gorelov_a_a_socialnaya_ekologiya

и предается забвению, продолжается, по Афанасьеву, в

новом виде творчества, мифологическом. Речь была

формой единства человека с природой в той мере, в

какой имел место процесс словотворчества. С прекра-

щением этого процесса язык уже мог разделять челове-

ка и природу и потребовались иные формы единства.

Таковыми стали мифы и первобытное искусство.

Каждый вид единства имеет свое качественное свое-

образие, которое формируется на основе некоторых об-

щих компонентов и специфических особенностей. В ми-

фе большое значение имеют особенности психологии

народа и его своеобразных представлений о жизни и смер-

ти, которые не всегда заметны в наличном языке.

Для мифологического единства, помимо сочув-

ственного созерцания природы, о котором говорилось

выше, значение имеет все более полно сознаваемая

любовь к ней, которая, впрочем, занимает важное мес-

то и на стадии речевого единства, что подчеркивается,

в частности, в древнейшем памятнике индийской куль-

туры «Ригведе». При этом любовь понимается не как

только особое человеческое свойство. В соответствии с

присущей мифологической стадии мышления паралле-

ли между природой – макрокосмом и человеком – мик-

рокосмом, сопоставления идут не только по линии упо-

добления внешнего облика человека явлениям приро-

ды (солнце, луна, гром ветер, а в человеке – очи, глас,

дыхание и «мгновение ока – яко молния»), но и по

линии его душевного состояния и поведения. Любовь

приобретает поэтому космическое значение и уподоб-

ляется теплоте от огня (сравни выражение «пламя стра-

сти»), весеннему брачному соитию неба и земли.

В своем мифологическом мышлении человек вос-

принимал природу как живое существо, одушевлял и

одухотворял ее. Отголоски этого находим в языке («сол-

нце всходит и заходит», «ревела буря» и т.п.). После-

днее, по-видимому, подтверждает идею А.Н.Афанасье-

71

ва о том, что в самом начале творческого создания язы-

ка силам природы придавался личный характер и та-

ким образом речевому единству человека с природой

также было присуще одушевление и одухотворение при-

роды. Афанасьев объясняет всеобщее обожествление

внушением метафорического языка и выводит, стало

быть, мифологическое единство из единства языково-

го. Спецификой мифологического единства, по-види-

мому, является не обожествление и не его более твор-

ческий характер, чем у единства речевого, а скорее це-

лостность, попытка представить человека и природу и

их взаимодействие в космическом масштабе.

Символом обожествленного космоса с подчеркну-

той идеей связи земного и небесного была концепция

древа жизни. Природа мыслилась совершенной и гар-

моничной. Человек в своем творчестве также стремил-

ся достичь состояния совершенства и в то же время как

бы обязывался поддерживать и прославлять совершен-

ство в природе, чувствовал себя ответственным за это,

поскольку не воспринимал природу как функциониру-

ющую независимым от действий человека порядком.

На поддержание и сохранение порядка в природе были

направлены ритуально-драматические действия, элемен-

ты которых организовывались в соответствии с прин-

ципами соразмерности и гармонии. Гармония здесь

являет собой общий признак, одинаково присущий и

творчеству и природе.

Для мифологического единства человека и природы

часто характерны персонификация всей природы в виде

единого божества с дополняющей его иерархией богов и

представление о вечном воспроизводстве (возвращении)

этого единства. Скажем несколько слов об одном боже-

стве, важном в плане нашей темы. Это Лада – богиня

брака и веселья, по А.С.Фаминцыну, связанная с весен-

ними свадебными обрядами. Называя ее еще и богиней

растительного плодородия, Б.А. Рыбаков сопоставляет ее

72

с греческой богиней Лато и римской Латоной. То, что

именно Лада является богиней брака и семейной жизни,

вполне понятно по самой этимологии слова, поскольку

для семейной жизни столь важна гармония тех, кто се-

мью составляет. Но наделение ее еще и функцией расти-

тельного плодородия может свидетельствовать о зачатках

соединения гармонии семейной, социальной с тем, что

может быть названо гармонией экологической.

Тяга к возвращению к первоначальной гармонии

человека с природой слышится и в воспоминаниях о

«золотом веке» и в библейском повествовании о пре-

бывании Адама и Евы в раю. Разнообразный и много-

численный мифологический материал показывает уди-

вительное соответствие во взглядах на природу наро-

дов, живших в разных условиях и частях света и, по

всей видимости, не соприкасавшихся между собой.

