Сканер для дополнения лекции № 11

32

13. СОЦИАЛЬНО-КРИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Э. Фромм, Г. Маркузе, Ю. Хабермас)

Согласно общепринятым в историко-философской тра­диции подходам, главные теоретические наработки в сфере «социально-критической теории» были осуществлены на со­временном Западе благодаря творчеству представителей Франкфуртской школы, названной так по месту нахождения Института социальных исследований. Начиная с 1930-х гг. на­иболее известные сотрудники этого Института - М. Хорк­хаймер (возглавлял учреждение в 1931-1965 гг.), Т. Адорно, Г. Маркузе, а также в определенные периоды своего творче­ства Э. Фромм и Ю. Хабермас - сформулировали ряд принци­пиально не стандартных социально-философских моделей объяснения общественной действительности. После утверж­дения у власти в Германии национал-социалистической рабо­чей партии А. Гитлера персонал Института большей частью эмигрировал в США (пребывание за океаном: 1934-1949 гг.), впоследствии заложив основы как леворадикальной амери­канской социологии, так и традиции глубоких аналитических исследований тоталитарных (фашистских и коммунистичес­ких) режимов.

В течение полувека (с 1930-х и вплоть до конца 1970-х гг.) Франкфуртская школа оказывала самое существенное влия­ние на развитие западноевропейской и американской обще­ственной мысли. Она выступила в качестве оппозиции пози­тивистским и неопозитивистским социологическим концеп­циям. Это обстоятельство, в частности, нашло свое отраже­ние в названии, которое дал ей один из родоначальников школы, М. Хоркхаймер, - «критическая теория». Г. Маркузе ввел в оборот термин «критическая теория общества»; в дальнейшем теоретические построения франкфуртцев стали обозначаться собирательным термином «критическая социо­логия».

Согласно мнению теоретиков Франкфуртской школы, позитивизм (основа «традиционной теории») раздробил це­лостную «тотальность», единую человеческую практику («праксис») на противоположные и даже взаимоисключаю­щие «субъект» и-«объект» познания. «Критическая теория» должна была преодолеть эту раздробленность, сделав пред­метом анализа всю человеческую и «над-человеческую» дея­тельность. В этой теории должен бЫл реализоваться диалек­тический подход, учитывающий тот факт, что «объект» по­знания - это продукт деятельности «субъекта», и выступает он обособленно лишь в рамках «превращенной формы» со­знания, которая раздваивает целостность человеческой практики. Критическое отношение к существующим наукам об обществе прямо привело франкфуртцев к резкой критике реалий современного им «цозднекапиталистического» или «индустриального» общества, наиболее полно воплотивше­го, по их убеждению, все негативные тенденции предшеству­ющего развития человеческой цивилизации.

Эти иДеи в наиболее полном и развернутом виде были представлены в совместной работе Хоркхаймера и Адорно «Диалектика просвещения. Философские фрагменты» (1948), явившейся во многом программной как для самой «со­циально-критической теории», так и для Франкфуртского института.

Диалектика Просвещения. Авторы бросают вызов безу­держной вере в исторический прогресс, не только составляю­щей одно из базовых положений марксистской традиции, но и традиционно являющейся необходимой установкой научно­го и гуманитарного познания в целом. Анализ современного технологического общества базируется у мыслителей на идее отображения эволюции последнего в качестве универ­сальной истории Просвещения. Хоркхаймер и Адорно харак­теризуют путь разума, по которому двигалась до сих пор че­ловеческая цивилизация, начиная с Ксенофана, видевшего в рационализации мира средство его подчинения человеком, и заканчивая современной наукой в виде идеологии, наклады­вающей требования всеобщности, универсальности и воз­можности логической формализации не только на природ­ные явления, но и на мир социальных отношений и даже на само мышление. «Путь разума» таким образом оказывается маршрутом построения властных отношений между челове­ком как носителем разума, с одной стороны, и природой, - с другой. В процессе реализации этих отношении «мировое господство над природой оборачивается против самого мыс­лящего субъекта; от него не остается ничего, кроме как раз того вечно одного и того же Я мыслю, которому надлежит сопровождать все мои представления. И субъект, и объект становятся ничтожными». В ходе'борьбы за существование человек все более совершенствует способы обуздания'при­родного мира путем его рационализации и подведения под единую логическую схему всего существующего: согласно Хоркхаймеру и Адорно, «число стало каноном Просвеще­ния». Человек с помощью логики унифицирует мир, тем са­мым создается иллюзия безраздельного господства над ми­ром. Когда «одним единственным различием между собст­венным существованием и реальностью поглощаются все иные», то «безотносительно к каким бы то ни было различи­ям мир становится подвластным человеку». Но теперь, по мысли Хоркхаймера и Адорно, человек вынужден признать властные отношения как определяющие, а также должен усомниться в своей уверенности, что он, в качестве автоном­ного субъекта, не может являться также и их объектом.

