Англия в 1870-1914 гг

5. Англия в 1870–1900–х годах.

С 1870-х годов (особенно со времени экономического кризиса 1878 – 1879 годов) начался процесс постепенной утраты Англией мирового промышленного первенства, мировой промышленной монополии. Англия постепенно утрачивала положение “мастерской мира”, мировой промышленной монополии, достигнутой страной в 1850–1870-х годах. Несмотря на это крайне неблагоприятное обстоятельство, Англия сохранила преобладающую роль в колониальной и морской политике, лидировала в страховом, банковском и торговом деле, которые по-прежнему приносили огромные прибыли. Тем не менее, быстрое развитие экономик Германии и Соединенных Штатов Америки серьезно подорвало монополию Англии на мировом рынке. Молодые промышленные страны быстро отгородились от английского конкурента высокими протекционистскими тарифами. Вытесняя Англию со своих внутренних рынков, они успешно конкурировали с английскими предпринимателями и на мировом рынке. Дни британского индустриального превосходства миновали. Общее промышленное производство Англии в 1870–1914 годах удвоилось, но в мире оно возросло вчетверо. На долю Англии в мировом промышленном производстве приходилась уже не треть, а только его одна седьмая часть. В начале 1880-х годов Англию перегнали Соединенные Штаты, а в начале ХХ века – Германия.

Изменения в социально – экономическом развитии. Англия стала утрачивать лидирующие позиции в мировой экономике еще задолго до 1870-х годов. Начиная с 1870-х годов стали замедляться темпы экономического развития. 1870-е годы Великобритания прожила под знаком “великой депрессии” – длительного и тяжелого кризиса, охватившего с 1873 года промышленность, сельское хозяйство, торговлю и финансы. Английский капитал все реже использовался на нужды собственной экономики и в значительной степени вывозился за пределы метрополии. Стоимость английского экспорта в течение последних двадцати пяти лет XIX века постоянно падала. В Соединенных Штатах Америки и, особенно, в Германии, она, наоборот, возрастала. Англия, как и Франция, все в большей степени становилась страной экспорта капиталов. По подсчетам английских экономистов британский капитал, помещенный за границей и в колониях, в 1893 году составлял около 15 % (пятнадцати) процентов национального капитала.

В то же время в ряде европейских стран и в Соединенных Штатах Америки завершился промышленный переворот, происходивший позднее, чем в Англии. Благодаря тому, что промышленный переворот там происходил позднее, его удалось завершить на более высокой технической базе. Политика свободной торговли (фритредерства), принятая в середине XIX века в большинстве стран Европы, сменилась новой волной протекционизма, что сужало рынки сбыта для английских товаров и способствовало расширению объема производства промышленной продукции. В 1870–1880-х годах Англия еще сохраняла превосходство по общему объему производства и по абсолютному приросту продукции, но по темпам развития ее опережали Германия и Соединенные Штаты Америки.

Одной из главных причин замедления экономического развития Англии было то, что огромные капиталы уже давно были вложены в основной капитал, машинное оборудование фабрик и заводов Англии. В других странах крупная машинная промышленность была сравнительно молодой, новой отраслью экономики. Английские предприниматели не торопились со сменой основного капитала, не хотели рисковать и вкладывать в технологические нововведения. До какого-то времени английские капиталисты были уверены в своей гегемонии, надеялись на свои огромные колониальные владения с неисчерпаемыми рынками сырья и сбыта продукции, дешевой рабочей силой. Английские капиталисты могли получать сверхприбыли даже при низком уровне техники. К середине ХIХ века англичане привыкли почти к монопольному положению как на рынках сбыта, так и на рынках сырья в большинстве неевропейских стран, куда вообще допускались товары из Европы. Но углублявшееся с годами отставание в техническом оснащении и уровне технологий привело к падению объема производства. Соединенные Штаты обогнали Англию по производству чугуна, по добыче угля, а Германия серьезно обошла Англию в сфере торговли. Дешевые и качественные немецкие товары на внутреннем английском рынке и на английских колониальных рынках серьезно вытеснили английские товары.