Американские индейцы, которые, по утверждению

Б.Калликотта, относились к природе с бульшим благо-

говением, чем цивилизованные европейцы, завоевав-

шие Америку, так же как и египтяне верили, что Вели-

кий Дух присутствует во всем и объединяет человека со

всем в природе. Для индейцев человек, животные, рас-

тения и даже оживотворяемые (хотя и признаваемые в

меньшей степени сознательными) камни – члены од-

ной универсальной семьи, дети Матери-земли и неба-

Отца. Такие же понятия встречаем в индийской «Риг-

веде». Символическим выражением мифологического

единства человека и природы может служить изобра-

жение сфинкса, в котором соединены части животного

èчеловека.

Óмногих первобытных народов (Индонезии, Цент-

ральной Америки и др.) мифологическая и социальная

жизнь складываются по принципу борьбы и гармонии двух

начал. «Поскольку если справедливо, что всякое разре-

шение кризиса, вызванного осознанием противополож-

ностей, предполагает некоторое зарождение мудрости, сама

73

многочисленность и исключительное разнообразие тако-

го рода решений побуждает к критическим размышлени-

4

ям и подготавливает приход философии» .

А на уровне реального взаимодействия древнего че-

ловека с природой его ждал следующий экологический

кризис. Используя метод математического моделирова-

ния, М.М.Будыко пришел к выводу, что «окончание куль-

туры палеолита в Европе, возможно, было в известной

мере результатом неразрешимого противоречия между

созданной человеком верхнего палеолита техникой мас-

совой охоты на крупных животных... и ограниченностью

природных ресурсов для этой охоты, которые через неко-

5

торый период времени оказались исчерпанными» . Ряд

исследователей считает в какой-то степени антропогенно

обусловленным исчезновение мамонтов и других круп-

ных млекопитающих. Главная причина данного эколо-

гического кризиса, по Будыко, в более высокой скоро-

сти эволюции человека по сравнению со скоростью

эволюции преследуемых им животных.

Кризис охотника был, в отличие от кризиса авст-

ралопитека, не кризисом слабости, а скорее кризисом

силы, как и современный экологический кризис, хотя

древний охотник не кажется нам ретроспективно та-

ким уж сильным, как не покажемся, наверное, сильны-

ми и мы нашим потомках через 30-40 тыс. лет.

Исследования Будыко ценны в том плане, что по-

казывают опасность агрессивно-потребительского от-

ношения к природе. Конечно, последнее в определен-

ной мере требуется для существования человека в «сфере

необходимости», но оно должно преодолеваться куль-

турным прогрессом, который в описываемый период

выразился в переходе от присваивающего к производи-

тельному хозяйству, к земледелию и скотоводству. Воз-

можности для этого в самом человеке существовали;

надо было, чтобы это стало реальностью.

74

Если экологический кризис палеолита действитель-

но имел место, то он несомненно оказал в той или иной

степени влияние и на эволюцию человека, по крайней

мере способствовал развитию новых форм его отноше-

ния с природой.

Скотоводческо-земледельческое

общество

Одомашнивание животных, переход от охоты к

сельскому хозяйству (выращивание растений и живот-

ных) и оседлому образу жизни (строительство свайных

жилищ) получило название неолитической революции

(неолит – новокаменный век: 9–6 тыс. лет назад). Хо-

зяйство из охотничье-собирательного превратилось в

производящее.

С появлением первых сельскохозяйственных куль-

тур можно говорить и о первых цивилизациях, возник-

ших на Востоке и сменивших эпоху варварства. Разви-

тие земледелия и скотоводства привело к глубокому

преобразованию ландшафта. Преобразование природы

в Междуречье несколько тысячелетий тому назад ве-

лось в больших масштабах, что было вызвано, в част-

ности, не столь благоприятной ситуацией с орошением

земель, как, скажем, в Египте, где основную роль игра-

ли естественные разливы Нила.

Ирригационно-мелиоративные работы уже тогда

давали возможность резко повысить урожайность по-

лей, но они же, когда проводились неправильно, вели

к региональным экологическим кризисам и гибели ци-

вилизаций. Именно ошибки в ирригационном строи-

тельстве были, как считают некоторые современные

историки, причинами упадка и гибели Вавилонского

75

государства. Правила, регулирующие взаимоотношения

человека и природы у народов Ближнего и Среднего

Востока, в частности, отражены в мифологии. Шумер-

ский и аккадский бог Ану на совещании богов говорит:

«Умереть подобает тому, кто у гор похитил кедры», имея

в виду Гильгамеша и его друга Энкиду. Ливанские кед-

ры оказались все же истребленными причем согласно

эпосу только для того, чтобы прославилось в веках имя

Гильгамеша.

