Gromova_LP / Громова Л.П. - История русской журналистики XVIII - XIX веков - 2003 / 19 век / 2 пол 19 в / 1880-1890 / 26 Провинциальная печать

§ 10. Провинциальная печать

Одним из самых существенных изменений, произошедших в систе­ме журналистики в ХО-х годах, было усиленное развитие провинци­альной печати. В России — огромной по плошали державе — в орга­низации информационной службы большое значение всегда имел

территориальный типологический признак. Это хорошо осознавали руководители страны, налаживая в каждой губернии официальный печатный орган, сосредоточивая в своих руках информирование ре­гионов и возможность с помощью периодики воздействовать на об­щественное мнение на местах. В то же время управление Россией стремилось сдерживать развитие провинциальной журналистики, о чем свидетельствуют постоянные отказы со стороны Главного уп­равления по делам печати на просьбы открыть новый журнал или газету в провинции: из 500 просьб, поступивших в цензурное ведом­ство на издание местных газет, было удовлетворено лишь 122. На запрос начальника Кубанской области о возможном характере изда­ний, допускаемых в провинции, министр внутренних дел Д. А. Тол­стой ответил: «Вообще относительно периодических изданий, осо­бенно же поли i ическо-общественных и литературных, необходимо заметить, что увеличение их количества и расширение программ не­желательно, главным образом по затруднительности цензурования в местностях, где нет штатных цензоров».

Неравноправное положение провинциальной прессы было зак­реплено законодательно во Временных правилах цензуры и печати от 6 апреля 1865 г., по которым от предварительной цензуры осво­бождалась только столичная периодика, составлявшая в то время по­давляющее большинство изданий страны. Вопрос о местной журна­листике тогда не был столь актуален, да и цензурный аппарат был сосредоточен в основном в центре. По свидетельству одного из вид­ных юристов, занимавшихся проблемами законодательства в области журналистики, К. К. Арсеньева, «провинциальная печать вполне бес­правна — так бесправна, как никогда, в самые худшие минуты, не была столичная подцензурная печать. Она состоит, в большинстве случаев, под цензурой не особых цензоров, более или менее приго­товленных к исполнению своих обязанностей, а чиновников, назнача­емых губернатором и смотрящих на свои цензурные функции как на всякое другое заурядное поручение начальства. Известны случаи, когда цензурный просмотр газеты возлагался на лицо, живущее в дру­гом, отдаленном городе, вследствие чего становилось невозможным дальнейшее издание газеты».

Такая практика цензурования активно использовалась именно по отношению к провинциальной журналистике. Когда газета «Донской голос» (1880-1883, Новочеркасск) в 1883 г. попыталась выступить за предоставление донской печати таких же прав, как и столичной, ее цензурование было переведено в Москву. При этом газете, чтобы пройти контрольную процедуру, требовалось 16 дней. Сообщив о том.

что в таких условиях выпускать «Донской голос» невозможно, редак­ция прекратила его издание. Точно так же цензурное ведомство по­ступило с владикавказской частной газетой «Терек» (1882-1884). пе­реведя ее цензурование в Тифлис, когда местному начальству надоела газета с «вредным направлением». И «Терек» закончил свой путь.

Еще в 1875 г. в журнале «Дело» в статье «Печать в провинции» известный деятель культуры Д. Л. Мордовцев писал о бесперспектив­ности местной периодики и о ее закономерной гибели, обосновывая свою точку зрения так называемой теорией централизации, но кото­рой пресса должна сосредоточиваться лишь в крупных центрах. По­лучалось, что в состоянии местной журналистики виновата не цен­зура, а «закон центральной силы, закон роста центров, закон роста больших городов».

