Консервативное народничество
Победоносцев был духовным вождём старой монархической России.
Но он, будучи государственным деятелем высокого ранга, отличался от своих единомышленников особой ответственностью за каждое написанное им слово и потому взвешенностью, обоснованностью и прагматизмом, как своих теоретических построений, так и высказываний по частным вопросам церковной, государственной, общественной и даже литературной жизни. Ко всему прочему Победоносцев был проницательным и талантливым литературным критиком. Советник царей, помнил о высокой ответственности за всякое написанное им слово и не позволял себе, высказываясь на темы, затрагивавшие государственную и церковную жизнь, сопряженные с жизнью миллионов людей, позволять себе литературные вольности.
Его собственные политические воззрения протоиерей Георгий Флоровский метко охарактеризовал как консервативное народничество.
Но при этом власть персонифицирована в Императоре России: «Вся мудрость жизни — в сосредоточении мысли и силы, все зло – в ее рассеянии… Раздробление властей ведет к насилиям.»
Идеальным положением дел в стране он представлял в виде симфонии церкви и государства. Константин Петрович пишет: «Как бы ни была громадна власть государственная, она утверждается не на ином, чем как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на вере народной. Государство тем сильнее и тем более имеет значение, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное».
Победоносцев постоянно делает акцент на божественное происхождение самодержавной власти, которая необходима для нормального существования Российской Империи. При этом власть существует не для себя, а для Бога, а ее деятельность представляет собой непрерывное самопожертвование.
Эта концепция находит подтверждение в «Московском Сборнике», одна из глав которого — «Власть и начальство» — начинается со слов: «Несть власть, аще не от Бога». Главным законом власти является Мерило Праведное, отделение света от тьмы. Кроме того, религиозное восприятие власти отражено и его в письмах. Причем главной способностью власти признается организаторская деятельность: «Дай боже, чего желает вся Россия, — чтобы власть окрепла и явила всю силу свою и весь свой разум в единстве и в твердости управления, в согласии с народным духом и потребностью, в выборе людей способных, честных пастырей, думающих не о себе, а о стаде».
Камень преткновения
Монументальная фигура Победоносцева всегда вызывала глухое раздражение у российской интеллигенции. Причем раздражение настолько сильное, что заставляет задуматься о комплексе неполноценности, испытываемом представителями этого весьма поверхностно образованного класса по отношению к подлинному интеллектуалу, профессионалу в своем деле (во многих делах), человеку, чьи таланты и широта кругозора десятилетиями являлись эталоном для всякого государственного деятеля.
Не менее левых ненавидит Победоносцева и "демократическая общественность". И есть за что. Осуждая радикализм, модный в интеллигентской среде нигилизм и безверие, Победоносцев не меньшее внимание уделял и "реформаторам", пытающимся исподволь навязать России чуждые ей принципы государственного управления и общественной жизни.
Как только не клеймили обер-прокурора современники. Особую ненависть питали к нему революционеры.
В ночь с 8 на 9 марта 1901 года на него было совершено покушение, злоумышленник стрелял в его домашний кабинет; пули попали в потолок, нападавший был задержан.
Существует две противоположные точки зрения, характеризующие деятельность Победоносцева. С одной стороны, это «черная легенда». Расцвет этой «критической» историографии приходится на советский период.
Репутацию шовиниста Победоносцеву создавали российские поляки, отстаивавшие привилегии католических помещиков на православном Западе России, который ныне называют Украиной и Белоруссией, и остзейцы лютеранского исповедания, господствовавшие в Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, энергично противившиеся тяготению значительной части подвластных им местных эстонских и латышских крестьян к Православию.
Между тем издавна многие латыши и эстонцы, даже оставаясь лютеранами, ходили на богомолье в Псково-Печерский монастырь и постепенно исполнялись убеждения в истине Православия. Еще в 1840-х годах более 100 тысяч латышей и эстонцев обратились в Православие. Остзейские бароны встревожились этим, опасаясь, что укрепление Православия в Прибалтике подорвет их господство. Опираясь на поддержку высших правительственных чиновников, немецкая партия при императорском дворе, добилась от Святейшего Синода распоряжения о том, чтобы при принятии лютеран в Православие соблюдалась «сугубая осторожность и постепенность». В результате стали происходить события, казалось бы, невозможные в православном государстве: немецкая полиция в Риге оружием разгоняла людей от архиерейского дома, за одну попытку приблизиться к этому дому их избивали плетьми и бросали в тюрьмы.
Комментируя эту переписку в письме Александру III, Победоносцев писал: «По поводу нынешнего движения к Православию в Прибалтийском крае и принимаемых новых мер, заграничные немецкие газеты наполняются невообразимыми сплетнями и клеветами… Известно, что нет такой лжи, которой бы не поверили иностранцы, когда она рассказывается о России.
Забота Победоносцева была о том, чтобы избежать того, что оказалось неизбежным. И не является ли способ лечения российских болезней, какой виделся ему единственно приемлемым, в действительности наиболее надежным, самоотверженным служением по заветам Евангелия?! «Властное звание, — писал Победоносцев, — соблазнительно для людского тщеславия, с ним соединяется представление о почете, о льготном положении, о праве раздавать честь и создавать из ничего иные власти. Но каково бы ни было людское представление, нравственное начало власти одно, непреложное: “Кто хочет быть первым, тот должен быть всем слугой»».