«Людям, которые в Месопотамии, Греции, Малой

Азии и в других местах выкорчевывали леса, чтобы по-

лучить таким путем пахотную землю, и не снилось, что

они этим положили начало нынешнему запустению этих

стран, лишив их, вместе с лесами, центров скопления и

6

сохранения влаги» . Массовое уничтожение лесов име-

ло место в горных районах Апеннин, Динарских Альп,

в горах Македонии.

Персы задолго до принятия ислама имели много

правил соблюдения чистоты, в частности чистоты во-

доемов. «Рук они сами не моют в реке и никому друго-

му не позволяют этого делать. К рекам вообще персы

7

относятся с глубоким благоговением» . Митра был сна-

чала древнеиранским богом договора, а позднее – Сол-

нца (митра значит согласие). В «Авесте» утверждается,

что человек был создан для любования природой. Сле-

довавшее за зароастризмом манихейство также имело

много природоохранных обычаев и предписаний. Ма-

нихеи верили, что плод испытывает боль, когда его сры-

вают с дерева, режут и т.д. Отсюда следовала «печать

руки» – запрещение убивать людей и животных, унич-

тожать растения. Правила чистоты играют большую роль

и в исламе («чистота – половина веры», по пророку

Мухаммеду). Все это, впрочем, не спасло и природу

Персии от разрушения – обезлесения и эрозии почв.

Вообще накапливается все больше данных о том,

что древнейшие цивилизации гибли не только от на-

76

шествия завоевателей, но и от собственных экологи-

ческих трудностей, с которыми не могли справиться.

Господство мифологической культуры сдерживало пре-

образовательную деятельность человека, но, конечно,

не могло уберечь от экологических кризисов. В связи с

этим интересна идея о созидательных и разрушитель-

ных кризисах, точнее о творческом ответе на кризис и

об отсутствии такового. Как пример созидательного

кризиса можно рассматривать неолитическую револю-

цию. Творческий ответ на кризис способствовал про-

грессу, нетворческий приводил к катастрофе.

Неолитическая революция сделала возможным пе-

реход от «варварства» к цивилизации, но даже и на этой

стадии остается в форме мифологического единства

представление о кровном родстве человека с живыми

существами, от которых он себя производит.

Ранняя мифология вытекает из культа природы и

развивает его, обожествляя землю, воду, плодородие и т.п.,

но затем начинает отражать реально растущее отчужде-

ние человека от природы. Причем соотношение этих двух

тенденций неодинаково в различных культурах. И.В. Круть

и И.М.Забелин выделяют относительно стабильные и изо-

лированные цивилизации Индии и Китая, в большей мере

порождавшие экофильную (сохранительную, направлен-

ную на гармоничное сосуществование человека и при-

роды) мифологию и развивавшиеся на стыках этничес-

ких и культурных миграций цивилизации Ближнего

Востока, порождавшие экофобную (агрессивную, на-

правленную на конфронтацию с природой) мифологию.

Недаром понятие «ахимсы» – непричинения зла всему

живому помыслом, словом, делом – возникло именно в

древнеиндийской культуре, которая уже в наше время

привела к ненасильственному учению и практике Махат-

мы Ганди. Мифологическое единство человека и приро-

ды отразилось также в религиозных представлениях буд-

дизма и даосизма.

77

Можно сопоставить разделение мифологии на эко-

фильную и экофобную с особенностями интеллекта

различных народов. Ближневосточный и древнегречес-

кий ум более рационален, чем дальневосточный, и имен-

но рациональность могла способствовать отдалению

человека от природы. На основе рациональной древне-

греческой и древнеримской цивилизации развилась за-

тем экофобная культура Запада.

В Древней Греции в эпоху расцвета рабовладельчес-

кой формации происходит становление философского

видения мира, по-новому решающего проблему места

человека в природе. Именно в Древней Греции сформи-

ровалось представление о космосе как гармонично устро-

енной Вселенной. Конечно, оно имеет свои корни в об-

щечеловеческой культуре, но это не умаляет заслугу древ-

негреческих мыслителей. Древней Греции мы обязаны и

одним из первых определений гармонии как согласия

разногласного (Филолай). Древние греки понимали

природу прежде всего как основу чего-либо, в том чис-

ле как исходный материал деятельности. Что же каса-

ется природы, в согласии с которой, по античным пред-

ставлениям, должен жить человек, то под ней пони-

мался разум, а не окружающая природная среда. Однако,

поскольку античный Логос рассматривался как созвуч-

ный внешней природе и как бы основа ее, разумная

природа человека (она же часть Логоса) оказывалась

соответствующей и окружающей человека природе.

