Вопрос 9. Философия р. Декарта. Дуализм. Метод познания.

Декарт (Descartes) Рене (латинизированное имя – Картезий; Renatus Cartesius) (31.3.1596, Лаэ, Турень, - 11.2.1650, Стокгольм), французский философ, физик и математик, представитель классического рационализма. Происходил из древнего, некогда процветающего дворянского рода. С весны 1606 года в течение восьми лет обучался в иезуитском колледже в городе Ла-Флеш провинции Анжу. Обнаружилась сильная склонность к занятиям математикой и безусловное неприятие схоластической традиции. Воевал в протестантской армии. В 1625 году Декарт переехал в Париж, где познакомился с обществом ученых и особенно сблизился с Мареном Мерсенном, «человеком-журналом», «секретарем ученой Европы». Избирает местом своего пребывания самую свободную тогда страну Европы – Голландию и в течение 20 лет занимается исключительно научными трудами. В 1649 принимает приглашение шведской королевы Христины помочь ей основать Академию Наук. Непривычный для философа режим дня и суровый климат Швеции стали причиной его преждевременной кончины. Основные сочинения – «Рассуждение о методе» (1637), «Метафизические размышления» (1641), «Начала философии» (1644).

Декарт – один из родоначальников «новой философии» и новой науки, выступивший с требованием пересмотра всей прошлой традиции. При этом в отличие от Ф. Бэкона, апеллировавшего к опыту и наблюдению, он обращался к разуму и самосознанию. Не без внутренней полемики со средневековой философией Д. требовал положить в основу философского мышления принцип очевидности, или непосредственной достоверности, тождественный требованию проверки всякого знания с помощью естественного света разума. Это предполагало отказ от всех суждений, принятых когда-либо на веру; обычаю и примеру, авторитету – традиционным формам передачи знания – Д. противопоставлял знание достоверное и был убежден, что на истину «… натолкнется скорее отдельный человек, чем целый народ». Принцип субъективной достоверности означал установку не на усвоение чужих мнений, а на создание собственных; сомнение должно расчистить почву для постройки культуры рациональной, которой должна уступить место культура традиционного типа. «Архитектором» рациональной культуры будет, по замыслу Д., его метод – новое средство познания, которое сделает людей «господами природы».

Научное знание должно быть построено как единая система, в то время как до сих пор оно было собранием случайных истин. Незыблемым основанием такой системы должно стать наиболее очевидное и достоверное утверждение. Вслед за Августином, в полемике со скептицизмом указавшим на невозможность усомниться в существовании самого сомневающегося, Д. считал абсолютно несомненны суждение «мыслю, следовательно существую» (cogito ergo sum). Этот аргумент предполагает восходящее к платонизму убеждение в онтологическом превосходстве умопостигаемого над чувственным и рожденное христианством сознание ценности субъективно-личного: не просто принцип мышления как таковой, а именно субъективно пережитый процесс мышления, от которого невозможно отделить мыслящего, был положен Д. в основание философии. Однако самосознание как принцип философии и культуры еще не обрело полной автономии у Д.: истинность исходного принципа как знания ясного и отчетливого гарантирована существованием Бога – существа совершенного и всемогущего, вложившего в человека естественный свет разума. Самосознание у Д. не замкнуто на себя, а разомкнуто, открыто Богу, выступающему источником объективной значимости человеческого мышления; все смутные идеи суть продукты только человеческой субъективности, а потому ложны; напротив, все ясные идеи идут от Бога, а потому объективны. Здесь в философии Д. возникает метафизический круг: существование всякой реальности, в том числе Бога, удостоверяется через самосознание (присутствие в нашей душе идеи всесовершенного существа), а объективная значимость данного в сознании – опять-таки через Бога.