В ходе развернувшейся в прессе полемики этим взглядам был дан решительный отпор. Многие газеты и журналы («Санкт-Петер­бургские ведомости», «Отечественные записки», «Неделя», «Голос» и др.) отстаивали интересы провинциальной печати. Особенно ост­ро реагировали на теорию Мордовцева в самой провинции. Публи­цист А. С. Гациский, постоянно выступавший но проблемам мест­ной прессы, ощущавший и фиксировавший в своих произведениях культурный подъем в регионах России, в 1876 г. выпустил в Нижнем Новгороде статью «Смерть провинции или нет? Открытые письма Д. Л. Мордовцеву. Письмо 1», получившую повсеместно большой резонанс. В ней он назвал «неуместной» претензию Мордовцева «на централизацию духовной жизни страны». «Петербург без провинции — модная шляпа без туловища», — заметил Гациский. В Казани тогда же вышел литературный сборник «Первый шаг», где в главе «Мест­ный патриотизм и доктрина ходячего космополитизма» К. В. Лавр­ский писал: «Литература должна возродиться посредством превра­щения ее из „петербургской" и „московской" в провинциальную, то есть русскую, но не всероссийскую, а областную литературу».

Проблема свободы слова и печати привлекала и в 80-е годы внима­ние на разных уровнях общества. В 1882 г. в Москве вышла брошюра преосвященного Амвросия, епископа Дмитревского «Два публич­ные чтения о свободе печати, с точки зрения Православной церкви». В том же году в Тифлисе по этой же теме выступил крупный санов­ник князь Дондуков-Корсаков, который коснулся более подробно не­равного в юридическом отношении положения столичной и провин­циальной печати, заметив, что «обе они принадлежат одной стране, а различие их положения и прав таково, что нельзя и догадаться о том». Он высказался за то, чтобы закон 6 апреля 1865 г. был распространен

г

и на провинциальную периодику. И позднее дискуссия о провинци­альной литературе и журналистике, культурной жизни на местах на­ходила отражение в региональной печати. С. А. Цирульников в своей статье 1891 г. в «Ставропольских губернских ведомостях» подчерки­вал, что «существование местной периодической печати всегда будет являться крайнею необходимостью не только для нашего молодого и обширного края, но даже и для каждого благоустроенного города».

Однако и к началу XX столетия положение провинциальной печати не изменилось к лучшему. Ее цензурованием в большинстве случаев зани­мались но поручению губернаторов доверенные их лица-чиновники. Они действовали по своему усмотрению, без всякого контроля, что обыкновенно вело при цензуровании к крайнему субъективизму. Boi а-гый в этом отношении материал дают дневники В. Г. Короленко — вни­мательного читателя провинциальной печати, ее публициста: «15 сен­тября 1894 г. Несколько слов о казанской цензуре... В первой половине 80-х годов „общая цензура" обращала внимание цензоров на то обстоя­тельство, что российская печать часто злоупотребляет словом „народ". В этом усматривалась весьма тонко некая высшая опасность». В казан­ской периодике слово «народ» исчезло, вместо него стали использовать слова «люди», «русские люди». Особенно оригинально это звучало при передаче международной информации. Короленко приводит примеры: «Французские люди ясно выразили свою преданность ресиублике», «Немецкие люди, гак еще недавно раздробленные на местные народно­сти...» Публицист иронизирует над тем, что слово «народность» упот­реблять «можно, хотя и сомнительно». В местной прессе лев не мог называться царем зверей, а носил необычный титул короля зверей. «В с гатьях. где говорилось о растительном царстве и царстве животных, — неизменно появлялся цензорский значок „L", что означало „заменить слово"». В текстах прессы замелькали необычные словосочетания — «животное королевство», «растительное королевство». Дело дошло до замены слов «в собрании царила тишина» словами «тишина королев­ствовала в собрании». Наконец, цензор осознал, что это перебор, и гла­гол «царить» был восстановлен в данном контексте в своих нравах.

Стилистическая цензура имела явно социальную направленность. В голодный год проф. Дохман отдал в «Казанские вести» статью «Фи­зиологические последствия голода». Каково же было его удивление, когда он увидел после ее выхода в свет ее заголовок «Физиологиче­ские последствия недорода хлебов». Оказалось, существовало распо­ряжение губернатора, запрещавшее печати слово «голод», — и по местному стилю люди умирали от недорода хлебов.

