5. Строгая оценка и моральный орден

Работы Кнорр-Сетина (1981), Латура и других показали, что в дебатах, в ходе которых решается, на данный момент, вопрос об эпистемической оценке научных претензий, имеет место риторическое использование терминологии официальных, или строгих, систем эпистемических понятий. "Логические" свойства речи, такие, как вытекание одного из другого и последовательность (как избегание противо­речивых утверждений), используются как часть критериев, с помощью которых научная продукция оценивается в системе доверия, принятой в этом сообществе. Они выступают в качестве прежде всего моральных свойств полемической научной речи или дебатов. Мы можем взглянуть на них как на одну из многих словесных игр, которые составляют эту форму жизни. В свете этих замечаний я предлагаю реинтерпретировать работу традиционной философии науки. Когда философы ведут дискуссии о науке в терминах официальной, или строгой, системы, — даже в идеаль­ной форме, — они описывают не когнитивную и не материальную деятельность научного сообщества. Они описывают риторику и связанный с ней набор условнос­тей повествования, чтобы получился рассказ, где одни соперничающие группы почтение к нам как к членам научного сообщества. И каждый из нас, оказав­шись таким образом внедренным в систему доверия, приносит с собой свои результаты. Если мы — "славные ребята", то за нами должен следовать шлейф славных результатов.

Приверженность к этим и подобным принципам помогает нам избежать таких соблазнов, как самообман. Но почему самообман рассматривается как порок в моральном кодексе научного сообщества? В обыденной морали повседневной жизни он считается скорее недостатком, но едва ли грехом. Чтобы получить объяснение, мы должны вернуться к идее морального ордена, основанного на доверии, идее, которую я наметил в первом параграфе. Научное знание — это общественный ресурс действия и веры. Опубликовать за пределами сообщества сообщение об открытии, облаченное в риторику науки, значит объявить во всеуслышание, что предполагаемый факт можно смело использовать в дебатах, в практической работе и т.д. Претензиям на знание безмолвно предшествуют требования доверия. Интерпре­тирование с точки зрения морального кодекса научного сообщества слов "Я знаю... означают нечто вроде "Можете поверить мне, что..." или "Даю вам слово, что..." Если то, что выдается за знание, оказывается неверным, то тот, кто делает это, совершает моральный проступок. Он подводит тех, кто ему доверился. Этнометодолог мог бы выразиться так: заслуживающее доверия знание — то, что "истинно для всех практических целей". Но моральная сила требования доверия была бы подорвана, если бы результаты преподносились так честно.

Это связано с другим моральным различием, различием между теми, кто претендует на обладание достаточным основанием при вынесении некоторых суждений, на самом деле их не имея, и теми, кто искренне заблуждаются. С точки зрения эпистемологии они находятся в равных условиях, но с точки зрения морали едва ли можно вообразить большую разницу. Фаллибилизм Поппера, если интерпретировать его как моральную позицию, своего рода "Правило", провел бы между ними явное различие. В одном случае у меня нет опровергающих доказательств, потому что я не потрудился их получить, или не нуждался в них; в то время как во втором я просто не нашел таких данных, несмотря на искренние попытки их получить. Доверие, которого требуют ученые от простых смертных, предполагает их приверженность интеллектуальной честности, т.е. то, что попытки обосновать претензию были проделаны таким образом, как это принято в научном сообществе. Доверие, видимо, не может просто основываться на наив­ной претензии обладания истиной. Тот же аргумент, который преобразует эпистемологию в общинное "Правило", применим и к любому другому сообществу, занятому интеллектуальной деятельностью, например, к сообществу богословов.

Тогда какой должна быть основная задача исследований в такой области, как философия науки? С учетом соображений, изложенных в настоящей работе, представляется, что описание моральных кодексов соответствующих сообществ должно играть ключевую роль в таком философском изучении. Но можно пойти и дальше. Если можно выработать идеализированную версию реальной системы оценки претендентов на доверие, то можно и объяснить, почему использование реальной системы дает материал, который ценится в этих моральных кодексах, и почему строгая система является выражением этой морали. Строгая, или официаль­ная, система понятий, в таком случае, является каркасом, вокруг которого строится рассказ, не только отвечающий требованиям Логики, но, среди прочего, и пред­ставляющий автора в наиболее выигрышном освещении с точки зрения морали. Мы должны быть в состоянии не только показать, почему претензии волшебников заслуживают меньшего доверия, чем претензии инженеров, но и почему моральный кодекс научного сообщества проводит такое моральное различие. Чтобы достичь последнего, следует рассматривать мораль науки на фоне идеализированного варианта когнитивной и материальной практики этого сообщества. Нет необходимости браться за непосильную задачу — доказывать, что реальная научная практика на самом деле отражает эпистемологическое положение дел, которое является не более чем тенью, отбрасываемой на философию условностями литературного жанра.

На мой взгляд, важность условностей официальной риторики лежит не в области эпистемологии, а в том факте, что они представляют наиболее совершенный и общепризнанный моральный кодекс, когда-либо созданный человечеством. Минимальный успех заповеди "Возлюби ближнего твоего" выступает достойным сожаления ироническим контрастом при сравнении его с историей престижа морали внут­ри научного сообщества. Философы науки стараются сконструировать идеализи­рованный и абстрактный вариант научного познания и его реальных способов оценки. Но будет ли этот вариант нормативным? Во всяком случае, он не будет исчерпывающим. Он будет делать упор на той части нормативного фона науки, которая регулирует ее как материальную практику, то есть то. что всякий вступающий в сообщество, должен делать точно так же, как "Правило Св. Бенедикта" возлагало на бенедиктинцев выполнение определенных ежедневных обрядов). Но вам придется обратиться за рекомендациями к "строгой системе" "эпистемических" по­нятий при описании ваших результатов в форме историй, годных для публикации.