В настоящее время, с точки зрения мыслителей, разум становится «техническим», превращается в универсальный инструмент, служащий осуществлению господства над при­родой. Разум приобретает значимость лишь благодаря своей способности выполнять данную функцию. Таким же образом и человек теперь представляет собой нечто инструменталь­ное, сподручное, вполне заменимое - крошечную шестерен­ку, движение которой неизменно обусловлено целями и об­щими законами функционирования огромного механизма ин­дустриального общества. Как отмечают авторы, «господство оплачивается не просто отчуждением человека от порабоща­емых им объектов: с овеществлением духа заколдованными становятся отношения самих людей, и даже отношение еди­ничного к самому себе. Последний сморщивается до разме­ров узлового пункта конвенциональных реакций и способов функционирования, объективно от него ожидаемых. Ани­мизм одушевил вещь, индустриализм овеществляет души». С точки зрения Хоркхаймера и Адорно, общее, тотальность -уже не в виде пугающих сил природы, но в виде «системы» -берет власть над единичным, над субъектом. Разум более не является законодателем даже для самого себя: диктуемые на­укой, государственной идеологией, культурной индустрией нормы, ценности и модели функционирования единообразны и не терпят возражений. Просвещение становится обманом масс, мышление овеществляется. Имеет место саморазруше­ние Просвещения, регрессия его в мифологию, от которой оно само же старательно открещивалось и с которой боро­лось на протяжении столетий. Общей идеей Хоркхаймера и Адорно выступил отказ от признания какой бы то ни было теории общества в качестве единственно истинной, а также необходимость акцентированной критики существующих со­циальных реалий.

Целью Просвещения авторы объявляют стремление «из­бавить людей от страха и сделать их господами». Уже в мифе, по мнению Хоркхаймера и Адорно, можно усматривать исток Просвещения. Ужас перед сверхъестественным, перед всемо­гуществом природы порождает «раздвоение природы на ви­димость и сущность, на воздействие и силу,, лишь благодаря которым становятся возможными как миф, так и наука». Примитив видит за отдельными явлениями «некую всеобщую сущность..., движущую силу, отзывающуюся эхом в его ду­ше». Здесь впервые расходятся врозь «понятие» и «вещь». Но, по мысли философов, «боги не могут взять на .себя страх че­ловека, окаменевшие звуки которого они носят в качестве своих имен. От страха, мнится ему, будет он избавлен только тогда, когда более уже не будет существовать ничего неведо­мого. Этим определяется путь демифологизации, Просвеще­ния, отождествляющего одушевленное с неодушевленным точно так же, как мифом отождествлялось неодушевленное с одушевленным». Программа Просвещения есть расколдовы­вание мира: «Миф превращается в Просвещение, а природа -во всего лишь объективность». Однако разделение субъекта и объекта в их противостоянии как подчиняющего и подчиня­емого не могло не привести к отчуждению господина от того, на что распространяется его власть. Мир природы лишается своего подлинного многообразия, становясь лишь единой со­вокупностью лишенных качества явлений, материалом для классификации. Все взаимозаменяемо: по мысли авторов, «самые разнообразные сходства между сущим вытесняются одним единственным отношением между задающим смысл субъектом и смысла не имеющим предметом, между рацио­нальным значением и случайным носителем значения». Объ­екТ нивелируется, превращается в абстракцию, и таким обра­зом утверждается всеобщая повторяемость в природе, кото­рая до этого клеймилась самим же Просвещением как власть рока над всем существующим, являющаяся принципом само­го мифа. Для Просвещения были характерны антропомор­физм, акцентуация властных отношений и распространение их не только на сферу природного бытия, но также на социум в виде иерархично организованной общественной жизни и эксплуатации, и даже на мышление (как подчиненное логиче­ским законам и инструментальное).