Непрофессионализм местной цензуры был понятен даже руково-

дм гелям журналистки. В 1889 г. К. П. Победоносцев в письме началь­нику Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистову выска­зывает неудовлетворенность местной цензурой: «Право, пора обра­тить внимание на провинциальные газеты. Нельзя оставлять их на ответе невежественных или безграмотных вице-губернаторов».

По-прежнему вся провинциальная журналистика, за исключени­ем газет, получивших от правительства льготу за лояльность, — «Ви-ленский вестник», «Киевлянин», «Южный край», — проходила пред­варительную цензуру. При нарушении цензурных правил столичные издания приостанавливались после трех предварительных предосте­режений, местные — сразу же. Приостановка выхода в свет цензурой столичных изданий могла быть сроком не более чем на 6 месяцев, провинциальных — до 8. При этом, как замечает в статье о провинци­альной прессе видный ее публицист Я. В. Абрамов, более половины приостановок цензурой провинциальных газет падает именно на 8 месяцев — самую суровую для них кару, так как она «обыкновенно влекла за собою прекращение самого издания вообще»: читатель за такой срок привыкал к чтению другой газеты.

Однако информационные потребности общества выросли настоль­ко, что никакие цензурные препоны не могли остановить поступа­тельную эволюцию журналистики российских регионов. Если сто­личная (петербургская и московская) печать на протяжении большей части XIX в. количественно доминировала, то к началу XX в. она со­ставляла только половину всех изданий, другая половина приходи­лась на провинциальную печать, хотя она и была в значительно худ­ших условиях. Во многих губерниях частная журналистика стала численно преобладать. Так, на юге страны — в Приазовье, Ростове-на-Дону, Краснодаре, Кубани, Ставрополье, Одессе — частных изда­ний выходило в 3-4 раза больше, чем официальных.

Одним из важнейших факторов развития местной журналистики стала капитализация экономики страны, приток капитала в издатель­ское дело. Число типографий, литографий и типолитографий возрос­ло с 846 в 1881 г. до 1047 в 1895 г. К производству печатной продукции подключалось все больше городов и городков: в 1890 г. их было 141, в 1895 г. — уже 172. Эта материальная база уже позволяла налаживать на местах выпуск изданий разного типа.

Реформы 60-х годов способствовали развитию экономики страны, промышленности, освоению ее богатств. В связи с этим росла потреб­ность в разносторонней экономической информации, в более интен­сивном изучении регионов России, их возможностей в этом плане, что привело к активизации деятельности губернских статистических коми-

тетов, созданных еще в 1858 г.; земских учреждений, появившихся в 1864 г.; общественных и научных организаций и комиссий (географи­ческих, археологических, архивных, филолого-исторических). Их рабо­та сопровождалась накоплением информации, ее обменом и издатель­ской деятельностью. Выходят разного тина труды и ученые записки — в Воронеже («Филологические записки», с 1860 г.), Харькове («Запис­ки Императорского Харьковского университета», 1874-1882), Казани («Известия общества археологии, истории и этнографии», 1878-1882), Нежине («Известия историко-филологического института им. князя Безбородко», 1888-1909), Гельсингфорсе («Журнал Финно-угорского общества», 1885-1890; затем «Труды», с 1901 г. — «Сборник»), «Запис­ки Общества изучения Амурского края» (1887-1917), в Казани и Киеве («Вестник славянства», 1888-1896) и др.

В ряде губерний статистические комитеты не только выполняли свои прямые обязанности, но превратились также в центры краеве­дения и издательской деятельности.

