Нравы и санкции

Порой удивляет та настойчивость, с которой уставы и сборники обычаев говорят о послушании и суровости наказания в случае нарушения субординации или просто принятых правил, ибо нравы в ту эпоху царили дикие, необузданные и жестокие. Разумеется, было бы несправедливо составлять картину монашеской жизни на основе отчетов визитаторов или монастырских хроник, как было бы неразумно описывать нашу жизнь, вдохновляясь только лишь газетами. Вполне очевидно, что в письменных источниках зафиксированы наиболее примечательные и часто самые необычные происшествия. Но точно так же можно исказить всю картину, заявив: «Все было прекрасно как с духовной точки зрения, так и с мирской». Слишком кратко невозможно объяснить, что же было плохо, особенно если вдаваться в подробности. Хроники повествуют о бесчисленных случаях неповиновения. Но какое отношение они имели к жизни тысяч благочестивых душ, которые вовсе не нуждались в устрашении наказанием, чтобы вести жизнь по обету, и которые не оставили никакого иного следа своего земного странствия кроме имени, затерянного в длинных списках, и безымянного дара стольких архитектурных, художественных и духовных красот?

Тем не менее некоторые происшествия могут дать представление о том, что за нравы были в те времена среди наиболее (в общем и целом) дисциплинированных и благочестивых людей. Вот примеры для иллюстрации.

Один клюнийский приор использовал средства монастыря для того, чтобы выдать замуж некую девицу, выстроив ей дом (1291). В Сен-Жан-д'Анжели, монахи осадили в церкви своего приора и избили его палками, а ночью вылили на него кипяток. Охваченный ужасом приор спасся бегством и больше никогда не возвращался в этот монастырь... В другом месте один монах, подстрекаемый дьяволом, в сопровождении толпы вооруженных людей напал на дом, принадлежавший Клюни, чтобы захватить лошадей, скот, деньги и драгоценности «насильственно», как сказано в тексте... Другой странствующий монах из Клюни в сопровождении монаха из другого ордена (отягчающее обстоятельство!) выломал двери приората Фуйи-ле-Флёр на реке Луаре и обокрал комнату приора (1294). Здесь брат Намеш в Намюруа осыпал оскорблениями своего приора. Там приор отказал визитаторам в праве посетить его монастырь (1315).

Генеральный капитул черных монахов Кёльнской провинции счел необходимым запретить монахам заниматься охотой — псовой или соколиной, — а также держать собак или охотничьих птиц. Клюнийские монахини в Германии составили завещание, за что их и постигла кара: их лишили вина, а если какая-то сестра собирается упорствовать, то «при жизни» будет отлучена от причастия, а после смерти лишится христианского погребения, ибо проявила себя «закоренелой стяжательницей».

Но были случаи и посерьезней. В монастыре Павии в самом конце XIII века один монах, «вор и мошенник» по его же собственному признанию, привел в монастырь женщину и удерживал ее там в течение трех дней! Смягчающее обстоятельство: «Не было совершено содомского греха». В остальном же — лучший сын на свете... Другой монах затеял ссору с проституткой и тем самым обесчестил свой орден; он был отправлен в Клюни, и с тех пор ему было запрещено возвращаться в свой «родной монастырь», а также в соседние монастыри своего ордена. Два монаха убили ножом дамского угодника. А два брата-минорита убили друг друга, не поделив место сторожа в своем монастыре.

В 1302 году один монах из цистерцианского аббатства Дюн во Фландрии узнал, что армия короля Франции направляется к Куртре. Он тотчас же оставил свои обязанности, сразился с французскими рыцарями, убив сорок из них (!) в знаменитой битве Золотых шпор, и с гордостью вернулся в свое аббатство. Единственное, что здесь еще нужно сказать, что наш могучий монах фламандец, брат Жан Зубодробитель, был слишком необузданным. В 1308 году он взбунтовался против своего начальства: убил приора, ранил аббата и скрылся в башне церкви в Лиссевеге, откуда его затем извлекли коммунальные власти Брюгге! Монах умер отступником. И последний пример неповиновения, имеющего оттенок «феминистских» требований: аббатисы Лас Гуелгас близ Бургоса подтверждали, что принадлежат к цистерцианскому ордену, но повиноваться генеральному капитулу Сито отказывались. Под тем предлогом, что в нем нет ни одной женщины!

Кара

Прегрешение предполагает покаяние в грехе и раскаяние с искуплением своей вины, то есть «возвращение к разуму» и прощение. Некоторые сборники обычаев сообщают, что кара или наказание должны вершиться «твердо», а другие — «без ненависти», «без жажды мести», но только из отеческой любви к справедливости.

Если кто-то уронил, разбил или потерял какую-то вещь, то должен испросить прощения у капитула. Сборник обычаев Эйнсхема очень мудро отмечает, что «эти упущения должны быть исправлены в соответствии со степенью тяжести содеянного и возраста провинившегося преступника» по отношению к «своему самообузданию» — как утверждает Устав св. Бенедикта. И если виновный не исправится, то он будет наказан более сурово, поскольку «он согрешает своей нерадивостью».