/Вся система аргументации Д. делает вполне понятной его мысль о существовании врожденных идей в качестве одного из основоположений рационалистической теории познания. Именно врожденным характером идей объясняется сам эффект ясности и отчетливости, действенности интеллектуальной интуиции, присущей нашему уму. Углубляясь в него, мы оказываемся способными познавать сотворенные Богом вещи./

Cogito – это первое достоверное суждение новой науки и в то же время первый, непосредственно данный сознанию ее объект – мыслящая субстанция; она открыта нам непосредственно, тогда как существование другой субстанции – материальной – открывается нам опосредованно. Д. определяет субстанцию как вещь, которая для своего существования не нуждается ни в чем, кроме самой себя, - определение, которое затем воспроизвели Спиноза и представители окказионализма. В строгом смысле слова субстанцией можно назвать только Бога, который «…вечен, всеведущ, всемогущ, источник всякого блага и истины, творец всех вещей…» Мыслящая и телесная субстанции сотворены Богом и поддерживаются его могуществом; в средневековом духе Д. рассматривает разум человека, его «Я» как конечную субстанцию – «…вещь несовершенную, неполную, зависящую от чего-то другого, беспрестанно домогающуюся и стремящуюся к чему-то лучшему и большему, чем я сам…» Т.о., среди сотворенных вещей Д. условно называет субстанциями только те, которые для своего существования нуждаются «…лишь в обычном содействии Бога…» – в отличие от тех, которые нуждаются в содействии других творений и носят название атрибутов и качеств.

/«Рассматривая, каким образом я получил идею Бога от Бога, я прихожу к выводу, что я почерпнул ее не с помощью чувств; она также не выдумана мной (ибо не в моей власти отнять от нее или прибавить к ней что-либо), и потому остается лишь считать, что она у меня врожденная, точно так же, как мне врождена идея меня самого. Конечно, неудивительно, что Бог, создавая меня, запечатлел во мне идею как знак, поставленный мастером на его произведении»./

Мыслящая субстанция в качестве атрибута наделена непротяженностью и потому неделима; телесная субстанция и потому неделима; телесная субстанция имеет протяжение в длину, ширину и глубину, а потому делима на части, имеет фигуру, движение и определенное расположение частей. Только перечисленные качества действительно присущи телесной субстанции, а все остальные – цвет, вкус, запах, тепло, твердость и т.д. – Д., вслед за Галилеем, называет вторичными и показывает, что они обязаны своим существованием воздействию первичных качеств на тело и составляют содержание т. н. смутных идей.

Неделимая субстанция – ум – предмет изучения метафизики, делимая субстанция – ум – предмет изучения физики. Д. отождествляет материю с пространством, которое «…разнится от телесной субстанции, заключенной в этом пространстве, лишь в нашем мышлении». Д. выступил против аристотелианского различения «места» и «тела». Отождествление материи с пространством снимает затруднения Галилея, который не мог обосновать введения главного понятия механики – т. н. идеального, или математического, тела: у Д. в сущности всякое тело стало математическим, а математика (геометрия) – наукой о телесном мире, какой она не была ни в античности, ни в средние века. Материя, она же пространство, делима у Д. до бесконечности, неделимых (атомов) и пустоты он не признавал, а космическое движение объяснял с помощью вихрей. Текучая материя, непрерывно заполняющая мир, вихреобразно движется вокруг центра – Солнца. Дуалистическое противопоставление двух субстанций позволило Д. отождествить природу с пространственной протяженностью, так что изучение природы оказалось возможным мыслить как ее конструирование – по образцу конструирования геометрических объектов. Т. о., наука, по Д., конструирует некий гипотетический мир. Как и в номинализме 13-14 вв., этот пробабилизм Д. связан с идеей божественного всемогущества: Бог мог воспользоваться бесконечным множеством средств для осуществления своего замысла, а потому и тот вариант конструкции мира, который предлагает наука, равносилен всякому другому, если он способен объяснить явления, данные в опыте.