В 80-е годы во многих губерниях организуются ученые архивные комиссии. В 1884-1886 гг. приступили к работе такие комиссии в Ниж­нем Новгороде, Пензе, Самаре, Саратове, Тамбове и др. Направления их деятельности были достаточно разнообразны: 1) архивное, 2) архео­логическое, 3) этнографическое, 4) популяризаторское, включавшее в себя издательскую деятельность, выпуск «Трудов», «Известий» и т. и.

Земская реформа 1864 г., «Положение о земских учреждениях» способствовали организации в регионах страны самоуправления, земств, которые к концу века вели огромную просветительную и куль­турную работу. Одной из важных сторон деятельности земств была пропаганда знаний, особенно в области сельского хозяйства. В связи с этим земства постоянно делали попытки выпускать свои периоди­ческие органы. Сначала стали издаваться сборники земств Херсон­ского (с 1868 г.). Черниговского (с 1869 г.). Владимирского (с 1872 г.), Вестник Псковского земства (с 1879 г.). Такого типа издания не имели выхода на массовую аудиторию и не могли соответствовать целям земства как органа самоуправления.

К 90-м годам относится зарождение земских газет. Впервые этот вопрос был решен в Вятской губернии. В 1893 г. в местном губерн­ском собрании слушался доклад о сельскохозяйственном печатном органе, где подчеркивалось: «Говорить о значении сельскохозяйствен­ной прессы в деле сельскохозяйственного прогресса не приходится. Это факт бесспорный, незыблемо установленный. Земская газета будет иметь в виду читателя из деревни и будет касаться сельского хозяйства, наиболее существенного промысла Вятской губернии...

Несомненно, сельскохозяйственная газета, рассчитанная на читате­лей из крестьян, отвечающая их требованиям и запросам, имеет гро­мадную будущность».

«Вятская газета» вышла 31 марта 1894 г., издавалась два раза в ме­сяц, с 1895 г. — еженедельно, пытаясь паи га читателя в среде кресть­ян — аудитории, не привыкшей к чтению газет вообще. Газета расхо­дилась тиражом в 6 тыс. экземпляров, в основном бесплатно: в библиотеки, в школы, в волостные правления, гласным, корреспон­дентам-крестьянам, к которым на первых порах редакция относила даже учителей и писарей. Число платных подписчиков было незначи­тельным и имело тенденцию к уменьшению.

Вероятно, уменьшение подписки не может характеризовать отно­шение аудитории к газете, так как у нее была определенная возмож­ность прочесть ее бесплатно. Проведенный в 1895 г. губернской зем­ской управой анкетный опрос учителей и агрономов дал осенью более 500 ответов, подтвердивших, что «Вятская газета» читается в деревнях и школах. При пом ее номера передаются от одного читате­ля к другому, проводятся их читки на сходах. Но многие крестьяне были недовольны газетой, поскольку ее статьи по сельскому хозяй­ству и ремеслам носили характер наставлений, которые утомляли непривычного читателя. И в целом газета была им скучна. Вот мне­ние одного из крестьян (старосты общества): «...не интересна газета для нас, мужиков... она большею частью господская и употребляется в ней много таких слов, каких мы не слыхали от роду и понять их не можем, или и понятно иногда написано, но самый склад-то нам не нравится и не интересует нас».

В 1898 г. редакция снова разослала «вопросные листки» и получи­ла уже более тысячи ответов от крестьян, отмечавших сдвиг газеты к лучшему: «„Вятская газета" за последнее время приняла вид самой обыкновенной серьезной газеты, хотя и предназначенной для читате­ля из народа». 21% ответов свидетельствовал о том, что крестьяне используют на практике советы газеты по улучшению ведения хозяй­ства. «Сами крестьяне заявляют, что во многих случаях газета может заменить им техника и агронома».