Наиболее мягкое наказание ждет того, кто, например, что-то уронил в трапезной. Прощение за такой проступок испрашивается простым поклоном. Помимо кивка головой в подобном случае можно преклонить колена (в Монте-Кассино — посреди хоров, в других местах — посреди трапезной), или дотронуться пальцами до пола (как у фельянов), или стоять на коленях с непокрытой головой (у целестинцев), или подняться на цыпочки и затем поклониться (у цистерцианцев). Все это — легкие формы искупления своего прегрешения. У босоногих кармелитов наказание, «poena», заключалось в том, что провинившийся должен был облобызать ноги братьев, молиться с распростертыми в форме креста руками, стоять на коленях перед входом в трапезную, пока другие братья входят и выходят, чтобы таким образом привлечь их внимание и просить помолиться о грешнике. У бригиттинов тот, кто стремился утаить какую-нибудь вещь, в наказание ел на полу, каждую пятницу получал только хлеб и воду, не выходил из церкви, падал ниц в совершенном молчании перед монахами, входящими в церковь. У кармелитов наказанный появлялся в трапезной без своего капюшона, неся крест или распятие, вымаливал себе пищу в трапезной, сидя на полу, и довольствовался тем, что подадут ему братья, причем вкушал это, стоя на коленях посреди трапезной...

В целях наказания монах мог быть лишен вина, пива, пайка, мог быть обречен на дополнительный пост, посажен на хлеб и воду — «воду страданий и хлеб скорби», как тогда говорили, или подвергнут наказанию розгами. Этому наказанию, в частности, подвергались облаты* [люди, пожертвовавшие свое имущество монастырю и живущие в нем.], дети, посвященные Церкви, «ибо дети, — как гласит текст XIV века, — везде и всюду нуждаются в дисциплинированном наблюдении и соблюдаемой дисциплине».

Житие св. Ромуальда повествует о том, как этот будущий праведник был наказан своим наставником в монашеской жизни, когда он, «оставив мир и не будучи просвещенным», испытывал определенные трудности, «разбирая, слово за словом, строки Библии». Эти усилия «доставляли ему невыносимые мучения»; наставник же ударял его палкой по левой стороне головы. «После многих ударов Ромуальд был уже больше не в силах терпеть и смиренно попросил его: "Отче, если ты желаешь, ударь меня теперь по правому виску, ибо я совершенно потерял слух"». В Житии говорится о том, что он пересказывал этот эпизод с улыбкой. Как и следовало ожидать, наставник, восхитившись таким терпением, смягчил «свое крайне суровое воспитание» ученика.

Другие наказания преследовали цель победить себялюбие: провинившегося монаха отправляли на самое последнее место, монахиню лишали покрывала, конверзам запрещали носить иную одежду, кроме мирской. Все это сопровождалось тяжелым трудом и лишением пищи. Воскресенье целиком посвящалось молитве. За действительно серьезное прегрешение монах запирался «в отдельном помещении», которое вскоре превратилось в настоящий карцер. Некоторые из таких «помещений» были тюрьмой в буквальном смысле слова: цепи, мрак, строгий пост, редкость общения с другими монахами.

Чтобы иметь представления о грехах и наказаниях, следует привести несколько примеров для каждого случая.

Poena levis (легкое наказание): если монах допустил ошибку на хорах или не проявил усердия, отстав от остальной братии.

Poena media (среднее наказание): если монах не присутствовал на службе или на собрании братии без разрешения настоятеля; если он разговаривал с мирянами о пустяках.

Poena gravis (серьезное наказание): если монах не соблюдал поста; при посторонних, к великому стыду всей братии, вел себя вызывающе по отношению к своему настоятелю.

Poena gravissima (тягчайшее наказание): если монах отказывается признать свой смертный грех и не хочет выполнять предписаний в связи с этим грехом, а также если он проявляет неуважение к властям (всегда у кармелитов). В целом же, учитывая нравы той эпохи, можно сказать, что подобного рода грехи не столь уж тяжелы.

В сборнике обычаев Эйнсхема говорится, что мятежник должен быть препровожден в тюрьму. В случае необходимости братья ведут его туда силой, ибо виновный сопротивляется, и его упорство лишний раз свидетельствует о греховности. Его препровождают в закрытое помещение, где, в соответствии с принципами меры и различения, он будет находиться «до тех пор, пока он расстанется со своей гордыней, не признает своего греха и смиренно не пообещает исправиться».

Перед наказанием все равны. «Настоятель не должен обращать внимания на то, кто перед ним, — гласит сборник обычаев Эйнсхема, — свободный человек (прежде чем он стал монахом), серв, бедный или богатый, дворянин или простолюдин; настоятель должен карать и миловать каждого по его поступкам». Для монахов-цистерцианцев «личное положение основывается на всеобщем равенстве, и здесь нет несправедливых исключений. Единственное испытание достоинства — заслужить признательность лучших...».