XV, который в бытность свою кардиналом прослыл опытным и

прилежным мастером Игры, став папой, не только, подобно своим

предшественникам, навсегда распростился с Игрой, но и попытался

вступить с нею в борьбу; дело едва не дошито до запрета

католикам участвовать в Играх. Но папа умер прежде, чем было

вынесено окончательное решение, и одна известная биография

этого незаурядного человека рисует его отношение к Игре как

глубокую страсть, которую он, уже будучи папой, надеялся

подавить в себе, сделавшись ее врагом.

Характер общественного института Игра, -- в которую прежде

свободно играли одиночки или товарищества и которая задолго до

того уже пользовалась благоволительным содействием

Воспитательной Коллегии, -- приобрела сперва во Франции и

Англии, а затем, довольно скоро, и в других странах. Тогда-то в

каждой стране были созданы Комиссии Игры в бисер и назначены

верховные руководители со званием Магистра, а официальные Игры,

проходившие под личным руководством Магистра, были возведены в

ранг духовного празднества. Разумеется, Магистр, как и все

высокие и высшие функционеры интеллектуальных сфер, сохранял

анонимность; за исключением нескольких приближенных лиц, никто

не знал его гражданского имени. Радио и другие международные

средства связи использовались лишь во время официальных крупных

Игр, за которые отвечал сам Magister Ludi. Помимо руководства

публичными Играми, в обязанности Магистра входило попечение о

мастерах и школах Игры и, главное, строжайший надзор за

развитием самой Игры. Только всемирная Комиссия Магистров

решала вопрос (ныне это уже редко встречающийся случай),

принять или не принять новые знаки или формулы в состав языка

Игры, расширить ли список правил, желательно или нежелательно

включить в нее новые области знаний. Если рассматривать Игру

как некий всемирный язык интеллектуалов, то игровые Комиссии

отдельных стран под руководством своих Магистров являют собой в

совокупности подобие академии, которая наблюдает за составом,

развитием и чистотой этого международного языка. В каждой

стране имеется Архив Игры, то есть списки всех доселе

проверенных и допущенных символов и кодов, число которых давно

уже превзошло число старинных китайских иероглифов. Как

правило, достаточной подготовкой для мастера Игры считается

выпускной экзамен высшей школы, особенно школы элиты, однако --

так оно было раньше, так молчаливо предполагается и теперь --

необходимы также и более чем средние успехи в одной из ведущих

отраслей наук или же в музыке.

Почти каждый из пятнадцатилетних учеников школы элиты

мечтает когда-нибудь стать членом Комиссии Игры или даже

Магистром Игры. Но уже среди докторантов лишь ничтожная часть

тешит себя честолюбивой мечтой активно служить Игре и ее

дальнейшему развитию. Зато все эти приверженцы Игры прилежно

упражняются в теории, в медитации, а во время "больших Игр"

составляют тот тесный круг благоговейных и преданных Игре

участников, которые и придают публичным Играм торжественный

характер, предохраняя их от превращения в некое декоративное

действо. Для этих подлинных знатоков и ценителей Игры Magister

Ludi -- некий государь или первосвященник, чуть ли не божество.

Но для каждого самостоятельного мастера и тем паче для

Магистра Игра стеклянных бус есть прежде всего музицирование,

примерно в духе тех слов, которые сказал однажды Иозеф Кнехт

относительно сущности классической музыки:

"Мы почитаем классическую музыку за некий экстракт и

средоточие нашей культуры, ибо она есть наиболее отчетливый и

характерный жест последней. В этой музыке мы видим наследство

античности и христианства, дух светлого и мужественного

благочестия, непревзойденную рыцарскую этику. Ведь в конце

концов каждое классическое самовыражение культуры есть

свидетельство определенной этики, есть доведенный до

пластической выразительности прообраз человеческого поведения.

Между 1500 и 1800 годами сочинялась всякая музыка, стили и

средства ее были весьма различны, однако дух или, вернее,

этическое содержание ее было одним и тем же. Позиция человека,

нашедшая свое выражение в классической музыке, повсюду одна и

та же, она основана на одном и том же виде познания жизни,

стремится к одному и тому же виду превосходства над случайным.

Основные черты классической музыки: знание о трагизме

человеческого бытия, приятие человеческого удела, мужество и

ясность! Будь то грация менуэта Генделя или Куперена, или

сублимированная до нежного жеста чувственность, как у многих

итальянцев или у Моцарта, или тихая, сосредоточенная готовность

к смерти, как у Баха, -- это неизменно некое противление, некая

неустрашимость, некое рыцарство, и во всем этом отзвук

сверхчеловеческого смеха, бессмертной ясности. Да прозвучит это

и в наших играх, во всей нашей жизни, во всем, что мы творим и

претерпеваем".

Слова эти были записаны одним из учеников Кнехта. Ими мы и

завершаем наш опыт об Игре в бисер.