­ками: колесованием, вытягиванием жил, отсекаются руки и ноги, выка­лываются глаза и т. д. и т. д.¹ С другой стороны, дается ряд наград тем, кто верно и честно исполняет свой долг; эти награды сыплются в самых различных формах, перечислять которые здесь нет надобности.

Такими путями устанавливается и поддерживается внутригрупповая солидарность. Она достигается, с одной стороны, прямым уничтожени­ем, удалением и наказанием главных и наиболее упорных из "диссиден­тов", с другой стороны — устрашением и терроризированием всех тех, кто был бы склонен поступать не согласно с нормами более сильной стороны... А с третьей стороны, в том же направлении действуют и награды, побуждая индивида иным путем вести себя "солидарно". В итоге и получается "худой мир", но мир, а не постоянная борьба.

Таким образом, кары и награды, хотя и довольно дорого обошлись человечеству, хотя и унесли в могилу несметное число жертв, хотя и причинили бесконечные страдания, но все же их основная роль внутри группы заключалась в установлении, поддержании и укреплении единст­ва группы, взаимного консенсуса в поведении ее членов и вообще солидарности группы.

Иллюстрировать сказанное излишне, ибо любая история любой социальной группы есть сплошная иллюстрация изложенных положений.

¹ См. более подробно об этом: Bauer A. Essai sur les revolutions. P., 1906. P. 16—17.