Опыт издания «Вятской газеты» в то время был достаточно уни­кальным явлением. Для земской печати были характерны сборники и журналы, хотя земские деятели планировали развить целую сеть га­зет, которые, однако, как более массовый тип издания прокладывали путь к читателю с большим трудом. В начале XX в. в стране выходило лишь 3 земские газеты — в Вятке, Нижнем Новгороде и Казани. Пер­вый издательский опыт земства был обобщен в «Трудах Император-

ского Вольного экономического общества» в 1899 г. в виде модели, предложенной в качестве рекомендации издателям земства, назван­ной «Программа и проект издания земской народной газеты», кото­рая но этому документу должна быть «еженедельной с приложением тетрадей по сельскому хозяйству и ремеслам: крестьяне свободны для чтения только по воскресным и праздничным дням и тогда чита­ют». Газета должна быть иллюстрированной, с приложениями, деше­вой. Корреспондентам предлагалось выплачивать «небольшой гоно­рар, который привлекает крестьян». Давалась программа отделов, примерная смета расходов и т. д.

Основной рост периодических местных изданий, несмотря на тен­денцию его сдерживания со стороны управления страной, цензурно­го ведомства, уже к концу XIX в. давала частная инициатива. К этому времени провинциальная печать накопила достаточно богатый опыт, и во многих регионах страны выходили содержательные газеты.

В провинциальной прессе этого времени были сосредоточены большие культурные силы, поскольку помимо местных талантов и самородков в ней сотрудничали интеллигенты, оказавшиеся в ссылке и за чертой оседлости, те, кому было запрещено проживать в столи­цах и крупных центрах России. Только в Иркутской губернии, по сведениям «Тюремного вестника», в конце 90-х годов оказалось бо­лее 71 800 ссыльных, что, конечно, сказывалось на авторском составе местной журналистики. «Московские ведомости» 25 января 1886 г. опубликовали записку-донос на «Восточное обозрение», прислан­ную из Сибири, в которой говорилось: «Политические ссыльные не только чувствуют себя в Сибири свободными гражданами, но даже задают тон в местном обществе, занимают видные служебные места и исполняют роль „общественного мнения" в сибирской прессе». Действительно, многие ссыльные (В. Г. Короленко, В. Г. Тан-Бого-раз, С. И. Мицкевич, М. С. Ольминский и др.) участвовали в провин­циальной периодике, публикуясь, как правило, под самыми экзоти­ческими псевдонимами.

Одновременно с количественным ростом провинциальной журна­листики происходило и ее качественное улучшение.

В 1884 г. в Ставрополе вышла частная общественная и литератур­ная газета «Северный Кавказ». Ее редактор Д. И. Евсеев ставил задачу сделать ее «органом отражения экономической и общественной жиз­ни Северного Кавказа, органом изучения этой жизни во всех ее поло­жительных и отрицательных проявлениях». Поскольку эта задача была не под силу одним организаторам издания, «редакция считала безус­ловно необходимым привлечь к участию в нем наибольшего числа

местных умственных сил». Однако из-за недостатка средств и просче­тов редакции в ведении дела Евсееву пришлось на время прекратить издание газеты. Секретарь ее редакции С. Л. Цирульников в 1891 г. написал статью, появившуюся сначала в «Ставропольских губерн­ских ведомостях», а затем в виде брошюры «Несколько слов о возоб­новлении „Северного Кавказа''». Анализируя причины приостанов­ки газеты, Цирульников замечал: «Чем больше станет отвечать орган печати на запросы местной жизни, тем отзывчивее он будет на насто­ятельные нужды края, тем более и более надо надеяться на расшире­ние круга его читателей И, весьма возможно, его сотрудников. Рав­ным образом орган должен вполне оправдывать свое название, уделяя равное место интересам каждого умственного центра известного района, а не заниматься исключительно интересами одной какой-либо области, губернии или уезда, чтобы быть действительно орга­ном всего Северного Кавказа, а не Ставропольским или Кубанским листком. И это вполне достижимо при сознании читателями, что орган этот — общее достояние сочувствующих его руководящей задаче».