С конца 1880-х годов английские консулы, коммерсанты и частные лица не переставали с самых отдаленных точек земного шара присылать сведения о все более растущей конкуренции Германии в самых разнообразных отраслях торговли и промышленности. Эта конкуренция давала себя чувствовать не только в иностранных государствах – в России, Китае, Японии, Италии, странах Южной Америки, на Балканах, в Малой Азии, но и кое-где в колониях самой Британии и даже в Лондоне. В общем, донесения сходились в констатации четырех основных фактов:

1) – германские товары по качеству уступали английским;

2) – германские товары значительно дешевле английских;

3) – немцы предоставляют оптовым покупателям часто очень льготные и долгосрочные кредиты;

4) – немецкий сбыт обслуживается несравненно лучше, чем английский, благодаря огромной армии коммивояжеров, изучавших потребности рынка, проникавших в самые глухие дебри рыночных отношений, благодаря чему, немецкое производство смогло адаптироваться к новым условиям и нуждам потребителей немецких товаров. К 1890-м годам конкуренция со стороны Германии стала угрожающей и в английских деловых кругах открыто заговорили об опасности, грозящей английскому благосостоянию. Число голосов противников немецких конкурентов стало резко увеличиваться. Осознав неблагоприятное положение в своей экономике, английская пресса забила тревогу. В 1896 году вышла в свет книга английского экономиста и публициста Э.Уильямса “Сделано в Германии”, автор которой с тревогой писал о том, что изделия с немецким клеймом все чаще заполняют английские рынки. “Германия, – писал английский экономист и публицист Э.Уильямс, – вступила в намеренное и смертельное соперничество с Англией и со всей силой ведет борьбу за уничтожение британского преобладания”. Английский текстиль еще лидировал на мировом рынке, но положение в металлургии и металлообрабатывающей промышленности было сильно подорвано американской и немецкой конкуренцией. Часть английской промышленной буржуазии, чьи капиталы были вложены в тяжелую промышленность, склонялась к отходу от политики свободной конкуренции и переходу к политике жесткого протекционизма и ориентации на рынки британской колониальной империи. Сторонником перехода к протекционизму в Англии был Джозеф Чемберлен, но его голос потонул в море сомнений. Три поколения англичан верили в принцип свободы торговли, фритредерства, и с ним связывали превращение Англии в “мастерскую мира”, поэтому сразу отказаться от него было невозможно.

Протекционизм был пригоден для молодого капитализма, располагающего “на месте” и сырьем, и продовольствием, и дешевой рабочей силой. Ни первого, ни второго, ни третьего в Англии не существовало. Переход к протекционистским пошлинам вполне реально мог привести к повышению цен, это серьезно тревожило потребителей и производителей-фабрикантов, вложивших деньги в производство. Многие экономисты полагали, что протекционизм уже не подходил для перезрелой английской экономики, как детские короткие штанишки не подходят для великовозрастного английского джентльмена.

В пылу дискуссии вокруг фритредерства спорившие упустили из внимания тот факт, что острота конкуренции между странами не сводилась к таможенной политике. Гораздо большее значение приобретали концентрация производства, мощь финансового капитала, вывоз миллиардных сумм за рубеж. В 1902 году появилась книга Дж.Гобсона “Империализм”, пересматривавшая многие из поколениями в поколения англичан устоявшихся понятий и принципов. В книге говорилось, что Британия сильно отставала от соседей по степени концентрации производства, зато опережала их по финансовой мощи. На рынках сбыта Англия не уступала первенства Германии и США. Долю Англии в мировой внешней торговле в процентах иллюстрирует таблица:

Доля в мировой внешней торговле	1870 г.	1900 г.	1913 г.
Великобритания	22 %	19 %	15 %
Германия	13 %	13 %	13 %
США	8 %	12 %	11 %

Англия по-прежнему считалась самой “торговой” страной мира, поступления от зарубежных инвестиций за 1862–1900-е годы выросли со 150 (ста пятидесяти) миллионов фунтов стерлингов до двух миллиардов фунтов и впятеро превышали доход от внешней торговли (соответственно в 1862 году доход от внешней торговли составил восемнадцать миллионов фунтов, а в 1900 году – достиг ста миллионов фунтов стерлингов).

Промышленный кризис 1878–1879 годов по своей продолжительности, размерам и интенсивности был самым тяжелым из всех, которые когда-либо пришлось пережить Англии. За этими кризисными годами не последовало обычного подъема, а с конца 1882 года английская экономика снова втянулась в очередной кризис, который к следующему, 1883 году стал всеобщим. 1888-й и 1889-й годы прошли под знаком оживления и подъема экономики, но в 1890-м году последовал мировой финансовый кризис, и за ним – новый промышленный кризис в Англии, достигший наибольшей остроты в 1892–1893 годах. В 1894 году промышленный кризис перешел в депрессию. Даже в относительно благоприятном для роста экономики 1889-м году только в одном Лондоне официальная статистика относила к числу бедных один миллион триста тысяч человек.

