- •XXXVIII
- •Lxxviii
- •Lxxxiii
- •Lxxxvii
- •Lxxxviii
- •Cxxxiii
- •Cxxxvii
- •Cxxxviii
- •Cxlviii
- •Clxviii
- •Clxxiii
- •Clxxvii
- •Clxxviii
- •Clxxxii
- •Clxxxiii
- •Clxxxiv
- •Clxxxvi
- •Clxxxvii
- •Clxxxviii
- •Clxxxix
- •Cxcviii
- •Ccxviii
- •Ccxxiii
- •Ccxxvii
- •Ccxxviii
- •Ccxxxii
- •Ccxxxiii
- •Ccxxxiv
- •Ccxxxvi
- •Ccxxxviii
- •Ccxliii
- •Ccxlvii
- •Ccxlviii
- •Cclviii
- •Cclxiii
- •Cclxvii
- •Cclxxii
- •Cclxxiii
- •Cclxxiv
- •Cclxxvi
- •Cclxxvii
- •Cclxxviii
- •Cclxxix
- •Cclxxxi
- •Cclxxxii
- •Cclxxxiii
- •Cclxxxiv
- •Cclxxxv
- •Cclxxxvi
- •Cclxxxvii
- •Cclxxxviii
- •Cclxxxix
- •Ccxciii
- •Ccxcvii
- •Ccxcviii
- •Cccviii
- •Cccxiii
- •Cccxvii
- •Cccxviii
- •Cccxxii
- •Cccxxvi
- •Cccxxvii
- •Cccxxviii
- •Cccxxix
- •Cccxxxiii
- •Cccxxxiv
- •Cccxxxv
- •Cccxxxvi
- •Cccxxxvii
- •Cccxxxviii
- •Cccxxxix
- •Cccxlii
- •Cccxliii
- •Cccxliv
- •Cccxlvi
- •Cccxlvii
- •Cccxlviii
- •Cccxlix
- •Cccliii
- •Ccclvii
- •Ccclviii
- •Ccclxii
- •Ccclxiii
- •Ccclxiv
- •Cxxviii
- •Ccxxxvii
- •Cclxviii
- •Cccxxxi
- •Cccxxxii
- •Примечания
Ccxxiii
Когда златую колесницу в море
Купает Солнце, - с меркнущим эфиром
Мрачится дух тоской. В томленье сиром
Жду первых звезд. Луна встает - и вскоре
Настанет ночь. Невнемлющей все горе
Перескажу. С собой самим и с миром,
Со злой судьбой моей, с моим кумиром
Часы растрачу в долгом разговоре.
Дремы не подманить мне к изголовью;
Без отдыха до утра сердце стонет,
И, слез ключи раскрыв, душа тоскует.
Редеет мгла, и тень Аврора гонит.
Во мне - все мрак!.. Лишь солнце вновь любовью
Мне грудь зажжет и муки уврачует.
CCXXIV
О, если сердце и любовь верны,
Желанья чисты, пламенно томленье,
И пылко благородное влеченье,
И все дороги переплетены;
И если мысли на челе ясны,
Но сбивчивы и темны выраженья,
А вспыхнувшие стыд или смущенье
Смывает бледность до голубизны;
И если с болью, гневом и слезами
Любить другого больше, чем себя,
Я осужден, вздыхая сокрушенно,
Пылать вдали и леденеть пред вами, -
О, если я от этого, любя,
Терплю урон, - на вас вина, Мадонна.
CCXXV
Двенадцать звезд, двенадцать светлых жен,
Веселых и пристойных в разговоре,
И с ними - солнце - в лодке на просторе
Я увидал - и был заворожен.
Нет, ни отплывший за руном Язон,
Ни пастырь, что навлек на Трою горе,
Такой ладьей не бороздили море,
Хотя о них шумят со всех сторон.
Мне встретилась потом их колесница.
Стыдливая Лаура, ангел тихий,
Чудесно пела, сидя в стороне.
Не всякому подобное приснится.
Кто б их ни вез - Автомедонт иль Тифий, -
Завиднее удел не ведом мне.
CCXXVI
Единственный на крыше воробей
Не сиротлив, как я: одна отрада -
Прекрасные черты - была для взгляда,
Других не признающего лучей.
Все время плачу - счастья нет полней,
Мне смех - мученье, яства - горше яда,
Сиянье солнца - тусклая лампада,
На смятом ложе не сомкнуть очей.
Недаром люди говорят, что Лете
Сродни теченье сна, ведь он, предатель,
Несет сердцам покой небытия.
О край благой, счастливей нет на свете,
Чем ты, моей отрады обладатель,
Которую оплакиваю я!