Помимо постулата о всеобщности и абстрактности мыш­ления, еще одним следствием Просвещения стало, по мысли Хоркхаймера и Адорно, превращение языка как знаковой си­стемы, в коей мере он претендует на Познание природы, в ис­числение - он не смеет уподобляться ей. Язык искусства лишь отображает природу, отказываясь от претензии на ее позна­ние, он есть образ. Искусство подобно колдовству: «... самим собой учреждает оно замкнутую сферу, исключенную из кон­текста профанного бытия... В произведении Искусства всегда, вновь и вновь осуществляется то удвоение, посредством кото­рого вещь являла себя в качестве чего-то духовного... Будучи выразителем тоТальПости, искусство претендует на сан абсо­люта». Вера становится инструментом, с помощью которого осуЩествлйется подчинение и закрепляется социальное уст­ройство, основанное на принуждении, а «логический порядок в целому правила взаимозависимости, сцепления, объем и смычка понятий основываются на соответствующих отноше­ниях социальной действительности, на разделении труда». Просвещение тоталитарно, для него всякий процесс является с самого начала предрешенным. Таким образом, Просвеще­ние переходит обратно в мифологию: согласно авторам, «ма­тематический метод становится как бы ритуалом мысли... Он учреждает себя в качестве необходимого и объективного: превращает мьнпленйе в вещь, инструмент...», и тем самым разум подчиняется непосредственно данному, «становится всего только подсобным средством всеобъемлющего эконо­мического аппарата». По мысли Хоркхаймера и Адорно, от­сутствие рефлексии, искоренение субъектом самого себя из сознания ведет к унификации и овеществлению человека, ут­рате им своего имени (читай: самости. - Авт.).

Опираясь на работы И. Канта, де Сада и Ф: Ницше, авто­ры показывают двойственный характер Просвещения и в от­ношении к моральному чувству. Человек, порабощая приро­ду, отчуждается от нее, он - самовластный субъект. Но «по­сле того, как с объективным порядком было покончено как с предрассудком и мифом, в наличии осталась природа в ка­честве массы материи... В той мере, в какой рассудок, скро­енный по аршину самосохранения, способен соблюдать за­кон жизни, этот закон является законом более сильного» -этот тезис не может быть разумно опровергнут. В итоге ис­тинное господство теперь принадлежит слепо объективному, природному.

По мысли Хоркхаймера и Адорно, навязывая функцио­нальность, «система» (т.е. современное технологическое об­щество) использует мощный аппарат культурной индустрии. Речь здесь идет о масс-медиа (кино, радио, телевидение, рек­лама и пр.). Предлагая свои ценности и модели поведения, они создают потребности и язык. Для массовой доступности эти ценности и модели единообразны, аморфны, примитив­ны. Они блокируют инициативу и творчество, ибо приучают людей к пассивному восприятию информации: «Хирение спо­собности к воображению и спонтанной реакции у потребите­лей культуры сегодня уже не нужно сводить к действию оп­ределенных психологических механизмов. Ее продукты са­ми... парализуют какую бы то ни было возможность для них обладать такого рода способностями». Культурная индуст­рия унифицирует образ жизни и мышления, подменяя лично­стное чем-то вообще не определенным. Каждый заменим, но «индивид, абсолютно заместимый другим, есть чистое ни­что». Такая тенденция, согласно мнению мыслителей, про­слеживается даже в сфере досуга, где система устанавливает его расписание (например, в виде отпусков), где культивиру­ются развлечения «по сходной цене».