Англию поразил тяжелейший аграрный кризис, который продолжался в течение двадцати лет (с 1875 по 1895 год), за двадцатилетие цены на сельхозпродукцию упали примерно вдвое. В итоге, миллионы мелких и средних фермеров разорились, доходы сельского населения резко сократились. Миллионные массы обнищавших сельских жителей хлынули на заработки в города, в городские трущобы и окраины, обостряя и без того нелегкое положение на рынке занятости. Лишь ко второй половине 1890-х годов аграрный кризис был преодолен, после того, как хозяевам земли – лендлордам – пришлось сократить земельную ренту на четверть. Зерновое хозяйство стало превращаться, перепрофилироваться в кормовую базу для развития высокоинтенсивного животноводства и птицеводства.

Все большее значение для Англии приобретал вывоз капитала как важнейший источник получения прибыли, Вывоз капитала осуществлялся в разных формах и на разных направлениях: английские предприниматели строили шерстяные фабрики в Голландии, сталелитейные заводы в Бельгии, России и некоторых других странах европейского континента. Английские банкиры вкладывали свои капиталы в железнодорожное строительство в странах Европы. Английские компании субсидировали развитие морских торговых коммуникаций, получая высокие прибыли в виде фрахтов и страховых премий.

Наибольшее значение имел вывоз капиталов в колонии, а также в некоторые неевропейские страны, особенно, в Соединенные Штаты и Южную Америку. Одновременно, в самой Англии резко усилилось использование капиталов с помощью акционерных обществ. Правда, в основных отраслях промышленности, на которых покоилась промышленная гегемония Англии, этот процесс происходил медленно. Но уже в начале 1890-х годов отдельные акционерные общества начали превращаться в могущественные тресты и концерны. Монополизация экономики толкала ее к поискам новых рынков сырья, сбыта продукции, дешевой рабочей силы, захватам новых колоний.

В последние десятилетия XIX века техника и технология производства быстро двигались вперед. Совершенствовались станки и машины, доменные и мартеновские печи, внедрялись паровозы и пароходы. Разрабатывались и внедрялись новые технологии производства в металлургии, химической отрасли, возникли новые отрасли производства – электротехническая, автомобильная, производство неорганических удобрений, нефтеперера-батывающая и ряд других отраслей. Решение проблемы передачи электроэнергии на большие расстояния произвело настоящую революцию в энергетике.

Все эти структурные изменения впоследствии повлекли за собой существенные сдвиги в географии отдельных отраслей промышленности и хозяйства в целом, а также в территориальном разделении труда. Новые отрасли экономики в Англии того времени развивались крайне медленно, в первом десятилетии ХХ века их продукция составляла лишь 6,5 % от всей промышленной продукции страны. В мировом производстве электротехнических изделий доля Англии составила всего 13 %, а в Германии – почти 32 %. В 1913 году в Англии было произведено 34 тысячи автомобилей, а в Соединенных Штатах – почти полмиллиона. По этой причине в Англии еще не требовалось создания новых промышленных центров, и предприниматели размещали заводы в старых, традиционных центрах индустрии. Филиал американского гиганта – автомобильной компании Форда – появились в Мидленде, в Ковентри, в Манчестере – старых, традиционных промышленных центрах.

На рубеже ХIХ – ХХ столетий в Англии существенно изменилась география судостроения. Переход от деревянных судов к металлическим пароходам вызвал перемещение их производства в районы развития черной металлургии и имелись полноводные реки для строительства верфей и последующего спуска кораблей на воду. Некоторые старые центры английского судостроения – низовья Темзы (близ Лондона), Мерсея (близ Ливерпуля), Северна (близ Бристоля), ориентированные на постройку деревянных судов, постепенно утратили свое значение, их продолжали использовать для ремонта старых кораблей. Почти 90 % пароходостроения сосредоточилось на северо-восточном побережье (в устьях рек Тайна, Уира и Тиса) и в средней Шотландии, на ее западном побережье (в устье реки Клайда). Суда, спущенные на Клайде и Тайне, не имели равных по своим мореходным качествам.