Понимание мира как машины, точнее, как гигантской системы точно сконструированных машин, снимает у Д. принципиальное различие между естественным и искусственным (созданным человеком), характерное для античной и средневековой науки. Растение – такой же механизм, как и часы, действия природных процессов вызываются «трубками и пружинами», подобно действиям механизма, с той лишь разницей, что тонкость и искусность этих пружин настолько же превосходят созданное человеком, насколько искусство бесконечного творца совершеннее искусства творца конечного. Если мир – механизм, а наука о нем – механика, то познание есть конструирование определенного варианта машины мира из простейших начал, которые мы находим в человеческом разуме. Инструментом этого конструирования является метод, который должен как бы превратить научное познание из кустарного промысла в промышленность, из спорадического и случайного нахождения истин – в их систематическое и планомерное производство. Основные правила метода: 1) начинать с простого и очевидного; 2) путем дедукции получать более сложные высказывания; 3) действовать при этом так, чтобы не упустить ни одного звена, то есть сохранять непрерывность цепи умозаключений; 4) критерием истины следует считать индукцию, с помощью которой усматриваются первые начала, и правильную дедукцию, позволяющую получать следствия из них.

/«1) Не принимать ничего на веру, в чем с очевидностью не уверен. Избегать всякой поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению;

2) Разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения;

3) Располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметом простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу;

4) Делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено».

Эти правила можно обозначить соответственно как правила очевидности (достижение должного качества знания), анализа (идущего до последних оснований), синтеза (осуществляемого во всей своей полноте) и контроля (позволяющего избежать ошибок в осуществлении как анализа, так и синтеза)./

Основой и образцом метода Д. является математика: в понятии природы Д. оставил только те определения, которые составляют предмет математики – протяжение (величину), фигуру и движение. Важнейшие элементы метода – измерение и порядок. Характерно, что в качестве всеобщей математики Д. рассматривал алгебру; в аналитической геометрии, созданной Д., геометрические проблемы решаются средствами алгебры.

Понятие цели было полностью изгнано Д. из мира природы, благодаря чему он и создал механическую, материалистическую картину мира; важную роль в этом сыграло устранение понятия души как посредницы между неделимым умом (духом) и делимым телом, как она рассматривалась в античной средневековой философии (душе приписывали воображение и чувство, которыми наделяли и животных). Д. отождествил душу и ум, называя воображение и чувство модусами ума; разумная душа тождественна способности мышления, животные же суть только автоматы; автоматом является и человеческое тело. Именно устранение понятия души в ее прежнем смысле позволило Д. противопоставить друг другу две субстанции – природу и дух – и превратить природу в мертвый объект для познания-конструирования и использования человеком. В результате возникла очень трудная для философии Д. проблема связи души и тела, ставшая одной из центральных проблем в метафизике 17-18 вв. Д. пытался разрешить ее механистически: через т. н. шишковидную железу – как бы пространственное вместилище человеческой души – механические взаимодействия, передаваемые человеческими органами чувств, достигают сознания.

Процесс устранения объективной телеологии, начавшийся еще в 14 в., был доведен Д. до логического конца. Всякое движение Д. сводил к пространственному перемещению, а последнее объяснял с помощью механического толчка, поскольку понятие силы (внутренне связанное с понятием цели) также было устранено. На принципе толчка основано и понятие мировых вихрей. Механическими законами объяснял Д. и все отправления живого тела, включая человеческое. Источник силы «вынесен» за пределы природы и приписан трансцендентному Богу-творцу; в механике Д. на неизменности Бога основан закон инерции, который был впервые им сформулирован.

В этике Д был последовательным рационалистом. Он рассматривал аффекты и страсти как следствие влияния на разумную душу телесных движений, которые, пока они не прояснены светом разума, порождают в нас заблуждения ума, результатом которых являются злые поступки. Источником заблуждения, которое у Д. в сущности есть не что иное, как грех, служит не разум, а свободная воля, ибо она побуждает человека высказывать суждение и действовать там, где разум еще не располагает ясным и отчетливым знанием.