В итоге «весь мир становится пропущенным через фильтр культур-индустрии», она сама есть идеология, дикту­ющая свои требования «просвещенному» человечеству. Со­гласно позиции авторов, «не просто идеальная, но практиче-- екая тенденция к самоуничтожению присуща рациональнос­ти с самого начала», они высказывают опасения в связи с воз­можностью возврата просвещенной цивилизации к варварст­ву. Антисемитизм как паранойя, болезнь разума, также, на­пример, становится возможным благодаря Просвещению. «Ложная проекция», в отличие от мимесиса (уподобления ок­ружающему миру), уподобляет окружающий мир себе, «пе­ремещает держащееся наготове внутреннее наружу и клей­мит даже интимно знакомое как врага. Побуждения, кото­рые не признаются субъектом в качестве его собственных и, тем не менее, являются ему присущими, приписываются объ­екту: перспективной жертве... В фашизме этот образ дейст­вий политизируется, объект болезненной мании определяет­ся сообразно требованиям реальности, система безумия трансформируется в самую что ни на есть разумную норму, отклонение от нее - в невроз». В антисемитизме отсутствует рефлексия, зато имеют место те отношения господства и при­нуждения, которые непосредственным образом следуют из идеи Просвещения, наблюдается безразличие к индивидууму и безграничная власть «системы» над отдельным человеком. Как отмечают авторы: «Антисемитской является не только антисемитская политическая платформа, но и ограниченная рамками политической платформы ментальность вообще. Та самая ярость в отношении всякого отличия, которая ей теле­ологически присуща, будучи ни чем иным, как злопамятством порабощенных субъектов порабощения природе, всегда гото­ва обратиться против естественного меньшинства даже там, где ему первому грозит опасность со стороны общества». Ир­рационализм антисемитизма, по Хоркхаймеру и Адорно, про­истекает «из сущности как господствующего разума, так и со­ответствующего ему образа мира». Просвещение само пре­ступает свои границы, разрушает себя.

В соответствии с общими установками франкфуртцев, поиск факторов, использование которых могло бы облег­чить участь современного общества, современной культуры, ведется в сфере субъективности, хотя постоянно подчеркива­ется ее социальная обусловленность. Уже в первых исследо­вательских проектах «критической теории» намечается сближение с методикой и техникой психоанализа. В глубин­ных структурах личности ведется поиск причин, определив­ших и определяющих характер и направленность развития человеческой цивилизации. Более полно эти идеи воплоти­лись в идее «авторитарной личности».

Авторитарная личность. Понятие и концепция «автори­тарной личности», разработанные Э. Фроммом и М. Хорк-хаймером, зафиксировали и объяснили существование осо­бого типа личности, являющегося основой тоталитарных ре­жимов. По Фромму, для авторитарной личности характерны:

- непереносимость свободы;

• жажда самоутверждения и власти;

• агрессивность;

- ориентация на авторитет лидера, собственной социаль­ной группы и государства;

• стереотипность мышления;

• конформизм;

- ненависть к интеллигенции и людям из других этничес­ких групп и др.

Хоркхаймер характеризовал авторитарную личность как возникающий в XX в. «новый, специфический антропологи­ческий тип». Возникновение последнего объяснялось на ос­нове модифицированной фрейдовской концепции «Эдипова комплекса»: по мнению Хоркхаймера, в современном обще­стве ребенок стремится отождествить себя не с отцом, а с бо­лее сильным авторитетом. Выявление черт авторитарной личности предполагало использование исследовательских методов, позволяющих раскрыть неосознаваемые установки личности.

В качестве составляющих феномена авторитарной лич- ности рассматривались антисемитизм, этноцентризм и поли- тико-экономический консерватизм. Для их выявления испол- нителями одноименного социологического исследования (проведенного под руководством Т. Адорно в 1950 г.) была разработана «Ф-шкала», включавшая в себя девять базовых элементов, поддающихся замеру: "

1. «конвенциализм» как приверженность традициям и ценностям «среднего класса»;

1. авторитарное подчинение - некритическое отношение к моральным авторитетам собственной группы;

2. авторитарная агрессия - нетерпимость к нарушению общепринятых норм;

3. антиинтрацептивность - оппозиция по отношению к субъективному, личностному, основанному на воображении;

4. суеверность и стереотипность;

5. культ силы и твердости;

6. деструктивность и цинизм;

7. проективность - проекция собственных нежелатель­ных качеств на внешний мир;

8. чрезмерная озабоченность сексуальными проблемами.

В развитие концепции Фромма, авторы проекта «Авто­ритарная личность» охарактеризовали ее как «фашизоид-ную», т.е. несущую в себе постоянную угрозу фашизма. Со­здавная типология «фашизондных» личностей опиралась на такие характеристики:

а) «поверхностная зависть», характеризующаяся тоталь- ным подчинением воспринятым извне предрассудочным взглядам и призванная рационализировать и преодолеть трудности собственного существования;

б) «конформизм», обусловленный подчинением шаблон- ным групповым ценностям, самоидентификацией с группой;

в) «авторитарный синдром» («садомазохистский харак- тер»), связанный со страхом оказаться слабым, с абсолюти- зацией авторитета, нетерпимостью;

г) статус «бунтовщика и психопата», характеризующийся разрешением индивидуальных психологических проблем че- рез «бунт», деструктивные действия;

д) ипостась «чудака», ориентированная на создание ил- люзорного внутреннего мира, противопоставленного внеш- ней реальности, и на самовозвеличивание;

е) поведение «функционера-манипулятора», предельно детерминированное стереотипами, которые становятся са- моцелью^ реальность же воспринимается исключительно схематично - как совокупность объектов воздействия.

