История Литературы 1 сем / русская литература / Судьба агиографического жанра в литературе XVII в

Судьба агиографического жанра в литературе XVII в:
XVII век в русской истории - век постепенного освобождения человеческой личности, разрушившего старые средневековые представления о человеке только как о члене корпорации - церковной, государственной или сословной. Сознание ценности человеческой индивидуальности, развитие интереса к внутренней жизни человека – таковы были те первые проблески освобожденного сознания, которые явились знамением нового времени. Интерес к человеческой индивидуальности особенно характерен для второй половины XVII в.
Один из наиболее популярных литературных жанров Московской Руси XV-XVI вв.- житий-ный - в течение половины XVII в. в основном продолжает под пером макарьевских книжников разви-ваться в том же духе, какой для него определился уже в середине XVI в. В стиле традиционного "доб-рословия" и абстрактного панегирика, составленного большей частью из общих мест, пишутся жития в продолжение всего XVII в., лишь варьируя те общие схемы, которые установлены были для агиографии макарьевской поры. В подражание Четьим-Минеям Макария составляются аналогичные сборники: в 1627-1632 гг. монахом Троице-Сергиева монастыря Германом Тулуповым и в 1646- 1654 гг. священ-ником при посадской церкви того же монастыря - Иоанном Милютиным в сотрудничестве с его сы-новьями. В оба сборника вошли почти исключительно жития, сказания и памятники исторического со-держания, причём по сравнению с макарь-евскими Минеями количество житий русских святых в обоих сборниках было значительно увеличено.
Следует при этом отметить, что чем дальше шло время в глубь XVII в., тем чаще житие наполня-лось конкретным, реальным биографическим материалом - явное свидетельство известного отказа от шаблонных схем и проявления внимания к индивидуальным особенностям жизни и поведения того ли-ца, о котором писалось 2. К концу века появляются в печати получившие потом широкую известность Четьи-Минеи Димитрия Ростовского - следующий этап после макарьевских Миней в собирании, ре-дактировании и приведении в систему накопившегося житийного материала. Основной источник этого труда-Минеи Макария-для Димитрия Ростовского оказывается, однако, не единственным: он попол-няется западными, латинскими и польскими источниками - сборниками Сурия, болландистов, Скарги.
Но ещё ранее в отдельных русских житиях мы наблюдаем характерные особенности повествова-тельного жанра и семейной хроники (житие Юлиании Лазаревской) или превращение их в автобиогра-фию, изложенную живым разговорным языком и заключающую в себе реальные подробности в описа-нии судьбы героя жития и окружающего его быта (житие протопопа Аввакума).
Русский литературный язык XVII в. характеризуется сложным и противоречивым процессом своего развития, обусловленным взаимодействием и борьбой социальных сил, принимавших активное участие в языковом строительстве в эту пору. Консервативные церковные круги и часть смыкавшейся с ними боярской знати продолжали культивировать разукрашенный витийственным "доб-рословием" торжественный стиль, опиравшийся на архаические церковнославянские нормы, частично в том их ва-рианте, какой выработался в практике украинских литературных деятелей, принимавших энергичное участие в литературной работе на Москве и содействовавших проникновению в русский литературный язык западноевропейской, латинской и польской лексики, частично обогащая ею словарный состав рус-ского языка.
С другой стороны, в связи с общим "обмирщением" русской культуры в XVII в. и участием в ли-тературной жизни демократических элементов города и посада, а также в связи с государственными и общественными практическими потребностями русский литературный язык, особенно во вторую поло-вину века, идёт навстречу решительному сближению с живым народным языком, с просторечием и с деловым приказным языком.
Своеобразное соединение старой церковнославянской традиции (но без сопутствовавшего ей ри-торического велеречия) с живым просторечием мы наблюдаем в произведениях старообрядческой лите-ратуры, особенно в сочинениях протопопа Аввакума, так как эти произведения адресовались к самой широкой и самой пёстрой в культурном отношении аудитории приверженцев "старой веры" и старого обряда '.