Британские станки охотно приобретались за границей, даже США далеко отставали от Англии по экспорту машин. Состоятельные европейцы и американцы одевались в изысканные шерстяные ткани из Лидса – это придавало солидность, да и платили за английский твид неплохо. Рос вывоз угля. Устарелость шахтного оборудования перевешивалась таким обстоятельством, как несравненное качество сорта “кардиффа” и удобство его залегания: угольные пласты располагались у самого побережья: бросай якорь и загружайся. За вторую половину ХIХ века экспорт угля из Англии вырос в пятнадцать раз и достиг пятидесяти восьми миллионов тонн. Водоизмещение торговых судов под флагом “Юнион Джека” впятеро превышало водоизмещение флота ближайшего торгового соперника (Германии). Даже США были вынуждены перевозить половину своих грузов на английских торговых судах, половину своих товаров, морских грузов на английских судах также перевозила Франция. Британская буржуазия не чувствовала себя “бедным родственником” рядом со своими молодыми конкурентами. Она по-прежнему управляла делами богатейшей страны мира. Ее национальное богатство составляло шестнадцать с половиной миллиардов фунтов стерлингов и превосходило достояние Германии.

Для развития новых и для технического перевооружения старых отраслей нужны были крупные капиталовложения со стороны английских предпринимателей. В подвалах лондонского делового квартала Сити вполне хватило бы золота на обновление английской промышленности, которая могла бы стать оснащенной по последнему слову техники. Но наличие огромной империи, могущественного флота, прочные позиции на международной арене обеспечивали в то время английским капиталистам практически неограниченные возможности размещения капиталов в колониях и других странах. Именно за пределы Англии в целях получения максимально большей прибыли и направлялось широким потоком золото Англии. Если в самом начале ХХ столетия английские капиталовложения за границей составляли два миллиарда фунтов стерлингов, то к 1913 году они достигли почти четырех миллиардов (удвоились!) и приносили предпринимателям двести миллионов фунтов годового дохода.

В итоге, Англия на рубеже ХIХ – ХХ веков отстала от Германии и Соединенных Штатов Америки сначала по темпам развития, а затем и по абсолютным показателям выпуска промышленной продукции. Уже в 1894 году Соединенные Штаты обогнали Англию по производству чугуна, а в 1899 году – по добыче каменного угля. Это означало, что Англия утратила положение ведущей промышленной державы мира. К 1913 году отставание Англии от по важнейшим видам продукции было весьма значительным. Стали Англия производила 7,7 миллионов тонн, тогда как Германия – 17,3 миллионов тонн, а США – 31,3 миллионов тонн.

Замедление темпов промышленного развития сразу сказалось на положении английского рабочего класса. Национальным бедствием страны стала безработица, в 1887 году специальным обследованием некоторых районов Лондона было установлено, что безработных среди рабочих доков 55 % ; среди судостроителей – 44 % ; а средний процент безработицы достиг 27 %. Социальные реформы, проводимые кабинетами либералов (во главе с Уильямом Гладстоном) и консерваторов (во главе с Бенджамином Дизраэли) стали ответом на социально-экономические перемены в стране. Нельзя сказать, что реформы ничего не дали низам в материальном плане. По подсчетам, рост номинальной заработной платы за последнюю четверть ХIХ века у текстильщиков, строителей, металлургов превысил десять процентов, а у шахтеров – превысил двадцать процентов. Еще более впечатляющей является картина движения реальных доходов, поскольку цены заметно снижались. Усовершенствование парового двигателя сделало прибыльной доставку зерна из Соединенных Штатов, Канады и Аргентины, где высокорентабельное зерновое хозяйство позволяло фермерам выращивать дешевую пшеницу. Зерновой поток из-за океана сбил цены не только на хлеб, но и на другие сельхозпродукты. Появились первые суда-рефрижераторы, что позволило Австралии, Новой Зеландии поставлять миллионы замороженных бараньих туш. Развилась консервная промышленность, на столах небогатых европейцев скромного достатка появился маргарин. В целом, потребительская “корзина” из сорока пяти продуктов питания упала в цена за те же двадцать пять лет на сорок процентов. Что касается роста доходов населения, то более или менее объективно можно оценить уровень рабочих – членов профсоюзов, а они составляли меньшинство от всего рабочего класса. Если брать уровень доходов населения 1850-го года за сто процентов, то за полвека, к 1900-му году он возрос до ста восьмидесяти трех процентов. Но эта статистика применима к мужчинам, занятым в крупной промышленности, а бок о бок с ними по-прежнему трудились женщины и дети. Рабочий класс все более расслаивался. Его высококвалифицированная верхушка достигла жизненного благосостояния, хорошо питалась, носила добротную одежду, имела собственный дом с неизменным палисадником перед крыльцом, подкапливала денег на старость – словом, все это стало обыденным и привычным для верхушки рабочего класса. В конце ХIХ века известный филантроп Чарльз Бутс выпустил девятитомное издание “Жизнь и труд населения Лондона”. Бутс пришел к выводу, что около трети Лондона так и находились за чертой бедности и нищеты. Лондонский Ист-Энд с его кварталами бедняков являл собой картину убогости, скученности; узенькие грязные улочки, покосившиеся дома, в них – грязь, убогая мебель, бездомные, ночевавшие на лестничных клетках, туалеты и умывальники – на заднем дворе, по одному на несколько семей. Так описывала свои впечатления от посещения Шелтон-стрит известная своими трудами по статистике и фабианскому социализму писательница Беатриса Вебб. Причины, порождавшие взрывы возмущения, особенно в годы тяжелой безработицы, отнюдь не исчезли, и в движение пришла огромная масса ранее неорганизованных трудящихся.