Общепризнанным лидером франкфуртского института и одним из духовных вдохновителей «социально-критической теории» выступал немецкий философ и социолог Макс Хоркхаймер (1895-1973). Основные сочинения: «Штудии о семье и авторитете» (1936), «Традиционная и критическая те­ория» (1937), «Затмение разума. Критика индустриального разума» (1947), «Исследования предрассудка» (в 5 томах, 1949-1950), «Ностальгия по совершенно Иному» (1961), «Со-циологика» (в соавторстве с Т. Адорно, в двух томах, 1962), «Критическая теория» (в двух томах, 1968), «Заметки с 1950 по 1969 и сумерки» (1974) и др.

Критика тоталитаризма. Придерживаясь благородного принципа идейного противодействия тоталитаризму в любых его обличьях, опираясь на ценности либерального общества, Хоркхаймер опасался избыточного усиления механизмов со­циального контроля также и в рамках современной демокра­тической индустриальной цивилизации. Эволюция капита­лизма от либерализма рыночного типа до монополистичес­кого капитализма, всегда чреватого тоталитаризмом, кото­рую проследил и прокомментировал Хоркхаймер, по его мнению, предоставляла для этого достаточный материал. По мнению философа, эта тенденция неизбежно сковывает сво­бодную инициативу, воспроизводит социальные характеры авторитарных ориентации и поэтому пагубна для механиз­мов общественного самообновления.

В контексте этих исследований Хоркхаймер в известной мере опирался на парадигму марксового типа. Законы капи­тализма, по его убеждению, предполагают фашизм: «Фа­шистская идеология на манер старой идеологии гармонии ма­скирует истинную суть: власть меньшинства, владеющего средствами производства. Стремление к прибыли выливается в то, чем всегда было, - в стремление к социальной власти». Задача же философии XX в., согласно Хоркхаймеру, оказать содействие индивиду в его противодействии тем формам то­тальной организации социального бытия, которые оказыва­ются инициигхтанными авторитарными режимами.

Развивая учение Э. Фромма о «социальных характерах», Хоркхаймер обратил особое внимание на статичную и доста­точно косную суть этих «сложившихся систем реакций обще­ственного индивида, исполняющих решающую.роль в под­держании изживших себя социальных систем». Экспансия бюрократического аппарата во все сферы социального бы­тия, по era мысли, была сопряжена с осуществлением на практике идеалов прогресса, заданных еще с 1789 г.: «равный и эквивалентный обмен закончился абсурдом, и этот .абсурд есть тоталитарный порядок». По мнению Хоркхаймера, го­сударственный капитализм в версии коммунизма - всего лишь один из вариантов авторитарного государства. Массо­вые организации детища буржуазного строя - пролетариа­та — по самим принципам своего функционирования Не могли перешагнуть рамки централизованного, бюрократического администрирования. Любые попытки формирования меха­низмов «рабочего» или какого угодно контроля «за госаппа­ратом снизу» результировались исключительно в облике традиционной гонки за прибылью, усугубленной амбициями плановости.