Следуя античной традиции, Гераклит придерживал-

ся концепции круговорота, и она сейчас оживляется

экологами, для которых круговорот веществ, природ-

ные циклы и равновесное состояние – важнейшие по-

нятия. С ними солидарны и те, кто полагает, что избе-

жать экологического коллапса можно путем отказа от

индустриального роста и приоритета экономических

целей. Не случайно авторы «Пределов роста» взяли в

78

качестве эпиграфа к своей книге слова Гераклита «все

возвращается на круги своя».

В античной философии этика (поведение челове-

ка, его поступки) обосновывалась онтологически. На

фоне общей покорности человека («букашки одноднев-

ной», как называет его Эсхил) природе, судьбе, Логосу

необходимо этический рационализм («живи в соответ-

ствии с разумом» – Сократ) оправдывать рационализ-

мом онтологическим («живя в соответствии со своим

разумом, будешь жить сообразно природе», т.е. Логосу,

всеобщему разуму – стоики). Если же признать, что

человек есть высшее создание природы, ее случайной

или закономерной эволюции, призванной внести ра-

зум в неразумную природу, этический рационализм

оказывается самодостаточен, что и продемонстрирова-

ла впоследствии западная философия.

Отношение к природе как основе человеческой дея-

тельности в смысле материала труда, путеводителя и выс-

шего судии характерно для различных периодов антич-

ной истории и противоборствующих школ, например сто-

иков и эпикурейцев. Сенека, несмотря на разногласия с

Эпикуром, сходился с ним в одном: надо жить в согласии

с природой. Сенека в соответствии с античным прима-

том чистого, неутилитарного познания оспаривал мне-

ние Посидония, что изобретение ремесел – дело фило-

софии, считая это второстепенным занятием.

Однако сама попытка возражения со стороны Се-

неки против преувеличения роли преобразовательной

деятельности человека дает основания для иной оцен-

ки античного отношения к природе, привлекающей

известное изречение Протагора «человек есть мера всех

вещей». Дж.Хьюс утверждается, что то, что для греков

было философским взглядом (а именно, что все в при-

роде должно оправдывать свое существование посред-

ством связи с целями человека), для римлян стало прак-

тической реальностью. Римляне продемонстрировали

79

свою способность доминировать и использовать боль-

шинство вещей в своих интересах. Они рассматривали

природную среду, как если бы она была одной из зах-

ваченных провинций. Если они нуждались в оправда-

нии своих действий, то могли обратиться к греческой

философии, которая дошла до них в скептической фор-

ме, отошедшей от освящения природы и сделавшей ее

объектом манипуляции со стороны мысли и действия.

По мнению Хьюса, греческое влияние и римская прак-

тичность помогли выработать такой подход к природе,

который во многом напоминает западный. Из всех дру-

гих древних народов римляне обладали самой развитой

техникой и в этом отношении наиболее близки Западу.

Платоновско-пифагорейское представление о душе

бессмертной и, по существу, чуждой и враждебной фи-

зическому миру, вторит Хьюсу Б.Калликотт, оказало

глубокое влияние на европейское отношение к приро-

де. Этому способствовало и аристотелевское учение о

природных иерархиях, в соответствии с которым низ-

шие формы существуют для высших. Оно находилось в

определенной связи с христианскими взглядами и по-

тому было воспринято в средние века. Да и вообще

антропоцентризм греческого мировоззрения перешел в

христианство, соединившись в нем с теоцентризмом.

Следует признать, что в античной культуре имели

место различные тенденции, и с постепенным забвени-

ем мифологии и попыток ее рационализации, предпри-

нятых Платоном, называвшим праоснову звучащего

мирового порядка «гармонией сфер», эволюцией фи-

лософии в сторону скептицизма, античная мысль все

дальше отходила от природы и ее понимания. Этому

способствовал и усиленный процесс урбанизации, что

стало объектом критики и даже рассматривалось как

негативный символ в раннем христианстве.

В этих условиях настойчивые призывы стоиков

оставались «гласом вопиющего в пустыне». Рушились

80