Социалистическое и рабочее движение. На рубеже 1870-1880-х годов в Западной Европе резко вырос интерес к идеям социализма, особенно в период депрессии, сильно ударившей по положению рабочего класса. Реформаторский потенциал либерала Уильяма Гладстона и консерватора Бенджамина Дизраэли к этому времени истощился. К.Маркс и Ф.Энгельс большую часть своей жизни прожили в Лондоне, хорошо знали Британию и британский капитализм, и при разработке теоретических положений марксизма оба опирались, прежде всего, на явления из политической и хозяйственной истории Британии. Устойчивой популярностью пользовалась деятельность Фабианского общества. Его образовали в самом начале 1884 года двенадцать молодых англичан и назвали по имени римского полководца Фабия Максима “Кунктатора” (“Медлителя”), известного своей выжидательной тактикой в войне с карфагенским полководцем Ганнибалом. Эта медленная, изматывающая стратегия выжидания и истощения карфагенян принесла римлянам победу в Пунических войнах. Среди членов Фабианского общества – фабианцев первого поклонения – были такие люди, как знаменитый писатель, драматург Джордж Бернард Шоу, теоретики тред-юнионизма супруги Беатриса и Сидней Вебб, писатель-фантаст Герберт Уэллс, искренне сочувствовавшие тяжелой судьбе низших слоев британского общества. Супруги Веббы представляли правое крыло социалистического движения и стали позже основателями школы историков, занимавшихся изучением истории английского рабочего движения.

Фабианцы исходили из реформистских идей, фабианская идеология опиралась на философские идеи позитивиста Спенсера, сравнившего человеческое общество с живым организмом, развитию которого противны всякие резкие перемены. Провозгласив свою приверженность социализму, фабианцы мыслили достижение своей цели только путем эволюции, путем давления на парламент. Никаких революций – фабианцы шли к социализму эволюционным путем: через предоставление избирательных прав все большему числу граждан, расширение функций муниципалитетов и передача им отдельных отраслей хозяйства, распространение всякого рода коммунальных учреждений и в особенности мероприятий государств по упорядочению отношений между трудом и капиталом. Все это фабианцы считали “социализмом в действии”. Они пропагандировали принцип “малых дел”, или “осиных укусов”, т.е. обнажение язв современного общества с помощью обследований, памфлетов и публичных выступлений, рассчитанных на то, чтобы побуждать, подталкивать государство к дальнейшим реформам. Через государственное вмешательство в экономику и социальные отношения фабианцы всерьез рассчитывали добиться повышения жизненного уровня народа. Реформизм фабианцев скрывал их страх перед революцией, ничего реально социалистического в их учении не было. Отсюда и родилась их тактика “пропитывания” консервативной и либеральной партий идеями фабианского социализма. В итоге, им не удалось “пропитать” буржуазное общество идеями фабианского социализма, на деле они “пропитали” рабочий класс буржуазной либеральной идеологией.