Обобщив опыт губернской печати, С. А. Цирульников предложил модель региональной общественно-литературной газеты, включав­шую в себя 15 разделов: 1. Правительственные распоряжения; 2. Те­леграммы Северного телеграфного агентства; оба отдела должны иметь «близкое отношение к краю»; 3. Передовые статьи «по вопро­сам экономической и общественной жизни всего края или отдельной его области, или злобе дня одного из центров умственной жизни края»; 4. Хроника — с подотделами: общие известия, касающиеся всего края, городские происшествия, известия из губернии; 5. Кор­респонденции со всего Северного Кавказа и из Тифлиса, отличающи­еся от хроники аналитичностью; 6. По Кавказу; 7. По России; 8. Из заграницы — «связный рассказ новостей и очерков заграничной жиз­ни»; 9. Фельетон. «В фельетоне могли бы быть помещаемы беллетри­стические произведения и статьи общественно-житейского и научно-практического содержания, причем, главным образом, должно быть уделено место статьям по сельскому хозяйству и земледелию, состав­ляющим главное занятие жителей нашего обширного края», публи­кация краеведческих материалов; 10. Судебная хроника. «Отчеты о выдающихся судебных процессах заключают в себе немало интереса для читателей, а потому и помещение их, хотя и в сокращенном виде, мы считаем нелишним»; 11. Библиография. «Заметки провинциаль­ного читателя». Не критика, а «заметки досужего человека, желаю­щего отчасти рассказать в кратких словах о лучшем из прочитанного им, нежели выпало на долю менее досужих людей, или просто ука-

зать на это лучшее, избавляя их от чтения мало интересных вещей, отчасти поделиться вынесенными из чтения впечатлениями с други­ми такими же, как он, читателями»; 12. Вопросы и ответы. Отдел, существующий в некоторых специальных изданиях, но «весьма же­лателен» и в других, «чтобы дать возможность читателям иметь больший обмен мыслей как с редакцией), так и между собой». Осо­бо приглашались участвовать сельские хозяева-практики; 13. Кален-дарно-справочно-торговый отдел; 14. Адрес-календарь городов Се­верного Кавказа; 15. Объявления.

Издатель-редактор Д. И. Евсеев, возобновляя «Северный Кавказ», поддержал предложения секретаря редакции. Этот случай из журнали­стской практики показывает; что в 90-е годы уже созрело более точное представление о типе региональной газеты, о важности в ней местной темы, местной информации и сотрудничества местной аудитории. Фактическое воплощение этот тип изданий получил лишь к концу века в практике некоторых нровинциальных газет («Приазовский край», «Восточное обозрение» и др.). «Приазовский край» вышел в Ростове-на-Дону в 1891 г. как ежедневная крупноформатная газета. По воспо­минаниям ее читателей, уже первый номер газеты произвел на них большое впечатление: «Это было нечто совершенно новое, но тем вре­менам даже прямо исключительное. В одном номере читатели нашли сразу несколько газет. Газета ростовская, со статьями о Ростове, хрони­кой и прочими отделами. Газета нахичеванская, в отделе „Нахичевань" были статьи и хроника нахичеванской жизни. Новочеркасская — со статьями и хроникой этого города. Таганрогская — с полной картиной таганрогской жизни. И корресионденциями из обширного Донского края и Северного Кавказа. Читатель сразу приобщался к жизни всего края, всего Приазовья и Донской области». «Восточное обозрение», зародившееся в Петербурге и опиравшееся на опыт столичной печати, в своей программе 1882 г. заявило приверженность местной пробле­матике: «Область — вот девиз, с которым мы выходим среди других органов печати». В 1898 г. газета стала ежедневной, ее объем был уве­личен, тематика расширена, больше места стало отводиться коррес-понденциям из регионов, историческим, этнографическим, литератур­ным материалам, критическим очеркам о писателях и поэтах и др.

Таким образом, сравнивая программы изданий разных лет, можно видеть развитие типа провинциальной газеты, ее становление, ее дви­жение к читателю.