/Декарта отличает своего рода растворение феномена воли в чистом интеллектуализме. Свобода воли определяется им посредством указания на следование «логике порядка». Одно из жизненных правил Д. звучит так: «Побеждать скорее себя самого, нежели судьбу, и менять скорее свои желания, чем мировой порядок; верить, что нет ничего, что было бы целиком в нашей власти, за исключением наших мыслей»./

Т. о., учения Д. о бытии (онтология) и о познании (гносеология) являются идеалистическими, тогда как космология, физика и физиология – материалистичны; этот дуализм Д. имеет своим источником дуализм души и тела.

Учение Д. и направление в философии и естествознании, продолжавшее его идеи, получили название картезианства. Влияние Д. на развитие философии и науки 17-18 вв. было глубоким и многосторонним. В русле идей Д. формировалось учение Спинозы. Дуализм Д. послужил исходным пунктом концепции окказионализма. Под влиянием метода Д. французскими янсенистами была разработана т. н. логика Пор-Рояля. Рационализм Д. явился одним из источников философии Просвещения.

«Чувства во многих случаях обманывают нас».

«Рассуждение о методе для хорошего направления разума и отыскания истины в науках» (1637), одно из основных сочинений Д., содержит сжатое изложение принципов его философии, состоит из 6 частей. В 1-ой части, определив разум как «…способность правильно судить и отличать истинное от ложного…», Д. утверждал, что эта способность в равной мере присуща всем людям. Тот факт, что некоторые люди достигают больших успехов в познании, объясняется их умением руководить собственным разумом, поэтому центральной проблемой науки и философии Д., как и Ф. Бэкону, представлялась проблема метода. Д. невысоко оценивал формальную логику, считая ее пригодной скорее для объяснения известных истин. Из всех современных наук, которые казались Д. запутанным, противоречивым набором сведений, он выделял лишь математику «…по причине достоверности и очевидности ее доводов». Математические приемы исследования Д. попытался распространить на все достоверное знание: принцип очевидности, «ясности и отчетливости» в суждениях и представлениях о предметах он выделял в качестве первого правила научного метода, изложенного во 2-ой части «Р. о м.». Второе правило предписывает расчленять встречающиеся затруднения на частные проблемы; третье – соблюдать порядок в мышлении, переходя от вещей менее сложных к более трудным, от доказанного к недоказанному; четвертое – тщательно обозревать поле исследования и порядок его продвижения, чтобы избежать упущений и выпадений логических звеньев. Научному методу Д. придавал универсальное значение, полагая, что с его помощью могут быть познаны все закономерности природы, в которой явления механически взаимосвязаны и одно вытекает из другого. В 3-ей части Д. изложил моральные правила, которые, с его точки зрения, органически связаны с правилами методического освоения природы: умеренность и законопослушность, следование общепринятым образцам поведения, твердость в реализации принятых решений. Порядок общества представлялся ему естественно сложившимся устройством, подобным порядку природы, поэтому он предписывал «…менять скорее свои желания, чем порядок мира…». В нравственной философии он занимал рационалистическую позицию: «достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать». В 4-й части изложены основы метафизики; поставив под сомнение показания чувств и содержание мышления, Д. признал единственно очевидной истину о том, что если «я мыслю, я существую», объявив ее первым принципом философии. Из этого положения он делал выводы о нематериальности души, ее субстанциальности, независимости от тела, бессмертии; доказывал бытие бога. В 5-й части Д. начертал схему последовательные постижения природных явлений – «великой книги мира», - при этом правила механики представлялись ему универсальными «правилами природы». Здесь же он указал отличительные черты человеческого интеллекта – пользование словами и вообще знаками, универсальность человеческого разума. В 6-й части говорится о практической направленности новой научной методологии, высшая польза которой состоит в том, чтобы «…сделаться хозяевами и господами природы».