Претензии практически любой власти в XX ст. на опти­мизацию и рационализацию социальных отношений, по мне­нию Хоркхаймера, абсурдна в керне: «Если мы хотим гово­рить о болезни разума, то не в смысле болезни, поразившей разум на определенном историческом этапе, а как о чем-то неотделимом от природы цивилизованного разума, так, как мы его до сих пор знаем. Болезнь разума породила жажда че­ловека господствовать над природой». Последняя же вне контекста осмысления ее человеком обрекается на положе­ние цели, эксплуатация которой не предполагает каких-либо пределов. Человек принуждается к функционированию в ипостаси чьего-то инструмента, исключительно под флагом лозунга индустриального освоения и покорения окружающей среды. Человек становится средством для достижения этой цели. Он вынуждается к деформации подлинных человечес­ких устремлений: «... с рождения человек только и слышит о том, что успеха можно достичь лишь посредством самоогра­ничения. Спастись, таким образом, возможно лишь древним способом выживания - мимикрией». Востребуется лишь мы­шление, готовое обслуживать исключительно эгоистические групповые интересы властвующих структур. «Придворные» мыслители аргументируют и пропагандируют идей унифици­рующего облика жизни, в котором господствует глобальная стандартизация, обожествляется производство, минимизиру­ется свободное, личное время Индивида. Разум в условиях ин­дустриальной организации общества, по мнению мыслителя, не может трактоваться как" характеристика, внутренне' прису­щая реальности. Его задачи сводится к «способности кальку­лировать вероятность и координировать выбранные средства с предзаданной целью, мышление же теперь призвано слу­жить какой угодно цели - порочной или благой: Оно - инст­румент всех социальных действий, устанавливать нормы со­циальной или' Частной жизни ему не дано,* ибо нормы установ­лены другими... Все решает система - власть... Разум совер­шенно порабощен социальным процессом. Единственным критерием стала инструментальная ценность, функция кото­рой - господство над людьми и'природой».

Пафос критического мышления. Единственной неотчуж­денной формой интеллектуализма в таких условиях, по мне­нию Хоркхаймера, способно выступить «критическое мыш­ление», которое, ослабляя в обществе «универсаДьтгую связь ослепления», сохраняет, таким образом, и значимый полити­ческий потенциал. Философ подчеркивал, что построение конкретного образа «светлой общественной перспективы» не осуществимо: «цель, которую критическое мышление стремится достигнуть - разумное состояние - коренится ... в бедственном состоянии современного общества. Однако, с этим бедственным состоянием еще не дан образ его преодо­ления». Абстрактная идея эмансипированного общества, тем не менее, содержит в себе, до мысли Хоркхаймера, норма­тивный потенциал, значимый в любом диапазоне изменений наличной социальной ситуации. Главное в этом контексте -установить и творчески воспроизводить нормативные ориен­тиры критики современности. Главной же целью критичес­кой теории оказывается, согласно Хоркхаймеру, не только «умножение знания», но и «эмансипация человека из порабо­щающих отношений». Философия у Хоркхаймера. отличает­ся от науки (особенно от социальной) тем, что не имеет соци­ального заказа по параметру диапазона собственного про­блемного поля, либо по масштабам и по глубине получаемых выводов. Ее роль всегда состоит в оригинальном, нонкон­формистском прочтении и интерпретации схем наличного, традиционного бытия в целях оппозиции ему.

Хоркхаймер не скрывал, что его ранние симпатии к марк­сизму были обусловлены потенциальной угрозой национал-социализма,. В итоге же выяснилось, что социальное положе­ние пролетариата оказалось возможным улучшить,и без, ре­волюции, а всеобщий интерес оказался далеко не идеальным стимулом для общественных перемен., Надежда, по Хоркхай­меру, может быть продиктована и обусловлена лшдь осозна­нием того факта* что вед люди_:«страдают и умирают», Мьк;-литель пешагад, что теология в ХХ-в. может продуктивно ин­терпретироваться лишь в том.смысле, что несмотря на харак­терную для мира несправедливость, она не сможет утвердить­ся, в качестве заключительного аккорда; «Задача филосо­фии - перевести все это на язык.слов,,-чтобы люди смогли ус­лышать голоса, превращенные тиранией в молчание». < Одним щ ведущих представителей франкфуртской шко­лы, внесшим крупный вклад в эстетику модернизма, был не­мецкий философ, социолог, музыковед, композитор Теодор Адорио (Визенгрунд-Адорио) (1903-1969). Творческую дея­тельность Адорно начал уже в П-летнем возрасте с опубли­кования цервой критической статьи «Экспрессионизм и худо­жественная правдивость» (1920), в которой речь шла об экс­прессионистской драме. Следом появляются полемические и критические статьи преимущественно о музыке. В них пред­метом рассмотрения становятся музыкальные направления, формирующие образ «музыкального ландшафта» 1920-х гг. При этом метод анализа Адорно феноменов передачи музы­кального содержания характеризуется акцентированием не художественной выразительности, а когнитивного потенциа­ла музыки, что свидетельствует о рациональном осмыслении музыкального материала.