Заметной была в этот период эволюция официального органа — губернских ведомостей. Изменения в экономической, социально-по­литической жизни страны, рост культурных сил и числа читателей в

г

провинции, появление конкурентов в лице частных газет — все это заставило местные влас га думать об улучшении своих изданий, а их редакционные коллективы толкало к творческому поиску.

Губернские ведомости проводили немалую культурную работу, будучи норой единственным печатным органом в регионе. Они спо­собствовали становлению местной аудитории, приучая ее к чтению газеты. Неофициальная часть ведомостей обычно концентрировала вокруг себя силы местной интеллигенции. Уже в 90-е годы осознава­лось важное историко-эгнографическое и краеведческое значение этих изданий. В феврале 1885 г., например, в «Киевской старине» по­явилась статья Н. Ф. Сумцова с характерным заголовком «Губерн­ские ведомости как пособия при изучении русской истории и этно­графии». В определенное время губернские ведомости нередко отходили от утвержденной Главным управлением но делам печати программы и ставили новые проблемы, давали информацию более широкого диапазона. Чаще всего эти изменения были связаны с субъективным фактором: появлением нового редактора-профессио­нала и мастера своего дела, приходом в редакцию талантливого лите­ратора-публициста. Но к концу XIX в. сложились такие объективные условия, которые заставляли совершенствовать деятельность офици­ального печатного органа. Редакции добивались расширения про­граммы газеты, что позволяло обогатить ее содержание и информа­цию. Это произошло с Пензенскими, Саратовскими, Терскими, Оренбургскими. Иркутскими и другими губернскими ведомостями.

В 1880 г. редактором «Терских ведомостей» становится известный литератор Н. А. Благовещенский. Уже на следующий год в объявле­нии о подписке на газету говорилось, что редакция собирается уде­лять больше внимания «новейшим исследованиям и материалам по статистике, этнографии, истории края», «сообщениям о текущих но­востях и нуждах разных местностей области, кратким сведениям о всех важнейших событиях и новостях как в России, так и за границей, частным объявлениям». Редакция подчеркивала, что она будет ста­раться сделать более интересной и разнообразной неофициальную часть ведомостей, просила читателей «помочь ей в исполнении этой задачи сообщениями о местной жизни». Действительно, через неко­торое время у газеты образовалась своя корреспондентская сеть. Преемник Благовещенского на посту редактора Е. Д. Максимов, про­должив его традиции и развив их, поставил «Терские ведомости» «на уровень лучших российских газет». Он добился в 1892 г. разрешения на выход газеты три раза в неделю и на расширение ее программы.

Редакция «Иркутских губернских ведомостей» сообщила читате-

лям 20 января 1882 г., что она постарается, «насколько это позволят обстоятельства и сочувствие публики, в пределах программы, ука­занной законом и распоряжениями Правительства», расширить нео­фициальный отдел. Редакция «Оренбургских губернских ведомостей» также постоянно выходила за рамки такого рода программы, что ка­салось и ее проблематики, и объема ее информации.

«Саратовские губернские ведомости» в 80-е годы, особенно при редакторе Н. Ф. Хованском, становятся, как их тогда называли, «на­родной газетой», в которой сотрудничают демократические слои на­селения, публикуются рассказы из народной жизни, разнообразная местная информация. Тираж газеты, получившей признание у ауди­тории, рос: 1888 г. — 2500, 1890 г. — 3500 экземпляров.

Приведенные примеры из газетной практики свидетельствуют о проходившем в системе журналистики конца XIX в. процессе каче­ственного становления провинциальной печати, о появлении и ут­верждении в ней новых типов изданий, о преобладании газет, об ук­реплении ее связей с аудиторией. Но этот процесс мало коснулся одного из типов печатных органов, выходивших в регионах, — епар­хиальных ведомостей Русской православной церкви, издание кото­рых налаживалось с 1860-х годов. В целом к началу XX в. они играли важную роль, поскольку но данным Всероссийской переписи насе­ления в России к 1897 г. было 70% православных.