Фабианцы наладили выпуск памфлетов, в которых разоблачали пороки капиталистического строя, кричащую роскошь и богатство одних и вопиющую нищету других. Апеллируя к нравственности и совести, фабианцы доказывали, что чрезмерное богатство, достигнутое за счет лишения “низов” самого необходимого аморально и безнравственно. В “Трактате для миллионеров” Бернард Шоу писал, о бессмысленности обладания толстым кошельком: его владелец не может посетить два спектакля в один вечер, надеть на себя сразу два костюма и съесть за обедом больше своей прислуги. Острие фабианской критики было направлено против землевладельцев, взимавших обильную дань (земельную ренту) с каждого домовладельца и квартиросъемщика. От такого произвола лендлордов-монополистов страдали не только низы, но и предприниматели, купцы, ремесленники. В обществе, считали фабианцы, идет борьба не между трудом и капиталом, как полагали марксисты, а между подавляющим большинством населения и горсткой присваивателей ренты, Общество должно обходиться без лендлордов и капиталистов и само будет управлять страной.

Система взглядов фабианцев получила название муниципального социализма. Всякий переход собственности к государству или муниципалитету они считали явлением социалистическим. Через местные органы власти, считали фабианцы, каждый демократически настроенный избиратель получит доступ к управлению жилищным хозяйством, снабжению населения потребительскими товарами. В конкуренции с частным капиталом все преимущества будут на стороне муниципалитетов, поскольку они окажутся в наиболее благоприятном положении в строительстве жилья, линий городского транспорта, проведении дорог, снабжении населения электрической энергией. Налоги на земельную ренту дадут муниципалитетам источник доходов, необходимые средства, и тогда, по словам Бернарда Шоу, “лендлорд превратится в муниципальную дойную корову”. Постепенно, в муниципальную собственность перейдут земля и промышленность всего города, и социализация всего общества будет достигнута, считал Джордж Бернард Шоу. Способствуя распространению идей реформистского социализма, фабианское общество завоевало немало мест в городских учреждениях, в муниципалитетах, и развернуло в них полезную работу по улучшению нелегкой жизни обездоленной части населения. Тем не менее, фабианское общество продолжало оставаться весьма замкнутым, элитарным по духу и составу, насчитывало всего несколько сотен представителей английской интеллектуальной элиты.

В период кризиса 1885–1886 годов впервые за долгие десятилетия началось активное движение английского пролетариата. Оно началось с массовых демонстраций безработных. Толпы людей, которые многие месяцы так и не смогли найти работы, стали собираться на окраинах Лондона, делиться своими горестями и бедами, слушать местных ораторов, в том числе и социалистических агитаторов, пытавшихся разъяснить массам причины их бедственного положения и призвать их к активной борьбе. Массовое движение безработных, а также тех пролетариев, которые имели работу, переплетались с возрождением социалистических организаций в Англии. В 1881 году группа радикальных интеллигентов в Лондоне создала Демократическую федерацию, которая просуществовала три года. В 1884 году Демократическая федерация была переименована в Социал-демократическую федерацию (СДФ). Основателем этой организации был Генри Майерс Гайндман – выходец из крупнобуржуазной семьи, типичный представитель английской буржуазной интеллигенции. СДФ объявила, что разделяет идеи К.Маркса, клеймила язвы капитализма, неустанно пропагандировала его свержение, разоблачала в своей газете “Justice” – “Справедливость” “потогонную систему на предприятиях и трущобы; зловонные лачуги, в которых задыхаются рабочие; фабрики, где их отравляют”. В программу СДФ входили требования введения восьмичасового рабочего дня, национализация банков и железных дорог, введения прогрессивного подоходного налога, государственного обеспечения безработных. СДФ возглавила в 1887 году несколько крупных митингов и манифестаций. В целях пропаганды своих идей социалисты в 1880-е годы принимали активное участие в деятельности рабочих клубов (только в Лондоне их насчитывалось до двухсот). После крупнейшей демонстрации на Трафальгар-сквере 13 ноября 1887 года рабочие клубы Социал-демократической федерации и Фабианское общество (создано в начале 1884 года) создали Лигу защиты закона и свободы. Лига должна была стать независимой, самостоятельной парламентской партией рабочих, стоявшей независимо от консерваторов и либералов. Эту идею поддержали и независимые тред-юнионы. Но в целом, глубокого, серьезного влияния на общественную жизнь Англии организации социалистической ориентации не оказывали. Гораздо больших успехов в борьбе за права английского рабочего класса добивались профсоюзы, именно при их участии было достигнуто расширение избирательного права как в 1867 году, так и в 1884 году.